ГлавнаяБоевикиСтивен ХантерЗа день до полуночи

Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

Стивен Хантер
За день до полуночи

Полная версия

16.00

– Не знаю, – сказал Дельта-3, – терпеть не могу действовать вслепую. Это противоречит всему, чему нас учили.

Он смотрел в бинокль на дом Джека Хаммела из комнаты дома по Мейн-стрит, находившегося примерно на расстоянии двухсот ярдов вниз по дороге от дома Хаммела.

– У нас нет времени на рекогносцировку, – возразил Акли. – Послушайте, вполне вероятно, что там никого нет, за исключением матери и двух ее заболевших дочек.

– А что, если я замечу сбоку какое-то движение, обернусь, открою огонь и попаду в детей? Это плохо, мистер Акли. Я не могу рисковать жизнью гражданских людей. Никогда себе не прощу, если…

Вот тебе и Дельта – подумал Акли.

– Послушайте, у нас совсем мало времени. Мы должны помочь ребятам, штурмующим гору. Надо что-то придумать.

– Я не пойду внутрь без плана дома, без точной информации о том, сколько там человек, где они находятся и где могут быть дети. Атаку надо будет проводить одновременно с нескольких направлений, а вы слишком заметная цель. Я не против рискнуть, меня, кстати, два раза ранило во Вьетнаме. Но, черт побери, я не собираюсь рисковать жизнью детей.

Дельта-3 был южанином лет сорока, с волевым подбородком фанатика, сухопарый, крепкий мастер-сержант. Акли ненавидел его. У него не было времени выяснить имена четверых десантников из группы Дельта, поэтому Акли просто окрестил их для себя порядковыми номерами от одного до четырех. Остальные десантники вроде бы были нормальными ребятами, но этот чертов старик!

– Офицер, – позвал Акли полицейского из Беркиттсвилла, который находился вместе с ними в комнате, – есть у нас шанс достать что-нибудь вроде плана дома? Тогда мы узнаем…

– Нет, – ответил полицейский. – Этому дому сто лет, а тогда строили без всяких планов и, надо сказать, строили гораздо лучше, чем сейчас.

Вот так, еще один фанатик, любитель высказывать свое мнение. Полицейскому было лет пятьдесят пять, он просто исходил злобой от того, что в его городе появились вооруженные военные. Но при «угрозе ядерного нападения» командуют федеральные чиновники, так что ему придется смириться с тем, что командует здесь молодой Акли.

– Соседи, – подал голос Дельта-4. – Они ведь бывали в доме, так ведь? Может быть, вы могли бы привести кого-нибудь. Мы бы составили план и тогда что-нибудь придумали бы.

Полицейский задумался, потом сообщил, что рядом с Хаммелами живет Кэти Рид.

– Позвоните ей, – приказал Акли, – скажите, что дело чрезвычайной важности, попросите прийти сюда.

– Хорошая идея, – согласился Дельта-4. – Глядишь, и выйдет что-нибудь.

Через несколько минут в доме появились Кэти Рид, ее мальчишки-близнецы Мик и Сэм и дворняжка, которую, как оказалось, звали Тео. Кэти была в домашнем платье, а волосы выглядели так, словно последний раз их мыли несколько дней назад.

– Брюса дома нет, – начала объяснять Кэти, – прошу извинить за мой вид, но так трудно…

– Миссис Рид? – остановил ее Акли. – Я Джеймс Акли, специальный агент ФБР. Эти люди, которые со мной, специалисты по штурму зданий из группы Дельта.

Акли увидел, как она широко раскрыла рот, но потом сложила губы в виде буквы "О". В свое время она, пожалуй, была довольно симпатична, но, видно, довели домашние дела. Кэти сглотнула слюну, широко раскрыла глаза и сказала:

– Вы, наверное, по поводу горы. Там что-то происходит, на горе, да?

– Да, дело касается горы, но сейчас я хотел бы спросить вас о вашей соседке миссис Хаммел.

– Бет? Что с ней?

– Вот это я и хочу узнать от вас. Вы говорили с ней сегодня?

– Да, сэр. Примерно час назад.

– Как она выглядела?

– Хм, как обычно.

– Что значит как обычно?

– Бет как Бет, вот и все. Это я была напугана, потому что подумала, что там на горе газ или атомная бомба. Бет сказала, что в случае эвакуации отвезет нас. Нашу машину забрал Брюс, ему много приходится ездить.

– Она пригласила вас войти в дом?

– Гм, нет.

– Это не показалось вам необычным?

– Мы с ней почти каждое утро вместе пьем кофе. Бет моя лучшая подруга. Да она для всех лучшая подруга. Да, пожалуй, это было необычно.

– Она нервничала? Вела себя беспокойно?

– Дайте-ка подумать. Да, пожалуй.

– А как насчет детей?

– А что насчет них?

– Не говорила ли она вам, что они заболели?

– Заболели? С чего бы это? Сэм вчера весь день был с Пу, тогда бы и Сэм заболел. А она вам сказала, что они заболели?

– Они не пришли в школу, она позвонила туда.

– Это обычное дело. Вообще-то она должна была сказать мне об этом, но ни словом не обмолвилась.

– Миссис Рид, я хочу, чтобы вы поговорили с сержантом, помогите ему составить план дома миссис Хаммел. А я пока пойду туда, постучусь в дверь и посмотрю на обстановку.

– Будьте осторожны, – предупредил Дельта-3.

– Непременно, – ответил Акли.

Стук в дверь встревожил всех. Герман посмотрел на своих людей, потом на женщину и детей. Проклятье! Кто бы это мог быть?

– Все в порядке, – сказал Герман. – Ведите себя, как в прошлый раз. Помните, никаких глупостей. Эти люди останутся с детьми. Вы же не хотите, чтобы с ними что-то случилось? Поняли меня?

Бет устало кивнула.

– Не обижайте моих детей.

– Никто их не обидит, – заверил Герман.

Он встал на колени возле ступенек подвала, отодвинувшись в темноту. Глушитель его «узи» был направлен на дверь, он наблюдал, как Бет подошла к двери, выглянула в окошко и отворила ее.

– Миссис Хаммел?

– Да.

Герман мог видеть светловолосого молодого человека в темном плаще и галстуке. На вид ему было около тридцати.

– Здравствуйте, меня зовут Джеймс Акли, я из компании «Ридли Рефрижерейшн», мы строим завод в Кидисвилле. Послушайте, у меня сегодня на два часа была назначена встреча с вашим мужем, но он не приехал. Я просто зашел поинтересоваться…

– Ох, мне очень жаль, мистер Акли. Джек в Миддлтауне. Там в школе прорвало отопительную систему и потребовалось срочно заварить ее. Сожалею, что он не успел к вам на встречу, но иногда случаются аварии и…

– О, ничего, все в порядке. Я понимаю. Вы не возражаете, если я зайду и…

Герман положил палец на спусковой крючок «узи» и прижал оружие к плечу.

Если этот человек войдет в дом, он выпустит короткую очередь.

– Мистер Акли, вы не болели в этом году гриппом? Просто ужасный грипп. Верите, у меня слегли обе дочери. Бин уже два дня тошнит. Просто ужасно. В доме полный беспорядок. Вы не представляете, как это трудно, когда болеют двое детей.

– Простите, мадам, не хочу добавлять вам трудностей. Вы не передадите мужу, что я позвоню ему утром? У нас много работы и хотелось бы поговорить с ним как можно быстрее.

– Конечно, мистер Акли, я обязательно передам.

Бет закрыла дверь.

Герман подошел к окну и осторожно выглянул. Он увидел, как молодой человек прошел по дорожке, сел в маленькую синюю машину и поехал. Герман перебежал в заднюю часть дома и оттуда наблюдал, как машина, доехав до перекрестка, развернулась и направилась к выезду из города на шоссе № 17. Все в порядке, наверное, он действительно приезжал по поводу работы, подумал Герман, когда машина скрылась из вида.

– Да, вы были правы, они там. Я почти чувствовал их запах, – доложил Акли.

– Сколько их? – спросил Дельта-3.

– Я не мог спросить и уточнить, – ответил Акли, который чувствовал себя героем после столь успешных действий. – А что у вас?

– Три спальни, гостиная, столовая, кухня, внизу погреб. Лестница наверх ведет из гостиной и спускается в столовую. Крепкий орешек для пятерых.

– Гм-м, – пробормотал Акли.

Вообще-то он по профессии был бухгалтером, а в отдел хищений ФБР пошел работать потому, что надеялся приобрести опыт, так как собирался в дальнейшем работать в налоговой службе. Он был обручен с девушкой по имени Салли, а родился и вырос в Рокфорде, штат Иллинойс. Сегодняшний день у Акли начался с изучения бухгалтерских книг компании «Мид-Мэриленд Федерал Сэйвингс», вице-президент которой смылся, прихватив с собой свыше сорока восьми тысяч долларов из резервного фонда. Сбежал он со своей двадцатитрехлетней секретаршей, бросив сорокадвухлетнюю жену и троих детей.

– Крепкий орешек, особенно если мы не знаем, сколько там человек и где они находятся.

– Лучше пробираться в дом незаметно или ворваться внезапно? – задал вопрос Акли.

– Израильтяне предпочитают действовать быстро и решительно, а некоторые, наоборот, осторожно внедряют людей в объект.

– Сложное место для быстрого броска, – заметил Акли. – Как рубеж для штурма можно использовать соседний дом миссис Рид, но с другой стороны дома ничего нет. – Он посмотрел на часы, время на самом деле летело. Скоро уже будет темнеть.

– Итак, какие соображения?

Все переглянулись.

Что же я тут делаю? – подумал Акли. Ему хотелось бы от себя большей уверенности.

– Послушайте, а если так? – начал Дельта-3. – Мы подложим дымовую шашку в дом миссис Рид и вызовем пожарных. Скажем, мы с вами поедем на пожарной машине, въедем на лужайку перед домом. Одетые пожарниками, мы направимся не к дому миссис Рид, а к дому миссис Хаммел. В это время Рик и Джил подберутся к дому сзади и проникнут через заднюю дверь в кухню. Мы будем кричать: «Пожар, пожар, срочная эвакуация!» Оружие спрячем под комбинезонами, в нужный момент достанем.

Подумав, Акли согласился, что это лучше, чем ничего.

Меган Уайлдер взяла консервную банку и вложила ее в тиски. Крутанула рукоятку, наблюдая, как сжимается банка, как она трескается, корежится, принимая различные конфигурации разрушения. Интересные конфигурации. Меган затягивала тиски все туже и туже. Банка совсем расплющилась, символизируя полную катастрофу, свет поблескивал на причудливых ее изломах.

Меган быстро ослабила тиски, вытащила изуродованную банку и положила ее на стол – к нескольким десяткам подобных страдалиц.

Она внимательно рассматривала их. Некоторые сжались аккуратно, было что-то спокойное и банальное в их кончине. Другие, как эта последняя, обладая какой-то удивительной жизненной силой, сопротивлялись тискам до последнего. И когда все же с большой неохотой умерли, то умерли эффектно, превратившись в орхидеи из покореженного металла. Из нескольких десятков банок Меган понравились штуки четыре, включая и последнюю, они действительно тронули ее. Меган отобрала их и перенесла в другую часть комнаты.

Меган Уайлдер специализировалась на том, что она сама называла «конструкциями», а иногда «деструкциями», в зависимости от настроения и откровенности. Формы ее работ выходили за рамки искусства, не вписывались в привычные категории. Это не были скульптуры, хотя они и занимали пространство, имели пластическую форму. Вместе с тем «конструкции» все же не вырывались из жестких рамок двух измерений. Другими словами, их можно было рассматривать только под одним углом, и хотя некоторые влиятельные критики называли ее работы трусостью перед тиранией обыденности, Меган не изменяла своему увлечению.

Она любила комбинировать покореженные консервные банки с другими, интересными ей формами – пивными бутылками, например, внутренностями перегоревших калькуляторов, нитями накала лампочек и прочими осколками быта американского общества. Она помещала эти предметы в грубые рамки или на полки, которые конструировала сама, и если вдруг случайно обнаруживала в своем произведении гармонию, то уничтожала его. Ее привлекала только дисгармония, радикальное отсутствие симметрии, особенно после ухода Ари. И только скомпоновав предметы подобным образом, Меган красила их, но не в тусклый черный цвет, как раскрашивал свои мрачные маленькие шедевры Невельсон, а в яркие цвета комиксов – ярко-розовый, оранжевый, солнечно-желтый и в другие резкие цвета радуги. Некоторые критики воспринимали это в штыки, заявляя, что цвет давно умер, – они досадовали на невнимание Меган к их концептуальным статьям. Были и на самом деле злобные критики, особенно один гомик из «Арт Ньюс».

Но для Меган это не имело значения. Теперь она уже поднялась над людьми.

После стольких лет, после всей пережитой боли она наконец нашла свой путь и свое место. Она наконец-то обрела собственный голос, который звучал подлинно и страстно. Это удовлетворяло Меган.

Работа подходила к концу, было даже обидно, ведь она шла так хорошо. Но на самом деле завершение работы пугало и расстраивало, вызывало слезы, чего не удавалось сделать ни одному мужчине, даже в тех случаях, когда они били ее. А били ее и Питер, и Ари. Питера можно простить, он был глупым гением с коэффициентом умственного развития около 900 и эмоциями одиннадцатилетнего ребенка. Но ведь Ари вовсе не был таким, она ожидала от него совсем иного отношения.

И когда раздался стук в дверь и в студии появились мужчины в костюмах, это не удивило Меган, а просто наполнило ее душу сожалением. Рано или поздно, это должно было случиться, но, пожалуй, это все-таки произошло рано. И ей больше никогда не удастся создать серии конструкций, не связанных с этим неизбежным скандалом.

Их было трое. Вежливые, решительные мужчины без иронии или злобы во взглядах. Они представились агентами ФБР, но Меган тут же забыла и имена, и звания. Их непроницаемые лица удивили ее, она не видела в этом никакой необходимости, зря люди бывают такими жестокими. Агенты предложили ей позвонить адвокату, но ей не хотелось этого делать. Больше всего она хотела бы продолжить работу, которая была так близка к завершению.

– У вас есть адвокат, госпожа Уайлдер?

– У меня есть агент, – ответила Меган.

– Это не совсем то.

– Наверное, у меня есть адвокат. Отец, пожалуй, сможет позвонить ему.

– Надеемся, вы будете сотрудничать с нами, госпожа Уайлдер. Дело очень срочное, и ваше сотрудничество значительно поможет вам в будущем.

– Хочу предложить вам сделку, – сказала она.

– Госпожа Уайлдер, у нас очень мало времени, а время сейчас самое главное.

Оригинальный подход, подумала Меган. Где они берут таких парней? Можно подумать, они даже огорчатся, если обнаружат, что я виновна.

– Суть сделки в следующем. Вы позволите мне еще немного поработать. Включайте ваши магнитофоны или что там у вас, а я буду работать и отвечать на все ваши вопросы. Идет?

– Похоже, вы понимаете, что у вас серьезные неприятности.

– Мне кажется, они у меня всегда были, – ответила Меган.

Она была красивой женщиной: аристократическое лицо, выразительный профиль, проницательные, умные глаза, гибкое тело под джинсами и испачканной красками блузой. На ногах высокие кроссовки, на лице очки, черные, блестящие волосы стянуты назад в хвостик.

– У нас есть информация, которая предполагает…

– Позвольте мне просто начать с того, чем вы хотите закончить. Разве это не сэкономит время?

– Конечно, – согласился старший из агентов.

Меган глубоко вздохнула.

– Что ж, это сделала я. Да. Что бы он ни говорил, это сделала я, я.

– Вы передали иностранным агентам определенные материалы, которые…

Меган непроизвольно рассмеялась. «Иностранные агенты», звучит, как в сороковых годах.

– Материалы? Да, я им передала все.

Агенты молча уставились на нее.

– У меня был миниатюрный фотоаппарат. Называется «Минокс», такой симпатичный. А потом, позже, я просто забирала документы в библиотеку и делала ксерокопии. Это было довольно легко. Ведь он был таким беспечным, документы просто валялись повсюду. Должно быть, он любил меня или что-то в этом роде.

Меган подняла на агентов твердый взгляд.

– Ну да шут с ним. И с вами тоже. Я передала документы человеку, который на нашей стороне. Он еврей, израильтянин, а Израиль на нашей стороне. Так что вы можете сделать со мной то же самое, что сделали с Джонатаном Поллардом, но это не имеет значения. Заприте меня в тюрьме и отправьте ключ несуществующему адресату. Что вы об этом думаете?

– Может быть, вам все же лучше рассказать все с самого начала, – предложил самый пожилой агент.

– А у вас есть десять часов времени и бутылка очень холодного белого вина?

– У нас есть десять минут и термос с очень горячим кофе.

– Тогда, похоже, мне лучше поторопиться, – сказала Меган и начала свой рассказ.

Лежавшие на снегу остатки разбитой роты Национальной гвардии заставили Дика Пуллера вспомнить его отряд после боя в Ан Тране в июле 1965 года. Когда 82-й полк прорвался сквозь остатки вьетнамской дивизии, которая в течение тридцати восьми суток держала в осаде отряд Пуллера, оцепеневший Дик просто тупо смотрел на своих освободителей. Он знал это чувство, когда кажется, что кости расплавились, в голове сплошной белый туман, суставы застыли. А еще постоянный звон в голове, который не проходит, и ужасное чувство вины за бой, за всех хороших людей, которые умерли как раз там, где ты идешь. Пуллер помотал головой. Кольцо осады было настолько тесным, что нельзя было вызвать на помощь авиацию. Это был смертельный бой, целый месяц атак, целый месяц он видел, как гибнут лучшие люди – от отряда не осталось и трети храбрых, стойких, маленьких вьетнамцев. И все-таки он выиграл. Но что выиграл и для чего? Он до сих пор чувствовал в душе горечь.

Отброшенные с горы остатки роты Национальной гвардии сосредоточились у подножия, как раз там, где лес подступал к равнине и где дорога начинала свой подъем к вершине. Дик прибыл туда с первым же санитарным вертолетом в сопровождении нескольких офицеров из группы Дельта, чтобы поговорить с оставшимися в живых.

И вот теперь он бродил среди них. Поначалу люди сидели на снегу поодиночке, потом, замечая знакомых, начали сбиваться в группы. Их темно-коричневая пятнистая форма резко контрастировала с одеждой тех, кто прилетел посмотреть на них. Многие были ранены, но у многих не было ни единой царапины.

Кто-то с оружием, кто-то без него, кто-то плакал, кто-то истерически смеялся, некоторые враждебно, с открытой яростью смотрели на Дика. Большинство дрожали от холода, губы у них посинели, лица осунулись. Люди выглядели уставшими или больными, на молодых лицах читалась полная прострация. Снаряжение в беспорядке, подсумки расстегнуты, лямки запутались, ботинки расшнурованы. Касок у многих не было.

Пуллер опустился на колени перед парнем, одним из немногих, у кого сохранилось оружие. Каски у него тоже не было, но было оружие.

– Тяжело пришлось?

Глаза у парня как-то странно задергались, он посмотрел на Пуллера, словно полоумный. Сколько ему, двадцать два? Во Вьетнаме служили ребята и помоложе.

Под командованием Пуллера, а он был тогда капитаном, служил даже один семнадцатилетний мальчишка. Вьетконговцы поймали его, когда он возвращался после дежурства в засаде, он умер со страшным криком, так и не дойдя до колючей проволоки.

– Сынок, я к тебе обращаюсь, – повысил голос Дик.

– Что? Ох, извините, сэр.

– Вас здорово потрепали?

– Да они нам просто мясорубку устроили.

– А вы нанесли им большой урон?

– Что?

– Я спрашиваю, вы много их положили?

Вопрос не имел никакого смысла.

Дик вырвал винтовку М-16 из вялых рук парня, поднес ее к носу, оттянул затвор и понюхал казенник. Он пах оружейным маслом, а не порохом. В патроннике поблескивал новенький патрон. – Ты что, не видел ни одной цели?

Парень виновато посмотрел на него.

– Я… я был слишком напуган, чтобы думать об этом.

– Понимаю. Ладно, у вас несколько часов, чтобы прийти в себя. А вечером снова пойдете на штурм. Вечером мы все пойдем.

Юноша снова посмотрел на него.

– Я не хочу идти туда, – честно признался он.

– И я тоже, – сказал Дик. – Но я не вижу здесь больше никого, а ты?

– Нет, сэр.

Дик поднялся и подмигнул парню, слегка улыбнувшись.

– Вечером я постараюсь, – заверил юноша.

– А тебе и не надо стараться, надо просто быть там.

Пуллер видел, как остальные офицеры группы Дельта бродили среди ошалевших людей, в то время как санитары группы Дельта перевязывали ходячих раненых.

К нему подошел Скейзи.

– Дело плохо, – заметил он.

– Кто-нибудь подошел достаточно близко, чтобы заглянуть под брезент?

– Никто не смог подойти к позициям противника ближе ста ярдов.

– Так с кем же мы воюем, майор? Как вы считаете?

– Кто бы он ни был, он знает свое дело. Знаком с местностью, точно представляет себе направление атаки. Пулеметы поставил в центре обороны и, должно быть, соединил вместе несколько лент. Огонь был очень интенсивным. Гвардейцы подтверждают, что там было два тяжелых пулемета и масса стрелкового оружия. Палили без остановки, так что боеприпасы, похоже, для них не проблема. Тот парень, что наверху, бывал в свое время в настоящих боях, дело знает. Готов поспорить, что он из войск специального назначения, явно виден почерк Вьетнама. Ну прямо сценарий вашего отряда, круговая оборона высоты от превосходящих сил противника, в Индокитае это практиковалось. По всему, это работа войск специального назначения.

– Мне приходилось несколько раз участвовать в таких боях, – буркнул Дик.

– Мне тоже, – не остался в долгу Скейзи. – Они будут стоять насмерть, пока не кончатся боеприпасы.

– А гвардейцы нанесли им хоть какой-нибудь урон?

– Кто-то прикрывал отход огнем из пулемета М-60, и некоторые считают, что он, возможно, убил несколько человек.

Дик печально покачал головой.

– А где командир?

– Вон там. Молодой парень, первый лейтенант, зовут его Дилл. А настоящий командир, капитан Барнард, так и не вернулся с горы.

Пуллер нашел Дилла, тот сидел в одиночестве и курил сигарету, глядя на сверкающее вдалеке солнце.

– Лейтенант?

– Да, сэр?

– Лейтенант, будьте любезны, извольте встать, когда разговариваете со мной. Встать!

Среагировав на окрик Пуллера, Дилл поднялся с видом мученика.

– Простите, сэр, но мы только что…

– Лейтенант, говорить буду я, ясно? Можете просто кивнуть. – Молодой офицер Национальной гвардии заморгал глазами. – Все это трогательно. И вместе с тем позорно. Соберите людей, уведите их с поляны. Охранение выставили?

– Нет, сэр, я думал…

– А что, если противник отправит сюда штурмовой отряд? Они пошлют людей с легкими пулеметами, и те с расстояния четырехсот метров перебьют всех ваших людей. А может быть, здесь поблизости скрывается еще одно подразделение противника, оно откроет огонь из-за деревьев.

Дилл, плотный, спортивного вида парень, наверняка тем не менее склонный к меланхолии, отреагировал на слова Пуллера просто – он замкнулся в себе.

Но, в конце концов, заговорил.

– Мы там погибали, а вы в это время сидели здесь и решали кроссворды. Это нечестно. Совсем нечестно. Я хочу знать, кто там наверху, почему мы должны погибать, чтобы выбить их оттуда, и…

– Там засел сумасшедший, захвативший межконтинентальную баллистическую ракету, которую намеревается запустить. Лейтенант, если мы не отобьем ее, то все, что вы видите, о чем мечтали, на что надеялись, что любите и храните в памяти, – все это исчезнет за несколько секунд. Вы понимаете?

– Кто? – только и смог вымолвить ошеломленный офицер.

– Мы узнаем это, когда убьем его.

– Он один из вас, не так ли? – предположил лейтенант. – Из группы Дельта или зеленый берет? Он из вашего узкого круга, да?

У Дика не было ответа на это обвинение.

– Соберите людей и отведите их в укрытие. Разбейте по отделениям и взводам, составьте список. И накормите людей. Вы должны снова сформировать из них боевое подразделение, лейтенант, потому что вечером мы повторим штурм. Если не можете этого сделать, я найду того, кто сможет.

Лейтенант посмотрел на Пуллера, вздохнул и отправился разыскивать сержантов.

Проклятье, и надо же мне было попасть вместе с этим Дельта-3, подумал Акли. Он понимал, что должен что-то говорить, но в этот момент у него все вылетело из головы. Но Дельта-3 не сидел без дела. Он терпеливо все объяснял пожарным, в возбуждении собравшимся возле большой красной машины в Добровольческой пожарной части Беркиттсвилла.

– Вы, ребята, подъедете к дому справа, обязательно справа. Дом будет дымить, но насчет этого не беспокойтесь. Это просто дымовая шашка, она будет спрятана в каком-нибудь ведре или кастрюле на первом этаже. Вы войдете в дом и спрячетесь, мы думаем, что в соседнем доме будут стрелять. Что бы вы ни услышали, сидите тихо и прячьте головы. Ясно?

Пожарные закивали и оживленно захихикали. Все они были любителями, добровольцами, обычными городскими жителями, и все предстоящее казалось им просто забавным приключением.

Наконец Дельта-3 вернулся, тяжело дыша. Акли понимал, что ему надо держаться более уверенно, но решительность и опыт Дельты-3 невольно делали его руководителем операции.

– Готовы, сэр? – спросил он Акли.

Акли решил, что готов. На нем был черный непромокаемый пожарный комбинезон и каска, что напомнило ему детство, когда он мечтал вырасти и стать пожарным.

Вооружен Акли был топором, личным пистолетом «смит энд вессон-686» и пистолетом «магнум-357», который он купил у агента-пенсионера и из которого не стрелял целый год. Дельта-3 воспользовался моментом, чтобы проверить собственное оружие для предстоящего ближнего боя: автоматический «кольт» 45-го калибра и пистолет-пулемет «хеклер энд кох МР-5» с магазином на тридцать патронов и складывающимся прикладом. Он висел у него на ремне под комбинезоном и блестящим плащом. И Акли, и Дельта-3 были в бронежилетах.

– Дельта-3?

Тот даже не взглянул на него, занятый проверкой снаряжения. Приближалась решающая минута. На ремне у Дельты-3 висели две дымовые гранаты, две с парализующим и две со слезоточивым газом. Еще в его снаряжение входил противогаз и десантный нож.

– Ботинки, – обратился Дельта-3 к Акли, – вам не кажется, что следовало бы сменить ботинки?

И он показал на свои десантные ботинки. Как он может думать в такой момент о ботинках? – изумился Акли.

– У нас нет для этого времени, – ответил он.

У самого Акли были черные остроносые ботинки «Флоршейм».

– Да, пожалуй, вы правы. Надо спешить.

– Дельта-3?

Наконец-то сержант посмотрел на него.

– Я хочу, чтобы вы усвоили одну вещь. Мне это объяснили четко, должно быть ясно и вам.

Глаза Дельта-3 были простодушными и по-пуритански строгими. Глаза баптиста, мелькнуло у Акли. Этим глазам не знакома была изощренность, ирония или цинизм, они ведали только такие понятия, как долг, честь страны. Теперь им предстояло узнать настоящее задание.

– Наше дело – захватить пленных, а не освободить заложников. Захватить пленных. Так что действовать надо строго в соответствии с этим. В-вы поняли?

Дельта-3 просто посмотрел на него.

– Вам следует понимать, что для нас важнее всего, – продолжил Акли, уже и сам не слишком веря себе.

– Задымился! – закричал один из пожарных, смотревший в бинокль. – Ребята, на самом деле дымит!

Пожарные начали забираться в машину.

– У-У-у! – завопил какой-то идиот.

Ну и в переделку я попал, подумал Тигарден.

– Сестра Фуонг?

– Да, – послышался ее голос из темноты.

– Похоже, мне надо отдохнуть.

– Да.

Тигарден сел и задумался.

Освещая тоннель лучом фонарика, он видел, что впереди он сужается, становясь извилистым, словно кишка. Дышать было тяжело, Тигарден с трудом открывал глаза и двигал ногами. В голове у него творилось что-то странное.

Никогда раньше не задумывался он, что есть темнота, во всяком случае, такая.

Ведь это же была не ночь, Тигардену приходилось воевать ночью. Но у ночи все-таки было пространство, можно было вытянуть руку и ощутить свежий воздух, можно было поднять голову и увидеть небо, пусть и не слишком отчетливо. И ночь и темноту ночи можно было превратить в своего союзника.

Только не такую темноту. Эта была абсолютной, без просветов и оттенков, словно из нее выхолостили все краски. Тигарден подумал, что не сможет двигаться дальше.

Но и вернуться он не мог. Ведь он был из группы Дельта, элитного подразделения. Правила группы Дельта, на удивление вольные в одних отношениях, были чрезвычайно жесткими в других. У группы Дельта был свой этакий моральный кодекс самураев. Бойцы группы Дельта могли носить длинные волосы, ходили в джинсах и свитерах, менее чем за тридцать секунд могли отбить захваченный «Боинг-747», могли с завязанными глазами разбирать и собирать АК-47. Но это умели многие – зеленые береты, рейнджеры, ребята из подразделения ФБР по борьбе с терроризмом, «тюлени», коммандос – все они обладали подобной квалификацией. У Дельты же было и другое – ее дух. Если ты из группы Дельта, то никогда не говоришь «нет», а просто выполняешь приказ. И все действительно сводилось только к этому: если ты из группы Дельта, ты никогда не говоришь «нет».

Это было так же абсолютно, как эта абсолютная темнота. Когда наступает момент, ты отбрасываешь в сторону всю шелуху, бросаешь свою жизнь на горячую сковородку судьбы и выполняешь приказ.

Я не могу идти дальше, подумал Тигарден.

Мне тридцать семь лет, я был зеленым беретом, я ветеран вьетнамской войны, награжден несколькими медалями, которые может заслужить только самый храбрый в мире солдат-профессионал. Но я не могу идти дальше.

Тигарден заплакал. Он ненавидел себя, ему хотелось умереть. Старый солдат до боли, до крови закусил губу. Он ненавидел себя за слабость и никчемность.

Похоже, у него не было никакого выхода.

Тигарден вытащил из кобуры пистолет 45-го калибра, он стоял на предохранителе, но патрон уже был в патроннике. Он осторожно нажал большим пальцем на флажок предохранителя, и тот опустился с легким щелчком, прозвучавшим в темноте, как звук хлопнувшей двери. Тигарден сунул ствол в рот, ощутив привкус оружейного масла. Большой палец нащупал спусковой крючок.

– Брат Тигарден.

Он промолчал.

– Не делай этого, брат Тигарден, – сказала Фуонг по-вьетнамски. – Возвращайся назад в большой тоннель и жди там. Я как можно быстрее пойду вперед и если найду что-то, то вернусь, и тогда мы сообщим им по радио. Но мы им ничего не расскажем. Никто не узнает.

– Ты такая храбрая, сестра, а я нет. Здесь я трус.

– Брат, никто не узнает.

– Но я буду знать.

– Научись прощать себя. Такова наука тоннелей. Прости себя.

Тигарден совсем не видел ее, а только чувствовал ее близость, ее тепло, ее живую плоть. Он почувствовал себя глупцом рядом с ней, пистолет в его руке вдруг стал слишком тяжелым, и Тигарден опустил его, поставил на предохранитель и сунул в кобуру.

– Я просто немного вернусь назад, хорошо? Я не могу идти дальше, сестра Фуонг.

– Все в порядке, брат Тигарден, – успокоила его Фуонг. Она повернулась и начала углубляться в тоннель.