Генрик Ибсен
Кукольный дом
Хельмер. Неужели малютка Нора пришла к такому заключению?
Нора (заходя сзади и опираясь локтями о спинку его кресла). Ты очень занят, Торвальд?
Хельмер. Гм!
Нора. Что это за бумаги?
Хельмер. Банковские дела.
Нора. Уже?
Хельмер. Я добился от прежнего правления полномочий на необходимые изменения в личном составе служащих и в плане работ. На это и уйдет у меня рождественская неделя. Хочу, чтобы к Новому году все уже было налажено.
Нора. Так вот почему этот бедняга Крогстад…
Хельмер. Гм!
Нора (по-прежнему опираясь локтями на спинку кресла, тихонько перебирает пальцами волосы мужа). Не будь ты так занят, я бы попросила тебя об одном огромном одолжении, Торвальд.
Хельмер. Послушаем. О чем же?
Нора. Ни у кого ведь нет такого вкуса, как у тебя. А мне бы так хотелось быть хорошенькой на этом костюмированном вечере. Торвальд, нельзя ли тебе заняться мной, решить, чем мне быть и как одеться?
Хельмер. Ага, маленькая упрямица ищет спасителя?
Нора. Да, Торвальд, мне не справиться без тебя.
Хельмер. Ладно, ладно. Подумаем и, верно, сумеем помочь горю.
Нора. Ах как мило с твоей стороны! (Снова отходит к елке, пауза.) А как красиво выделяются красные цветы. Но скажи мне, то, в чем этот Крогстад провинился, – это правда очень дурно?
Хельмер. Он провинился в подлоге. Ты имеешь представление о том, что это такое?
Нора. Не из нужды ли он это сделал?
Хельмер. Да, или, как многие, по легкомыслию. И я не так бессердечен, чтобы бесповоротно осудить человека за один такой проступок.
Нора. Да, не правда ли, Торвальд?
Хельмер. Иной павший может вновь подняться нравственно, если откровенно признается в своей вине и понесет наказание.
Нора. Наказание?
Хельмер. Но Крогстад не пошел этой дорогой. Он вывернулся всякими правдами и неправдами, и это погубило его нравственно.
Нора. По-твоему, надо было…
Хельмер. Ты представь себе только, как человеку с таким пятном на совести приходится лгать, изворачиваться, притворяться перед всеми, носить маску, даже перед своими близкими, даже перед женой и собственными детьми. И вот насчет детей – это всего хуже, Нора.
Нора. Почему?
Хельмер. Потому что отравленная ложью атмосфера заражает, разлагает всю домашнюю жизнь. Дети с каждым глотком воздуха воспринимают зародыши зла.
Нора (приближаясь к нему сзади). Ты уверен в этом?
Хельмер. Ах, милая, я достаточно в этом убеждался в течение своей адвокатской практики. Почти все рано сбившиеся с пути люди имели лживых матерей.
Нора. Почему именно матерей?
Хельмер. Чаще всего это берет свое начало от матери. Но и отцы, разумеется, влияют в том же духе. Это хорошо известно всякому адвокату. А этот Крогстад целые годы отравлял своих детей ложью и лицемерием, вот почему я и называю его нравственно испорченным. (Протягивая к ней руки.) Поэтому пусть моя милочка Нора обещает мне не просить за него. Дай руку, что обещаешь. Ну-ну, что это? Давай руку. Вот так. Значит, уговор. Уверяю тебя, мне просто невозможно было бы работать вместе с ним; я испытываю прямо физическое отвращение к таким людям.
Нора (высвобождает свою руку и переходит на другую сторону елки). Как здесь жарко. А у меня столько хлопот…
Хельмер (встает и собирает бумаги). Да, мне тоже надо немножко позаняться до обеда вот этим. И костюмом твоим займусь. И повесить кое-что на елку в золотой бумажке у меня, пожалуй, найдется. (Кладет ей руки на голову.) Ах ты, моя бесценная певунья-пташка! (Уходит в кабинет и закрывает за собой дверь.)
Нора (помолчав, тихо). Э, что там! Не будет этого. Это невозможно. Должно быть невозможно.
Анна-Мария (в дверях налево). Детки так умильно просятся к мамаше.
Нора. Нет, нет, нет! Не пускай их ко мне! Побудь с ними, Анна-Мария.
Анна-Мария. Ну хорошо, хорошо. (Затворяет дверь.)
Нора (бледнея от ужаса). Испортить моих малюток!.. Отравить семью! (После короткой паузы, закидывая голову.) Это неправда. Не может быть правдой, никогда, во веки веков!
Действие второе
Та же комната. В углу, возле пианино, стоит обобранная, обтрепанная, с обгоревшими свечами елка. На диване манто и шляпа Норы. Нора одна в волнении бродит по комнате, наконец останавливается у дивана и берет свое манто.
Нора (выпуская из рук манто). Идет кто-то! (Подходит к дверям, прислушивается.) Нет… никого. Разумеется, никто сегодня не придет, – первый день Рождества… И завтра тоже. Но, может быть… (Отворяет дверь и выглядывает.) Нет, в ящике для писем ничего нет, совершенно пуст. (Возвращается назад.) Э, глупости! Разумеется, он ничего такого на самом деле не сделает. Ничего такого быть не может. Это невозможно. У меня трое маленьких детей.
Анна-Мария (выходит из дверей налево, неся большую картонку). Насилу отыскала эту картонку с маскарадными платьями.
Нора. Спасибо, поставь на стол.
Анна-Мария (ставит). Только они, верно, бог знает в каком беспорядке.
Нора. Ах, разорвать бы их в клочки!
Анна-Мария. Ну вот! Их можно починить. Только терпения немножко.
Нора. Так я пойду попрошу фру Линне помочь мне.
Анна-Мария. Опять со двора? В такую-то погоду? Фру Нора простудится… захворает.
Нора. Это еще не так страшно… Что дети?
Анна-Мария. Играют новыми игрушками, бедняжечки. Только…
Нора. Часто обо мне спрашивают?
Анна-Мария. Привыкли ведь быть около мамаши.
Нора. Да, видишь, Анна-Мария, мне теперь нельзя будет так много бывать с ними, как прежде.
Анна-Мария. Ну, малыши ко всему привыкают.
Нора. Ты думаешь? По-твоему, они забыли бы мать, если бы ее не стало?
Анна-Мария. Господи помилуй! Не стало!
Нора. Слушай, Анна-Мария… я часто думаю… как это у тебя хватило духу отдать своего ребенка чужим?
Анна-Мария. Пришлось; как же было иначе, коли я поступила кормилицей к малютке Hope?
Нора. Но как же ты захотела пойти в кормилицы?
Анна-Мария. На такое-то хорошее место? Бедной девушке в такой беде радоваться надо было. Тот дурной человек ведь так-таки ничем и не помог мне.
Нора. Но твоя дочь, верно, забыла тебя?
Анна-Мария. Ну зачем же? Писала мне, и когда конфирмовалась, и когда замуж выходила.
Нора (обвивая ее шею руками). Старушка моя, ты была мне хорошей матерью, когда я была маленькой.
Анна-Мария. У бедняжечки Норы не было ведь другой, кроме меня.
Нора. И не будь у моих малюток другой, я знаю, ты бы… Вздор, вздор, вздор! (Открывает картонку.) Пойди к ним. Мне теперь надо… Завтра увидишь, какой я буду красавицей.
Анна-Мария. Верно, на всем балу никого краше не будет. (Уходит налево.)
Нора (принимается опоражнивать картонку, но скоро бросает все). Ах, только бы решиться выйти. Только бы никто не зашел. Только бы тут не случилось без меня ничего. Глупости. Никто не придет. Только не думать. Не думать об этом… Надо почистить муфту. Чудные перчатки, дивные перчатки… Не надо думать, не надо! Раз, два, три, четыре, пять, шесть… (Вскрикивает.) А! Идут! (Хочет кинуться к дверям, но останавливается в нерешительности.)
Из передней входит фру Линне, уже без верхнего платья.
Ах, это ты, Кристина! И больше там никого нет?.. Как хорошо, что ты пришла.
Фру Линне. Мне сказали, ты заходила ко мне, спрашивала меня.
Нора. Да, я как раз проходила мимо. Мне так нужна твоя помощь. Сядем сюда, на диван. Видишь, завтра вечером у верхних жильцов, у консула Стенборга, костюмированный вечер, и Торвальд хочет, чтобы я была неаполитанской рыбачкой и сплясала тарантеллу. Я выучилась на Капри.
Фру Линне. Вот что? Так ты дашь целое представление?
Нора. Торвальд говорит, что надо. Так вот костюм. Торвальд заказал его мне еще там. Но теперь все пооборвалось, и я просто не знаю…
Фру Линне. Ну, это мы живо поправим. Только отделка местами пооторвалась немножко. Иголки, нитки?.. А, тут все, что нужно.
Нора. Как это мило с твоей стороны.
Фру Линне (шьет). Так ты завтра будешь костюмироваться, Нора? Знаешь, я зайду на минутку взглянуть на тебя разодетой. Но я совсем позабыла поблагодарить тебя за вчерашний приятный вечер.
Нора (встает и ходит по комнате). Ну, вчера, по-моему, было вовсе не так мило, как обычно. Тебе бы приехать к нам в город пораньше, Кристина. Да, Торвальд большой мастер устраивать все изящно и красиво.
Фру Линне. И ты не меньше, я думаю. Недаром ты дочь своего отца. Но скажи, доктор Ранк всегда такой пришибленный, как вчера?
Нора. Нет, вчера он как-то особенно… Впрочем, он ведь страдает очень серьезной болезнью. У бедняги сухотка спинного мозга. Надо тебе сказать, отец у него был отвратительный человек, держал любовниц и все такое. Вот сын и уродился таким хворым, понимаешь?
Фру Линне (опуская работу на колени). Но, милочка Нора, откуда ты набралась таких познаний?
Нора (прохаживаясь по комнате). Э!.. Раз у тебя трое детей, значит, тебя иногда навещают такие… такие дамы, которые кое-что смыслят и в медицине. Ну, иной раз и расскажут кое о чем.
Фру Линне снова шьет; короткая пауза.
Фру Линне. Доктор Ранк каждый день бывает у вас?
Нора. Каждый божий день. Он ведь лучший друг Торвальда с юных лет и мой хороший друг. Он совсем как свой у нас.
Фру Линне. Но скажи ты мне: он человек вполне прямой? То есть не из таких, которые любят говорить людям приятные вещи?
Нора. Напротив. С чего ты это взяла?
Фру Линне. Вчера, когда ты нас познакомила, он уверял, что часто слышал мое имя здесь в доме. А потом я заметила, что муж твой не имел даже понятия обо мне. Как же мог доктор Ранк?..
Нора. Да, это совершенно верно, Кристина. Торвальд так безгранично меня любит, что не хочет ни с кем делиться мною… как он говорит. В первое время он прямо-таки ревновал меня, стоило мне только заговорить о своих милых близких, о родных местах. Ну, я, понятно, и перестала. Но с доктором Ранком я часто разговариваю обо всем таком. Он, видишь ли, любит слушать.
Фру Линне. Послушай, Нора, ты во многом еще ребенок. Я постарше тебя, поопытнее. И вот что я тебе скажу: тебе бы надо постараться выпутаться из этой истории – с доктором Ранком.
Нора. Из какой такой истории мне надо постараться выпутаться?
Фру Линне. Из всех этих историй вообще. Вчера ты тут болтала что-то о богатом поклоннике, который завещает тебе деньги.
Нора. Да, только нет такого, к сожалению!.. Ну и что же?
Фру Линне. Доктор Ранк человек состоятельный?
Нора. Да, состоятельный.
Фру Линне. И у него нет никого, о ком бы он должен был заботиться?
Нора. Никого. Но…
Фру Линне. И он каждый день бывает здесь в доме?
Нора. Ну да, ты же это уже слышала.
Фру Линне. Как же это воспитанный человек может быть настолько неделикатен?
Нора. Я тебя положительно не понимаю.
Фру Линне. Не представляйся, Нора. Ты думаешь, я не догадываюсь, кто одолжил тебе те тысячу двести специй?
Нора. Да ты в уме? Как тебе в голову могло прийти? Наш друг, который ежедневно бывает у нас! Ведь это было бы невыносимо мучительное положение!
Фру Линне. Значит, не он?
Нора. Уверяю же тебя. Мне и на ум прийти не могло ни на минуту!.. Да и где бы он тогда взял денег раздавать взаймы? Он получил наследство уже позже.
Фру Линне. Ну, это, пожалуй, счастье твое, дорогая Нора.
Нора. Нет, мне бы и в голову никогда не пришло просить у доктора Ранка… Впрочем, я вполне уверена, попроси я только у него…
Фру Линне. Но ты, разумеется, этого не сделаешь.
Нора. Нет, естественно. Я как-то и представить себе этого не могу. Но я вполне уверена, что, поговори я с доктором Ранком…
Фру Линне. За спиной мужа?
Нора. Мне все-таки надо покончить то дело. Тоже за его спиной. Надо покончить.
Фру Линне. Да, да, и я тебе вчера говорила, но…
Нора (ходит взад и вперед). Мужчине куда легче разделаться в таких случаях, чем женщине…
Фру Линне. Если это ее собственный муж – да.
Нора. Пустяки. (Останавливаясь.) Раз уплачиваешь весь долг сполна, то ведь получаешь долговое обязательство обратно?
Фру Линне. Само собой понятно.
Нора. И можно разорвать его в мелкие клочки, сжечь эту противную, грязную бумажонку?
Фру Линне (смотрит на Нору в упор, откладывает работу в сторону и медленно встает). Нора, ты что-то скрываешь от меня.
Нора. Разве это заметно?
Фру Линне. С тобой что-то случилось со вчерашнего утра, Нора, в чем дело?
Нора (идя к ней). Кристина! (Прислушивается.) Тсс! Торвальд вернулся. Слушай, поди пока к детям. Торвальд не любит, чтобы при нем возились с шитьем. Пусть Анна-Мария поможет тебе.
Фру Линне (собирает часть вещей). Да, да, но я не уйду от вас, пока мы не поговорим начистоту. (Уходит налево.)
В ту же минуту из передней входит Хельмер.
Нора (идет к нему навстречу). Ах, я жду не дождусь тебя, милый Торвальд.
Хельмер. Это швея, что ли?
Нора. Нет, это Кристина. Она помогает мне поправить костюм. Увидишь, какой эффект я произведу.
Хельмер. Да, разве я не удачно придумал?
Нора. Восхитительно! Но разве я тоже не умница, что слушаюсь тебя?
Хельмер (берет ее за подбородок). Умница – потому что слушаешься мужа? Ах ты, плутовка! Я знаю, ты не то хотела сказать. Но я не буду тебе мешать. Тебе, верно, надо примерять.
Нора. А ты, верно, за работу?
Хельмер. Да. (Показывая кипу бумаг.) Вот. Я заходил в банк. (Хочет уйти к себе.)
Нора. Торвальд…
Хельмер (останавливаясь). Что?
Нора. А если твоя белочка хорошенько попросит тебя об одной вещи?..
Хельмер. Ну и что же?
Нора. Ты бы сделал?
Хельмер. Сначала, естественно, надо знать – что именно.
Нора. Белка так бы разыгралась, расшалилась, позабавила бы тебя, если бы ты был так мил, послушался!
Хельмер. Так говори же.
Нора. Жаворонок заливался бы по всему дому, на все лады.
Хельмер. Ну, он и так не молчит.
Нора. Я изобразила бы тебе сильфиду, танец при лунном свете, Торвальд!
Хельмер. Нора… надеюсь, это не насчет вчерашнего опять?
Нора (ближе к нему). Да, Торвальд! Я прошу, умоляю тебя!
Хельмер. И у тебя в самом деле хватает духу опять поднимать этот вопрос?
Нора. Да, да, ты должен послушаться меня, должен оставить за Крогстадом его место в банке!
Хельмер. Но ведь, милая Нора, я решил взять на его место фру Линне.
Нора. Это страшно мило с твоей стороны, но ты можешь отказать кому-нибудь другому из конторщиков вместо Крогстада.
Хельмер. Нет, это просто невероятное упрямство! Из-за того, что ты тут надавала необдуманных обещаний похлопотать за него, я обязан!..
Нора. Не из-за того, Торвальд. Ради тебя самого. Этот человек пишет ведь в самых гадких газетах – ты сам говорил. Он может ужасно повредить тебе. Я смертельно боюсь его.
Хельмер. Ага, понимаю. Ты вспоминаешь старину и пугаешься.
Нора. Что ты имеешь в виду?..
Хельмер. Ты, разумеется, вспоминаешь своего отца.
Нора. Да, ну да. Вспомни только, что злые люди писали о папе, как жестоко клеветали на него. Право, они добились бы его отставки, не пошли министерство ревизором тебя и не отнесись ты к папе с таким участием и доброжелательством.
Хельмер. Милочка Нора, между твоим отцом и мной существенная разница. Отец твой не был безукоризненным чиновником. А я именно таков и таким, надеюсь, останусь, пока буду занимать свой пост.
Нора. Ах, никто не знает, что могут придумать злые люди! И теперь как раз мы могли бы зажить так хорошо, спокойно, счастливо, мирно, без забот – ты, и я, и дети, Торвальд! Вот отчего я и прошу тебя так…
Хельмер. Да как раз, заступаясь за него, ты и лишаешь меня возможности оставить его. В банке уже известно, что я решил уволить Крогстада. Так надо, чтобы теперь пошли разговоры, что новый директор меняет свои решения под влиянием жены…
Нора. А если бы и так? Что из этого?
Хельмер. Ну конечно, лишь бы упрямица добилась своего! Мне поставить себя в смешное положение перед всеми служащими?.. Дать людям повод толковать, что мною управляют всякие посторонние влияния? Поверь, я бы скоро испытал на себе последствия! И кроме того… есть обстоятельство, в силу которого совершенно невозможно оставить Крогстада в банке, пока я там директор.
Нора. Какое обстоятельство?
Хельмер. На его нравственные недочеты я бы еще мог в случае крайности посмотреть сквозь пальцы…
Нора. Не правда ли, Торвальд?
Хельмер. И, говорят, он довольно дельный работник. Но вот что: мы с ним знакомы с юности. Это одно из тех поспешных юношеских знакомств, из-за которых человек потом часто попадает в неловкое положение. Да, я не скрою от тебя: мы с ним даже на «ты». И он настолько бестактен, что и не думает скрывать этого при других. Напротив, он полагает, что это дает ему право быть фамильярным, он то и дело козыряет своим «ты»: «ты, Хельмер». Уверяю тебя, это меня в высшей степени коробит. Он в состоянии сделать мое положение в банке прямо невыносимым.
Нора. Торвальд, ты все это говоришь несерьезно.
Хельмер. Как так?
Нора. Ну да, потому что все это такие мелочные соображения.
Хельмер. Что такое ты говоришь? Мелочные? По-твоему, я мелочный человек?
Нора. Нет, напротив, милый Торвальд. И вот потому-то…
Хельмер. Все равно. Ты называешь мои побуждения мелочными, так, видно, и я таков. Мелочен! Вот как!.. Ну, надо положить всему этому конец. (Идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене!
Нора. Что ты хочешь?
Хельмер (роясь в бумагах). Положить конец. (Вошедшей служанке.) Вот возьмите это письмо и сейчас же отправляйтесь. Найдите посыльного, и пусть он его доставит. Только живо. Адрес написан. Вот деньги.
Служанка. Хорошо. (Уходит с письмом.)
Хельмер (собирая бумаги). Так-то, госпожа упрямица!
Нора (затаив дыхание). Торвальд, что это было за письмо?
Хельмер. Увольнение Крогстада.
Нора. Верни, верни назад, Торвальд! Еще не поздно, Торвальд, верни! Ради меня, ради себя самого, ради детей. Слышишь, Торвальд, верни. Ты не знаешь, как это может отозваться на нас всех.
Хельмер. Поздно.
Нора. Да, поздно.
Хельмер. Милая Нора, я извиняю тебе этот страх, хотя, в сущности, он обиден для меня. Да, да! Или, по-твоему, мне не обидно твое предположение, будто я могу опасаться мести какого-то сбившегося с пути крючкотвора? Но я все-таки тебя извиняю, потому что это так мило рисует твою горячую любовь ко мне. (Привлекает ее к себе.) Так-то, моя милая, дорогая Нора. И затем пусть будет что будет. Коли на то пойдет, поверь, у меня хватит и мужества и сил. Увидишь, я такой человек, который все может взять на себя.
Нора (пораженная ужасом). Что ты хочешь сказать?
Хельмер. Все, говорю я…
Нора (овладевая собой). Никогда я тебе не позволю.
Хельмер. Хорошо. Так поделимся с тобой, Нора… как муж и жена. Так, как и быть надлежит. (Лаская ее.) Довольна теперь? Ну-ну-ну! Не надо таких испуганных голубиных глазок. Ведь это все же одни фантазии. А теперь ты бы проиграла тарантеллу и поупражнялась с тамбурином. Я пойду к себе и закрою все двери, так что ничего не услышу. Можешь шуметь сколько хочешь. (Оборачиваясь в дверях.) Да, если Ранк придет, скажи ему, где я. (Кивая ей, уходит к себе и запирает за собой дверь.)
Нора (растерянная, испуганная, стоит как вкопанная и шепчет). С него станется. Он так и сделает. Сделает – во что бы то ни стало… Нет, никогда в жизни, ни за что! Нельзя допустить этого! Скорее все другое! Спасение!.. Выход!..
Звонок в передней.
Доктор Ранк!.. Скорее все другое! Скорее все другое – что бы то ни было. (Проводит руками по лицу и, сделав над собой усилие, идет и отворяет дверь в переднюю.)
Доктор Ранк снимает с себя шубу в передней и вешает ее. В течение следующей сцены начинает смеркаться.
Здравствуйте, доктор Ранк. Я вас по звонку узнала. Но вы теперь не ходите к Торвальду, он, кажется, занят.
Ранк. А вы? (Входит в комнату.)
Нора (затворяет дверь в прихожую). О, вы знаете – для вас у меня всегда найдется свободная минутка.
Ранк. Спасибо. Буду пользоваться этим, пока можно.
Нора. Что вы этим хотите сказать? Пока можно?..
Ранк. Вот именно. Это вас пугает?
Нора. Вы так странно это сказали. Что же такое могло бы случиться?
Ранк. То, чего я давно ожидал. Но, правда, я не думал, что это будет так скоро.
Нора (хватает его за руку). Что такое вы узнали? Доктор, скажите же мне.
Ранк (садясь у печки). Плохо дело. Качусь под гору. Ничего не поделаешь.
Нора (переводя дух). Так вы о себе?..
Ранк. А то о ком же? Нечего лгать себе самому. Я самый жалкий из всех моих пациентов, фру Хельмер. На этих днях я произвел генеральную ревизию своего внутреннего состояния. Банкрот. Не пройдет, пожалуй, и месяца, как я буду гнить на кладбище.
Нора. Фу, как вы гадко выражаетесь.
Ранк. Само дело из рук вон гадко. Но хуже всего, что еще до того будет много гадкого, безобразного. Теперь мне остается лишь единственное исследование. Покончу с ним и буду знать приблизительно, когда начнется разложение. И вот что я вам скажу. Хельмер со своею утонченною натурою питает непреодолимое отвращение ко всякому безобразию. Я не допущу его к своему одру…
Нора. Но, доктор Ранк…
Ранк. Не допущу. Никоим образом. Запру для него двери… Как только я совершенно уверюсь в наступлении худшего, я пошлю вам свою визитную карточку с черным крестом. Знайте тогда, что мерзость разрушения началась.
Нора. Нет, вы сегодня просто несносны. А мне-то так хотелось, чтобы вы сегодня были в особенно хорошем настроении.
Ранк. Со смертью за плечами?.. И так расплачиваться за чужие грехи?! Где тут справедливость? И в каждой семье так или иначе сказывается подобное же неумолимое возмездие.
Нора (зажимая уши). Вздор! Веселее, веселее!
Ранк. Да, честное слово, только и остается смеяться надо всем этим. Моему бедному неповинному спинному мозгу приходится расплачиваться за веселые деньки офицерской жизни моего отца!
Нора (у стола налево). Он был очень падок на спаржу и страсбургские паштеты? Да?
Ранк. Да, и на трюфели.
Нора. Да, да, и на трюфели. И на устрицы, кажется?
Ранк. Да, и на устрицы, устрицы само собой.
Нора. И на всякие там портвейны да шампанское. Обидно, что все эти вкусные вещи непременно отзываются на спинном хребте.
Ранк. И в особенности обидно, что они отзываются на злополучном хребте того, кто и не вкусил ни капельки от этих благ!
Нора. Да, это всего обиднее.
Ранк (пытливо глядя на нее). Гм!..
Нора (немного погодя). Вы чему улыбнулись?
Ранк. Нет, это вы усмехнулись.
Нора. Нет, вы улыбнулись, доктор!
Ранк (вставая). А вы еще лукавее, чем я думал.
Нора. Меня сегодня так и подмывает выкинуть что-нибудь такое…
Ранк. Заметно.
Нора (кладет обе руки ему на плечи). Милый, милый доктор Ранк, не покидайте нас с Торвальдом.
Ранк. Ну, с этой потерей вы легко примиритесь. С глаз долой – и из сердца вон.
Нора (испуганно смотрит на него). Вы думаете?
Ранк. Заведутся новые связи, и…
Нора. У кого заведутся новые связи?
Ранк. И у вас, и у Хельмера, когда меня не станет. Да вы уже на пути к этому, кажется. На что понадобилась вам вчера вечером эта фру Линне?
Нора. Ай-ай, да уж не ревнуете ли вы меня к бедняжке Кристине?
Ранк. Ну да. Она станет моей заместительницей здесь в доме. Когда мне придется отсутствовать, эта женщина, пожалуй…
Нора. Тсс! Не так громко. Она там.
Ранк. И сегодня? Вот видите!
Нора. Она пришла только помочь мне починить мой костюм. Господи, какой вы несносный. (Садится на диван.) Ну, будьте же умницей, доктор Ранк. Завтра вы увидите, как чудно я буду плясать, и можете воображать себе, что это я для вас одного, – ну, конечно, и для Торвальда, само собой. (Вынимает из картонки разные вещи.) Доктор Ранк, садитесь тут. Я вам покажу что-то.
Ранк (садится). Что такое?
Нора. Вот! Глядите!
Ранк. Шелковые чулки.
Нора. Телесного цвета. Разве не прелесть? Да, теперь темно, но завтра… Нет, нет, нет, вы увидите только до подъема. Впрочем, вам можно показать и повыше.
Ранк. Гм!..
Нора. Что вы так критически смотрите? По-вашему, пожалуй, они не впору?
Ранк. Об этом судить не берусь за отсутствием сколько-нибудь обоснованного мнения.
Нора (глядит на него с минуту). Фу, как вам не стыдно! (Слегка ударяет его по уху чулками.) Вот вам за это. (Снова убирает вещи.)
Ранк. А какие же еще сокровища предстояло мне увидеть?
