Хайдар Маратович Байзаков
Сарайшык
Обычно степняки сидят прямо на земле. Без энергий земли, воды, воздуха и огня, без соприкосновения с ними не представляли свою жизнь кочевники. Огнем они защищались от злых духов, от земли получали силу. Степняки относились к земле, как к живому существу. Земля – это Мать, верили они и обращались к ней за помощью. Одним из самых страшных злодеяний считалось бить землю. Без нужды кочевники даже траву не рвали с земли.
Отец разъяснял, что на тахте, не соприкасаясь с землей, возвышаясь над ней, сидят оседлые народы, которые потеряли близость со Степью, и огонь они разжигают теперь только для того, чтобы приготовить пищу.
Поэтому степняки сильнее, чем оседлые народы, будь гордым перед ними, – так наказывал отец молодому Касыму.
– Подойди, – тем же тихим голосом повторил приказ мурза Бату. Прищуренный взгляд, мощный бритый череп с двумя косичками. Две и более косичек могли позволить носить себе только степная знать. Остальные носили одну. У самого Касыма косички не было. Бритая голова, но с чёлкой спереди, как носят юные джигиты до того, как создадут семью.
Кочевники до самой глубокой старости имеют хорошее зрение, потому что их зоркие взгляды не встречают никаких препятствий и устремляются по простору степи. У обитателей Сарайчика взоры были ограничены стенами жилища, редко они глядели в небо и не было нужды для них смотреть дальше полета стрелы. От этого теряли они зрение к годам.
Бату, щурясь, внимательно осматривал испуганного подростка.
– Садись, – приказал он.
Касым нерешительно стоял, мысли стаей стремительных птиц проносились в голове молодого кочевника.
«Если сяду на тахту, то потеряю нить с землей, силу потеряю. А сила мне сейчас очень нужна. Если сяду на землю, а Бату будет сидеть на тахте, выше меня, то я принижусь перед ним? Отец говорит, что степняки всегда выше тех, кто не сидит прямо на матери-земле и не очищается священным огнем». Такие мысли одолевали юного обитателя Сарайшыка.
В конце концов Касым просто решил стоять.
«Строптив или глуп?» – подумал Бату, при этом брови удивленно взметнулись вверх. Не было в Сарайшыке того, кто не выполнял распоряжения Бату. Именем Урус-бия, правителя, отдавал приказы могущественный мурза.
– Твой отец привел тебя из Степи, чтобы ты отдавал все силы Сарайшыку. Почему не выполняешь волю своего отца? – теперь уже не тихо, а громко и грозно произнес слова Бату.
– Я читаю, – не поднимая глаз, виновато ответил толмач.
– Ты спрятался у Учителя, зарылся в свитках вместе с ним и перестал служить. А Казбек врагом оказался. Неправильно переводил. Неправильно! – со значением повторил это слово влиятельный мурза.
– Как неправильно!? – удивленно воскликнул, вскинув голову, Касым. – Он лучше меня знает языки! Знал, – поправился опечаленно подросток.
– Правильно переводить – это, когда нужные слова надо передавать, а не все, что слышишь и видишь. В Сарайшыке верность важнее способностей и знаний, – прищуренный взгляд опытного мурзы внимательно изучал реакцию юного толмача на сказанные слова.
Ничего не ответил пораженный подросток.
– Поэтому и сломал он шею, – продолжил удовлетворенный Бату.
– И мне тоже сломаете? – тихо спросил Касым.
– И тебе тоже сломаем. Но не этого ты должен бояться. Ночные стражники помчатся в твой аул и предадут его огню. Не священному, а уничтожающему. И головой твоего отца они будут играть в свою страшную игру. Никогда тело отца не будет предано земле. Никогда! – крикнул влиятельный мурза, бешено сверкая глазами.
Долгая, звенящая, мрачная и жуткая тишина повисла между двумя людьми. Беззвучно сгорали ветки саксаула в очаге, тускло блестели покрытые кровью оружие и доспехи, духи невидимых воинов с кровоточащими ранами окружали испуганного степняка.
Новое испытание ставили перед Касымом влиятельные люди. И оно было пострашнее, чем проверка его способностей.
– Я буду правильно переводить, – поднял мокрое от слез лицо юный толмач.
– Твоим решением будет гордиться твой отец. Слушайся меня. И только так ты выполнишь волю своего отца, – при этих словах влиятельный мурза встал с тахты и ободряюще приобнял испуганного юного толмача.
Как первый раз объезжают скакуна, укрощают его, рвут губы уздечкой, сжимают крепко бока, ласково гладят по шее, а в конце крепкой рукой направляют вымотанного и приструненного коня туда, куда надо. Так и опытный мурза поступил с юным толмачом. Где угрозами, где ободряющими словами Бату подчинил Касыма своей воле.
Но после этого Касым стал навсегда себя чувствовать не свидетелем убийства, а одним из исполнителей. Одним из убийц доброго и всегда улыбающегося Казбека.
Утром слуга мурзы вывел бледного, невыспавшегося юнца из Сарайшыка в степь, где пасся дворцовый табун.
– Выбирай, – показал головой слуга в сторону коней. – И благодари щедрого Бату-мурзу.
В зрелости и старости долго перевариваешь события не только прошедшего дня, но и прошедших лет. Прелесть юности – забывать, что происходило с тобой накануне. Только вчера ты плакал, а сегодня утром у тебя глаза уже радостно сияют.
У жителей Степи нет ни редких, ни дорогих вещей, ни товаров. Главное их богатство состоит в лошадях; мясо и кожи их служат лучшею пищей и одеждою, а приятнейший напиток – молоко их и то, что из него приготовляется. В Степи нет ни садов, ни построек; место развлечений – пастбища скота и табуны лошадей, и ходят степняки к табунам любоваться зрелищем коней. Глядя на игры лошадей, их бег, кочевники издают искренние звуки восхищения или разочарования.
Загорелись глаза Касыма при виде лошадей. Но это не были уже виденные местные степные, рыжие, маленькие, но выносливые лошадки. А привезенные, подаренные, выкраденные, выкупленные лучшие скакуны со всего света. Грациозные, быстрые, с блестящей кожей, гордо несущие свои красивые головы на длинных шеях.
