bannerbannerbanner
Благородный защитник

Ханна Хауэлл
Благородный защитник

Полная версия

Глава 3

– Где дети? – спросил Пейтон Йена Сильного, с которым столкнулся возле комнаты детей, в которой сейчас никого не было.

– Да они все встали с час назад или даже раньше и где-то тут бегают, – ответил Йен.

– Господи! Как же я вчера утомился, если даже беготня пятерых детей не разбудила меня!

– Да нет, эти детишки такие тихие, что сердце разрывается, глядя на них. Ходят, как маленькие привидения. – Йен печально покачал головой и стал спускаться с лестницы. – Моя Элис тоже ничего не услышала бы, не разбуди ее Мойра. Бедная девочка не смогла сама одеться.

– Мойра относится к нам с большим доверием, – заметил Пейтон, спускаясь вслед за Йеном.

– Моя Элис думает, что остальные малыши тоже перестанут нас бояться. Девочку, похоже, когда-то очень любила ее мать, так что она знает, что взрослые могут быть и добрыми. А маленькие мальчики, наверное, не так долго прожили у этого злодея, и потому он не успел полностью вытравить в них детскую доверчивость. А вот Каллум утратил почти полностью и то и другое еще прежде, чем этот проклятый сэр Родерик удостоил его своим вниманием. Ведь он же был беспризорником, жил на улице и вел ужасную жизнь, как бездомная кошка.

Пейтон вздохнул:

– Но он выжил. Он сильный мальчик. И хочет стать защитником обездоленных.

– И возможно, станет им, если только удастся научить его чему-нибудь. Не только резать глотки негодяям вроде сэра Родерика.

– Да, эта задача не из легких, – смеясь, признал Пейтон. – Впрочем, его кошмарное детство теперь может сослужить ему неплохую службу. Он закален, хорошо знает и темную сторону жизни. И возможно, в Каллуме никогда не было того, что ты называешь детской неиспорченностью и невинностью. – Пейтон нахмурился. – Однако что-то в этом мальчике кажется мне знакомым, как это ни странно. – Он пожал плечами. – Ну, не важно. Сейчас нас должно интересовать только одно – как избавить мир от Макая.

– Так вы собираетесь послать весточку родным?

– Нет, пока нет. Если я буду вынужден просить их поддержать меня в борьбе с кланом столь могущественным, как клан сэра Родерика, мне придется представить им хоть какие-то доказательства его злодейств, чтобы с их помощью в случае чего предотвратить межклановую войну. Придется, конечно, обратиться к ним, если Кирсти и детям будет грозить смертельная опасность или случится что-то, с чем мы не сможем справиться собственными силами.

– Полностью с вами согласен, – сказал Йен Сильный. – Пока попробуем справиться со злодеем сами.

Пейтон кивнул и направился к своему креслу. Кирсти расставила тарелки с едой перед детьми и теперь накладывала что-то себе. Пейтон сел рядом с ней. Каллум сразу уставился на него и ел, не глядя в тарелку. Остальные дети, поприветствовав хозяина, больше не обращали на него внимания, и занимались только едой. Для Пейтона становилось все более очевидным, что младших детей удалось спасти вовремя, прежде чем жестокое обращение искалечило их души. Они держались настороженно, и их легко было напугать, но ни в одном из них не чувствовалось ни яростной подозрительности Каллума, ни его гнева.

– Хорошо ли вы спали, миледи? – спросил Пейтон, беря себе хлеба и фруктов.

– О да, – ответила Кирсти. – Давненько мне не доводилось спать в такой мягкой, теплой постели. Еще и помыться перед сном, и поесть. Да здесь сущий рай!

– Но миледи ведь была замужем за знатным лордом? – удивилась Элис. Она поставила перед Пейтоном полную миску овсянки, подслащенной медом, и добавила овсянки детям, так и не дождавшись ответа от Кирсти. Вместо нее ответил Каллум.

– Да она его только раздражала и сердила, – сообщил он Элис, когда та села рядом с Мойрой.

– Вовсе я его не раздражала! – запротестовала было Кирсти.

– Нет, раздражала! Он сам сказал, когда запер тебя в последний раз в клетке, на неделю запер. Так прямо и сказал – раздражает, мол, она меня хуже чесотки.

– Ты говоришь, в клетку запирал? – не поверил своим ушам Пейтон.

– Мой муж полагает, что жены обязательно должны подвергаться телесным наказаниям, – вздохнула Кирсти и пояснила: – На крепостной стене замка Тейнскарра, что в полудне пути к югу отсюда, висит металлическая клетка. Время от времени он сажал меня в эту клетку, чтобы я могла прочувствовать всю глубину моих заблуждений. Неделя – самый большой срок, который я провела в этой клетке. Но почему вас так удивляет, что мой муж способен на жестокие поступки?

– Жестокость меня не удивляет, но меня поразило, что она выражается в подобных поступках. Неужели вы никогда не жаловались родственникам?

– Никогда. И на что? Ведь я принадлежу мужу, я – его движимое имущество. Разве не так? Да и зачем? Чем они могли бы мне помочь? Ну, разгневались бы, ринулись защищать меня – и дорого бы им обошлась моя откровенность. Их вмешательство не облегчило бы моих страданий, а для моей семьи, моего клана все закончилось бы самым печальным образом. Как я уже говорила, клан наш малочисленный, и всех поголовно могли бы вырезать.

– Но ко мне ты все же обратилась за помощью. Не подумала, что для меня тоже все может закончиться самым печальным образом?

– Вы, сэр, пользуетесь благосклонностью правителей. У вас много родни и союзников, гораздо больше, чем у моей семьи. И вы прослыли защитником слабых. Я могла бы привести много причин, по которым мой выбор пал на вас, сэр рыцарь, но все они сводятся к одному. Вы станете на нашу сторону и будете хорошо сражаться за нас, имея за спиной и могущественных покровителей, и союзников, что в какой-то степени гарантирует, что борьба эта не будет стоить вам жизни. К тому же никто не знает, что мы знаем друг друга. А это очень важно.

Пейтон откинулся в кресле и внимательно посмотрел на нее:

– И давно ты лелеешь эти планы?

– Много месяцев, – ответила она. – Может, я бы еще подождала, прежде чем разыскивать тебя, если бы мне удалось самой вывезти детей. А тут еще мой муж решил, что я стала слишком опасна для него, и решил покончить со мной. – Она отодвинула пустую тарелку и, положив ладони на стол, посмотрела на него: – Итак, у тебя есть план.

– Пока ты с детьми будешь находиться здесь. Для всех вы мертвы или в бегах. Я же поеду ко двору. Если о сэре Родерике все еще ходят слухи, которым ты положила начало, я добавлю свои. Если нет, начну все сначала.

– И это все? – спросила она, хоть и знала, что следует действовать осторожно, что не может он просто так объявить сэра Родерика злодеем и тут же зарезать его.

– Пока да. Я уже говорил Каллуму, что нам потребуются недели, месяцы, а может, и годы. Прежде всего надо испортить репутацию сэра Родерика, а на это уйдет немало времени. Будем надеяться, что у него не так уж много близких друзей и союзников, но и они станут отходить от него по мере распространения сплетен и слухов. Мой план может измениться в любой момент – все зависит от того, какая последует реакция на слухи и многие ли в них поверят. Сначала я постараюсь лишить этого негодяя поддержки, а затем и жизни.

– План хороший, и наверняка удастся его осуществить. Только в нем не предусмотрено моего участия.

– Иначе быть не может. Главное – твой муж должен быть уверен, что ты мертва. Как только он обнаружит обратное, ситуация усложнится и станет много опаснее. Нам придется дробить силы: надо будет не только стремиться уничтожить твоего мужа, но и пытаться сохранить жизнь тебе. Детей тоже придется увезти куда-нибудь подальше. Он, возможно, догадывается, что это ты помогла детям бежать, а они тоже представляют для него угрозу. Если их увидят со мной, я потеряю возможность свободно разъезжать по стране и вредить ему. Он заподозрит, что мы с тобой заодно, что ты открыла мне все его тайны – и тогда мне придется защищать себя и детей. Каллум должен проявлять особую осторожность, не попадаться никому на глаза. Ведь сэр Родерик давно решил покончить с ним, поскольку он таит в себе угрозу его благополучию.

– Я сам могу позаботиться о себе, – заявил Каллум. – Я не ребенок, и нечего со мной нянчиться.

Пейтон понимал, что должен быть в высшей степени деликатным, чтобы не задеть его гордость.

– Не сомневаюсь, что ты способен постоять за себя. Однако истинно мудрый человек всегда соразмеряет свои силы с силами врагов. А твой враг – рыцарь, искушенный в воинских искусствах, имеющий в своем распоряжении опытных воинов. И все эти мужчины старше и сильнее тебя. Несомненно, ты умеешь удирать и прятаться, куда угодно пробраться, подслушать то, что не предназначалось для твоих ушей, и не попасться при этом. Но все равно для тебя это будет неравный бой. И ум, и сердце у тебя не хуже, чем у любого рыцаря, но ты еще мальчик по своим физическим данным, и любому взрослому не составит труда схватить тебя, задержать и покалечить.

Каллум с досадой посмотрел на свое тощее тело:

– Мне надо побольше есть.

– Это тоже не повредит. Так же как и уроки Йена Сильного, если ты захочешь, чтобы он научил тебя владеть ножом, который ты теперь носишь. И показал тебе пару приемов, которые помогут тебе сохранить жизнь и победить в бою. Подумай также о том, мой храбрый друг, что, если тебя обнаружат, леди Кирсти и все дети подвергнутся смертельной опасности.

– Я ни за что их не выдам!

– Знаю, что не выдашь. Но уже сам факт, что тебя поймали в окрестностях замка, может навести нашего врага на след. Почему, зная, что он хочет тебя убить, ты все же остался поблизости? Это будет первый вопрос, который он задаст себе. И ему вовсе не потребуется добиваться от тебя ответа. Слишком легко обо всем догадаться. Нет, мальчик, твой долг – сделать так, чтобы остальные оставались в безопасности, надежно скрытые от чужих глаз. Мудрый человек заранее готовится к тому, чтобы вступить в решающий бой.

Прошло не менее получаса, прежде чем Кирсти осталась наконец наедине с Пейтоном. Йен Сильный увел Каллума на тренировку, остальные дети ушли с Крошкой Элис. Кирсти посмотрела на Пейтона, на его красивое лицо и с досадой подумала: «Ну почему так сжимается сердце при виде его красоты!» Ей нужен воин, а не любовник. Защитник детей, а не романтический воздыхатель.

 

– То, что ты сказал Каллуму… – начала она. Пейтон жестом прервал ее:

– У мальчика своя гордость. Он должен сохранить самоуважение, а также понять, что худенький мальчик не в силах сражаться со взрослым мужчиной, закаленным в сражениях рыцарем, и что нет ничего позорного в том, чтобы признать это. За воинственностью Каллума скрывается тот факт – отлично известный нам обоим, – что гнев его большей частью порожден стыдом. Если мальчик поймет, что он ничего не мог поделать, что он не виноват в том, что с ним проделывали, стыд этот постепенно исчезнет и Каллум поймет, что стыдиться должен сэр Родерик, что только бесчестный человек использует свою силу и власть, чтобы безнаказанно причинять зло тем, кого клялся защищать.

– Позволь поблагодарить тебя за то, что ты говорил с ним как мужчина с мужчиной. Он пострадал больше остальных, и, насколько я понимаю, страдания его начались еще до того, как он попал в лапы сэра Родерика. – Она вздохнула. – Не думаю, что душевные раны этого бедного мальчика когда-нибудь затянутся.

– Может, и не затянутся. – Он слабо улыбнулся при виде ее болезненной гримасы. – И все же он может стать сильным, Кирсти. Сильным и добрым. У него храброе сердце и ясный ум. Знаешь, чего он хочет? Научиться сражаться и защищать детей, когда станет взрослым.

– Боюсь, в его планы входит убийство злодеев, обижающих детей.

– Возможно. Но не забывай, он еще очень молод. И самоконтролю, и умению здраво мыслить можно научить. – Он встал, взял ее руку в свои и, к ее изумлению, поцеловал кончики пальцев. – Итак, я убываю к королевскому двору. Надеюсь, это принесет пользу нашему делу.

– А я, значит, должна заползти в нору и отсиживаться там?

– Да. И не выползать из нее до моего возвращения.

Пейтон едва сумел удержаться от улыбки, когда знатный лорд, с которым он только что переговорил, толстый, изнеженный и сентиментальный, опрометью бросился разыскивать своего младшего сына. Лорд этот был не слишком умен, однако тонкие намеки Пейтона по поводу пристрастий сэра Родерика Макая он понял с поразительной быстротой. Значит, он не впервые услышал об этом, иначе как объяснить, что лицо его приняло испуганное выражение и он помчался прочь из переполненного народом большого зала искать своего ребенка. Впрочем, не исключено, что сэр Родерик уже успел проявить к его сыну нездоровый интерес.

– Приветствую тебя, о мой прекрасный рыцарь, – промурлыкал прямо ему в ухо знакомый голос, и он почувствовал прикосновение теплого шаловливого языка.

Пейтон обернулся к леди Фрейзер, но остался совершенно равнодушен, и этот факт его немало удивил. Теперь предметом его страсти стала Кирсти, но в прошлом ему не раз приходилось желать нескольких женщин одновременно. К тому же он давно не имел женщины. Однако ни призывный взгляд прекрасной дамы, ни ее пышные формы его нисколько не взволновали. Что с ним происходит? Может, он устал от игр, которые принято вести с дамами вроде леди Фрейзер? Или же впервые в жизни познал физическое влечение не к женщинам вообще, а к одной-единственной? И если так, то что ему теперь делать и как долго это будет продолжаться?

– Моего мужа вызвали к одру его отца, – продолжала леди Фрейзер, поглаживая руку Пейтона. – Он будет отсутствовать несколько дней. И несколько ночей. Много долгих, одиноких ночей.

– Ах, прелестная моя голубка, зачем искушать бедного, слабого мужчину? – проговорил Пейтон и, взяв руку леди Фрейзер, коснулся губами ее пальцев. – Рыдания душат меня при мысли, от каких сокровищ я должен отказаться!

– Отказаться? – Она вырвала руку и окинула его гневным взглядом. – Ты говоришь мне «нет»?

– О, моя прекрасная дама, это мой долг, хотя сердце мое разрывается от горя. Но не часто королевский двор просит меня об услуге, – начал он.

– Вот как! Значит, теперь ты на побегушках и у старого короля, и у регентов наследника. – Она нахмурилась и посмотрела в том направлении, куда столь поспешно удалился прежний собеседник Пейтона. – Но какое отношение к делам регента может иметь этот толстый дурак?

– Голубка моя! Тебе известно, как никому другому, что не положено болтать о делах двора! Что же касается толстяка, то разговор мы вели о его младшем сыне. Он ищет, куда пристроить мальчика, с тем чтобы тот приобрел необходимые навыки и лоск. Он спрашивал моего совета. – И тут Пейтон вспомнил, что леди Фрейзер, кроме всего прочего, славилась еще одним своим качеством: редким умением собирать и распространять сплетни. – Он интересовался моим мнением о сэре Лесли Макниколе и сэре Родерике Макае. Боюсь, я мало чем смог помочь ему. Макая я почти совсем не знаю, но кое-что о нем слышал.

– Этот Макай – он какой-то странный, – пробормотала леди Фрейзер, окинув взглядом зал, словно ища его глазами. – Он часто бывает при дворе, однако к дамам не проявляет никакого интереса. Во всяком случае, дальше легкого флирта дело не идет.

– Я слышал, что он женат.

– И хранит верность брачным обетам? – Леди Фрейзер засмеялась. – Что же, всякое бывает. Но почему, если сэр Родерик был так влюблен в свою жену, он здесь едва ли не на следующий день после того, как она утонула?

– Она утонула?

– Да. Сэр Родерик сообщает об этом буквально каждому, но не для того, чтобы растрогать прекрасных дам и быть утешенным ими. Хотя эта новость мало кого интересует. Жену сэра Родерика здесь никто толком и не знал.

– Возможно, ему требуется помощь, чтобы искать ее тело.

– Об этом он и словом не обмолвился. Судя по тому, что я слышала, тело, возможно, уже нашли, а может, и похоронили. А дело было так: они веселились на берегу реки, и тут ей вздумалось походить босиком по мелкой воде. Она зашла слишком далеко, и ее унесло течением. – Леди Фрейзер нахмурилась. – Однако я совершенно уверена, что он не очень-то старался ее спасти. И вид у него отнюдь не траурный. – Она кивнула в сторону красивого крепкого мужчины, по обе стороны от него стояли двое рослых темнокожих слуг. – Взгляни. Разве похож он на человека, только что схоронившего жену? А ведь даже те, кто был в супружестве несчастлив, соблюдают траур. В большинстве своем, – добавила она, бросив недовольный взгляд на полного, седеющего лорда, который похоронил жену неделю назад.

– Некоторые люди не понимают, что притворство необходимо, – заметил Пейтон. – Хотя бы ради того, чтобы угодить сплетницам.

Пейтон принялся рассматривать сэра Родерика. Так хотелось прикончить негодяя, но не сразу, а прежде помучить его. Пейтона удивило, что это чудовище выглядит вполне нормальным мужчиной, без каких-либо следов порока на лице да и во всем его облике. Но видимо, было в нем что-то, что заставляло окружающих относиться к нему настороженно.

Пейтон знал, что не стоит рассчитывать на то, что Родерик или его люди станут сражаться честно; известно было, что Макай, желая избавиться от врага, подкрадывался незаметно и вонзал ему в спину кинжал. Заметил Пейтон и то, что Родерик глазел на маленьких пажей, шнырявших в толпе, не в силах отвести от них глаз. Непонятно, как удавалось этому подонку до сих пор скрывать свою тайную страсть. Почему никто ничего не заметил? Ведь высокородный лорд смотрел на мальчиков так, что мурашки бежали по телу. И Пейтон заподозрил, что сэр Родерик в очередной раз вышел на охоту.

– Что это ты так заинтересовался этим сэром Родериком? – спросила леди Фрейзер. – Ты глаз с него не сводишь.

– Пытаюсь разглядеть на его лице хотя бы намек на скорбь или хотя бы тень недовольства, что теперь ему надо искать себе новую жену, – ответил Пейтон. – Не иначе, как жена была для него все равно что заноза в боку.

* * *

– Может быть. Я видела ее всего пару раз. Маленькая такая, темноволосая, почти ребенок. Она казалась не столько женщиной, сколько робкой тенью, прикованной к мужу нерушимыми цепями. Почти ни с кем не говорила, а если с кем и заговаривала, то сэр Родерик иди кто-то из его людей сразу оказывались рядом и спешили оттеснить ее от собеседника или же стояли рядом, пока беседа не кончалась. Вот я вспомнила сейчас это бедное дитя и, ей-богу, сразу засомневалась, действительно ли смерть была несчастным случаем. Очень может быть, что она просто утопилась.

– Возможно, ты права. Что же, весьма прискорбно.

– Ах, сестра Фрейзера идет сюда, будь она проклята!

И прежде чем Пейтон успел вымолвить хоть слово, леди Фрейзер удалилась. Мгновение спустя он заметил грузную седовласую женщину, продвигавшуюся в том направлении, в котором скрылась леди Фрейзер. Проходя мимо, женщина бросила на него гневный взгляд. Пейтон едва не расхохотался. Оказывается, хоть один член семьи Фрейзера все-таки пытался заставить его жену вести себя прилично. А может, Фрейзер даже попросил сестру пожить с женой во время его отсутствия. Это было бы очень на руку Пейтону. Ведь он, с таким пылом ухаживавший за леди Фрейзер, теперь, потеряв к ней интерес, не мог придумать никакого достойного или хотя бы необидного объяснения своей холодности. А если леди Фрейзер окажется под присмотром дуэньи, настоящего дракона, то вряд ли ему придется выдумывать предлоги, чтобы избавиться от ее назойливых приглашений. Он не хотел обижать леди Фрейзер. Кроме того, его внезапное увлечение маленькой женщиной с дымчатыми глазами может скоро пройти, и тогда в нем вновь проснется интерес к утехам, которые леди Фрейзер так пылко предлагает.

Пейтон снова обратил взгляд на сэра Родерика. Тот стоял, положив руку на плечо маленького пажа. Было совершенно очевидно, что мальчику не по себе. Сэр Родерик разглядывал его так, что у Пейтона все внутри перевернулось. Он знал, что нельзя действовать открыто и уводить каждого ребенка от лорда, пока нельзя, но кое-что в данном случае он мог предпринять. Мальчик приходился ему родичем, он был из Макмилланов. И Пейтон, смирив свой гнев, направился прямо к сэру Родерику.

Кивнув сэру Родерику, он положил мальчику руку на плечо и увел его прочь. Пейтон почувствовал, как мальчик вздрогнул, а потом сразу расслабился, и подумал, что юный Авен, возможно, как-то почувствовал, что сэр Родерик представляет собой угрозу. Ведь Авен был внуком леди Молди, которая обладала даром предвидения, равно как и многие другие члены его клана. Пейтон предпочел бы, конечно, чтобы мальчик был напуган из-за дара предвидения, а не потому, что узнал о пороках сэра Родерика на личном опыте. Сама эта мысль заставила его крепче обхватить худенькие плечи мальчика и жестом родича прижать к себе.

– Твои родители здесь, Авен? – спросил он, уводя мальчика все дальше от сэра Родерика. – Давненько я не видел кузена Морна и старого Айана.

– Нет, они все еще в Даннкриге, – ответил мальчик. – Кузен Джеймс скоро станет лордом, но папа по-прежнему будет служить ему. Кузен Джеймс выделил нам прекрасный надел земли и хороший каменный дом.

– Это воистину заслуженная честь. Так кому ты прислуживаешь сейчас?

– Сэру Брайану Макмиллану, одному из высокородных кузенов моего отца. – Он оглянулся и бросил нервный взгляд на сэра Родерика. – Я так рад, что вы увели меня. Не нравится мне этот человек. – Авен еще крепче прижался к Пейтону.

– Он сделал тебе что-то плохое?

– Честно говоря, нет. Просто я почувствовал, что от него исходит угроза. Знаете, как это бывает? И вообще, он меня преследует, а когда дотрагивается, я начинаю дрожать. Мама говорила, что предчувствием нельзя пренебрегать, у многих Мюрреев есть дар предвидения. Так что я стараюсь держаться подальше от этого человека.

– И правильно делаешь. Непременно расскажи об этом сэру Брайану. Он хорошо знает Мюрреев. Он прислушается к твоим словам и поможет тебе избегать сэра Родерика Макая.

Мальчик поднял голову и улыбнулся. Пейтон едва не упал. Перед ним был Каллум! Правда, Каллум при нем еще ни разу не улыбнулся, но у него были те же глаза, те же черты лица, такие же волосы. Авену было не больше восьми, но лицо его уже утратило детскую округлость, и проступили те благородные черты, которые Пейтон приметил в лице Каллума. Ничего удивительного, что лицо Каллума казалось ему знакомым. Каллум, конечно же, из Макмилланов, он Макмиллан до мозга костей; иначе и быть не могло. Проблема лишь в том, как раздобыть доказательства.

– В чем дело, кузен Пейтон? – спросил Авен.

– Да так. Я просто подумал, как много в тебе от Макмилланов.

– Да. Мама тоже так говорит. По ее словам, я ничего не унаследовал ни от нее, ни от Мюрреев – ну, разве что дар предвидения. – Мальчик нахмурился. – Вообще-то от этих предчувствий мне иногда становится страшно. Мама пообещала, что теперь я буду чаще ездить в гости к тете Элспет и кузинам Эйвери и Джилли, и они мне помогут лучше узнать мой дар.

 

Пейтон рассказал мальчику несколько историй про этих женщин. Наконец они нашли сэра Брайана. Передавая мальчика на его попечение, Пейтон внимательно посмотрел на лицо лорда, взрослого Макмиллана. И снова в памяти всплыло лицо Каллума – те же черты, тот же цвет волос и глаз.

Он ушел, ни словом не обмолвившись своим родичам о Каллуме. Во-первых, о местопребывании Каллума лучше пока не знать никому в интересах общей безопасности; кроме того, необходимо раздобыть доказательства принадлежности Каллума к этой семье. Пейтон решил рассказать о своих догадках только Йену Сильному, тот может помочь добыть доказательства. Должен же кто-то знать, кем была мать Каллума, когда он оказался на улице, и как это случилось. Пейтон хотел найти такие доказательства, которые заставили бы самого Каллума поверить, что он принадлежит к клану Макмилланов. Обретя имя, став частью небольшого, но славного и независимого клана, Каллум вернет себе и самоуважение, и душевные силы, столь необходимые ему для того, чтобы оправиться после пережитых страданий.

Рейтинг@Mail.ru