Холли Борн
Все места, где я плакала
2. Столовая колледжа
Здесь совсем нет воздуха. Возможно, потому что снаружи льет как из ведра и все решили укрыться тут. Или просто отопление включено на максимум. Или это ужасный запах спагетти из школьной кухни. А может, как знать, это все потому что ты здесь. С ней. В углу.
Поверить не могу, что ты здесь, что целуешь ее, что я вижу это и мне хочется умереть.
Я одна, как обычно. Изнуренная после бессонной ночи, сижу в противоположном углу, скрываясь под капюшоном. Я нечасто появляюсь здесь в последнее время – предпочитаю проводить перемены в классе музыки или в тихих закутках библиотеки. Обвожу взглядом лица собравшихся – все смеются, едят спагетти, не думают о несложившихся отношениях – и неизменно вижу только тебя. Даже из-под шляпы заметно, как ты улыбаешься ей. И смотришь на нее так, как раньше смотрел только на меня. От этого по всему телу расходится боль.
Зачем я себя мучаю?
Эта мысль проносится в голове уже в сотый раз.
За столиком неподалеку от выхода сидят в обнимку Джек и Ханна, притворяясь, словно не замечают меня. У них это хорошо получается.
В желудке тяжесть, тошнит, от запаха макарон становится еще хуже. Я почти ничего не ем в последнее время, и это беспокоит родителей. На гитаре тоже мало играю, и это беспокоит миссис Кларк. Мне же хочется, чтобы замечал все это и беспокоился только ты.
А тебе все равно, Риз. Ты ведь меня не замечаешь!
И это так глупо, ведь именно тут я встретила тебя тогда. А ты меня заметил и даже более того…
Хотя, конечно же, в тот день набитая студентами столовая выглядела совсем иначе.
* * *
– Ого, они тут серьезно парятся из-за местного шоу талантов, – заметила Ханна, как только мы вошли в столовую колледжа.
Мы втроем остановились и огляделись по сторонам, оценивая все преображение. На месте музыкального автомата кто-то водрузил профессиональную сцену. На кухне соорудили бар. С потолка свешивались софиты и прожекторы, благодаря которым стены были украшены созвездиями и Млечным путем. И, главное, люди – собралась такая толпа, словно весь колледж решил прийти сюда одновременно. С начала семестра прошло лишь две недели – всем еще было интересно заводить новые знакомства.
– Как хиппи с факультета музыкальных технологий хватило сил на все это? – пошутил Джек, заставляя Ханну смеяться. Я улыбнулась, глядя на них обоих. Мне повезло догадаться, что они нравятся друг другу, раньше них самих – и это как бесплатные билеты на «Шоу Джека и Ханны». Я была очень рада за них, хотя это и заставляло сильнее скучать по Алфи.
Тот не писал мне уже неделю.
Не то чтобы это было обязанностью. Он свободный человек, и я тоже. Все по плану. Но я все равно с ума сходила: вдруг встретил кого-то? Вдруг забыл обо мне и о Манчестере? Этих переживаний хватало, чтобы отвлечь меня от моей НАВЯЗЧИВОЙ БОЯЗНИ ЧЕРТОВОЙ СЦЕНЫ.
– А куда нам кинуть вещи? – спросила я, перевешивая гитару с одного плеча на другое.
– Даже не знаю, – ответила Ханна, – мне для выступления ничего не надо, а остальным…
Я сделала глубокий вздох; мне надо было отделиться от них и пойти говорить с другими людьми, чтобы со всем разобраться. Я начала нервничать, хотя и до этого переживала – ведь мне предстояло петь перед всеми. В Шеффилде у меня была парочка фанатов, и я могла немного расслабиться, увидев их знакомые лица в толпе. Здесь же вообще не знала, зацепит ли кого-нибудь моя музыка или нет.
– Хорошо, я пойду узнаю.
– Окей, мы пока возьмем чего-нибудь попить, – ответил мне Джек. – Тебе чего намешать? Колу, лимонад? – Мы хорошо знали, что у него в куртке была спрятана небольшая бутылка с водкой.
– Колу, пожалуйста.
– Встретимся перед сценой! – бросила через плечо Ханна, увлекаемая в толпу.
Они затерялись среди остальных студентов; кого-то из них я уже немного знала в лицо после первых двух недель обучения. Девушка из моего класса по английскому, Кэролин, поздоровалась, проходя мимо. Я помахала ей в ответ и покраснела, проклиная себя за неловкость в общении с другими. Все больше народу заходило в столовую, образуя затор около дверей – все любовались сменой декораций.
А тебе нужно петь перед этими людьми.
Пожелав своему подсознанию заткнуться, я попыталась сообразить, куда пристроить гитару. Неподалеку заметила Дарлу с ее новой зеленой прической.
– Дарла! – крикнула я, привлекая ее внимание.
– Эй, Амели, ты как?
– В порядке, – я протолкнулась к ней, по ходу стукнув кого-то гитарой, – мне просто нужно куда-то пристроить свои вещи. Ты же играешь сегодня, да?
Она кивнула.
– Не подскажешь, куда это можно сложить?
– Все оставляют свои инструменты в классах музыки.
– Логично. Спасибо за помощь. Ты какая по счету? – спросила я, стараясь проявлять дружелюбие.
– Третья. А ты?
– Вторая с конца.
– Ох блин, – поморщилась Дарла, – так тебе весь вечер переживать перед своим выходом?
В яблочко. Я засмеялась, но в тот момент это было больше похоже на мышиный писк.
– Ха-ха, да, знаю. Это отстойно. Еще раз спасибо.
Я вышла из душной столовой на улицу, хотя там оказалось не менее жарко. На мне был серый кардиган с самодельными дырками для больших пальцев на рукавах поверх нежно-голубого платья.
Как только в кармане завибрировал телефон, я поспешила открыть сообщение. Алфи! Точно он!
Джесса: Удачи тебе сегодня, Человек-Свитер. Развлекись там перед шоу, нервничая и недооценивая свои шансы на победу. Всегда любила за этим наблюдать!
Это вызвало у меня улыбку, хоть и не такую широкую, как обычно. Просто Джесса не Алфи, а мне хотелось получить сообщение только от него. Но я все равно послала ей ответ, почувствовав себя менее одинокой.
Амели: Да не смогу я победить… Но, серьезно, спасибо тебе. Очень хочу, чтобы ты была здесь. Точнее, нет, я хочу быть ТАМ.
Я подошла к зданию, где у нас проходили уроки музыки. На двери висела табличка: «Оставляйте свои инструменты здесь».
Протолкнувшись внутрь и задев гитарой дверной проем, я впервые увидела его.
Первое, что бросилось в глаза, это его красота. Всегда думала, что так выглядят только принцы в диснеевских мультиках или рассказах моей бабушки, но это относилось также к Ризу Дэвису.
Блин, какой же красивый.
Он стоял со своей группой, хотя я никого вокруг не замечала. Риз улыбнулся, увидев меня, чем и сразил наповал.
– Эм, привет, – пискнула я, – тут ведь можно гитару оставить?
Он был высоким, с точеными чертами лица и выдающимся подбородком с ямочкой. Даже в помещении на нем была шляпа, но благодаря внешности он не выглядел при этом как невоспитанный придурок.
Как только он собрался мне ответить, подбежала весьма замотанная миссис Кларк.
– Амели! Да-да, ты по адресу, – она протянула руки к моему кейсу, и я с благодарностью всучила ей гитару, – как ты себя чувствуешь?
– Нервничаю, – призналась я.
– Не стоит, у тебя все получится.
– Надеюсь.
Риз еще ничего не сказал, но уже покорил меня – будто от него исходили какие-то невидимые магнитные волны.
– С какой песни ты начнешь? – спросила меня миссис Кларк, и я рассказала ей о своей десятиминутной программе, одновременно подслушивая разговор стоявших рядом парней.
– Я все же думаю, что нам надо начать с песни «Добро пожаловать в никуда», – уверенно сказал он своим товарищам.
– Но, Риз, мы же договорились…
– Чувак, – он улыбнулся, прерывая возражения, – мы же должны зажигать, как настоящие рок-н-рольщики, расслабься. Мы можем легко изменить подборку песен, и никто нас за это в угол не поставит.
Его друзья натужно засмеялись, и я смотрела на его улыбку, пока миссис Кларк снова не отвлекла меня вопросами о моем методе написания песен.
* * *
Сейчас я жалею, что не вышла тогда из актового зала, убегая прочь, прочь, прочь… Я так не поступила. Вместо этого пошла обратно в столовую, нашла Джека и Ханну, позволила Джеку налить мне водки в колу и продолжила дальше этот путь саморазрушения.
Никогда ведь не знаешь, что произойдет в будущем, да? Не знаешь, какой момент сделает твою жизнь лучше, а какой – разорвет все на кусочки. Но что пугает меня больше всего, Риз, это что сейчас, сидя в душной столовой, несмотря на разбитое сердце, я…
Я боюсь, что поступила бы точно так же и во второй раз.
Что же ты сделал со мной, Риз?
* * *
Шоу началось с выступления битбоксера, который не уложился в свои десять минут. Среди зрителей мы нашли Лив – она пришла со своими друзьями из класса фотографии. Я немного побаивалась ее. Девушка выглядела угрожающе, но это был такой стиль – вела она себя весьма дружелюбно, так, словно рада меня видеть. Мы все махали друг другу, кричали «привет» и старались хоть как-то поговорить, невзирая на парня, плюющего в микрофон. Одновременно я пыталась унять мандраж по поводу предстоящего выступления.
– Какое ужасно неудачное сочетание, – сказал как-то раз Алфи перед одним из моих последних концертов в Шеффилде, – что ты так талантлива, но так сильно боишься сцены.
– А что, если меня стошнит? – спросила я тогда.
– Говорю в сотый раз: ты мне все равно будешь нравиться, – успокоил он.
Тошнота была одним из моих страхов – я часто представляла, как содержимое желудка выплескивается на меня и окружающих. Затем был страх опи`саться. Потом – страх забыть слова. Была еще фобия вспомнить слова, но петь их мимо нот…
А сейчас мне впервые за несколько лет предстояло пойти на сцену без поддержки Алфи.
Почему он мне не написал?
– Амели, ты в порядке? – прокричал мне Джек. – Выглядишь немного зеленой. Может, еще лекарства? – Он показал на бутылку водки.
Я знала, что это плохая идея, но все равно согласилась и позволила ему наполнить мой стакан. Глотнув, я почти не почувствовала вкуса колы.
Битбоксер закончил под вялые аплодисменты. Судьи показали карточки с щедрыми в данном случае пятерками и шестерками. Следом выступали танцоры. Группа высоких и стройных девушек в обтягивающих шортах порхала по сцене с лентами под какой-то рэп. Джек подлил мне еще водки, и стало повеселее.
На сцену поднялась Ханна и классно представила сценку из «Монологов вагины», за что судьи дали ей пару восьмерок. Я наблюдала за тем, как Джек любуется ею, подтверждая мою догадку. Подтолкнув его локтем, спросила:
– Она тебе нравится, да? – Алкоголь сделал меня способной на инициацию разговоров.
– Это так очевидно? – улыбнулся он.
– Хм, может, только для меня. Люблю наблюдать за людьми.
– Я заметил.
– Думаю, ты ей тоже нравишься, если тебе от этого легче.
– Правда? – Его лицо озарилось на секунду, но затем он помрачнел и снова повернулся ко мне. – Но она весь выпускной провела, целуясь с каким-то хреном из футбольной команды.
– Может, просто…
Мне не удалось договорить, потому что на сцену поднялась новая группа. Все закричали и зааплодировали громче, чем за весь вечер. Я подняла взгляд, чтобы увидеть, из-за чего этот шум: на сцене появились парень в шляпе и его группа. Риз. Он поправил головной убор и сжал в руках микрофон.
– Привет, мы That Band, – анонсировал он, излучая уверенность при каждом слове.
Они исполнили песню, из-за которой спорили раньше, и это был правильный выбор. Хорошие слова, запоминающаяся мелодия. Со сцены изливались потоки харизмы. Было невозможно не смотреть на Риза – пусть у него был и не лучший голос, но с его самоуверенностью все получалось просто шикарно.
К нам наконец вырвалась Ханна.
– Как вам мое выступление? – прокричала она, заставляя меня отвернуться от сцены.
– Ты была просто на высоте! Когда мы можем проголосовать за тебя как за нового премьер-министра Великобритании?
Мы все обнялись – она, Джек, Лив и я. А когда мы разомкнули объятия, Ханна обратила внимание на сцену.
– О боже, – простонала она, – это же парад придурков!
* * *
Вот оно.
Это был первый красный флажок. Прямо там. Таких флажков было великое множество, но каждый из них я проигнорировала.
Остановилась ли тогда перед этим, подумала ли: «Хм, почему это похоже на нечто красное и флагообразное»?
Конечно, нет.
* * *
Я наклонилась к Ханне, радуясь, что она знает его.
– О чем ты говоришь?
– Риз-чертов-Дэвис. Их вокалист. Известен также как Король Засранцев. Он учился в другой школе, но мы ходили на одни и те же курсы.
– И почему он такой засранец?
Они заиграли медляк, и стало тяжело обсуждать нашу тему так, чтобы никто не подслушал. Эта песня была хуже первой, и я поймала себя на том, что редактирую ее в голове. Припев следовало сделать пораньше, и слова полны клише… Но он пел так хорошо, что, могу поспорить, каждый в зале был немного влюблен в него в этот момент. Кроме Ханны.
Остаток их выступления я провела как в тумане. Загорелся свет. Судьи дали им пару девяток под громкие аплодисменты. Внезапно я поняла, что уже почти подошла моя очередь.
– Ты следующая, – напомнила Ханна, пока я провожала Риза глазами. – Иди подготовься.
– УДАЧИ, У ТЕБЯ ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ! – закричали мне на ухо Лив и Джек.
Я прошла вдоль сцены, где уже ждал Алистар, который радостно вскрикнул при моем появлении и дал пять.
– Амели! Я очень хочу услышать, что ты для нас всех подготовила!
До выхода оставалось совсем мало времени: по сцене взад-вперед ходил комик в костюме-тройке.
– Вы когда-нибудь замечали, как долго люди торчат перед банкоматами? – спросил он зрителей, но не получил ни ответа, ни смеха. Я заволновалась еще больше.
– Немного нервничаю, – призналась я Алистару. Литота[1] двадцать первого века.
Один из студентов-организаторов передал мне гитару, и я повесила ее на шею. Сразу стала чувствовать себя чуточку увереннее – гитара будто заслоняла меня от внешнего мира.
Алистар улыбнулся.
– Должен сказать, был удивлен, увидев твое имя в списке участников. Ты на занятиях едва разговариваешь.
– Все удивляются, когда узнают, что я пою. Не знаю даже, зачем себя этим мучаю.
Послышался вежливый смех толпы.
– Хм, кто-то сливает свое выступление, – сказал Алистар, а потом заметил мое выражение лица. – Не волнуйся! Слышал от миссис Кларк, что ты очень талантлива. Уверен, все пройдет хорошо.
Я постаралась принять его заверения и комплименты, но расслабиться не получалось. Из-за водки меня немного мутило, из-за отсутствия Алфи я все больше накручивала себя, а от умирающего на сцене комика вообще тошнило.
Слишком быстро послышались вялые аплодисменты, и стендапер покинул сцену.
– Твоя очередь, – шепнул Алистар и ободряюще показал мне два больших пальца.
Тут же все давно знакомые пессимистичные мысли ломанулись в сознание: «Ты отстойно сыграешь. Опозоришься. Все возненавидят твою музыку и тебя. Почему ты не сходила в туалет заранее, хочешь, чтобы стошнило на сцене?»
Я все равно взобралась по ступенькам, нетвердо шагая в своих ковбойских сапогах и натягивая кардиган ниже. Сев на стул, испытала такой ужас от происходящего, что подключение гитары заняло у меня вечность.
– Ура, давай, Амели! – выкрикнула Ханна в повисшей тишине, и это крошечное проявление дружбы помогло мне собраться.
– Спасибо, – пробормотала я в микрофон, заставив публику захихикать. Все расслабились, помогая этим и мне. Разобравшись с проводами, я снова наклонилась к микрофону, не до конца понимая, что делаю. – Я хочу спеть вам песню «Давай рискнем».
Если сделаем это,
Мы не сможем вернуть
То, что было раньше,
И каким был наш путь…
Я сочинила это для Алфи – мою самую любимую песню. Зрители замолкли, внимательно слушая. Я закрыла глаза и старалась прочувствовать каждое слово той истории, которую пела.
Только время подскажет,
Если это ошибка,
Стоит ли этот риск,
Чтоб ответить улыбкой…
Голос набирал силу, и я попадала во все нужные ноты. Получалось хорошо. Я была хороша. Открыв глаза, увидела завороженную толпу. Меня наполнила эйфория: их проняло.
Я пела про нас с Алфи. Как мы долго ходили вокруг да около, боясь потерять нашу дружбу. Оба думали, что интересуем друг друга только как друзья. Я пела обо всех наших «почти-моментах», о том, что мы наконец стали встречаться лишь несколько месяцев назад, не осознавая, что до расставания осталось совсем чуть-чуть. Но теперь впервые пела для людей, среди которых Алфи не было. И в телефоне не было сообщений от него. Я почувствовала облегчение, закончив песню.
Стоящие перед сценой завороженные люди внимательно слушали, ожидая следующей композиции. Я ударила по струнам и начала играть одну из своих легких песен для публики – мажорный фолк с веселым припевом, чувствуя, как растет уверенность в себе: студенты вокруг улыбались, некоторые танцевали. Я тоже улыбалась, даже потерялась ненадолго в моменте, постукивая в такт ногой и смеясь над забавными строчками. Когда закончила, раздались громкие аплодисменты.
– А теперь моя последняя песня, – сказала я в микрофон, – надеюсь, вам понравится. Она называется… «Дом».
Само слово «дом» немного выбило меня из колеи. Произнеся его вслух, я вспомнила о месте, где чувствовала себя в безопасности, где была счастлива, но куда больше никогда не смогу вернуться.
Мой дом там, где сталь…
Я пела, и все самые любимые места Шеффилда всплывали в памяти. Фонтаны около здания городского собрания, через которые мы бегали в жаркие летние дни; нависающая башня университета, которую мы использовали как ориентир; склоны, поросшие вереском, около нашего района.
Без дома мое сердце превратилось в сталь.
Почувствовала подступающие слезы. О боже, я не могу сейчас расплакаться. Не здесь, где все смотрят.
Я постаралась собраться после первого куплета и припева, но на втором, на словах «И я не могу вернуться назад, потому что больше там дома нет», меня прорвало.
Я заплакала прямо на сцене. Слезы медленно текли по щекам, голос срывался, руки тряслись. Поверить не могла, что разрыдалась, пытаясь выиграть конкурс талантов. Как унизительно. Но каким-то чудом я продолжала петь. Старалась вложить в песню все свои эмоции, и это было весьма просто с моими водопадами из слез. Я достала на свет воспоминания о том, как ужасно было прощаться с Алфи; как я стояла в своей пустой комнате, осознавая, что больше никогда не вернусь туда; как задыхалась от чувств во время переезда, когда все указатели на дороге вели «на юг», а я даже не могла ничего сказать, потому что папа чувствовал бы себя еще более виноватым. Все это вошло в песню, и слезы продолжали капать, когда я закончила петь со всхлипом на аккорде Ре-минор.
Стояла полная тишина. Я вытерла глаза и посмотрела на собравшихся, внезапно возвращаясь в реальность. Молчание продолжалось еще пять долгих, ужасных секунд, а потом загремели аплодисменты.
Самые громкие за вечер. Я моргнула и открыла рот от удивления, но все стали хлопать еще сильнее. Я сошла со сцены, готовая снова заплакать, – в этот раз от благодарности к публике. Алистар встретил меня на ступеньках, широко улыбаясь.
– Ты слишком рано ушла, – сказал он, – даже баллов не дождалась!
– Упс.
Я повернулась к судьям как раз в тот момент, когда они подняли свои карточки. Две девятки и две десятки. Я выигрываю! Разрыдалась у всех на виду, но все равно лидировала.
Алистар ободряюще хлопал меня по спине, радостно крича всем вокруг, что я именно его студентка. После такого мне было даже стыдно пробираться через толпу. Я потерла глаза, радуясь, что не красилась до концерта, и попыталась найти своих друзей. Окружающие поздравляли меня. Из ниоткуда выпрыгнула Дарла и обняла, словно мы были лучшими подругами.
– Это было так круто! – заверещала она. – Говорят же, что в тихом омуте еще и не такое водится, м-м-м?
– Спасибо, – пробормотала я, судорожно стараясь найти спасение в лице Джека, Ханны и Лив. И нашла: они встретили меня как вернувшегося с войны героя, обнимая изо всех сил.
– Боже, боже, – повторяла Ханна, – я в шоке. Ты же обычно такая… тихая. О мой бог. Ты потрясна!
– Расплакалась, – ответила я, все еще желая провалиться сквозь землю. – Так стыдно. Взяла и разревелась при всех.
– И это тоже было классно, – уверила меня Ханна, притягивая еще раз для объятий, – очень трогательно! Мне жаль, что ты так скучаешь по дому, Амели. Должно быть, это ужасно трудно.
Остаток выступлений прошел для меня как в тумане. Когда последняя группа закончила показывать свои гимнастические трюки и судьи показали свои оценки, моя победа стала очевидной для окружающих. Они назвали мое имя под громкие овации публики, заставляя меня желать одновременно испариться от смущения и наслаждаться каждым моментом, ведь я победила, победила, победила! Наверное, от меня ждали какой-то речи, но я даже стояла с трудом. И, получив маленькую статуэтку, постаралась как можно быстрее смыться со сцены. Остановилась только у ступеней, увидев его с товарищами по группе, пока они ждали своей награды за второе место.
– Давай помогу, – сказал он, протягивая мне руку.
Как только я встретилась с ним взглядом, меня поразило сильное и ранее неизвестное чувство. Столовая и все люди в ней перестали существовать. Я чувствовала каждую клеточку своего тела. И когда взяла его за руку, потенциальная химия наших отношений была такой богатой, что я не смогла даже поблагодарить его – просто молча позволила помочь спуститься со сцены. Он продолжал смотреть на меня, и это было умопомрачительно.
– Ты была великолепна, – прошептал Риз, перед тем как отпустить мою руку и подняться на сцену со своей группой.
А я застыла на месте, с трудом переводя дыхание и пытаясь сообразить: что это вообще было?
* * *
За все то время, что сижу здесь, ты ни разу не встретился со мной взглядом – смотришь только на нее. Никогда раньше я не чувствовала такой всепоглощающей ревности. Раньше ты смотрел на меня так, словно мое лицо было для тебя ответом на все вопросы вселенной. Что же изменилось? Как будто ничего этого не происходило, как будто мы ничего не значили друг для друга. Я сижу в паре метров от того места, где ты впервые коснулся меня, помогая сойти со сцены, и прошептал, что я была для тебя той самой.
Ты врал? Сколько «тех самых» у тебя было?
Полагаю, это лишь один из тех вопросов, на которые никогда не будет ответа.
* * *
После нашей короткой встречи с Ризом я снова видела мир как в тумане. Отчасти это было из-за выпитой водки, отчасти – из-за того, что всем вокруг внезапно захотелось поговорить со мной. Но больше виноват был именно он. В тот момент мне казалось важным снова увидеть его, а лица окружающих приносили лишь разочарование.
Ханна и Джек затерялись в толпе поздравляющих с победой в конкурсе. Все хлопали меня по спине и кричали: «Молодец, Амели!», и всего этого внимания было чересчур много. Мне не хватало воздуха; я пробормотала извинения и выскользнула из столовой.
В вечернем сумраке корпуса колледжа выглядели оранжевыми. Я зашла за угол и прислонилась к стене, почувствовав прохладу кирпичей. Закрыла на секунду глаза – мой внутренний интроверт сегодня настрадался и требовал отдыха. В тот момент я приняла решение забрать свою гитару и уйти по-английски, надеясь, что никто не заметит. Одна лишь мысль о том, как упаду на кровать в своей спальне, в полном одиночестве, заставила меня улыбнуться. Подумать даже не могла, что, открыв глаза, увижу прямо перед собой Риза.
– Почему ты стоишь тут одна? – спросил он, наклонив голову, на которой была все та же шляпа.
– Просто… дышу воздухом, – сказала я, чувствуя, что задыхаюсь. Моментальное притяжение к этому едва знакомому парню казалось чем-то фантастическим. – И гитару хочу забрать.
– Я тоже иду в музыкальный корпус. Может, пойдем вместе?
Мое желание побыть в одиночестве мгновенно улетучилось. О таком обычно только в книгах пишут. Сама мысль идти с ним рядом казалась мне самым восхитительным путешествием из всех возможных. Дж. Р. Р. Толкин не смог бы сочинить более увлекательного похода, чем эта прогулка с Ризом Дэвисом. Я отлепилась от стены, и мы зашагали рядом.
– Классная шляпа, – вырвалось у меня против воли.
– Мерси, это одна из моих любимых. Зову ее «Верный друг». – Он слегка поправил ее на голове и негромко засмеялся.
Я не могла не смотреть на него, выхватывая мелкие детали. Мне нравилось все в его стиле – он одевался как старомодный денди. Шляпа сочеталась с жилеткой, узкие черные брюки смотрелись как что-то из позапрошлого века. Казалось бы, он не должен выглядеть так хорошо, но ему очень шел этот стиль.
– Ты пряталась? – спросил он. – Устала от того, как все восхищаются тобой?
– Я не пряталась, просто… Ну, ладно, пряталась.
Он засмеялся.
– Разве ты не должна купаться в лучах своей славы?
– Я стеснительная, – пришлось признаться мне, – и внимание окружающих – это мой личный ад.
– А по твоему выступлению и не скажешь. Ты действительно была офигенной. – Он снова засмеялся, заметив, как я стараюсь принять его комплимент. – Меня зовут Риз, – добавил он, – я видел тебя уже не раз в этом году, все время хотел сказать «привет». Так что привет! – Он по-ребячески помахал рукой.
– О, да, привет. – Я была настолько не в себе от разговора с ним, что даже такой ответ казался достижением.
– Ты же Амели, правильно?
Я ошарашенно кивнула. Он знал мое имя? И уже видел меня в колледже? А я его совсем не замечала. Как можно было не заметить кого-то в шляпе?
Мы дошли до здания, в котором проводились музыкальные занятия, и остановились, не сводя друг с друга глаз. Я захихикала, подчеркивая неловкую тишину, хотя Риз выглядел довольно уверенным.
– Где твоя группа? – спросила я. – Кстати, совсем забыла сказать: мне очень понравилось ваше выступление.
– Спасибо, и черт их знает. Видел, как ты уходишь, и пошел за тобой. – Он смущенно почесал краснеющую шею. – Прости, хм, это прозвучало так, будто я какой-то поехавший преследователь. А все ведь так хорошо начиналось.
– Что начиналось?
– Попытка познакомиться с тобой.
Меня накрыло волной эмоций, которая мешала осознать сказанное им.
– Нам… наверное, надо забрать свои вещи, – пропищала я срывающимся голосом, но меня проигнорировали.
– Что ты сейчас будешь делать?
– Хм, пойду домой.
– И сама потащишь гитару?
– Как и все годы до этого.
– Да, но ты наверняка устала. Давай провожу? – Он улыбнулся, словно знал, что отказа не последует. Так и случилось.
Он открыл передо мной дверь, как настоящий джентльмен, и я снова хихикнула. Внутри в окружении инструментов и сумок стояла миссис Кларк, пытающаяся хоть как-то разобраться с этим бардаком. Она выглядела измученной, но, увидев нас, приободрилась.
– Амели! Поздравляю, ты была великолепна! Просто прекрасна! Мне безумно понравилось твое выступление. Ты тоже, Риз. Первая песня сегодня была новой?
– Все верно, – подтвердил он, – другие думали, что она еще не закончена, но я их переубедил.
– Ну что ж, тогда сегодня у меня есть повод гордиться собой как учителем музыки. Вы пришли за вещами?
Я пробралась к своей гитаре, стараясь притвориться занятой и не сойти с ума от того, что нахожусь так близко к Ризу. С трудом вытащив тяжелый кейс, увидела на нем наклейку, которую когда-то давно наклеил Алфи:
«Я НЕ СКРОМНЯЖКА, ПРОСТО СКРЫВАЮ СВОЮ КРУТОСТЬ, ЧТОБЫ НЕ ПУГАТЬ ВАС»
Коснувшись картинки, я с нежностью подумала об Алфи. Затем вспомнила отсутствие сообщений в телефоне, резко встала и закинула гитару на плечо.
– Ты готова? – спросил меня Риз с такой естественностью, словно мы давно знаем друг друга и всегда проводим время вместе после наших концертов.
– А ты свою гитару не берешь?
– Оставлю тут. У меня музыка идет первой парой в понедельник, да и мне нужны свободные руки для твоей.
Я сморщила нос, думая: «Мне не нужна ничья помощь» и одновременно «Да-да, помоги, чтобы мы продолжали стоять так близко».
– До свидания, миссис Кларк! – помахала я ей и засобиралась к выходу.
– Пока, Амели. И еще раз поздравляю тебя. Риз, доставь ее домой в целости и сохранности.
Он отсалютовал ей в ответ.
– Так где ты живешь? – спросил он, как только мы вышли на улицу.
– Эм… Черри Хилл Гарденс. – Эти слова все еще звучали странно. Я жила не там, а в Шеффилде, Тернерс Хилл, 26. Но это было в прошлом…
– Ага, знаю, где это. Наш город такой мелкий, тут все места знакомы. – Он снял гитару с моего плеча, не спросив, перекинул себе за спину и повел нас к моему дому.
Это наверняка должно было казаться более чем странным – идти вечером домой с незнакомцем в шляпе и классической жилетке. Но все оказалось до странного нормальным. Будто сама судьба протянула нить, за которой я и последовала.
– Так ты издалека? – спросил Риз, переключившись на новую тему.
– А что, у меня такое странное произношение?
– Честно говоря, да, – засмеялся он, – но вообще тут просто все друг друга знают. Даже помнят, кто в каком возрасте болел ветрянкой, фу. Так откуда ты?
– Шеффилд.
– О, это объясняет твой музыкальный дар. Это же родина Arctic Monkeys, Pilp, The Long Blondes... А теперь еще и твоя, Амели.
Я улыбнулась и покачала головой под впечатлением от его слов. Большинство людей даже не знали, где находится Шеффилд, не говоря уже о местных музыкальных знаменитостях. Я решила сказать ему об этом.
– Музыка – это, пожалуй, единственное, в чем я хорошо разбираюсь, – ответил он. – А тебе какая нравится?
– Боже, это же самый сложный вопрос на свете!
Его лицо озарилось широкой улыбкой, хорошо видной в свете фонарей.
– Окей, сузим рамки вопроса. Кем из певцов тебе хотелось бы быть?
– Лора Марлинг! Это благодаря ей я была так помешана на свитерах и кардиганах.
– Так и знал, – сказал Риз, – ты очень похожа на нее! Я думал об этом во время твоего выступления.
Это, пожалуй, был самый лучший комплимент из возможных. Но я все равно на автомате затрясла головой, отрицая сходство.
– Чистая правда, не вру. О таком не шутят.
– Ну хорошо, а тебе она нравится? – спросила я.
– Нравится? Да я фанат! Вообще осуждаю всех, кто не фанатеет от нее. Это мой способ проверки того, хороший человек или нет.
После этого заявления мы умудрились пройти целый километр, возбужденно сравнивая ее лучшие песни, альбомы, тексты, стиль музыки… У меня во рту пересохло от шока: я встретила кого-то, чьи познания о Марлинг были сравнимы с моими.
– Так, следующий вопрос, – продолжал Риз, освещая фонариком мобильного темную аллею. – Любимый музыкант, о котором никто не слышал?
И снова ответ последовал немедленно:
– Олдос Хардинг.
– Да ладно. Ты знаешь ее?
– Ты знаешь ее?
Риз потряс головой, пребывая в таком же шоке.
– Это так странно.
Чем дальше, тем более удивительным все казалось. Пока мы говорили, становилось понятно, что я встретила свою вторую половинку в мире музыки.
– …Да, Тейлор Свифт очень даже крута, ее должны воспринимать всерьез, – соглашался он со мной.
На каждый ответ у нас тут же вылетало: «Я тоже, я тоже!», и мы улыбались друг другу как чокнутые.
– Когда ты начала писать песни?
– Насколько мастерски ты владеешь гитарой?
– Где черпаешь вдохновение?
– Как ты настраиваешься на процесс?
– Серьезно?
– Да, я тоже.
– И я.
Мы гуляли по темным улицам от одного круга оранжевого света к другому, и я рассказывала о себе больше, чем за всю жизнь. Как только отвечала на вопрос – он тут же задавал следующий. Такого с парнями никогда не случается. Обычно они говорят и говорят, нужно только кивать в ответ на их якобы гениальные познания. Даже Алфи порой любил слушать сам себя, особенно когда говорил о ГМО, химии или чем-то еще. А Риз был не такой. Казалось, он искренне заинтересован каждым моим ответом, заворожен моим голосом, и это просто кружило мне голову. Я расслабилась, даже сама того не подозревая, жестикулировала и смеялась над своими же ответами.
