Ханну Райаниеми
Каузальный ангел
Он пожимает плечами.
– На пляже я часто играл в игры на время, а потом стало скучно. Всегда надо иметь такой триггер, который помогал бы увеличить скорость, если где-то случайно промедлишь, чтобы не пропустить конца света.
Эге.
Я планировал отправить в изолированную систему весь вир «Шкафа» и таким образом затормозить время Матчека, чтобы он даже не заметил моего отсутствия, пока я занимаюсь на Япете своими делами. Но это явно не сработает. Можно было бы создать более устойчивый вир, но у меня на это нет времени, кроме того, я начинаю сомневаться, что какая-либо моя конструкция может его задержать.
Я смотрю на Матчека, на его тонкие темные волосы, которым суждено быстро поседеть, на вздернутый нос и упрямую линию губ, и в груди поднимается странное тепло.
Надо найти няньку. Было бы намного проще, если бы я мог оставить с ним свою копию. К несчастью, Жозефина устроила так, что я остался одноэлементным белым мужчиной и не способен создавать собственных гоголов, а доверять заботу о Матчеке парциалу я не могу. Жители Сирра по-прежнему в состоянии сжатой информации, и до конца миссии я не в силах их вызвать. Кроме того, я не рискну позвать кого-то извне: Матчек опасный спутник – ранний гогол Основателя Соборности.
Остается только…
У меня вырывается вздох. Других вариантов быть не может. Мне придется обратиться к Ауну.
Я осторожно собираю осколки мыслезеркала и кладу их на стол.
– Послушай меня. Вот тебе головоломка. Если сумеешь собрать зеркало заново, можешь оставить его себе. Я должен уйти и кое-что сделать, но это ненадолго. А когда вернусь, приготовлю тебе горячий шоколад. Как тебе такое предложение?
Матчек, воплощенное послушание, садится на стул, опирается локтями о столешницу и указательным пальцем начинает передвигать осколки.
– Будь осторожен, они очень острые, – предупреждаю я его.
Я ухожу в заднюю часть лавки, где стоит множество книг из Сирра, и почти слышу, как гудят мысли у Матчека в голове.
Здесь темно, свет излучают только заглавия на темно-синих обложках книг. Очертания предметов мягкие и немного нереальные: по краям вир не поддерживает детальную симуляцию, а пользуется способностью мозга к самообману. В узком проходе между стеллажами я чувствую себя насекомым между тяжелыми пористыми страницами книги.
Я невольно сглатываю. Я не до конца понимаю природу Ауна. Они вырвались на свободу во время Коллапса – или задолго до него выпущены Матчеком, если верить легендам. Это совокупность отчетливых простых контуров, живые мемы, населяющие мозг, словно паразиты. Они утверждают, что и я один из них, и зовут меня братом. Не могу сказать, что верю им. Я никогда не считал себя богом, но при встрече с ними у меня мурашки бегут по коже. И общаться с ними можно, только позволив им стать тобой.
Я вожу пальцами по корешкам книг, пока не отыскиваю нужную. Я открываю ее, и они поднимаются со страниц – боги Земли, не сотворенные людьми, извивающиеся огненные змеи, освещающие стеллажи вокруг меня мерцанием блуждающих огоньков.
Я закрываю глаза и впускаю их.
В меня вселяется Принцесса-трубочист. Ее голос звучит в моей голове, как будто мой собственный.
Привет, братец.
Я не брат тебе.
Ты пришел, чтобы присоединиться к нам?
Нет.
Ты готов доставить наших детей в наш новый дом?
Нет. Пока еще нет.
Я потираю виски. Сирр. Последний город Земли, вырванный из лап Драконов. Одно дело – ребенок, а другое – целая цивилизация. Я обещал Таваддуд спасти их. Остались одни обещания. Я стискиваю зубы.
Ты снова плетешь обманы, братец. Мы надеемся, что ты не забыл свое обещание.
Я не забыл. Вы получите новый дом, так же как и жители Сирра. Но сначала мне нужно кое-что сделать.
Тебе нужно что-то украсть.
Да. Мне придется покинуть вир, и я хотел бы, чтобы вы присмотрели за мальчиком. Развлеките его. Расскажите ему сказки. Займите его чем-нибудь.
Что ты собираешься украсть на этот раз? Воспоминания? Истории? Души? Мечты?
Это не ваше дело.
Как мы можем быть уверены, что ты вернешься? Ты уже бросал нас.
Я держу свое слово.
Они поднимаются в моей голове, поднимаются все – и Кракен, и Зеленый Солдат, и Принцесса; смерчи мыслей обволакивают мой мозг щупальцами молний.
ОБЕЩАНИЯ – ЭТО ХОРОШО, ревут они. НО СТРАХ ЛУЧШЕ. МЫ ВСЕГДА ЗДЕСЬ. МЫ ВСЕ СЛЫШИМ. НЕ СМЕЙ НАС ПРЕДАВАТЬ.
Я падаю на колени. Аун покидает меня, и все вокруг затягивает пыльная темнота. Внезапная тишина оглушает. Я дрожу всем телом, хоть и нахожусь в мыслеформе.
– Знаете, – произношу я вслух, – я начинаю склоняться к идее Принца-цветка. В самом деле, нет ничего лучше семьи.
Со мной опять говорит Принцесса, на этот раз негромко и спокойно, словно шуршит дождь.
Мы будем навевать сны нашему отцу, как уже делали это раньше, давным-давно. Но это случится, когда ему тоже придет время проснуться.
– Да. Еще не сейчас.
– Его имя не Рауль д’Андрези, – говорит Чехова, многозначительно поглядывая на меня. – Верно ведь… полковник?
Я смущенно улыбаюсь.
– Старейшина, это полковник Снармиенто[14]. Из компании «Пикник на обочине для плюшевого мишки». Группа наемников, работающих в Сирре. На Земле. Как только поступило ваше волеизъявление, мне поручили проверить его происхождение. Оно оказалось сфабрикованным.
Барбикен молчит, но широко раскрывает глаза.
– Итак, полковник, – продолжает Чехова, – не расскажете ли нам свою историю?
Она складывает руки на груди и смотрит на меня свысока, словно очень сердитый, раздраженный учитель.
Я развожу руками.
– Что я могу сказать? Вы меня уличили. Я был с Плюшевыми Мишками. Там ведь не одни урсоморфы, хотя они полезны, если нужны деньги. Прошу прощения за маскарад, но я хотел бы, чтобы бывшие работодатели и дальше оставались в неведении относительно моего местонахождения. Мишки способны на многое, но они не прощают. А мы… расстались довольно неожиданно.
Водить за нос зоку непросто. Но если у них и есть хоть какая-то слабость, так это уверенность в возможности решения какой бы то ни было проблемы. Для них любая задача проста и очевидна, как в игре: они с ней справились, и она их больше не интересует. Под моей личиной скрывался другой, более убедительный образ, подкрепленный фактами, собранными Миели во время службы в рядах Плюшевых Мишек. Если хорошенько постараться, можно расколоть и оболочку полковника Снармиенто, но я уверен, что Чехова не будет даже пытаться это сделать. Особенно теперь, когда она старается произвести впечатление на старейшину.
– Значит, ты дезертир, – заявляет она. – И как же ты сумел заполучить пушку Верна, которой больше двухсот лет?
– Как вам, вероятно, известно, на Земле сейчас немного неспокойно.
– Если понятие «неспокойно» заключает в себе поглощение мира рекурсивно самосовершенствующимися антиэвдемоническими агентами, то да, нам это известно. Профессиональный интерес.
В глазах Чеховой появляется голодный блеск.
– Так вот, еще несколько недель назад, до пришествия ченов, и я, и весь мой отряд начали подозревать что-то неладное. Мы решили, что пуля и еще кое-какие предметы из пустыни дикого кода будут достаточной компенсацией за службу. Возможно, мы несколько превысили свои полномочия, если вы понимаете, о чем идет речь. Но, по крайней мере, нам удалось оттуда выбраться. Большинству Мишек повезло меньше.
Я оборачиваюсь к Барбикену.
– Кажется, ты предлагал выпить? Я хотел бы поднять бокал в честь своих боевых товарищей. Бедняги, я горжусь, что служил с ними. А ведь у кого-то остались семьи, которые могли бы обрести новый дом в городе Супра.
Последнее утверждение было абсолютно достоверным: погибшая сослуживица Миели оставила на Поясе своих детенышей.
– Тем более сейчас, когда Соборность намерена поглотить все, что лежит в пределах орбиты Марса. Вот поэтому я и направился сюда. Но, похоже, все напрасно.
Вздох Барбикена напоминает рев кузнечных мехов.
– Отлично, полковник! Вот это история! А ты славный парень! Возможно, мы еще сумеем кое-что сделать.
Барбикен срывается с места и устремляется к медному глобусу, на котором выгравирована карта старой Земли, вот только наклон оси очень странный – Антарктида оказалась почти на экваторе. Старейшина ловко открывает сферу рукой-манипулятором, достает бутылку с темной жидкостью, три бокала и наполняет их. Его взгляд становится серьезным.
– Имена не имеют значения! Для нас важна лишь сцепленность. Предоставленный тобой спайм производит впечатление. Я по-прежнему заинтересован в сделке!
– Я возражаю, – вмешивается Чехова. – Если предмет, предлагаемый полковником, действительно подлинный и лишь недавно доставлен с Земли, нам необходимо держаться от него как можно дальше.
Барбикен удивленно поднимает брови.
– Вам известно, как пристально наблюдает за нами в эти дни Большая Игра, – продолжает Чехова. – Как вы считаете, что они предпримут, если мы приобретем предмет, возможно зараженный Драконами?
Барбикен поджимает губы.
– Верно, – говорит он. – Проклятые соглядатаи!
– Большая Игра? О чем это она?
– Охрана зоку! Защищает нас от пространственно-временных угроз, по крайней мере, они так утверждают! Приобрели власть после Вспышки. – Лицо Барбикена мрачнеет. – Они завербовали несколько младших членов Клуба, чтобы те доносили о самых грандиозных проектах! Говорят, что они несут угрозу пространству-времени. Пф! – Он с тоской косится на свой бокал. – Но я должен признать, полковник, что в словах Чеховой есть смысл. В наше время приходится соблюдать осторожность.
Я приглядываюсь к Чеховой. Что за игру она ведет? Или она сама имеет какое-то отношение к Большой Игре зоку? Я еще не готов открыто идти с ними на конфликт, пока не готов. Возможно, придется дать задний ход и попробовать другие варианты. Но и на этот шаг потрачено много сил и времени. Времени, которого у Миели может не быть.
– Старейшина, я должен позаботиться о своих друзьях, – говорю я. – Так уж вышло, что Нарративисты-зоку из города Супра тоже заинтересовались моим товаром. Я думаю, они переправят пулю в Царство и воспользуются ею для создания какой-нибудь драмы в закрытом пространстве, хотя в этих вещах я не очень-то разбираюсь.
Барбикен фыркает.
– Отдать пулю Нарративистам! Это смешно! Фрагмент материи, обработанный ядерным пламенем, созданный ради определенной цели!
– Но мы должны считаться… – пытается вставить Чехова, однако Барбикен заставляет ее замолчать, махнув в ее сторону оружейной конечностью.
– Это же позор – сделать из пули метафору! – ревет он.
Я решаю подлить масла в огонь.
– Нет, в самом деле. Я много слышал об Ганклубе. Разве не ваши пустотные корабли Хокинга помешали Протокольной войне превратиться в настоящую катастрофу? Как я знаю, сравниться с ними в силе может только губерния. И вы хотите сказать, что опасаетесь других зоку, которые считают, что вы играете с огнем? – Я медленно качаю головой. – Наверное, лучше мне связаться с Нарративистами. Похоже, у ваших детишек храбрости больше, чем у вас.
Я обращаюсь не только к этим двоим, я говорю со всеми зоку, которых они представляют в Круге поезда.
– Я предлагаю вам исторический объект, оболочку снаряда, который выпущен из самой большой пушки, построенной в предшествующую Коллапсу эпоху, а вы отказываетесь из-за того, что он может быть грязным? Хорошо. – Я поднимаюсь. – Я буду вести дела с кем-нибудь другим.
Барбикен взмывает в воздух и медленно кружится, не замечая, что его ноги-двигатели прожигают дыры в обшивке кресла. У него крепко зажмурены глаза, что свидетельствует о напряженных раздумьях. Наконец он разворачивается и направляет оружейную конечность прямо мне в лицо.
– Ага! У меня есть идея, полковник! Компромисс! Мы не отступим от внутренней воли зоку! Ведь Чехова у нас эксперт по Драконам! Она исследует объект в Арсенале вплоть до молекулярного уровня. Таким образом будут соблюдены требования безопасности. И все довольны. А?
Все, кроме меня, спрятавшего внутри запасное миниатюрное тело с ЭПР-уровнями, которыми я собирался воспользоваться, чтобы выкрасть из Арсенала свой корабль.
Но я только улыбаюсь и киваю и тотчас начинаю работать над планом «Б».
5
Миели и бездна
Миели стоит на балконе. Нал головой невероятно огромное бледно-голубое небо с белым шрамом посередине. На лицо падает яркий теплый солнечный свет, но это рассеянные отраженные лучи, собранные гигантским зеркалом в космосе и превращенные в мягкое освещение. Как ни странно, оно напоминает ей об Оорте, о доме.
Но на этом сходство заканчивается.
Высокое белое здание, в котором она находится, построено из округлых, похожих на раковины модулей, изобилующих террасами и балконами. На залитых солнцем площадках сидят или лежат смуглые люди, окруженные ореолами сверкающих камней. Внизу течет канал. Его голубая лента тянется в бесконечность и теряется в дымке где-то далеко-далеко. Над каналом лениво парит золотая гондола на двух пурпурных баллонах. По обоим берегам тянутся аллеи, а здания отделены друг от друга серебристыми линиями. С балкона виден храм с луковицами и шпилями пагод, поднимающийся над пустынным полем темной электронной схемы; ряд коралловых замков; а вдали сквозь серый туман проглядывает город. Еще дальше высится гора с белоснежной вершиной, вокруг которой летают краснокрылые существа, слишком большие, чтобы быть птицами. У горизонта возвышается сооружение, по своему размеру сравнимое с самим небом, – широкая, мерцающая металлом арка на тонких белых колоннах. Справа и слева поле зрения ограничено двумя облачными стенами янтарного оттенка.
У Миели начинает кружиться голова. Она никогда не любила планеты: они слишком велики для нее, а здесь небо и горизонт значительно превосходят все, что ей доводилось видеть. Она фокусирует взгляд на голубой ленте канала. Вдоль него движутся сотни зоку в своем истинном обличье – вихри драгоценных камней и тумана сбиваются в группы, словно стаи птиц. Внезапно они напоминают Миели о сне, который привел ее сюда.
В город Супра.
– Не хочешь выпить чаю?
Миели оборачивается. Системы в ее организме активны, но не фиксируют никакой угрозы. В комнату вошла усаги-ронин. Она босиком, а из одежды только потрепанные голубые брюки и простая зеленая рубашка. Здесь она ниже ростом, чем Миели. Цвет кожи напоминает молочный шоколад. Рот слишком широк для такого типа лица, зато глаза большие и ярко блестят. В руках у нее поднос с небольшими чашечками и зеленым нефритовым чайником. Она кивком приглашает Миели вернуться в комнату.
Миели с опаской повинуется. Они находятся в небольшой квартире. На белых стенах висят яркие цветные листы со старинными на вид двухмерными изображениями молодых людей, воплощающих Высших Манаиа[15]. Здесь нет интеллектуальной материи, немногие предметы мебели изготовлены из дерева и ярких тканей ручной работы. Простота обстановки контрастирует с царящим снаружи безумием. Несомненно, это сделано намеренно.
Усаги-ронин грациозно наклоняется и ставит поднос на маленький столик, а затем и сама, скрестив ноги, опускается на подушки.
– Выпей. Это сэнтя[16]. Или хочешь поесть?
Миели осторожно опускается на колени: сила тяжести здесь велика для нее, почти такая же, как на Земле. Несмотря на это, она чувствует себя сильной и легкой, а руки и ноги после многодневного восхождения уже не болят. Она одета так же, как одевалась на «Перхонен», – в черную тогу, вокруг щиколотки цепочка из камней, принадлежавшая Сюдян. Внезапно Миели замечает, что держит в руке спасший ее камень зоку – голубой овал величиной меньше ладони, пульсирующий неярким светом и распространяющий слабый аромат цветов. Она кладет камень на стол перед собой.
Усаги-ронин видит камень и улыбается. Она ставит перед Миели чашку и наполняет ее дымящейся ароматной жидкостью.
– Послушай, мне жаль, что так получилось в Царстве, – говорит она. – Гора и все такое. Теперь я понимаю, что все это было для тебя так необычно. Мы почти всегда стараемся ввести сирот через Царства, так им легче разобраться со своими проблемами: они получают возможность сформировать собственные образы по заданной нами схеме. Между прочим, ты очень хорошо справилась. Я не смогла предугадать такого финала. – Она берет чашку в свои маленькие руки и осторожно делает глоток. – Кроме того, я не понимала, как много технических возможностей в твоей истинной форме. Одна из подсистем, боевых, включилась в борьбу, поэтому после я подумала, что нам лучше начать все сначала. Как ты считаешь?
Миели пристально смотрит на нее. Изготовленные Соборностью системы функционируют нормально, и она поручает нескольким гоголам исследовать окрестности. Через мгновение поступает подтверждение того, о чем она уже догадалась: она находится на Полосе плотной интеллектуальной материи длиной несколько тысяч километров и шириной несколько сотен, неподалеку от экватора Сатурна. Тем не менее получить доступ к местному спаймскейпу гоголы не могут – или Миели изолирована защитой, или не обладает необходимым кодом доступа.
– Что я здесь делаю? – спрашивает она.
– Все, что захочешь. Может, начнешь с чая? Ты к нему не притронулась. Да, кстати, в этом Круге меня зовут Зинда.
Миели хмурит брови. Весь ее опыт общения с зоку заключается только в их убийстве, да и то два десятка лет тому назад. Во время Протокольной войны она в процессе погони прошла через несколько виров, созданных в Супра, но ни один из них даже отдаленно не напоминал тот, в котором она оказалась сейчас. Судя по данным ее сенсоров, квартира полностью соответствует своей видимости вплоть до молекулярного уровня. А вот Зинда – нечто иное: сочетание фоглетов и камней зоку, хотя человеческое тело прекрасно имитирует настоящий организм вместе с внутренними органами и пищеварительной системой.
– Я хотела бы выяснить, что произошло с моим кораблем.
– Гм. Мы перейдем к этому немного позже, – отвечает Зинда. – Сначала я попытаюсь обрисовать общую ситуацию: ты оказалась здесь после того, как зоку Радужной Таблицы – к которым ты, между прочим, принадлежишь – случайно тебя обнаружили. Они не знали, как осуществить твое волеизъявление. Это сообщество чаще имеет дело с маршрутизаторами, Царствами и тому подобными вещами, они лучше разбираются в пикотехнологии, чем в людях. Поэтому твое желание передано нам, Высшим Манаиа. Мы, если можно так выразиться, заботимся о… заблудших овечках. О тех, кто хочет вернуться. – Зинда сдержанно улыбается. – О таких, как ты.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Миели осторожно пробует чай. Он тоже такой, каким и должен быть: слегка горьковатый и уже остывший, и она, неожиданно для себя, наслаждается его вкусом. – Я не могу остаться. Я должна вернуться на свой корабль.
– О, моя дорогая. – Зинда становится серьезной. – Ты, безусловно, можешь уйти в любой момент. Но высказанное тобой желание было совсем не таким. Ты хотела попасть домой, и вот ты здесь.
Миели медленно поднимается.
– Я Миели, дочь Карху из кото Хильяйнен в Оорте. У меня с вами нет ничего общего.
Но где-то в глубине души возникает ощущение холода. Подкинутый ребенок. Дитя солнечных кузнецов, отданное вместе с Маленьким Солнцем под защиту и опеку кото.
– Волеизъявление – странная вещь, – говорит Зинда. – Камни реагируют не на то, что мы хотим, а на то, что должны были бы хотеть, если бы были немного мудрее и обладали достаточным опытом. В целом зоку пытаются экстраполировать реальную потребность на общую волю. Я приведу пример. Скажи, чего бы тебе хотелось. Пусть это будет еда или что-то подобное.
Миели в нерешительности.
– Это бессмысленно.
– Ну же, давай. Не относись к этому так серьезно.
Миели вздыхает.
– Лакрица. Я хочу лакричную конфету.
– Отлично! Итак, у нас две коробки, А и Б. – Зинда переворачивает две чашки. – В коробке А лежит лакричная конфета. Мне известно, что в действительности ты хочешь отыскать именно ее. Ты просишь открыть коробку Б. И какую, по-твоему, коробку я должна открыть?
Миели растерянно моргает.
– Поняла? – спрашивает Зинда.
– Но это же совсем другое дело.
– Да, конечно, вычислить идеальный вариант намного труднее. Реальное экстраполированное волеизъявление определить невероятно трудно, PSPACE[17] – трудно или вроде того, поэтому обычно мы прибегаем к ускоренным методам и допущениям. Возможно, ты и не хочешь здесь находиться, но этого хочет твоя будущая сущность.
– Я так не думаю, – отвечает Миели.
Зинда ободряюще улыбается.
– Послушай, я много раз через это проходила. Все нормально, и пусть тебя это не смущает. Почему бы тебе не попробовать? Мы же не Соборность, с которой ты некоторое время была связана. Мы просто предоставляем тебе квантовую сущность, чтобы расширить твое «я». Мне кажется, ты легко освоишься. – Она наливает себе и Миели еще чаю. – Я хочу сказать, мы немного изучили тебя, пока ты была в Царстве. В твоем теле и разуме отчетливо прослеживаются отличительные черты замысла зоку. Насколько я могу судить, это принадлежность к юпитерианскому сообществу Эйгон. Как тебе известно, до Вспышки они вели торговлю с Оортом. Не хочу показаться излишне любопытной, но неужели тебя это сильно удивляет?
Миели медленно садится на прежнее место.
– Почему они так поступили? – шепчет она.
– Тому много причин. Мы действительно сплетаем все желания в единое волеизъявление зоку. Перед детьми всегда есть цель. И их рождение тоже в каком-то смысле игра. Возможно, твои родители хотели обеспечить тебе другую жизнь, вне кольца их волеизъявления. Если хочешь, мы могли бы попытаться их разыскать. Хотя, если они обитали на Юпитере, это… нелегко.
Сюдян нередко шутила, что Миели – персонаж из книги, переданной ей предками, кто-то вроде королевы обезьян до зарождения человечества. Сама Миели знала только, что была подкидышем, ребенком, оставленным оортианцам на воспитание, частью сделки, в результате которой ее кото получило Маленькое Солнце. Именно поэтому она провела раннее детство в доме бабушки Брихейн и только подростком стала жить вместе с другими обитателями кото. Кроме Сюдян, никто больше не говорил с ней на эту тему, тем более Карху. А она из-за всего этого всегда старалась быть лучше других. Поэтому до хрипоты разучивала песни вяки[18], поэтому принялась за Большую Работу раньше, чем кто-либо из ее сверстников, поэтому вернула дух предка из преисподней.
Необходимо отыскать «Перхонен». Миели встряхивает головой и активирует боевые системы. Все чувства мгновенно обостряются, и после разговоров с Зиндой это доставляет удовольствие. Возможно, это ловушка. Благодаря вору она знает, что значит, когда тобой манипулируют. Эта зоку может говорить что угодно, лишь бы получить информацию. Миели вспоминает, с какой легкостью доверила свою жизнь ронину-Зинде во время восхождения на гору. Даже сейчас ей трудно не доверять ей. Но зоку, безусловно, только и добиваются ее доверия.
Она смотрит на Зинду.
– Тебе ведь известно, что я убивала зоку, – говорит Миели. – Во время Протокольной войны. Я убила сотни твоих сородичей, может, и больше. И я уничтожила Метиду странглетовой бомбой. Вы уверены, что хотите, чтобы я жила среди вас?
– О, нас не так просто убить. Я и сама умирала уже несколько раз. Это больно, а после возрождения приходится возвращаться к своим камням и артефактам в виде призрака. Большинство зоку на всякий случай хранят некоторые камни в специальном банке. Тебе надо научиться видеть то, чего ты обычно не видела. Это что-то вроде субигры: Жнецы зоку хотели бы сконструировать ее иначе, но у них не хватает силы сцепленности. Лично я считаю, что ты могла бы добавить повествовательный элемент, разыгрываемый на фоне нескольких столетий. Каждый раз, когда ты будешь умирать, ты еще немного продвинешь сюжет. Разве не отличная идея? Но зоку Эйгоны и Алеа не слушают Нарративистов вроде меня. – Она сокрушенно качает головой. – Извини, я заболталась. Я только хотела сказать, что это не важно, люди порой могут затаить обиду, но зоку, к которым ты присоединишься, никогда так не сделают. А знаешь, если ты играла важную роль в Протокольной войне, у тебя, возможно, найдутся поклонники среди зоку!
Зинда постукивает по столу.
– Послушай. Нам необходимо усилить твою сцепленность. Без камня города Супра ты здесь мало что сможешь сделать, даже если ты еще ничего не решила насчет зоку. Камень Радужной Таблицы тебе ничем не поможет. Вот, держи. – Она достает небольшой камень бирюзового цвета в оправе из золотых листьев. – С ним тебе будет проще вернуться.
Миели осторожно принимает камень, он кажется теплым на ощупь.
Миели, ты делаешь глупость, раздается в ее голове голос пеллегрини. Вспомни, что я тебе говорила.
А через мгновение системы Миели захлебываются сигналами тревоги и предупреждениями о проникновении. Метамозг показывает щупальца, протянувшиеся от камня к нейронным узлам, к центрам принятия решений, к корням мечтаний и сновидений.
Она бросает камень на стол, встает и активирует подачу мощности в оружие.
– О, дорогая! – вскрикивает Зинда.
– Это уже другая игра, – говорит Миели. – Ты сама из Большой Игры. Тебе нет дела до сирот. Ты пришла, чтобы завладеть ценной информацией. – Ку-ружье, встроенное в правую руку, становится теплым. – Что ж, вот тебе информация. Сейчас тебе представится возможность узнать, улучшилась ли игра в загробную жизнь.
– Нет, подожди! Ты не поняла! Зачем тебе разрывать Круг? То есть ты права, я из Большой Игры, но и Манаиа тоже. Все, что я сказала, правда! Мы принадлежим многим сообществам зоку, мы можем одновременно быть и там, и здесь, это объясняется наслаиванием. Я хочу лишь помочь тебе!
На глазах Зинды появляются слезы.
– Послушай, меня ввели в игру, как только ты здесь появилась, верно? Честно говоря, я и сама многого не понимаю. Может, ты сядешь и мы спокойно обо всем поговорим? Миели, я не буду тебя ни к чему принуждать. Я повинуюсь волеизъявлению. Если ты настаиваешь, признаюсь, во мне тоже сидит боевой монстр, но я ненавижу его запах.
– Я ухожу. Ты можешь оставаться орудием или повиноваться долгу, это твой выбор.
Миели старается придать голосу холодность и решительность.
Зинда глубоко вздыхает.
– Подожди хоть минуту, ладно? Ты должна понять, что дело не только во мне. Специально для того, чтобы тебя изучить, мы создали небольшое сообщество зоку. Мы многое о тебе узнали и, если бы захотели, смогли бы тебя сломить! – Она всхлипывает. – Я понимаю, это звучит не слишком приятно, но это правда! Мы могли создать Царства, в которых ты стала бы рабыней по собственной воле и выдала бы все свои тайны. Но мы не хотели этого. Ты нужна нам.
– Нужна для чего?
– Да как же! Ведь идет война! Основатели вцепились друг другу в глотки! Пока, насколько мы можем судить, побеждают чены. Потом они пойдут на нас. Они всегда оставались для нас угрозой. После Протокольной войны старейшины попытались их… нейтрализовать, но… – Она прикусывает губу. – Не важно. Все, что тебе известно о событиях на Земле, о пеллегрини и ченах, об их технологиях, – все это может оказаться для нас полезным. Не тревожься о дурацких ловушках и охранных системах: твое волеизъявление и немного времени, и мы сумеем с этим разобраться. И тогда ты сможешь стать одной из нас. Ты хоть представляешь себе, как трудно присоединиться к Большой Игре? Сначала еще надо их отыскать. Я потратила на это не один год. Я получала сцепленность с Нотчами и Итаки и целым рядом других сообществ, чтобы только обнаружить их следы, скрытые в наших хрониках. И я всего лишь простой агент. Но ты, ты сможешь стать особым агентом, пространственно-временной угрозой, большой шишкой. Как Джеймс Бонд с крыльями.
– Кто? – удивляется Миели.
– Ну что ты! Решайся, это будет так весело.
Миели формирует на кончиках пальцев ку-точку.
– Нет, – говорит она. – У тебя десять секунд, чтобы сказать, где мой корабль и как мне выбраться с этой планеты.
– А, это…
– Девять.
– Ты уверена, что хочешь…
– Восемь.
– Ты же знаешь, я могу тебе помочь.
– Семь.
– Ладно, ладно! Успокойся. – Зинда вздыхает. – Я не хотела тебе говорить. По крайней мере, до тех пор, пока у тебя не будет достаточно сил, чтобы с этим справиться. Мы, конечно, отследили вектор твоего полета. И вот что увидели.
Она взмахивает рукой, и над столом поднимается небольшой ку-экран. На нем вспыхивает изображение Земли и неясный контур, в котором Миели немедленно узнает «Перхонен». Корабль окутан тучей Охотников – орудий Соборности. Во рту появляется неприятная сухость. Глупая, глупая девчонка. Не надо было…
Корабль предстает в виде паутины нитей и модулей, окруженных парой солнечных парусов. Он разваливается под натиском быстрых, словно лучи света, Охотников, каждый их удар вызывает вспышки лазера и разрушение все новых фрагментов.
Затем корабль медленно поворачивается и начинает падать на бело-голубой шар. Еще через мгновение он превращается в огненный штрих на фоне Земли и исчезает за горизонтом.
– Впоследствии мы не смогли обнаружить никаких следов корабля, – говорит Зинда. – Все это произошло перед самым нападением Драконов. Мне очень жаль.
Миели закрывает глаза, но мир не исчезает. Усовершенствованные системы слежения рисуют вокруг холодный призрачный ландшафт. Стены квартиры, словно кости черепа, сжимают мозг.
Она вскрикивает, выбегает на балкон, разворачивает крылья и взмывает в воздух.
Миели летит, не выбирая направления, напрягая микропропеллеры в крыльях, пока не поднимается на высоту, где воздух становится разреженным, а Полоса внизу, пересеченная другими обитаемыми Полосами, не шире шоссе, исчезающего за горизонтом. Сотни таких узких участков тянутся один за другим, сжимая гигантскую планету своими кольцами. Игривые зоку в истинном обличье зовут Миели в совместный полет, но она устремляется все дальше и дальше, пока не начинает жалобно подвывать ядерный реактор в бедре. Она обгоняет зоку и поднимается еще выше, туда, где голубизна неба уступает темноте, и Миели ощущает знакомое прикосновение Человека Тьмы из бездны. Она стремится туда, к жесткому вакууму, радиации и перегрузкам, к жалящему холоду после оортианской сауны. Но Сатурн не отпускает ее.
«Перхонен» больше нет.
Я всегда любила тебя сильнее, чем она, так сказал корабль перед нападением Охотников, прежде чем выбросить ее наружу с камнем зоку.
Миели подчиняется силе притяжения планеты и начинает стремительный спуск по длинной дуге, пока не достигает границы мира.
Эта стена, похожая на группу подсвеченных солнцем туч, тянется с поверхности до самого неба, поднимаясь вверх на двадцать километров. Вблизи оказывается, что это масса наполненных газом пузырьков, удерживаемых тончайшими нитями интеллектуальной материи, воздвигнутая на краю обитаемого участка для удержания атмосферы.
Миели поднимается над стеной, несмотря на почти полное отсутствие воздуха, и заглядывает в бездну с другой стороны. Ряды колонн, поддерживающих Полосу, белыми струями исчезают в желтовато-серой пелене Сатурна далеко-далеко внизу. В бездонной чаше зимней метелью кипит ураган.
