Ханна Хауэлл
Непокорное сердце

Секунду поразмыслив, Ида решила, что не следует соглашаться на подобное предложение – недостойно и низко использовать Мэй в качестве жертвы любовных притязаний норманна. Но главная причина была не в этом: Ида со стыдом вынуждена была признаться самой себе, что ей неприятна даже мысль о том, что Дрого будет делить постель с тоненькой темноволосой Мэй, отнюдь не лишенной привлекательности. Иде вовсе не улыбалась роль наложницы, но одновременно ей и не хотелось, чтобы на ее месте оказалась какая-то другая женщина.

– Нет, Мэй. Я не могу на это пойти, и не только ради тебя, – честно сказала Ида и бросила взгляд на шкатулку старой Эдит, стоящую на скамейке. – Дело в том, что Дрого предназначен мне судьбой. Это пророчество одной ясновидящей. Хоть я и пыталась сделать все для того, чтобы оно не сбылось, похоже, мои усилия оказались напрасными. И потом, я полагаю, что подобный поступок с твоей стороны очень не понравится Иво.

– Ну-у… не думаю. Госпожа, а что находится в этой шкатулке? Если там что-нибудь ценное, то, наверное, это надо спрятать.

– Я еще не знаю, что там внутри. Странно, но я боюсь туда заглядывать. Старая Эдит говорила мне, что в шкатулке я найду какие-то откровения, но пока что с меня откровений более чем достаточно. – Ида натянула на себя одеяло. – Думаю, мне лучше всего сейчас заснуть. Пусть этот болван увидит только не подвижное тело на краю кровати. Кто знает, может, я вцепилась в его голову с такой силой, что это поубавило у него любовного пыла?

Глава 6

– Дрого, ты не очень пострадал? – со смехом спросил Танкред, однако в голосе его слышалась тревога.

Дрого медленно поднялся и, сидя на полу и потирая голову, криво улыбнулся:

– Мне надо будет отучить ее от этой скверной привычки. Ты оказался прав, Серл, она действительно понимает французский.

– И даже говорит на нем, – добавил Серл, наблюдая, как Дрого поднимается и приглаживает волосы.

– Причем весьма выразительно. Что это? – Он настороженно посмотрел на тяжелую дубовую дверь, за которой слышалось какое-то царапанье, но тут же успокоился: – А, это ее собаки. Они намного дружелюбнее своей хозяйки. Впусти их, Иво. – Иво распахнул дверь, и собаки ворвались в комнату. – Тебе они нравятся?

Дрого кинул взгляд на просветлевшее лицо Иво. Он знал, что его слуга питает слабость к животным, особенно к собакам. Иво сильно горевал, когда вынужден был оставить своих собственных питомцев во Франции. Надо сказать, животные, чувствуя, должно быть, любовь к ним этого сурового человека, отвечали ему полной взаимностью. Вот и сейчас собаки, не раздумывая, направились прямо к нему. Дрого пришлось самому закрывать двери на засовы, после чего он снова вернулся за стол.

– Не понимаю, почему ты здесь, с нами? – воскликнул Танкред, наблюдая, как Дрого наливает себе вино. – Ведь тебя ждет постель – мягкая и, главное, нагретая.

– Думаю, сегодня она не будет мягкой, – ответил Дрого.

– Вполне возможно. Хотя нет, ты не прав. Мне кажется, эта девушка достаточно умна и, безусловно, поняла, что ты дразнил ее всего лишь с целью узнать, понимает ли она французский, и вовсе не хотел обидеть или оскорбить.

– Даже если она это поняла, это не изменит ее нрав.

– Может, и не изменит, – рассмеялся Танкред и покачал головой. – Для женщины она удивительно хорошо дерется.

– Да, но зубам и ногтям я предпочитаю кулаки. Похоже, у нее было трудное детство.

– К тому же она совершенно бесшумно и незаметно следовала за нами до самого домика старухи. Дрого, спроси у нее, где она всему этому научилась.

– Я уже боюсь ее о чем-нибудь спрашивать. – Дрого невесело усмехнулся. – Теперь я даже жалею, что она заговорила по-французски.

– Возможно, тебе следует убедиться, что у нее нет при себе оружия, – посоветовал Унвин; на его лице была тревога.

– Думаю, в этом нет нужды, – сказал Серл.

– Ты уверен? – пробурчал Дрого.

– Уверен. Зачем ей пускать в ход оружие, если ее жизни никто не угрожает? – Он поднял маленький кинжал, лежащий рядом с пустой тарелкой Иды. – Эта штука была здесь все время, пока девушка сидела с нами. Объясни мне, Дрого, почему этот кинжал до сих пор не торчит у тебя между лопаток, а?

Дрого взял кинжал в руки и внимательно вгляделся в его резную ручку.

– Это явно не крестьянский нож, – заявил он.

– Да и сам дом не из бедных. Здесь жили очень зажиточные горожане. И ее наряды отнюдь не похожи на нищенское рубище.

– Я это понял и без тебя.

– И она знает французский.

– И это я тоже понял. – В голосе Дрого появилось раздражение. – Серл, перестань темнить и выкладывай, что у тебя на уме.

– Ты отхватил себе подругу из богатого дома, старина. Подумай хорошенько, как тебе следует к ней относиться.

– Когда я ее вижу, я не способен работать мозгами. Во мне говорит другая часть тела.

– Разве тебе наплевать на ее участь?

– А что с ней может случиться? Пока она со мной, а не за стенами этого дома, с ней ничего плохого не произойдет. Так что она в полной безопасности.

– В безопасности? Но ведь ты собираешься взять девушку с собой, и ей поневоле придется стать участницей нашего похода на Лондон! Она увидит все наши сражения! О какой безопасности может идти речь?

– Почему тебя это так волнует?

Серл пожал плечами.

– Может, я постарел. Просто я думаю… Знаешь, у меня могла бы быть дочь такого возраста. Если ты пока не решил, что с ней делать, еще раз тебе советую: хорошенько подумай.

– Я решил, что с ней делать. Как только увидел ее впервые.

Кивнув на прощание своим друзьям, которых явно не удовлетворил его ответ, Дрого встал и отправился в спальню. Он понимал, что после стычки с Идой не может рассчитывать сегодня на ее благосклонность, но собирался провести ночь, хотя бы лежа рядом с этой строптивой особой.

В комнате было темно. Стараясь не шуметь, Дрого на ощупь отыскал около кровати свечу и зажег ее. К его большому облегчению, Ида никуда не сбежала – свернувшись калачиком, она лежала под одеялом, так что не было необходимости носиться за ней по всему дому, а потом снова самому или с помощью Иво тащить в кровать, вызывая насмешки и осуждение товарищей. Правда, она уже спала, и Дрого почувствовал досаду. Похоже, сегодня она не утолит его жажду, но может быть, сон по крайней мере утихомирит ее гнев.

Он быстро разделся, как попало кинув одежду на пол, и залез под одеяло, намереваясь тоже как следует выспаться, но через несколько минут понял, что не в состоянии спокойно лежать возле этой девушки. Его возбуждал даже запах ее волос.

Повернувшись на бок, Дрого легонько коснулся головы Иды и начал осторожно гладить мягкие, шелковистые пряди. Тонкое одеяло соблазнительно обрисовывало ее формы, и Дрого еле сдерживался, чтобы не сорвать его. Вынужденное долгое воздержание усиливало желание, которое он испытывал почти все время с того момента, как впервые увидел ее.

Дрого нежно обнял Иду за талию; она вздохнула во сне и неожиданно прижалась к нему. Тело Дрого мгновенно отреагировало на это бессознательное движение, и он с сожалением подумал о том, что не принадлежит к тому сорту мужчин, для которых ответные чувства женщины не имеют значения. Впрочем, между ними неизбежно встанет ненависть. Ида – саксонка, а Дрого предстоит участвовать в сражениях против саксов и, естественно, убивать их. Так что стоит ли думать о чувствах этой девушки? Может, просто взять от нее то, что он хочет, а потом, как только армия двинется в наступление, оставить?

Она шевельнулась и придвинулась к нему ближе. Дрого чертыхнулся сквозь зубы и тяжело вздохнул. Да, сегодняшняя ночь явно окажется для него мучительной и бессонной.

– Нет. Нет, Эдит! О, Эдит! – пробормотала Ида во сне.

Дрого поспешно отодвинул голову, так как девушка чуть не заехала ему кулаком в подбородок, а затем легонько тряхнул Иду за плечо. Она стихла, но веки ее были плотно сжаты, а на щеках блестели слезы. Дрого тряхнул ее еще раз. Ида испуганно открыла глаза, быстро вытерла слезы и мрачно уставилась на Дрого.

– Зачем ты меня разбудил?

Мысленно ответив ей зачем, Дрого произнес вслух:

– У тебя был ночной кошмар. Вот я и подумал, что тебе лучше от него избавиться.

Ида с досадой поняла, что спросонья не только заговорила с норманном по-французски, но и нарушила данное себе обещание молчать в ответ на все вопросы Дрого и всячески демонстрировать ему свою враждебность. Мало того: ей нравилось, что Дрого сейчас рядом с ней. Это ее удивило.

«В конце концов, что я вообще знаю об этом человеке? – подумала она, разглядывая резкие черты лица норманна. – Он один из норманнов, которые хотят завоевать мою землю и победить мой народ. У него есть слуга Иво и товарищи по оружию – Танкред, Унвин, Серл и Гарнье. Он красив, силен и благороден. Когда я нападала на него, он не поднял на меня руку, хотя мог это сделать. Он умен и проницателен, иначе ни за что не догадался бы, что я понимаю французский, и не сумел бы заставить меня в этом признаться. И он не полез ко мне вчера, хотя в его глазах ясно читалось желание. Да оно видно в его темных глазах и сейчас. А еще этот человек любит чистоту так же сильно, как и я».

Вспомнив слова Эдит, Ида горестно вздохнула. Может быть, ее предсказание и сбудется, но сейчас… Девушка снова вздохнула. Ведь она знает Дрого всего один день, а это слишком маленький срок для того, чтобы дарить свое тело почти чужому человеку – даже если таковы предначертания судьбы. Однако это тело готово следовать им прямо сейчас, не без тревоги подумала Ида. Дрого лежал так близко, совсем рядом и словно окутывал ее теплом своего сильного тела. Она закрыла глаза, пытаясь собраться с духом и побороть охватившие ее греховные желания. Но тщетно: перед глазами тотчас замелькали заманчивые картины, в которых Дрого обнимал ее и их тела сплетались в порыве страсти. Ида почувствовала, как всю ее обдало жаркой волной, а сердце бешено забилось.

Дрого заметил, как участилось ее дыхание. Он осторожно привлек Иду к себе и почувствовал, что девушка дрожит в его объятиях. Значит, она не совсем равнодушна к нему, и ему можно не сдерживать себя столь жестоко. Вместе с тем он должен проявить терпение, чтобы она не оттолкнула его. Ее чувство к нему еще слишком хрупко, и если он будет чересчур настойчив и даже груб, оно пройдет так же быстро, как и появилось. Нет, сейчас ему следует немного укротить собственную страсть, чтобы утвердить потом свою победу; надо действовать очень медленно и очень нежно…

Дрого повернулся и легонько поцеловал Иду в щеку. Ощутив прикосновение его горячих губ, девушка вздрогнула. Ей казалось, что она вся во власти какой-то странной силы, которая обжигает ее, подчиняет себе. Нет, она не должна уступать! Но едва его губы коснулись ее рта, Ида забыла обо всем на свете. Как ей хотелось, чтобы он вел себя сейчас более дерзко и даже нагло, – это дало бы ей силы сопротивляться. Но его нежность лишала ее этих сил, заставляла предательски слабеть тело…

– Нет, – прерывисто дыша, прошептала она и откинулась назад, пытаясь ускользнуть от его ласк, но Дрого, обхватив ладонями ее лицо, снова привлек Иду к себе.

– Да, – тихо и твердо произнес он, покрывая ее полные губы быстрыми жгучими поцелуями. – Ты с самого начала знала, что это произойдет.

Он обнял ее сильнее и губами приоткрыл ей рот. Напрасно Ида пыталась остаться бесстрастной – его горячее дыхание опалило ее, его язык проник внутрь, и она словно растворилась в долгом, доводящем до изнеможения поцелуе. Когда он наконец оторвался от ее губ и начал целовать шею, Ида лишь покорным и томным движением повернула голову, отдаваясь этой пьянящей ласке. Но тут же снова рванулась в сторону, пытаясь пробудить в себе остатки разума.

– Вы… вы пришли забрать наши земли и завоевать мой народ, – задыхаясь, проговорила она. – И поэтому считаете себя вправе обесчестить любую девушку, на которую положили глаз! Да? Ведь так?! – Она почувствовала, как желание уступает место прежней ярости, и это обрадовало ее и одновременно почему-то огорчило.

Дрого посмотрел на нее, прищурив глаза:

– Многие уже видели, что ты моя пленница, и не сомневаются в моих дальнейших намерениях насчет тебя. Но ни у кого из них не поднимется рука бросить в тебя камень: ты всего лишь слабая женщина, которая имела несчастье оказаться в месте высадки вражеской армии.

Ида молча отвернулась. Дрого, потянув одну из завязок ее ночной рубашки, начал постепенно стягивать ее вниз, покрывая легкими поцелуями шею, плечи и ложбинку между грудями. Он изо всех сил сдерживал дрожь неистового желания, старался, чтобы его действия не спугнули Иду. Говорить же с ней о том, правильно ли он поступает, он больше не мог да и не хотел, поскольку твердо знал, что поступает неправильно.

– Женщина не должна делить ложе с врагом! – продолжала меж тем Ида. – Ее долг – убить его, когда он спит и безоружен. Иначе ее сочтут предательницей и жестоко осудят.

– Интересно, берут ли эти судьи в расчет то, что сердце женщины может принадлежать этому врагу? Или что враг хочет завоевать его? – Дрого внимательно вгляделся в ее лицо. – Твое сердце кому-нибудь принадлежит?

– Нет. Я вдова.

– Значит, у меня не будет соперника.

Он мягко накрыл ее груди своими широкими ладонями, легонько касаясь большими пальцами отвердевших сосков, а затем, приподнявшись, начал ласкать языком каждый из розовых напрягшихся бугорков. Ида вскрикнула и обхватила его плечи. Дрого быстро снял с нее ночную рубашку. Ида повернулась к нему, стараясь прижаться к его телу как можно теснее.

Голова у нее кружилась; забыв обо всем, она отдалась его ласкам и поцелуям, которые открывали ей все новые и новые истоки наслаждения. Ее руки жадно скользили по его сильному, мускулистому телу, она становилась все покорнее, все горячее в ответных ласках. Сейчас ей казалось неважным, что человек, даривший ей сказочное блаженство, – норманн, враг; ею владела лишь одна мысль – он красивый, сильный и желанный, и эта мысль заставляла ее сердце учащенно биться, делала ее объятия все нетерпеливее и жарче.

Дрого тоже испытывал страсть такой силы, что с трудом боролся с желанием наброситься на Иду и немедленно войти в нее. И все же он продолжал сдерживать себя, стремясь вызвать у Иды еще большее возбуждение. Эта ночь должна стать для нее поистине восхитительной, полной такого упоения, что потом ей захочется повторять вновь и вновь.

Он стал покрывать все ее тело быстрыми, жгучими, как укусы, поцелуями, шепча ласковые слова, поглаживая ее упругую гладкую кожу и нежно обводя рукой тугие холмики ее грудей и округлый живот. Когда возбуждение, с которым Ида уже не могла совладать, казалось, дошло до предела, ее охватила какая-то странная истома, почти изнеможение. Когда Дрого коснулся средоточия ее женственности, девушка, глухо застонав, раскинула ноги, отдаваясь самой смелой ласке. Почувствовав, что Ида готова принять его, Дрого, приподнявшись, начал медленно входить в нее. Вдруг Ида вздрогнула и крепко сжала губы. Дрого с удивлением почувствовал, что ему мешает препятствие, которого у вдовы быть никак не могло. Решив, что ошибся, он сделал резкий рывок, но тут же остановился – Ида вскрикнула и вся сжалась, тело ее напряглось и как будто окаменело. Немало озадаченный, Дрого прекратил свои попытки, чтобы успокоить девушку и постараться снова разжечь в ней внезапно угаснувшее желание.

Боль отрезвила Иду; словно вынырнув из глубины всепоглощающего блаженства, она отчетливо осознала всю безрассудность и непозволительность своего поведения. Ее охватил стыд. Как она могла? Отдать себя мужчине, которого она едва знает, и не просто мужчине, а врагу, завоевателю!

Дрого провел пальцами по бархатистой коже ее округлого плеча, затем коснулся ее груди, живота. Она перехватила его руку – и вдруг задрожала. Восхитительный жар желания охватил ее с новой силой, и через несколько мгновений все сожаления о потерянной девственности отлетели прочь.

Выгибаясь всем телом под тяжестью желанного ей мужчины, она вновь погрузилась в сладостное безумие, с силой прижимая Дрого к себе, чтобы он вошел в ее тело как можно дальше… Когда она судорожно обхватила его ногами, сжав их у него за спиной, Дрого понял, что больше не в силах сдерживаться и вот-вот достигнет вершины.

Движения его стали быстрее; Ида, широко раскрыв глаза, вторила этому вечному, как сама жизнь, ритму. Она обвила шею Дрого руками и, чувствуя, как с каждым ударом растет ее возбуждение, все сильнее притягивала его тело к себе, как будто хотела раствориться в нем. Внезапно Ида вскрикнула и застонала – ее пронзило такое острое наслаждение, что она испугалась. Перед глазами у нее поплыл туман, а в голове, казалось, осталась только одна мысль – все на свете можно отдать за то, чтобы услышать, какой музыкой звучит ее имя, сорвавшееся с его губ вместе с ответным ликующим криком любви…

Глава 7

Мучимая сомнениями, испытывая, с одной стороны, радость оттого, что предсказание Эдит начало сбываться, а с другой – чувствуя себя крайне удрученной тем, что отдалась вражескому воину, Ида лежала неподвижно, тихая и молчаливая. Дрого с тревогой гадал, почему в ней произошла столь разительная перемена. Внезапно из глаз Иды брызнули слезы, и Дрого поспешил ее обнять.

– Ладно, ладно, девочка… ну перестань, слезами горю не поможешь, – неловко пробормотал он, проводя рукой по ее мягким спутанным волосам.

– Я знаю. – Ида судорожно всхлипнула, пытаясь удержаться от рыданий. – Но очень трудно привыкнуть к мысли, что ты стала обычной продажной девкой.

– Это вовсе не так!

– Если и не так, то только потому, что я не потребовала с тебя денег, как это сделала бы любая шлюха.

– Ида, подумай, что ты говоришь! Как может женщина казнить себя за то, что кто-то пришелся ей по сердцу и она беззаветно отдалась ему? Ты же не ложилась с другими мужчинами. – При одной мысли об этом Дрого передернуло. – И не будешь ложиться.

– Я предательница, предательница… – потерянно твердила Ида.

– Кого может предать слабая, хрупкая женщина? Что вообще от тебя зависит? Гарольд сам выбрал свою судьбу, отказавшись от данного им обязательства повиноваться Вильгельму. Он должен понести за это наказание. Именно он, а не те ни в чем не повинные люди, которых он хочет использовать для борьбы с Вильгельмом. – Дрого успокаивающе погладил ее по плечу.

– Ты ничего не понимаешь. Дело в том, что Гарольд просто не имел права давать обязательства кому-либо, претендующему на трон, – ответила Ида.

– Почему? Он же наследник престола.

– Да, его отец – король, но это еще не значит, что Гарольд имеет право на трон. Выбирать короля может лишь «Витена гемот».

– «Витена» – что? О чем ты говоришь? Как это – «выбирать короля»?

Подняв на него глаза, Ида грустно улыбнулась:

– Ты совсем ничего не знаешь о стране, которую собираешься завоевать! «Витена гемот» – это группа самых уважаемых людей, которые собираются, чтобы решить, кто именно будет нами править. Эти люди имеют также и право лишить короля престола. Именно они низложили Гарольда Тостига и отправили его в ссылку, когда он стал неспособен выполнять свои обязанности надлежащим образом.

– Невероятно! Я не слышал ни о чем подобном.

– Теперь норманны хотят положить конец этому обычаю. Как, может, и самому народу саксов. Вы пришли утопить его в крови.

– Если саксы сдадутся без сопротивления, что, впрочем, весьма сомнительно, то никакой крови не будет. Кстати, я ненавижу бойню не меньше, чем ты. Но скажи на милость, как мне, четвертому сыну в семье, который не имеет никаких надежд на наследство, обеспечить свое будущее? Для таких, как я, есть только два пути – церковная стезя или же военная служба. Я провел некоторое время в монастыре и понял, что эта жизнь совсем не для меня. И потому взял в руки меч.

– Чтобы направить его против моего народа?

– Нет, чтобы служить Вильгельму. Я всего лишь следую туда, куда меня ведет мой сеньор. И я буду участвовать во всех сражениях, которые ему предстоят.

– Если бы Вильгельм нарушил обещание, данное Гарольду, а не наоборот, то саксы точно так же могли сесть на корабли, чтобы отправиться в поход на наши края. И ни один сакс в этом походе не отказался бы от добычи, и уж тем более от владения хотя бы клочком нормандской земли. О земле мечтает каждый человек – и крестьянин, и рыцарь, и король. Вот и я хочу того же, чего жаждут все, но, разумеется, желал бы получить эту землю ценой наименьшего кровопролития.

– Если ты построишь свое благополучие на крови, пусть даже и самой малой, то тебе и в дальнейшем придется проливать чью-то кровь, чтобы это благополучие сохранить.

Дрого не хотелось отвечать на эти слова. В глубине души он чувствовал, что в них есть доля истины и, возможно, Ида права, но никогда не признался бы в этом даже самому себе. Ему вообще сейчас не хотелось говорить. Он испытывал лишь одно желание – заключить лежавшую рядом женщину в крепкие объятия. На какой-то миг Дрого стало жаль, что она знает его родной язык. Не будь этого, она сейчас произносила бы лишь одно только его имя, с надеждой подумал он. Произносила бы его шепотом, полным страсти, от которой бы горели ее губы…

– Ты права, девочка, – помедлив, все же ответил Дрого, – боюсь, что скоро земля твоего народа пропитается кровью. И я никак, даже при всем моем желании, не смогу этому помешать.

– Но ты мог бы по крайней мере отложить свой меч!

– Если бы я не отправился в поход на Англию, мое место на корабле занял бы кто-нибудь другой. А мой меч хотя бы знает, что такое милосердие, – он не опускается на головы безоружных. Ладно, красавица, не стоит предаваться таким мрачным мыслям.

С этими словами Дрого начал нежно поглаживать ее плечо. Ида лежала неподвижно, не отвечая на его ласку. Ее не покидали проплывающие перед мысленным взором смутные картины какого-то кровавого сражения, картины, от которых сердце ее тревожно сжималось. Неужели пожатием руки старая Эдит передала ей свой дар предвидения?

– Может, все окажется совсем не так страшно, как ты думаешь, – добавил Дрого, целуя ее в шею.

– Не так страшно? Ты думаешь, мой народ безропотно позволит завоевателям отобрать у него все, что создавалось годами упорного труда, и покорно сдастся на милость победителя? Только потому, что какой-то чужеземец из-за пролива захотел стать здесь полновластным владыкой?

– Как я понимаю, мне можно промолчать – у тебя есть собственные ответы на эти вопросы.

– Да, они у меня есть… Но сейчас мне очень хочется обмануть себя. Очень хочется. Потому что рядом лежит норманн, который по отношению ко мне повел себя вовсе не как кровожадный и жестокий враг.

Дрого привлек ее к себе, и она ответила на его порыв. Их губы слились в долгом поцелуе.

– А все-таки, почему ты пыталась скрыть, что говоришь по-французски? – спросил он Иду, наконец оторвавшись от ее рта и перебирая упругие завитки волос на ее затылке.

Она пожала плечами.

– По-моему, это вполне понятно. Моя семья бежала из города, волею обстоятельств бросив меня на произвол судьбы; я лишилась дома. Старая Эдит умерла… Кто я сейчас? Всего лишь пленница. Единственное мое преимущество заключалось в том, что я понимала каждое слово своих врагов, а они об этом даже не подозревали. – Она задумчиво провела пальцем вдоль его ребра. – Впрочем, я не права. Оказывается, подозревали. Как ты догадался?

– Не я – Серл. Кстати, дом, в котором мы находимся, – твой, не так ли?

– Да. Вернее, моих родителей, Валтеора и Ведетта.

– Ведетта? Это французское имя. Твоя мать родилась во Франции?

Ида кивнула.

– Именно она научила меня говорить на вашем языке. И мою сестру Аверил и брата Этелреда тоже. Ее семья и сейчас живет в Нормандии. Когда-то мой отец занимался во Франции торговыми делами, там они и повстречались.

– Из твоей семьи здесь никого не осталось?

– Нет. Бежали все, включая слуг. Я молю Бога, чтобы они успели покинуть эти края… А мой отец сейчас служит в войске Гарольда. Старая Эдит предсказала, что он обречен. Думаю, она говорила о битве Гарольда Гартрады и Тостига.

– Ты всерьез веришь в пророчества этой старой колдуньи?

– Да. Лишь однажды я усомнилась в правоте ее слов, – Ида смутилась, – даже назвала ее глупой старой вороной. Она предсказала, что я выйду за муж за того, с кем помолвлена, но никогда не стану его женой. Мне это показалось полной бессмыслицей, и я сочла, что Эдит просто начинает выживать из ума. – Ида тряхнула головой и с горечью рассмеялась: – Но она оказалась права: я действительно вышла замуж, но мой задиристый жених во время свадьбы ввязался в ссору и его убили…

– И ты так и не стала его женой. Так вот почему ты сохранила девственность. Я первый, которому ты открыла свои объятия.

Дрого легонько приподнял ее подбородок. Ида взглянула на него и вдруг отшатнулась. Глаза ее расширились от страха, по телу пробежал озноб, и она поспешно натянула на себя одеяло, пытаясь унять охватившую ее дрожь.

– Что случилось? – изумленно спросил Дрого, садясь на кровати. – Что тебя так напугало?

– Ничего. Ничего не случилось, – пролепетала она, отворачиваясь, чтобы скрыть смятение.

– Ида, но я же видел, как ты на меня смотрела!

– Не на тебя, – прошептала она чуть слышно и, когда Дрого нежно привлек ее к себе, судорожно прижалась к его груди.

– Не понимаю. Ты смотрела на меня. Кого еще ты могла видеть?

– Я… я не уверена, но…

Он нахмурился, потрогал ее лоб, затем приложил ладонь к ее щеке.

– У тебя нет жара?

– Ах, если бы я действительно была сейчас больна! Тогда то, что со мной происходит, легко объяснялось бы моим состоянием, – упавшим голосом проговорила Ида.

– Погоди, я принесу тебе вина. Может быть, это тебя успокоит?

Дрого встал и направился к столику в дальнем углу комнаты. В тусклом свете коптящей свечи тело норманна казалось бронзовым, как у статуи. Если предсказание старой Эдит верно, то судьба преподнесла Иде прекрасный дар, вот только время для этого она выбрала удивительно неподходящее…

Негромкий смех Дрого вывел ее из раздумий.

– Что тебя так развеселило? – удивленно спросила Ида, принимая бокал с вином из его рук.

– Я оставил тебя чем-то насмерть перепуганной, а через каких-то несколько мгновений возвращаюсь и нахожу тебя нахохлившейся и мрачной, как сова. Как быстро меняется твое настроение! – Он удивленно покачал головой.

– Не бойся, со мной это бывает довольно редко, – проговорила Ида и надолго замолчала, потягивая вино. – У меня был очень тяжелый день, – вздохнув, наконец сказала она.

– Тебя испугало какое-то неприятное воспоминание? – осторожно спросил Дрого.

– Нет. Просто мне кое-что показалось.

– Вот как? Но что именно? Ты же глядела прямо на меня.

– Да. Но видела другого человека.

– Кого, Боже милостивый? – нетерпеливо воскликнул явно озадаченный Дрого, взял у нее пустой бокал и поставил его на пол.

Ида снова внимательно вгляделась в его лицо и почувствовала прежнюю тревогу. Неужели у нее теперь тоже открылся дар предвидения? Стоит ли говорить об этом Дрого?

– Я вижу не тебя, – повторила она, пристально посмотрев в его глаза, а затем куда-то за спину.

Дрого нахмурился.

– Но здесь больше никого нет. Только ты и я, и ты смотришь прямо на меня.

– Ты как бы уплываешь в дымку… не полностью, но я тебя почти не различаю. За тобой стоит человек, одетый в черное, – я не могу разобрать, в плаще он или в одеянии монаха… И я отчетливо слышу, как кто-то громко произносит слово «враг». У тебя есть какой-то враг.

– У меня их много, потому что я солдат, – ответил норманн, стараясь казаться спокойным, но голос его предательски дрогнул. – А скоро будут еще больше – все саксы, способные держать в руках оружие.

– Враг, о котором я говорю, стоит за твоей спиной. Он угрожает тебе не спереди, а сзади.

Дрого негромко рассмеялся, но это получилось у него совсем не весело.

– Сзади? Должно быть, это Танкред, который меня всегда сопровождает, так что мне нечего бояться.

– Но я вижу вовсе не Танкреда.

– Нет? Ну, значит, ты просто вспоминаешь кого-то из своих знакомых.

– У меня нет ни одного знакомого со шрамом в виде полумесяца.

Ида даже не удивилась, увидев, что Дрого внезапно замер с расширенными от изумления глазами, – она знала, что так будет. Во взгляде норманна читались страх и недоверие. Ида поняла, что он кого-то вспомнил.

– Шрам в виде полумесяца? – тихо, почти шепотом переспросил Дрого. На миг ему стало не по себе от мысли, что он имеет дело с ясновидящей.

Она кивнула.

– Ты знаешь этого человека?

– Да. Это Ги де Во. Не понимаю почему, но он яро ненавидит меня и никогда не упускает возможности мне это показать.

– Порой ненависть бывает беспричинной. Человеческая душа – потемки, особенно если это черная душа.

– Что верно, то верно, – мрачно буркнул Дрого. – Теперь я не удивляюсь твоему страху.

– Сам того не ведая, ты мог чем-то задеть этого человека, чем-то обидеть, вызвать в нем зависть…

– Может быть, – неохотно бросил Дрого.

Он выглядел таким ошеломленным и потерянным, что Ида невольно рассмеялась и тут же удивилась своему неуместному веселью. Но видимо, она уже испытала столько страха, ужаса и волнений, что больше не в состоянии была воспринимать какие-то новые опасности всерьез.

Дрого ответил ей слабой улыбкой; опрокинув Иду на спину, он легонько пощекотал ее кончиками пальцев. Она обняла его за шею, прижавшись к его сильной груди. Похоже, Дрого пытается преодолеть свой страх. И все же… Этот зловещий Ги… Дрого надо быть начеку.

– Что ты намерен предпринять относительно Ги? – спросила она, повернув голову, чтобы Дрого мог целовать ее шею.

– Буду приглядывать за ним внимательнее, – ответил он не совсем внятно, так как в этот момент нежно коснулся губами пульсирующей жилки возле ее ключицы.

– Твои люди тоже будут следить за ним?

– Я очень тронут твоей заботой, – смущенно проговорил Дрого.

– Иначе и быть не может. – Ее голос дрогнул. – Ведь ты оберегаешь меня от целой толпы своих соратников – сластолюбивых и к тому же изголодавшихся по женщинам. С моей стороны было бы весьма неразумно не думать о том, чтобы мой единственный защитник остался в целости и сохранности.

– Ну что ж… То, что ты признала меня своим защитником, уже хорошо. Это позволяет мне надеяться на еще большее внимание с твоей стороны, – не без юмора заметил Дрого. – И может быть, начнешь выделять меня среди остальных еще за что-нибудь, – добавил он, покрывая поцелуями ее шею.

– Между прочим, я выделила тебя сразу, – ответила Ида и, сделав страшные глаза, запустила пальцы в его волосы. – Согласись, ведь я никого больше не била головой о землю.

Дрого рассмеялся:

– И у тебя это получилось неплохо! Кто научил тебя драться?

– Один мальчик, друг моего детства. Он говорил мне: «Бей первой и делай это быстро». Мне нередко приходилось участвовать в мальчишеских драках, и я всегда следовала этому совету. И каждый раз заставала противников врасплох, даже если они знали, что я собираюсь их ударить.