И. Б. Мардов
Сторгическая любовь
Принцип неделания хорош тем, что становит делание в зависимость от уровня духовного сознания, соответственно чуткости нравственного сознания и нравственной воли.
«Око за око» – принцип справедливого воздаяния, на котором строится мораль человеческого общества, в том числе и правового. Пятая заповедь Нагорной проповеди о непротивлении злому насилием обычно представляется неисполнимым идеалом морального закона, состоящим в одной и той же линии морали, что и закон справедливости, но возведенный на высшую ступень, к этическому потолку. Однако, это не моральный максимализм, а провозглашение свободного нравственного чувства, отталкивающегося от этического закона как такового. Пятая заповедь противопоставляет свободно нравственное и моральное – идеал ненасилия идеалу справедливости, общественным заповедям самого высоко разбора.
В элементарном виде свободное нравственное чувство знакомо особо нравственно чувствительным людям, улавливающим и разоблачающим не очевидную безнравственность тогда, когда они душевной болью реагируют на этически не регламентированную низость или морально некрасивый поступок, который большинство людей сочли бы морально чрезмерным (вспомните героя толстовского «Воскресения») или мелочью, не заслуживающей нравственного возмущения.
Установления морали выработаны по этическим соображениям общества, и отталкиваются от недолжности причинения общественного или личного вреда. «Не делай другому того, чего не хочешь себе».
Нравственное чувство личнодуховной жизни исходит из нравственной интуиции отдельной души и непосредственно опирается на свободу своего нравственного чувства: Не делай ничего, что не соответствует свободному нравственному чувству, то есть своей совести – своей, а не чужой или всех.
Звучность, полнота и достоинство свободного нравственного чувства – своей совести личнодушевной жизни человека – зависит исключительно от уровня нравственного духовного сознания души. Что при этом одобряют или осуждают установления этики, для своей совести не имеет значения.
Этическое сознание текуче и податливо. Его можно обмануть. Построенное на нравственной интуиции свободное нравственное чувство обмануть нельзя.
Личная духовная жизнь озарена свободным нравственным чувством, нравственной интуицией, выражающей активную свободу души, а не ее этическую подотчетность. Свободное нравственное чувство не бывает ригорично, ибо оно основано не на непреклонности, как общедушевное моральное сознание, а на Идеале и Искренности. Искренность, еще и с этой стороны, есть необходимое условие полноценности личной духовной жизни. Искренность в личной духовной жизни столь же могучая осуществляющая сила, что и разум. Особое одухотворение духом честности и искренности в росте личнодуховной жизни происходит само собой.
3 (17)
Нельзя сказать, что сознание своей истины и чувство своей совести знакомо всем людям или многим людям. Нельзя сказать, что то и другое может быть знакомо всем или многим. В обладание своей истиной и своей совестью входят только те редкие люди, в которых задействовано духовное сознание истинности или нравственное духовное сознание.
Своя истина – не истина, которая доказана или принята по многовековой традиции или по конфессиональному или научному соглашению, и вообще не утверждение, а выявление определенной ступени проявления духовного сознания истинности души конкретного человека. Своя истина добывается интуицией на глубокую мысль и принимается по достоверности для духовного сознания истинности. Своя истина – не знание, а элемент личного духовного сознания истинности, и соответствует степени проявленности духовного сознания истинности в душе человека.
Так же и своя совесть есть выявление свободного нравственного духовного сознания души.
Людям личнодуховной жизни свойственно нести свою совесть или свою истину потому, что лучи духовного сознания истинности и свободного нравственного духовного сознания поступают в каждого из них. Откуда?
Лучи духовного сознания истинности и свободного нравственного духовного сознания поступают в человеческую душу не от безличной или надличной инстанции, не из всеобщего Источника, а от своего личного источника и действуют только в этом человеке (и только через него), и ни в ком другом.
Потоки духовного сознания истинности и нравственного духовного сознания не пронизывают внутренний мир человека как такового, а только того, кто причастен ближайшему источнику их. Лев Толстой называл его «ближайшим духовным солнцем» и «Богом своим». Мы будем называть его своим серафом.
Своя истина и своя совесть не задается человеку генетически, астрологически или еще как-то. Быть может, врожденные или обретенные направленным трудом способности вынудят того или иного серафа обратить внимание на человека, но ничего не решат за серафа, и не обеспечат работу личнодуховной жизни человека.
Исходящее от серафа нельзя присвоить, завладеть силой или упорным трудом, но можно проявить в себе, когда оно получено от своего серафа.
Сераф участвует в движениях жизни того человека, который, живя с ним одной и той жизнью, способен принимать его в себя и тем увеличивать полноту своей жизни. Своей мудростью человек способен все больше и больше постигать свою истину потому, что несет своего серафа. Тот, кто не несет в себе серафа, тот и не может быть способен на это.
У каждого личнодуховного человека свой сераф. Личнодуховный человек и его сераф – в единой системе жизни и жизнепрохождения. Личнодуховный человек посылается в земную жизнь своим серафом, и тот же сераф в некотором смысле принимает его обратно.
Личнодуховную жизнь человека правильно называть его серафической жизнью.
Своя истина – в отличие от «чужой истины», которой обычно пользуется человек, – истина серафической жизни. Свои мысли могут быть только у человека, обладающего своей истиной.
Своя совесть – в отличие от «чужой совести», которую обычно прикрепляют к себе люди, – совесть серафической жизни.
Чем полнее и ярче проявляется духовное сознание истинности серафа или его нравственное духовное сознание, тем ярче и мощнее своя совесть или своя истина. Более того, своя истина и своя совесть и есть чувство-сознание проявленного серафа в человеке. Сераф чувствует себя в человеке, и человек чувствует своего серафа в своей истине и в своей совести – в своей серафической жизни.
Сказать, что духовное сознание истинности поступает в душу, все равно, что сказать: сераф внедряется, как бы становится мною, а я им.
Своя истина и своя совесть проявляются в человеке – и в этом смысле принадлежат ему – при внедрении в него серафа.
Сераф сознает и чувствует себя в человеке «своей истиной» (добываемой своей мудростью) и «своей совестью» (добываемой своим свободным нравственным чувством). Говоря о своей истине и своей совести, мы тем самым подозреваем присутствие серафа в душе человека.
Сераф объявляется в человеке прежде всего в проявленности духовного сознания истинности и нравственного духовного сознания. Полнота и достоинство того и другого зависят от уровня духовного сознания своего серафа.
Своя истина и своя совесть есть чувство-сознание жизни Бога своего, своего серафа в душе человека.
Сераф постепенно проявляет свое чувство-сознание жизни в душе человека, живущего серафической жизнью, и тем определяет жизненные движения его. Ему от него что-то нужно.
* * *
Свой сераф в нашем понимании это не серафим, не небесное ангельское существо, не архангел, а постчеловек (вернее, особого достоинства постчеловек среди других постчеловеков), порожденный по результатам многих человеческих жизней и от себя посылающий человека в жизнь, задающий ему его особенное назначение в жизни, основные параметры судьбы личнодуховной жизни и во взаимодействии с человеком совершающий восхождение.
Человек от своего серафа получает задание на жизнь и в той или иной степени обеспечение его. Находясь в паре со своим серафом, человек работает на него, выносит ему из земной жизни то, что ему нужно для его жизни, и подымает его на более высокую ступень его восхождения. Сераф прирастает результатами человеческой жизни, и более или менее руководит ею.
Созданию серафа (и керува), его (их) назначению в Замысле и многим проблемам взаимодействия человека и серафа посвящен весь второй том «Становления и преображения человека».
В привычном нам смысле сераф не «входит» в человека и не «выходит» из него, всегда оставаясь там, где он есть, в постчеловеческом мире. И, тем ни менее, мы в предварительном порядке будем говорить о внедрении серафа в личнодуховную жизнь человека.
Своя истина – это не то, во что верят, и не то, что доказано, а продукт одного из бросков личного духовного сознания. Своя истина все более рождается в душе человека вместе с серафом. «Рождение» это происходит по мере его духовного роста, но не по одному хотению человека, а по мере созревания в нем серафа.
На первый взгляд, может показаться, что работа своей мудрости происходит без связи, без сюжета, по прихоти. Но это не так. Своя мудрость не веет, где захочет. Раскрытие своей истины, как маленьких ее участков, так и больших фрагментов, задана жестче, чем в поступательном развитии интеллекта. Своя истина жестко поставлена в таинственный ряд. Стройность этого ряда, этого порядка хода своей истины устанавливается не человеком и не какими-то законами, а неведомым человеку надчеловеческим ходом жизни своего серафа.
Своя истина возникает не в процессе познания, она рождается в процессе совместной личнодуховной жизни человека и его серафа. Когда своей мудрости необходимо освоить какую-то предшествующую мысль, то это нужно не потому, что последующая вытекает из предшествующей, а потому, что она позже порождена в процессе жизни серафа в человеке.
Каждое движение своей мудрости обеспечивается не предшествующей мыслью и не логикой, а уровнем проявленности духовного сознания истины в душе. Каждая своя истина не может объявиться ранее, чем достигнут соответствующий ей уровень. Жизнь серафа постепенно проявляется мозаичной картиной мудрости. Стройность построения этой картины определяется сюжетом проявления серафа во внутреннем мире человека. Процесс этот у каждого человека и его серафа свой.
Ни одно прозрение своей истины не может забежать вперед, стать без очереди, не на свое место. Что проявится сначала, а что потом и на каком уровне, ненведомо. Ни одна своя истина не может объявиться преждевременно. Освоить ее, даже тогда, когда она уже угадана, но еще не обеспечена соответствующим уровнем духовного сознания в душе, нельзя. Она не приживается, не укореняется, повисает в воздухе.
Каждому плоду своей мудрости человека установлен его серафом свое время. Получить прозрения серафа по собственному произволу нельзя. Но и до каждого прозрения надо добраться в трудах личнодуховной жизни. Для каких-то прозрений нехватает дистанции жизни.
Как назвать, как обратится к своему серафу, в каком лице?
Не в первом лице, не как к «Я», с которым сераф в качестве источника духовного тяготения состоит в слитности. Не во втором лице, не как «ты», так как сераф не подобен человеку и не сродственен его «я». И не в третьем лице, обозначающим постороннего или отсутствующего. Для обращения к серафу необходимо иное лицо, которое не было бы ни первым, ни вторым, ни третьим, в положительной ли, в отрицательной ли форме, но включало бы в себя их всех и при том передавало живое чувство.
Человек сознает и переживает серафа как семя своей личной духовной жизни, в качестве своего отцовского первообраза.
Грамматически «отец» есть такое «он», в котором дано «я» и вместе с тем более полное, «целое» «я», то, что произвело мое «я» из себя. Сын воспринимает своего отца и обращается к нему не в первом, не во втором и не в третьем лице. Отец для сына – четвертое лицо. Но если в отношение плотского отца сын, утверждая свою автономность, рано или поздно стремится к саморазличению, то в серафической жизни, в отношение духовного отца, человек стремится к утверждению силы духовного тяготения к «духовному солнцу» отца-серафа.
Про своего серафа можно говорить как о серафическом отце или серафическом четвертом лице, лице отца.
В составе человечества живут две генерации людей. Одни обладают серафическим отцом, другие не обладают. Взвести серафическую (личнодуховную) жизнь тех, которые неспособны жить ею, нельзя. Не потому, что у них различные души, а потому, что они живут иначе.
Серафическое лицо запускает движения личнодуховного роста души. Без серафического отца человек не становится первопроходцем в своих делах истинности, искренности, совести. У него нет потребности нравственного совершенствования (в отличие от совершенствования тела, плоти, психики, творческих способностей). Сама мысль о нравственном совершенствовании неприятна такому человеку.
Без серафического отца человек может быть и умен и тонок, даже талантлив, но ему от себя самого сказать нечего. В нем нет той петельки, за которую его можно зацепить крючком более высокого сознания. Он духовно не цепляем.
Без пробойной силы серафического отца не скажешь себе правду о себе.
Люди серафического отца – люди серафической жизни – сами стремятся принять в себя струю более высокого сознания жизни. На давний вопрос: способно ли искусство изменять людей? – есть ответ: людей серафической жизни, людей серафического лица может.
Внутренний мир людей серафического отца можно уподобить горючей жидкости, а людей без серафического отца – воде. Первые загораются и разгораются от огня. Вторые при нагревании бурлят и кипят, но и гасят тот огонь, который подносится, чтобы зажечь их.
Без серафического отца человек может быть хорошим, честным, добрым, умным, но не носителем высших интуиций, прежде всего интуиции разума на глубокую мысль, мистической интуиции и интуиции «своего»: своего образа одухотворенности, своего мировоззрения, своего духовного служения, своей истины, своего другого Я, своей Общей души, своего Пути жизни.
Личнодуховной (серафической) жизнью живет не человек сам по себе, а человек-и-сераф. Сераф внедряется в человеческую жизнь; глубина этого внедрения изменяется на Пути восхождения человека.
4 (18)
Всякое религиозно-нравственное учение выставляет в качестве образца некоторое высшее состояние души и учит достижению его. Это может быть то или иное состояние святости, праведности, просветленности, веронаполненности, исполняемости и прочее. Достоинство человека внутри религиозной сплоченности, в общедуховности, определяется по достигнутой им ступени на пути к заданному совершенству. Чем выше ступень, тем выше достоинство человека. По учению о личнодуховной жизни это не так.
«Ни одно состояние по этому учению, – пишет Толстой, – не может быть выше или ниже другого. Всякое состояние по этому учению есть только известная, сама по себе безразличная ступень к недостижимому совершенству и потому само по себе не составляет ни большей, ни меньшей степени жизни. Увеличение жизни по этому учению есть только ускорение движения к совершенству… И потому-то для этого учения не может быть правил, обязательных для исполнения. Человек, стоящий на низшей ступени, подвигаясь к совершенству, живет нравственнее, лучше, более исполняет учение, чем человек, стоящий на гораздо более высокой ступени нравственности, но не подвигающийся к совершенству» (28. 79).
Понятно, что никакая общедуховная жизнь не может строиться на таких устоях.
«Большее или меньшее благо человека зависит по этому учению не от той степени совершенства, до которого он достигает, а от большего или меньшего ускорения движения»(28.41), то есть ускорения духовного роста. В личной духовной жизни важна сама по себе скорость духовного роста, нацеленного не на «большое», не на со-стояние, а на «всё большее и большее», на ускорение движения, ибо только ускорение духовного роста дает человеку «увеличение жизни».
Динамика духовных процессов важна и для общедуховной и для личной духовной жизни. Но для личнодуховной жизни только она и важна.
Серафическая (личнодуховная) жизнь есть процесс все большего и большего оживления и духовного роста, – все большего и большего проявления своей истины, своей совести и духовной Искренности. Нет этого процесса, нет и серафической жизни.
Тактически личнодуховный рост можно направить к идеальному состоянию никогда не достигаемого совершенства, заданного, скажем, заповедями Нагорной проповеди, но такая устремленность сама по себе не обеспечивает безостановочного ускорения не только духовного роста, но и душевного самоусовершенствования. Принцип ускорения духовного роста (дарующий максимальную полноту жизни) осуществим, если человек на любом этапе жизни растет не к абсолютной вершине серафической жизни, а к определенной поворотной точке, после которой он входит в новую и качественно иную стадию серафической жизни, где духовный рост обретает иное содержание и направление. Только это способно обеспечить процесс постоянного и максимального ускорения духовного роста.
Серафическая жизнь это род прохождения. Чем дальше, тем больше серафическая жизнь обновляет весь внутренний мир человека и переводит его в новое и высшее качество.
В серафической жизни есть разные периоды и стадии. Каждый возраст серафической жизни имеет позади и впереди себя такие точки перелома, которые могут быть поняты и как завершение утробного развития, и как проявление заданного, просветление уже имеющегося, то есть, быть поняты как рождение. Серафическая жизнь есть последовательный ряд рождений. Ряд этот составляет восходящий Путь личной духовной жизни. Ближайший смысл личной духовной жизни – в путевом прокладывании самого себя. Весь Путь восхождения идет от рождения к рождению и через рождение. На Пути этом кое-что отживает, но ничто не умирает, напротив, все – воскресает и воскресает, то есть неизменно происходит процесс, обратный смерти.
С каждым человеком в течение жизни могут происходить броски роста, всяческие перевороты и превращения, но эти броски не на Пути, так как в результате их человек, расширяя и углубляя себя, не восходит к следующей путевой точке. Путь серафической жизни потому и есть Путь восхождения, что предполагает: в каждой стадии духовного развития есть восходящее движение к следующему путевому рождению, на иную стадию Пути и соответствующий ей характер духовного роста.
Серафическая жизнь основана на духовном росте. У каждого периода серафической жизни свой духовный рост (или свой характер роста), и именно этот рост ведет к следующему на Пути скачку жизни, в новую плоскость жизненности и разумности, на новую кривую путевого движения – к следующему путевому рождению.
Как таковая идея духовного восхождения через определенную последовательность путевых точек вызовет возражения разве что у человека, для которого порочно само представление о Пути. У всех остальных сомнения может породить мысль о существовании нормативного расписании Пути восхождения.
У человеческой жизни есть возможности, невозможности и пределы. Для человеческой жизни в плоти установлен нормативный срок. Если срок этот установлен не по игре случая, а определен свыше, в расчете на возможность достижения гипотетически наивысшего и должного результата путевого восхождения в отпущенный срок жизни, то одно это устанавливает необходимость оптимального расписания Пути по возрастам человеческой жизни.
Чтобы человек смог пройти Путь в продолжение одной земной жизни, он должен не только двигаться безостановочно и в условиях ускорения духовного роста, но и успеть пройти Путь до конца, уложившись в биологически отпущенный срок жизни. Для этого его духовная жизнь должна быть максимально энергична, а сам Путь максимально спрессован и задан, то есть размечен возрастными точками по периодам и стадиям. Заминка на одном из участков Пути угрожает сорвать восхождение на Пути.
Каждый человек серафического отца имеет свою путевую судьбу, но должный Путь восхождения – для всех людей серафической жизни один и тот же. В ином случае у человека никогда не достанет срока жизни на прохождение его.
Вне расписания Пути восхождения могут происходить (пусть и не в каждом столетии) некие заоблачные явления духовной жизни. К ним Путь восхождения и не ведет.
Кривая восхождения Пути ведет к гипотетической духовной вершине всей жизни человеческой и ведет не как-нибудь, а следует имеющему особый смысл сюжету Пути. Путь не просто прохождение путевых точек, а сюжет. Без путевого сюжета путевые точки становятся необязательными, их можно обойти, чем, собственно говоря, ликвидируется сама мысль Пути.
Сюжет Пути задан человеку свыше. Но не Господь Бог устанавливает и размечает Путь восхождения. План кривой восхождения Пути – его этапы, вехи, повороты, подъемы – постепенно и незримо становится в самом человечестве. Вчера в нем еще не было того, что есть сегодня и что в нем будет завтра. Но то, что уже есть, – есть.
От нормативного Пути, установившегося в данный момент развития человечества, строится индивидуальная кривая Путепрохождения личной духовной жизни каждого человека. В этом смысле нормативный Путь – это Путь назначенный, обязательный для прохождения. От возраста к возрасту по нему должен бы восходить всякий путевой человек – всякий, кто способен проходить Путь, кто несет в себе серафического отца.
* * *
Человеческому жизнесознанию свойственно особое отношение к старости как результату и критерию оценки всей прожитой жизни. Казалось бы, стоит жизнь прожить в свое удовольствие, чтобы последние немощные годы провести пусть даже и в ничтожестве. Но что-то протестует в нас против такой арифметики. Что-то говорит человеку, что эти последние, седые годы, пожалуй, значительнее всех остальных. Тем, наверное, что вбирают в себя и детство, и молодость, и зрелость, являют разом все годы прожитой жизни, показывают ее всю, в целостной картине, выражаемой в душе покидающего жизнь человека. В 20 – хорош, в 35 – хорош, а в 60 – дурен. И вся жизнь насмарку. Будто и не был хорош. По-видимому, где-то между тридцатью пятью и шестьюдесятью годами этот человек не успел или не смог преодолеть следующую ступень Пути жизни, не смог и удержаться на достигнутой ступени одухотворенности – и пошел по нисходящей.
Жизнь, такая, какой мы ее знаем, не путевая, на обочине Пути, не на нем самом. В этом смысле Путь – не действительность. Поэтому изучить Путь, изучая действительную жизнь, нельзя. Для подавляющего большинства людей Путь восхождения – не то мечта, не то фантазия, во всяком случае нечто такое, что не имеет практического отношения к жизни и интереса в ней. Житейской мудрости – даже высокого разбора – учение о Пути восхождения не нужно. Она пользуется тем, что на околице этого учения; и – довольно. Практическая ценность центральной мысли учения о Пути пропадает для нее. И не потому, что мысль эта слишком высока, недоступна житейской мудрости, а потому, что она имеет иную исходную установку относительно человеческой жизни.
Все принципы и рекомендации учения о Пути восхождения действительны только для человека, прошедшего хотя бы начальные этапы его и способного на дальнейшее восхождение. Таких людей всегда и везде не много. Остальным учение о Пути вряд ли интересно. Да и всякому, даже путеносному человеку, учение о Пути, будучи элитарным, никак не льстит. Каждый из нас раньше или позднее сходит с Пути или останавливается на нем. И потому учение о Пути может быть в чем-то поучительно, но популярно – никогда. Тут всякий найдет приговор себе. Кому достанет выслушать и принять его?
5 (19)
Путь восхождения – стержень, на который нанизывается жизнь человека в целом, от вхождения в нее до смерти. Человек на Пути живет не от эпизода к эпизоду, а от одной путевой стадии к другой, сознает Путь в себе, и все более обретает мистическую ответственность за всю свою жизнь.
Путь восхождения вводит особую градацию ценностей человеческой личности, в соответствии с которой люди различаются по ступеням личной духовной жизни, по достигнутой каждым ступени Пути.
Знание Пути восхождения необходимо человеку личной духовной жизни как знание счисления, на основании видения которого разворачивается весь мир чисел и математических представлений. Каждая точка Пути есть указатель того, что может и должно быть достигнуто к данному возрасту, она определяет нормативное состояние личной духовной жизни в ту или иную пору и дает направление дальнейшего духовного развития. Ориентируясь на Путь, можно стать более ориентированным как в отношение своей духовной жизни, так во всех остальных движениях своего внутреннего мира. Теоретически говоря, каждый может соразмерить себя с надлежащим путеположением на соответствующей его возрасту точке кривой восхождения. Но сделать это, реально говоря, можно только ретроспективно.
Одна из условностей начертания кривой Пути восхождения в том, что она ориентирована по хроносу, по семилетним (вернее, по четырнадцатилетним) циклам. Если бы мы посмотрели на кривую восхождения, построенную на оси, размеченной по переменчивому и индивидуальному плотскому времени, в котором реально и по-своему живет человек, то и кривую Пути увидели иной.
Кривая восхождения личной духовной жизни – это график изменений ускорения духовного роста на дистанции жизни. И потому она почти везде идет вверх.
Кривая восхождения состоит из подъемов и уступов Пути. Когда на ней прилив (увеличение скорости роста), кривая выгнута, идет все круче и круче, стремясь к вертикали; при отливе она вогнута и идет все более и более полого, стремясь к горизонтали.
Духовный рост находящегося на Пути человека совершается на всей дистанции жизни, но на подъемах Пути ускорение духовного роста возрастает, а на уступах ускорение духовного роста не изменяется или уменьшается. На подъемах человек живет полнее, чем на уступах, становится все более «живым», все более и более наращивает и приращивает духовную жизнь в себе.
Проходить Путь человеку должно всегда, и на приливе, и на отливе, но на приливе ему свойственно вершить себя, на отливе же стараться себя сохранить.
Каждому уступу и каждому подъему на кривой Пути соответствует своя полнота духовной жизни и свое особенное состояние личной духовной жизни.
Кривая Пути идет волнами. Путевой прилив (подъем) сменяется путевым отливом (уступ). С каждого из уступов или подъемов Пути человек может сойти, сорваться, прервать свое восхождение. Дорог схождения с Пути великое множество, множество и соответствующих им душевных состояний. Но собственно путевых состояний у человека семь – на четырех подъемах и трех уступах Пути.
На волне душевного рождения путевой человек переживает состояние подъема взвода духовной жизни (13-17лет), в начале которого (в 14 лет) происходит душевное рождение, и состояние уступа «чужой жизни» или уступа «чистилища» (18-26 лет).
На волне личностного рождения есть состояние личностного подъема (26-31) и состояние уступа «своей жизни» (31-37).
На волне Пробуждения сначала наступает мощнейший подъем Пробуждения (38-42), вводящий душу через точки темного и светлого откровений на уступ плато Пути (42-48).
На Пути восхождения есть таинственные Критические точки жизни. Это Нулевая Критическая точка в два с половиной-три года. Первая Критическая точка в 36-37 лет. Вторая Критическая точка в 50 лет.
Отметим точку восемнадцатилетия, которая обещает стать Критической точкой и в которой кладется запрет на хождение к личностному рождению.
Нельзя слишком многого ждать от нарисованной на бумаге линии. Это лишь график дыхания восхождения Пути, его отливов и приливов. У каждого человека личной духовной жизни свой ритм дыхания души и свой особый рисунок Путепрохождения. Если смотреть на каждого крупным планом – в ежедневности, ежегодности, – то между днем или годом жизни одного и другого не всегда видно сходство. На более общем плане, скажем десятилетия, сходства в рисунке Пути больше. У каждого своя биография и своя глубина вдоха и выдоха, что изменяет кривую Пути восхождения. Но не ее общий вид.
В точке душевного рождения кривая Пути идет круто вверх, набирает максимальную скорость в точке первого пика чистоты и продолжается еще несколько лет. С двадцати одного года начинается духовный отлив. В нем завершается взвод личной духовной жизни и начинается чистилище Пути жизни.
Года в двадцать три духовный рост вообще прекращается, и кривая восхождения единственный раз выходит на горизонталь. Возможно, что в самой низине Пути идет более или менее активный процесс отрицательного ускорения роста. Здесь, в низине Пути восхождения, происходят наиболее тяжелые ходовые испытания души. Из этого путевого нисхождения не выходит добрая половина всех вошедших в него.
Сразу же после наинизшей точки впадины жизни, лет в двадцать пять, духовный рост сначала медленный, потом набирает силу настолько, что личностное рождение, свое двадцативосьмилетние, человеческая душа справляет на крутом подъеме. Прилив продолжается всю первую половину периода «своей жизни». Слом крутизны кривой восхождения условно произведем где-то между тридцатью и тридцатью двумя годами. Первая критическая точка жизни (36-37 лет) поджидает душу на отливе. Скорость роста на отливах Пути достаточна велика – путеводные силы совсем не стремятся погубить нас.
Середина жизни, область кривой вокруг Первой Критической точки Пути, напоминает по течению пору затишья плато Пути. Других таких отрезков на кривой восхождения нет. Они словно два уступа, между которыми отвесная стена Пробуждения. На одном уступе так же приятно, покойно и легко задержаться, как и на другом. Если за первый уступ считать впадину Пути, то в кривой восхождения обнаруживаются три уступа, три ступени, разделенные крутыми подъемами. На графике кривой ясно вырисовывается трехступенчатый профиль Пути до Второй Критической точки.
До Второй Критической точки человек живет либо на первом, либо на втором, либо на третьем уступе Пути, либо восходит с одного уступа на другой.
Работа перевода Пути со второго уступа на третий должна быть разрешена в Первой Критической точке и начата лет в тридцать восемь.
Годам к сорока-сорока пяти, наступает момент, когда мужчина сознает, что жизнь его пошла на спуск. Эту точку мы в учении о Пути называем главным перевалом жизни. В это время человек в самоощущении впервые становится смертным, реально преходящим. На главном перевале что-то щелкает в душе, переключая жизнесознание из хождения «в жизнь» на сход «с жизни». До этого момента он, падая и поднимаясь, шел как бы вперед, в жизнь. С этого момента он не только плотски, но и душевно как бы возвращается обратно, с жизни.
