Ирина Хрусталева
Не первый раз замужем

Полная версия

Глава 1

Холодный ветер овеял обнаженное тело, и Нина очнулась. В ушах стоял противный звон, а голова казалась необыкновенно тяжелой. Она почувствовала, что ее куда-то несут. И Нина никак не могла понять – снится ей это или происходит наяву. Только она попыталась сбросить с себя оцепенение и что-то сказать, как услышала приглушенный мужской голос:

– Идиотка несчастная, что ты наделала? Я же говорил тебе, чтобы никакой самодеятельности. Вечно лезешь вперед батьки в пекло!

– Я сделала то, что и должна была сделать, иначе ты тянул бы резину еще неизвестно сколько! Я уже сыта по горло твоими обещаниями. Если бы я не взяла ситуацию в свои руки, ты бы кормил меня обещаниями еще лет двадцать. Не забывай, что ты полностью в моих руках, и если не хочешь остаток жизни провести за решеткой, то делай, что тебе говорят. Ты должен слушать меня во всем, иначе пеняй на себя, – ответил приглушенный голос.

– Дура, – прошипел мужчина, – у меня был план намного лучше твоего. Я уже придумал, как можно испортить ее машину.

– Не дурей тебя, идиот! Все прекрасно знают, что она любит купаться ночью, и никто не удивится тому, что она утонула. Халатик и шлепанцы я прихватила, оставим их на берегу, и ни у кого не возникнет сомнения, что это несчастный случай. А вот если бы произошла авария, неизвестно, чем бы могло все закончиться, – она могла бы выжить!

Крик застрял в горле у Нины, она не могла произнести ни слова, лишь замерла, как парализованная. «Меня хотят утопить, – пронеслось в ее голове. Она хотела было немедленно вырваться и убежать, но мозги ее вдруг прояснились и заработали с утроенной энергией. – Я не должна показывать, что очнулась, иначе меня убьют еще до того, как утопить! Плаваю я прекрасно, думаю, выкарабкаюсь, недаром мое детство прошло рядом с морем».

Эти мысли успокоили ее, насколько это вообще было возможно в данной совершенно дикой ситуации, и Нина по возможности расслабилась, чтобы создать ощущение, что ее тело – совершенно безвольно.

– А если ее найдут и, сделав вскрытие, обнаружат в крови наркотик? – послышался голос мужчины. Он был надрывным, испуганным и хриплым, и Нина, еще больше похолодев от ужаса, узнала его. Этот голос принадлежал ее мужу Никите! Голова тут же закружилась, как это бывает на карусели, к горлу подступила дурнота.

– Не найдут, сегодня обещали шторм, тело унесет в море, – ответил женский голос.

Нина никак не могла разобрать, кому он принадлежит, так как женщина не говорила, а скорее шипела. Ей показалось, что она уже где-то слышала эти интонации, но потом девушка перестала думать об этом и сосредоточила свои мысли на том, как ей выпутаться из этого страшного положения живой и по возможности здоровой.

– А если, наоборот, прибьет к берегу? – взволнованно вопрошал Никита, тоже шепотом.

– Если бы да кабы! Что ты как баба истеричная? – снова зло прошипела женщина. – Утес далеко от берега, и течение там идет в море, а не к берегу. Я все продумала, прежде чем сделать то… что сделала. Если даже и случится так, как ты говоришь, все равно никто ничего не заподозрит. Скажешь, что ты совсем недавно заметил, как супруга начала употреблять наркотики. Среди богатых дур сейчас это новая фенька, никто и не удивится. Приняла дозу, пошла, как всегда, купаться – и утонула.

– Тогда, может, лучше было оставить все как есть? Я бы сказал, что она стала наркоманкой, вот и результат – передозировка.

– Ну, ты и придурок! Экспертиза сразу бы доказала, что наркотик она приняла вместе с кофе. Сразу бы заподозрили преднамеренное отравление. Затаскают так, что мало не покажется, тем более тебя.

– Это почему же меня?

– А потому. Ты являешься прямым наследником всего состояния, значит, только у тебя был повод отправить ее на тот свет.

– А что ты тогда мне голову морочишь? «Если найдут, скажешь, что заметил, как она принимает наркотики». Дурака из меня делаешь? – во весь голос почти закричал Никита.

– Не ори, идиот, на пляже полно влюбленных парочек из отдыхающих, трахаются по ночам, – злобно прохрипела женщина. – Хочешь, чтобы завтра за тобой на черном «воронке» приехали и с наручниками?

– А нечего из меня дурака делать, – настойчиво повторил Никита и засопел.

– Его и делать не нужно, ты давно дурак. Жаль, что я не догадывалась об этом раньше, – отрезала женщина. – Объясняю для таких бестолковых, как ты. Если ее даже и найдут, как ты говоришь, то пройдет какое-то время, и уже невозможно будет определить, каким образом в организм попал наркотик. Теперь понятно, придурок? Давай шевели ногами, руки уже отваливаются. Вроде дохлая, как курица, а тяжелая, зараза.

«Сама ты – дохлая зараза», – зло подумала Нина и еле удержалась, чтобы не заехать ногой по зубам этой сволочи.

– Слушай, а она точно мертвая? Я даже побоялся сердце послушать. Со стороны – вроде не дышит.

– От такой дозы не захочешь – умрешь. Не переживай, сдохла. А если и нет, то это ничего не меняет. Она без сознания, пойдет ко дну, как топор.

– Ты хочешь сказать, что она, может быть, жива, а мы ее живую… с утеса?.. – заикаясь, спросил Никита.

– Успокойся, не живая она вовсе! Тьфу, угораздило же меня с таким слюнтяем, как ты, связаться! – сплюнула женщина. – Я тебе говорю, что от такой дозы и лошадь бы сдохла, не то что баба шестидесяти килограмм веса. Или, может быть, тебе ее жалко? Смотри не заплачь, а то и я, чего доброго, сейчас тоже разрыдаюсь! Может, тебе очень нравится быть у нее под каблуком и принимать ее подачки, которые она тебе кидает с пренебрежением, как собаке кость?

– Прекрати немедленно, – зло процедил Никита. – Просто… если она жива, я не смог бы ее….

– Так в чем же дело? Давай отнесем ее обратно и уложим в постельку. Но имей в виду, дорогой, что ты завтра же укатишь в места не столь отдаленные и будешь там пилить дрова лет пятнадцать. Нет, думаю, что для тебя это слишком гуманно, лучше я все расскажу, сам знаешь кому, – он с тобой и без милиции в одну секунду разберется.

– Заткнись, иначе я за себя не ручаюсь! – заорал мужчина и отпустил ноги Нины так резко, что они больно ударились о землю.

– Хватит, Никита, назад дороги нет, – почти миролюбиво проговорила женщина, видимо поняв, что перебарщивает. – Не будем ссориться, нужно доделывать все до конца, если уж начали. Поднимай ее, пошли, совсем немного осталось.

«Господи, как хорошо, что Трифон опрокинул кофе мне на платье и я успела сделать только два небольших глотка. Представляю, что бы было, выпей я все», – пронеслось в голове у Нины.

Через некоторое время они, как поняла Нина, дошли до места, потому что ее положили на сырую землю. Девушка приоткрыла глаза – совсем чуть-чуть, чтобы, не дай бог, не заметили убийцы. Это был верх утеса, и огромная луна ярко освещала пространство. Нина хорошо знала это место, так как очень часто приходила сюда раньше, когда они еще жили здесь. Девушка любила нырять с этого утеса и знала здесь каждый камушек. Она перевела взгляд на парочку, чтобы рассмотреть женщину, но так и не узнала ее. На той был темный халат с капюшоном, лицо до самых глаз было замотано какой-то повязкой, поэтому разглядеть его было невозможно, и, как поняла Нина, по этой же причине она не смогла разобрать, кому принадлежит голос.

«Лишь бы они раскачали меня получше, чтобы я не упала на камни», – подумала девушка и остановила дыхание, – ее опять взяли за руки и за ноги.

– Давай раскачаем посильнее, – как будто подслушав мысли жены, проговорил Никита, – чтобы она подальше в море улетела. Может, камень к ногам привязать, чтобы уж наверняка? – услышала Нина и похолодела от ужаса.

– Чем ты его будешь привязывать? Давай раскачивай, на счет «пять» – отпускай, – перебила его женщина, и они начали раскачивать безвольное тело.

Нина буквально за секунду до погружения успела напрячь тело и повернуться ногами вниз. Удар был оглушающим и болезненным, но не сумел совсем парализовать движения девушки. В ушах стоял страшный грохот, грудь была готова вот-вот разорваться. Нина собрала остатки сил и, интенсивно заработав ногами и руками, поплыла вверх. Она вынырнула в тот момент, когда силы уже почти оставили ее. Хорошо, что волны были большими, набирал силу шторм, поэтому парочка, которая еще стояла на утесе, не увидела вынырнувшей из воды головы.

– Вот вам, – ударив рукой по сгибу локтя, зло прошипела Нина и, набрав в грудь побольше воздуха, нырнула в соленые волны.

Глава 2

В просторной гостиной было много света. Гости сидели небольшими кучками и беседовали. Нина откровенно скучала. У нее на коленях сидел огромный пушистый перс и уютно мурлыкал. Рука девушки лениво его поглаживала, кот от наслаждения прикрыл зеленые глаза.

«Господи, как они мне все надоели», – подумала Нина и окинула взглядом разношерстную публику.

У окна сидела ее «закадычная» подруга Наталья. Она каждый раз умирала от черной зависти, когда Нина надевала бриллианты, которые подарил ей отец на восемнадцатилетие. С тех пор прошел не один год, но зависть Натальи так и не исчезла. Да и вообще – с самого детства Наталья дружила с Ниной лишь потому, что та была из очень обеспеченной семьи. Подруга считала себя красавицей и каждый раз как бы невзначай старалась подчеркнуть это в присутствии Нины.

– Мне бриллианты ни к чему, я и без них сверкаю, мужчины не сводят с меня глаз, – говорила она, при этом окидывая подругу «понимающим» взглядом. Нина прекрасно знала, что не блещет красотой, но относилась к этому совершенно спокойно, даже с некоторым юмором.

– Не всем же быть красавицами! – усмехалась в ответ девушка. – Должны же быть и умные женщины.

Несмотря на свою красоту, Наташа никак не могла выйти замуж, и раздражало ее это безмерно. Ей было совершенно безразлично, женат мужчина или холост, когда она, наметив того своей потенциальной жертвой, начинала атаку «по взятию бастиона». В данный момент она спала и видела, как затащить в постель одного из присутствующих здесь мужчин, но до сих пор терпела фиаско. К ее великому сожалению, он был женат на богатой особе, которая была старше его аж на двадцать лет, но крепко-накрепко держала его в своих остреньких коготках. Наташу это совершенно не смущало, даже наоборот, азартно возбуждало. Конечно, если бы она знала о том, на каких условиях держится этот союз, то давно бы оставила свою затею. Ей нужен был богатый мужчина, который, может, и не женится на ней, но хотя бы сможет ее обеспечить. И она думала, что Станислав таковым и является. На самом же деле все обстояло иначе. Прежде чем выйти замуж за красавца Станислава, его жена Сусанна предусмотрительно составила брачный контракт, в котором черным по белому было написано, что в случае развода ее любимый супруг останется «с голым задом». Этим самым она разом прихлопнула все поползновения своей молодой половины даже заикнуться о том, чтобы сбежать к более юной представительнице женского рода. Занимая определенное положение в обществе, Сусанна с гордостью появлялась со своим супругом на всевозможных раутах, презентациях и просто на вечеринках. Выглядела она очень даже неплохо для своих лет, а Станислава держала при себе, как красивого домашнего пуделя, которого повсюду с собой таскала. Она одевала его как картинку, ездил он на шикарной машине, а вот своих собственных денег не имел – даже на мелкие расходы. По этой причине он не имел возможности пригласить понравившуюся ему девушку куда-нибудь в ресторан, да что там – в ресторан, даже на кафе он не имел денег. Для того чтобы заправлять машину бензином, супруга купила ему специальную карточку и сигареты покупала ему сама, блоками. Если ему нравилась какая-нибудь вещь, она отправлялась в магазин вместе с ним. В общем, попал парень в золотую клетку, и выйти оттуда не было никакой возможности, кроме развода. Но, как уже было ранее сказано, в этом случае он оставался ни с чем. Такая перспектива его не устраивала, потому что работать и самостоятельно зарабатывать деньги он не умел. Ну, а уж если совсем честно посмотреть правде в глаза, то он просто не хотел работать! По этой причине Станислав безропотно терпел все неудобства, связанные с женитьбой, и заглядывал своей дражайшей половине в глаза «преданно и с любовью». Конечно, женившись на Сусанне, он рассчитывал совсем на другую жизнь, а когда понял, что просчитался, было уже поздно. И сейчас он самоотверженно терпел ситуацию, надеясь на то, что придет однажды такой день, который он будет вспоминать с благодарностью. И этим днем должны быть похороны «любимой» супруги. Он бросал тоскливые взгляды в сторону Натальи, та отвечала ему не менее многозначительными взорами, но дальше этого дело не шло. Когда-то она даже пробовала заигрывать с Никитой, мужем Нины, когда они приезжали сюда отдыхать. Но тот сразу же дал ей понять, что поползновения в его сторону совершенно бессмысленны, после чего Наташа еще больше возненавидела свою «лучшую подругу». Нина об этом прекрасно знала, но лишь усмехалась. Отказать Наталье от дома она не могла, потому что жалела ее мать, которая когда-то была действительно лучшей и настоящей подругой матери Нины. В отличие от своей дочери, Наташина мама была совершенно другой – приветливой, независтливой и необыкновенно доброй. Нина с детства знала ее и очень любила.

В кресле у окна сидела миловидная молоденькая блондинка и лениво рассматривала альбом с фотографиями. Рядом с ней расположилась дородная дама с тройным подбородком, который возлежал на бриллиантовом колье, сверкающем на жирной шее дамы. Она устало обмахивалась батистовым платочком и постанывала.

– Боже, какая духота! Неужели нельзя было установить в гостиной кондиционер? Я умираю! Ниночка, прикажи прислуге принести лимонад со льдом, – обратилась она к хозяйке дома.

Ее обращение услышал Никита и тут же заверил даму:

– Раиса Павловна, не беспокойтесь, через минуту я принесу вам лимонад. А может, лучше шампанского?

– Ай, да какая разница – лимонад, шампанское? Несите что хотите, только побольше льда, – махнула дама пухлой ручкой. Повернувшись к молодой девушке, она поинтересовалась: – Нелли, ты будешь шампанское?

– Да, с удовольствием, – ответила Нелли, и ее голосок прозвенел, как колокольчик.

– Тогда пойди помоги Никите. Он будет открывать бутылки, а ты разлей по бокалам, думаю, что в такую жару никто не откажется от прохладительного. Не забудь принести лед.

– Хорошо, мама, – чирикнула девушка и выпорхнула из гостиной вслед за Никитой.

Нелли была апатичной, совершенно лишенной собственного мнения девицей. Раиса Павловна, ее мать, везде и всюду таскала ее за собой, надеясь пристроить не приспособленное к жизни дитя в хорошие руки. Та без всякого прекословия исполняла все требования своей матушки, что бы она ни приказала. По пять часов в сутки девушка сидела за пианино и долбила по клавишам, потому что ее мама так хотела. Два раза в неделю к ней приходила учительница английского языка и вдалбливала в ее голову заморские глаголы. Нелли даже училась рисовать целых два года, стараясь понять, что такое «палитра цвета». К ее огромному облегчению, Раиса Павловна освободила ее от этого занятия, поняв, наконец, что великой художницы из Нелли не получится, даже если бы учил дочь этому сам Леонардо да Винчи.

У карточного стола сидели несколько мужчин и напряженно курили, изредка бросая фразы:

– Прикупаю… отвечаю… пас… мое… – и так далее.

Нина с улыбкой посмотрела на парочку, примостившуюся у окна: молоденького парнишку семнадцати лет и девушку одного с Ниной возраста. Они играли в «поддавки» и громко при этом хохотали. Это, наверное, были единственные лица, которые ей было приятно видеть в своем доме. Тамара была ее единственной и по-настоящему любимой подругой. Когда-то они учились в одном классе, потом поступили в один институт и практически никогда не расставались. Делились своими девичьими секретами, вместе бегали на дискотеки и ездили отдыхать. Вот и сейчас, когда Нина решила это лето провести в родном городе, в любимом доме, она притащила Тамару с собой. Та с радостью согласилась поехать, потому что уже два года не видела свою мать и брата.

Когда Нина переехала с родителями в Москву, Тамара очень скучала и плакала. Когда пришло время поступать в институт, Нина позвонила подруге и предложила ей попробовать свои силы здесь, в Москве. Тамара, недолго думая, тут же собралась и приехала к ней. Они с блеском сдали экзамены и плясали от радости. Тамаре предоставили общежитие от института, но Нина даже слушать об этом не хотела.

– Будешь жить у нас, и никаких гвоздей, – сказала она подруге. – Не хватало еще, чтобы ты там смотрела на весь этот бардак, который обычно творится в студенческих общежитиях.

Так они и жили вместе, пока Тамара не вышла замуж за Феликса. Правда, через год ее муж умер от рака легких, и у девушки после него остался неплохой дом в коттеджном поселке. Он находился недалеко от дома Нины, и подруги по-прежнему виделись часто, а если говорить точно, то Тамара четыре дня из семи ночевала в доме Нины, пока та тоже не выскочила замуж за своего Никиту. Кстати, со своим будущим мужем Тамара познакомилась, еще когда жила у Нины. У них быстро закрутился роман, и уже через полгода Тамара и Феликс закатили шикарную свадьбу. Нина искренне радовалась за подругу, но счастье длилось недолго. Когда подходила годовщина свадьбы, Тамара с Феликсом решили сделать себе подарок и поехали отдыхать в Грецию, где жили родственники Феликса. Погода была хорошей целую неделю, но потом испортилась. Резко похолодало, и по пять-шесть часов в сутки шли дожди. Феликс каждое утро ходил купаться на море, несмотря на ненастье. Родственники отговаривали его, но он все время смеялся, говорил, что он закаленный и его ни одна простуда не возьмет, демонстрируя накачанные бицепсы.

В результате он все же схватил воспаление легких и вернулся в Москву больным и беспрерывно кашляющим. Целый месяц ему делали уколы, ставили банки, а потом выяснилось, что у молодого человека – рак легких. Видно, болезнь еще раньше начала делать свое черное дело, а простуда только спровоцировала ускоренное развитие метастаз. Феликс умер прямо в канун Нового года. Тамара стойко перенесла утрату, отчасти благодаря тому, что рядом с ней всегда была Нина. Позже, когда погибли родители Нины, Тамара также не отходила от подруги ни на шаг и всеми средствами старалась поддержать ее в трудную минуту. После этих двух страшных трагедий девушки еще больше сблизились. Когда Нина собралась выйти замуж за Никиту, Тамара долго уговаривала подругу, чтобы та не делала опрометчивого шага. Никита почему-то не нравился ей.

– Ты же его совсем не любишь, – говорила она Нине. – Зачем ты это делаешь? Ты еще совсем молодая, зачем так торопиться!

– Я хочу выйти замуж именно за него, и не надо меня отговаривать. Как я решила, так и будет, – упрямо отвечала Нина – и поступила так, как хотела…

Из воспоминаний Нину вывел ее кот, слегка оцарапав девушку, когда та, задумавшись, слишком сильно прихватила его за шкирку. Она мягко сбросила своего любимца на пол и вновь посмотрела на подругу.

Молодой человек, с которым Тамара играла в шашки, был ее брат Эдик, веселый общительный парень. Он очень любил петь песни, которые сам сочинял, аккомпанируя себе на гитаре, и мечтал после окончания школы поступить в театральный институт. Нина вновь улыбнулась, вспомнив Эдика маленьким карапузом, который повсюду таскался за Ниной и Тамарой. Если они тихонько убегали куда-нибудь, в кино или на пляж, чтобы он не видел, то в доме начинался самый настоящий «шторм в девять баллов». Диана Эдуардовна, мама Томы и Эдика, в такие минуты готова была повеситься от оглушительного рева своего сына.

Минут через десять показался Никита с подносом в руках, на котором стояли бокалы с шампанским, и отвлек Нину от воспоминаний. Нелли семенила за ним, неся в руках большую хрустальную ладью, доверху заполненную кубиками льда. Все с удовольствием выпили шампанское, и вечер потек своим чередом. Через пару часов Тамара с Эдиком распрощались с гостями и стали собираться домой.

– Ниночка, не обижайся, моя хорошая, что мы с Эдиком оставляем тебя с этой публикой, – прошептала Тамарочка на ухо подруге. – Просто мама просила, чтобы мы сегодня не очень задерживались и пришли пораньше. Вчера нам как-то не удалось с ней поболтать, гостей полный дом собрался, все разошлись уже за полночь, и я сразу же уснула как убитая. Кстати, мама очень обиделась, что ты не пришла.

– Том, ты же знаешь, почему я не смогла прийти, ты могла бы ей объяснить.

– Я говорила, но ты же ее знаешь, она сочла твой недуг недостаточным аргументом. Хотя прекрасно помнит, что ты всегда тихо «умираешь», когда у тебя первый день месяч…

Нина шлепнула подругу по руке и, вытаращив глаза, зашипела:

– Томка, ты что? Совсем не обязательно рассказывать всему населению про мои проблемы!

– Ой, извини, – зажимая рот рукой, захихикала Тамара. – Нинок, ну так я пошла? Ты же понимаешь, мама не видела меня два года, соскучилась. Да и мне тоже хочется с ней поболтать. Помнишь, как мы с тобой в детстве любили забираться к ней в постель и слушать сказки? – улыбнулась Тома. – Я пойду, ладно? Ты не обидишься на меня?

– Иди, иди, – подталкивая подругу в спину, улыбнулась Нина. – Скажи Диане Эдуардовне, что я завтра к ней в гости зайду. У меня, кстати, для нее подарок есть. Только тебе я его отдавать не буду, сама хочу вручить. Поцелуй ее за меня и передавай большой привет.

Дородная Раиса Павловна, беспрерывно обмахивающаяся платочком, и ее меланхоличная дочка Нелли тоже начали собираться.

– Ниночка, мы пойдем. Не обижайся, дорогая, у меня режим, я стараюсь ложиться спать в одно и то же время, чтобы прилично выглядеть на следующий день, – томно вещала дама. – Ты же знаешь, насколько для женщины важен сон. Времени еще не так много, но нам пора. Я не разрешаю Нелли превышать скорость, слежу, чтобы она аккуратно водила машину, поэтому, пока мы доедем, будет уже поздно.

«Представляю, что ей приходится выдерживать, сидя за рулем», – подумала Нина, и ей стало искренне жаль девочку. Она бросила взгляд на меланхоличную девицу. Та стояла, безразлично уткнувшись взглядом в пол, покорно дожидаясь, пока ее мать скажет Нине все, что хочет.

– Нужно перед сном принять ванну с успокоительными травами, сделать маску для лица. Боже мой, как трудно нам, женщинам, – тем временем продолжала вздыхать Раиса Павловна. – Нужно все успеть, ничего не забыть, да еще ухитриться не потерять при этом форму, – колыхала дама своей полной грудью, похожей на два Мамаевых кургана.

Нина с улыбкой смотрела на необъятные формы Раисы Павловны, которые она так боялась «потерять», и утвердительно кивала, полностью соглашаясь с дамой. Та расцеловала на прощание хозяйку в обе щеки и грациозно выплыла за дверь в сопровождении своей дочери. В гостиной оставались одни мужчины, не считая Натальи, которая с азартом наблюдала за карточной игрой. Нина откровенно заскучала. Прошло еще некоторое время, и она встала с кресла. Кот, который уже снова сладко мурлыкал на коленях у хозяйки, спрыгнул на пол и неторопливой походкой скрылся за дверью. Нина прошла в сторону кухни, чтобы дать распоряжение насчет кофе. Молоденькая служанка уже разливала кофе в чашки, стоявшие наготове на подносе, и Нина, вернувшись обратно в гостиную, снова уселась в кресло. Служанка через некоторое время впорхнула в комнату, подошла к каждому из гостей и поставила перед ними по чашке. Потом она подошла к Нине и, сладенько улыбнувшись, подала чашку и ей.

– Прошу, мадам, – тихо проговорила девушка и тут же выскочила из комнаты с завидной поспешностью.

Нина внимательно посмотрела ей вслед и усмехнулась. Служанка страшно боялась хозяйки и всегда начинала заикаться в ее присутствии. Нина давно подозревала, что у девицы какие-то шашни с ее мужем, еще с прошлого года. Вот и сейчас, когда они приехали вчера утром и вошли в дом, их встретила Лола, эта самая служанка. Нина сразу же заметила, как у нее загорелись глаза при виде Никиты, а щеки покрыл яркий румянец. Но супруга смотрела на это сквозь пальцы. «Пусть поиграется, может, ко мне будет поменьше приставать», – думала о своем муже Нина. Секс ее почему-то совершенно не интересовал, или, может быть, она еще не встретила на своем пути такого мужчину, который разбудил бы в ней чувственность. Но пока что к этому занятию она относилась совершенно равнодушно.

Нина взяла в руки чашку и только собралась сделать глоток, как увидела, что от двери метнулась какая-то тень.

– Что это значит? Эта негодница вздумала подглядывать за нами и подслушивать разговоры? Терпеть этого не могу. Надо же, какая дрянь, – вполголоса выругалась девушка и увидела рядом с собой своего мужа Никиту.

– Ты что-то сказала, дорогая? – улыбнулся ей супруг.

– Да, у меня ужасно разболелась голова, – сморщила носик Нина. – Извинись за меня перед гостями, я пройду к себе в спальню, выпью кофе там. Уйду чисто по-английски, не прощаясь, чтобы не было ахов и вздохов по поводу моей мигрени.

– Да, да, конечно, я тебя провожу, – засуетился Никита, но Нина резко оборвала его:

– Не нужно меня провожать, я отлично знаю дорогу. В этом доме прошло мое детство, так что не переживай, заблудиться я не сумею, даже если очень захочу.

– Как знаешь, – пожал тот плечами. – Я лишь хотел быть галантным и предупредительным кавалером. Почему ты так предвзято относишься к моим проявлениям внимания к тебе, Нина? – обиженно спросил Никита.

Нина ничего не ответила, лишь молча усмехнулась и, взяв в руки чашку с кофе, не спеша прошла в сторону своей спальни. Мужчина остался стоять на месте, хмуро глядя вслед супруге.

«Оказывай знаки внимания своим многочисленным пассиям, а я как-нибудь и без них обойдусь», – думала Нина, поднимаясь по лестнице на второй этаж и ощущая спиной прожигающий взгляд своего благоверного. Она равнодушно относилась к изменам мужа, но не могла простить ему того, что он женился на ней ради денег. Она поднялась на второй этаж и остановилась у портрета своего деда. Красивые выразительные глаза, казалось, были живыми, они заглядывали в самые потаенные уголки души девушки. Портрет был написан маслом, и художнику удалось передать все волевые черты этого человека с гениальной достоверностью. Нина погладила рукой золоченую раму и, подмигнув деду, не спеша пошла дальше.

Этот дом девушка в самом деле знала как свои пять пальцев. Его построил еще ее дед, возле портрета которого она только что останавливалась, очень богатый в свое время человек. У него были свои подпольные цеха по производству «импортной» обуви, правда, армянского производства, с фирменным знаком «Сделано в Италии». Но надо отдать деду должное – обувь ничуть не уступала по качеству итальянской, если не превосходила ее. Поэтому во времена поголовного дефицита, как только такая обувь появлялась в продаже, раскупалась она со скоростью нескольких сотен пар за один час. Дед Нины не скупился на оборудование, его станки были самого современного импортного производства, кожу он закупал самого высшего качества, а мастера у него в цехах были работниками наивысшей квалификации. Кстати, дед называл свою внучку Нино, а для остальных она была просто Нина.

В коммунистические времена считалось из ряда вон выходящим преступлением иметь подпольные цеха, санкции были вплоть до расстрельных статей с полной конфискацией имущества. Поэтому деда в один не самый прекрасный момент посадили на очень длительный срок. Но, видимо, умный мужчина предвидел это и основной капитал вложил в чеканные золотые монеты, бриллианты, изумруды и спрятал ценности в надежном месте, о котором знал только его единственный сын Юрий. Ровно через год, после того как посадили Гургена Эдуардовича, с зоны пришло извещение, что он скоропостижно скончался от сердечного приступа. Родственники пытались докопаться до истины, ездили туда, но тщетно. Им даже не показали могилу, где он был похоронен, и добиться чего-либо у начальника колонии было бессмысленным занятием. Он явно чего-то недоговаривал, но старался тщательно это скрыть. Прошло не очень много времени, и грянула перестройка. Сын Гургена Эдуардовича Юрий к тому времени был уже давно женат и имел шестнадцатилетнюю дочь Нину. Женился он на русской девушке, как и его отец в свое время, поэтому в Нине уже очень мало оставалось от армянской национальности. Лишь южный темперамент выдавал, что в ее жилах течет горячая кровь, да пронзительно-карие дедовы глаза, размеру которых позавидовала бы любая титулованная красавица, говорили о ее происхождении. Отец Нины обратил золото с камушками обратно в деньги и вложил их в прибыльное дело. Буквально за два года он стал по-настоящему богатым человеком и переехал с семьей в Москву. В столице у них было две квартиры в престижных районах, загородный особняк в коттеджном поселке, три импортные машины последних моделей, клиника хирургической косметологии и сеть элитных салонов красоты. Шесть лет назад открылись ресторан национальной армянской кухни и казино, площадью в тысячу квадратных метров. В этом доме, где сейчас отдыхала Нина, располагавшемся на Черноморском побережье, никто из родственников не жил с тех самых пор, как они переехали в Москву. Остались только прислуга и садовник, которые содержали дом и сад в надлежащем порядке. Сюда приезжали лишь иногда, летом, когда хотелось отдохнуть от заграничных курортов и гостиничных номеров, хоть и самых комфортабельных, но все равно чужих. Это лето, как и прошлое, Нина решила провести только здесь, и Никита нехотя повиновался. В клинике на месте директора сидел очень умный и грамотный человек, поэтому за ее функционирование Нина совершенно не волновалась. В пяти салонах она поставила управляющими достаточно надежных людей и тоже могла спать спокойно. За рестораном и казино присматривал ее дядя, двоюродный брат отца. Девушка ежедневно обзванивала свои владения и узнавала, как идут дела. Никита был третьесортным врачом, числился в клинике терапевтом и иногда даже появлялся там. Для порядка в отчетности жена платила ему жалованье в размере пятисот долларов, которые тратились Никитой только на сигареты. Он курил исключительно «Мальборо» – дорогие, настоящие. Покупал он их в специализированном магазине, по тридцать долларов за пачку. Нина лишь усмехалась его снобизму, но ничего не говорила: чем бы дитя ни тешилось. В деньгах она мужа не ограничивала, давала ему подписанный чек, а он уже позже проставлял там сумму. Нина не спрашивала, на что он их тратит. Надо, конечно, отдать Никите должное, он не злоупотреблял ее доверием и никогда не позволял себе наглеть и вписывать в чек излишне крупные суммы.