Хафса Файзал
Избавители звезд
Посвящается Азре, которая иногда
была мне другом, иногда – недругом,
иногда – безжалостной.
Моей сестре навсегда.
Честь – важнее сердца, – сказала девушка.
Хрупкость – прямой путь к смерти, – сказал лев.
За тьмой приходит погибель, – сказал юноша.
Власть порождает боль, – сказал владыка.
И все они были совершенно правы.
Встречайте заключительную часть фэнтезийной YA-дилогии «Пески Аравии»: завораживающую историю о сильных героях с чарующим флёром арабских ночей.
Hafsah Faizal
WE FREE THE STARS
WE FREE THE STARS © 2021 by Hafsah Faizal
Published by arrangement with Folio Literary Management, LLC.
Перевод с английского Анны Сешт
© Сешт А., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
Действие I
Темно, как в пустой гробнице
Глава 1
Тьма вскипала в его венах, выпускала струйки дыма с кончиков его пальцев и замутняла взгляд. А когда он думал слишком усердно, слишком быстро, тьма поднималась по его рукам чёрными потоками вместе с кровью.
«Страх становится с тобой одним целым».
Солнце стояло высоко, обрисовывая тень Насира Гамека на палубе корабля Цзинань, когда он сдвинул крышку ящика и вернул на место – по его ощущениям, уже в тысячный раз с тех пор, как они покинули Шарр. Он чувствовал мерный пульс в пальцах – биение четырёх сердец внутри, тех самых сердец, что когда-то принадлежали древним Сёстрам-основательницам Аравии. Тех, что черпали магию из королевских минаретов пяти халифатов, усиливали её и передавали народу. И пока сердца не вернут, волшебство всё равно что исчезло – как это и было в последние девяносто лет.
И всё же магия жила в нём, и Насир не мог скрыть этого, поскольку тени следовали за ним.
– От того, что ты смотришь так пристально, пятое сердце не появится, – сказала Кифа, легко спускаясь по мачте из вороньего гнезда. – Да и он тоже, если уж на то пошло.
Браслет на её руке блестел – выгравированные на нём скрещенные копья напоминали о том, кем она была когда-то: одной из Девяти, элиты, охранявших халифу Пелузии. С болью Насир понял, что ждёт ответ золотоволосого генерала на эту брошенную походя фразу – остроумный или глупый, не важно, – за которым последуют слова очаровательной Советницы, одной из Девяти.
Но тишина оглушала и тревожила, как и волны Баранси, ударявшиеся о палубу корабля.
Насир подошёл к Цзинань. Рана на ноге, оставленная ифритом на острове Шарр, заставляла его прихрамывать.
– Мы в море уже два дня. Почему так долго?
Зарамийка прищурилась, глядя на него из-под шлема. Непокорные тёмные кудри выбились из-под клетчатого тюрбана, и в тени ткани её карие глаза блеснули красноватым.
– «Анка» – самый быстроходный корабль, Ваше Высочество.
– Не то чтобы в нашем распоряжении были другие корабли, девочка, – заметила Кифа.
Насир задвинул ящик, пряча его в нишу рядом с ней.
Цзинань нахмурилась.
– Я – не девочка. «Анка» означает «феникс». Знаешь, что такое феникс? Бессмертная птица, сотканная из пламени. Этот корабль назвали в честь моей любимой звезды. И мой отец…
– Без разницы, – прервал её Насир, удерживаясь за борт, когда корабль качнуло. Цзинань тяжело вздохнула. – Долго ещё?
– Пять дней, – ответила она гордо, но натолкнулась на усталый взгляд Насира. – Что, корабль Его Высочества мог добраться самое большее за шесть дней? Простите, я ведь не располагаю могуществом султана.
– Мой корабль, – медленно проговорил Насир, – мог добраться до Шарра меньше чем за пару дней, даже учитывая бой с данданом, которого мы победили по пути.
Цзинань присвистнула:
– Ого. Что ж, надо будет мне взглянуть на чертежи этого корабля, когда мы доберёмся до вашего пышного дворца. А что за спешка?
Под покровом кожи вспыхнуло раздражение, и тонкая чёрная струйка сорвалась с пальцев. Цзинань уставилась на него. Кифа сделала вид, что не заметила, и это ещё больше разозлило Насира.
– Ты училась в школе?
Цзинань прищурилась:
– А это-то тут при чём?
– Тогда ты должна понимать весь ужас происходящего, когда я говорю, что Ночной Лев – жив, – ответил Насир, и хашашин внутри него упивался ужасом, отразившимся в глазах девушки. Он не рассказал ей о сердце, которое похитил Лев. Это было ему безразлично, и даже волшебство было не так важно, как Альтаир, но девчонка ведь не поймёт. Насир и сам не понимал, почему так остро переживает за другого человека; все подобные чувства померкли после мнимой смерти матери. – Ты считаешь, Беньямин просто споткнулся о камень и помер?
Нахмурившись, Цзинань отвернулась, а Кифа привалилась плечом к мачте, скрестив руки на груди, изучая его.
– Мы вернём его.
И говорила она не о Беньямине.
– Я не волнуюсь.
– Конечно же, нет, – протянула Кифа. – Я просто напоминаю себе сама, что он ведь Альтаир и вполне может о себе позаботиться. Он может заболтать кого угодно. Лев сам будет умолять нас, чтобы мы забрали его. Не удивлюсь, если он оставил этого дуралея где-нибудь с запиской: «Он весь ваш».
Кифа лукавила, и они оба это понимали. В её голосе, обычно таком твёрдом, сейчас сквозила неуверенность.
Насир вглядывался в морскую гладь, туда, где лежал остров Шарр. Некая часть его ожидала, что их преследовал корабль, такой же тёмный и ужасающий, как сам Лев. Полмесяца назад Насир был готов убить Альтаира, убить любого, кто встанет у него на пути, но теперь стоило закрыть глаза – и он видел ослепительный свет, исходивший из ладоней Альтаира. Видел острые грани наконечника чёрного посоха Льва, пронзившего сердце Беньямина.
«Жертва», – прошептал тогда Беньямин. Романтическая глупость… Жертва была не чем иным, как смертью – Насир знал, ведь он был рождён для смерти и тьмы. Сложно сохранить своё сердце, когда останавливаешь сердца многих. Сложно делать добро, когда былые ошибки всегда будут бросать тень на любое его доброе дело.
Где-то там, на Шарре, его сердце научилось биться снова, и Насир хотел сохранить это. Он желал быть достойным этого, даже если для этого ему придётся сохранить то самое волшебство, которое уничтожило его семью.
Но для начала ему нужно спасти Альтаира и уничтожить Льва.
Он посмотрел на Цзинань:
– Пять дней – это слишком долго. Сделай так, чтобы мы добрались за три.
Цзинань сплюнула.
– Невоз…
Он уже направился к ступеням, ведущим на нижнюю палубу.
– Сделай так, чтобы мы добрались за три, и я удвою сумму, которую Беньямин заплатил тебе серебром.
Молодая капитанша тут же выкрикнула что-то, и зарамский сброд, составлявший её команду, радостно загалдел – их голоса сливались с грохотом волн, бьющихся о борт. Насир не знал, что девушка будет делать с таким количеством монет, но, в сущности, ему было всё равно. Трон вполне сумеет оплатить.
Хромая, Насир спустился по ступеням. Три дня всё-таки было слишком долго. Теперь, когда Лев уже не прикован к острову, у него не было причин там оставаться, особенно учитывая, что Джаварат – ключ к тому, что он мечтал заполучить больше всего – отдалялся всё больше. Zumra[1] должна успеть добраться до берега раньше, чем Лев, иначе всё станет намного сложнее. Но если кто-то и мог ускорить их, то уж точно не смертная девчонка из Зарама.
В утробе корабля пахло солью, и этот запах смешивался с запахом горящего масла. Огни светильников подрагивали, когда Насир пробирался мимо кают, жавшихся друг к другу, словно зубы во рту. В полумраке, напоминавшем ему о дворце, теснились койки и другая немногочисленная мебель.
Не успел он вздохнуть, как оказался вдруг перед Гамеком, рассказывая ему о миссии. О том, как не сумел убить генерала султана. Как не сумел убить Охотницу и вернуть Джаварат.
Не сумел. Не сумел. Не сумел.
Он освободил свой разум, стряхнув мысли. «Теперь всё по-другому», – напомнил себе Насир. Поводок, связывающий его с отцом, спутался, цепляясь о жизни многих других. Зафира, Альтаир, Кифа, его мать, и самое главное – Ночной Лев, вонзивший в Гамека свои когти, контролировавший каждое движение султана.
Взгляд Насира метнулся к дальнему концу коридора, где вне досягаемости располагалась каюта Зафиры.
Девушка редко показывалась на палубе, но каждый раз крепко прижимала к себе Джаварат, а её взор был пустым, отсутствующим. Насиру было не по себе от того, что лёд в её глазах таял, и вместо этого во взгляде девушки появлялось нечто иное. Но он трусил, не мог приблизиться к ней, и память о последних безумных мгновениях на Шарре, которые они разделили, отступала. Они отдалялись друг от друга всё больше, и Насир не знал, как это прекратить.
Он остановился, чтобы дать отдых ноге, и опёрся о расщеплённую балку. Серебряная Ведьма – его мать, rimaal! – выбрала себе каюту так же далеко, как и Зафира. Когда Насир наконец добрался до её двери, то замер, увидев, как что-то тёмное блеснуло на досках пола.
Кровь?
Стянув перчатку, Насир коснулся пятна двумя пальцами, потом поднёс руку к носу. Острый металлический запах – точно, кровь. Отерев пальцы об одежду, он поднял взгляд, проследил, куда ведёт след.
Тот вёл к двери последней каюты и исчезал за ней.
Это была каюта Зафиры.
Глава 2
Её кости кровоточили силой, сочившейся из самой её души, а остатки струились в какую-то невидимую бездну, опустошая её. Сколько себя помнила, Зафира бинт Искандар не раз уже отправлялась в проклятый лес Арз, и магия понемногу впитывалась в её кожу. Присутствие волшебства было постоянным, всегда – рядом.
А теперь оно вдруг исчезло.
Заперто в ящике, в укромном закутке под надзором излишне самоуверенной зарамийки. Джаварат отзывался на её раздражённые мысли.
– Я собиралась уничтожить книгу после того, как волшебство вернётся. – Анадиль, Серебряная Ведьма, Султанша Аравии, одна из Шести Сестёр Забвения, поджала губы, глядя на зелёный фолиант на коленях Зафиры. В огне светильника тени обрисовывали её лицо, а белые волосы сияли золотом. Каюта Зафиры меркла перед её великоле- пием.
«Она нас не любит», – напомнил Джаварат.
Зафира больше не вздрагивала, когда слышала голос книги. Этот голос уже не был похож на успокаивающий шёпот, ласкавший её, зовущий из теней в окрестностях Арза. Прежде девушка думала, что её зовёт друг, пока не узнала, что голос этот принадлежит Ночному Льву.
Нет, теперь он звучал напористо, требовательно, и всё же наполнял пустоту, оставшуюся после ухода волшебства, и жаловаться не приходилось.
«Да, не любит».
Теперь она отвечала Джаварату.
После всех тех трудностей, через которые прошла Зафира, чтобы заполучить отверженный артефакт, она не позволит этой полной презрения ведьме уничтожить книгу. О небеса, да зачем Анадиль вообще явилась к ней в каюту?
– Ты боишься его. Джаварат – воплощение памяти моих сестёр, – сказала Серебряная Ведьма, бросив на неё испепеляющий взгляд с койки. Теперь, когда Зафира знала, что эта женщина была матерью Насира, она видела сходство с ним в этом взгляде.
– Чего мне бояться?
«Она не знает. Не ведает, что мы узнали на Шарре».
Отзвук в её лёгких был приказом молчать, но также служил напоминанием: даже сама Зафира не знала, что именно она узнала на Шарре, когда случайно порезала ладонь и привязала себя к этой книге. Ибо Джаварат был чем-то большим, нежели воспоминания Сестёр.
За девяносто лет с Ночным Львом на Шарре книга пропиталась в том числе и его воспоминаниями, о чём Серебряная Ведьма не имела ни малейшего представления. Никто не представлял.
«Расскажи им». Её совесть была едва слышным шёпотом, заглушённым тяжёлым присутствием Джаварата, но не поэтому Зафира к ней не прислушивалась. Она просто не могла. Не могла рассказать о Джаварате точно так же, как не могла рассказать о тьме, которая прежде говорила с ней. Страх искажал любые слова, которые она пыталась произнести. Зафира боялась – боялась, какой её увидят другие. Её ведь уже осуждали просто за то, что она родилась женщиной.
– Но он нужен нам, – проговорила Зафира наконец, стараясь, чтобы её лицо выглядело безмятежным. Сундук под ней был накрепко привинчен к палубе корабля, но её желудок подпрыгивал в такт качке. – Чтобы вернуть волшебство.
– Я – одна из Сестёр, девочка. Я знаю, как вернуть волшебство. А вот об этой книге, напротив, я знаю не так уж много, ибо Сёстры создавали её в последние мгновения своего существования. Такова была их последняя попытка одолеть Льва.
И это им удалось. Сёстры оказались достаточно могущественны и не только уничтожили Льва, но и пленили его на Шарре и создали Джаварат. С точки зрения Зафиры, книга была создана для одной-единственной цели – стать вместилищем воспоминаний Сестёр, чтобы однажды другие узнали их историю. Узнали, почему в тот роковой день Аравия лишилась магии и почему они погибли, а главное – где были их сердца.
– Когда сердца извлекли из минаретов, Аравия лишилась магии, но заклятие, пленявшее Льва, зачерпнуло так много, что это стало проклятием для всего королевства, выпило энергию из каждого халифата и принесло хаос. Снег в Деменхуре. Тьма в Сарасине. А на Шарре время замерло, – сказала Серебряная Ведьма, увидев, как удивлена Зафира. – Разумеется, сроки жизни стали длиннее безо всяких причин. Смерть стала заветным желанием. Даровав свободу Джаварату и сердцам, ты освободила Аравию и всех тех, кто был пленён под островом. Наконец им был дарован мир, которого они так жаждали.
– Но, значит, кафтары… – Зафира осеклась, теребя край шарфа на шее. Ей не нравилось, как на неё смотрели мужчины, умевшие превращаться в гиен, но они пришли на помощь zumra. Помогли отбить орду ифритов Льва.
– Мертвы.
Зафира судорожно вздохнула. Как долго нужно было прожить, чтобы смерть стала заветным желанием?
В тишине раздались крики Цзинань, но шум волн заглушал топот множества ног по палубе. Её договор с Беньямином обеспечит им путь только до Крепости Султана, но они направлялись на материк, достаточно близко к Деменхуру, чтобы вызвать у Зафиры острую тревогу.
– Раз ты знаешь, как вернуть волшебство, я тебе не нужна, – заметила она. «И книга тоже». – Значит, я могу вернуться домой.
Ради магии она оставила всё, что знала. Пересекла Баранси. Пробиралась через зловещий остров Шарр. Но это было до того, как время и расстояние породили ненасытную тоску, приправленную страхом.
Ей ведь придётся встретиться с Ясмин.
– Куда вернуться? – спросила Серебряная Ведьма без тени сочувствия. – Арза больше нет. Твоему народу больше не нужен Охотник.
Её слова были трезвыми, рациональными. Жестокими. Они обнажили уязвимость Зафиры, разом превратив девушку в ничтожную песчинку на просторах необъятной пустыни. Потерянно она потянулась к кольцу на груди…
И уронила руку на Джаварат, погладив пальцами корешок книги. Тотчас же её наполнил покой, убаюкивая все тревоги.
– А когда я буду купаться, страницы размокнут?
Тонкие струйки печали, точно дым, вились на границах разума – слишком далёкие, чтобы ощутить их в полной мере и осознать. Теперь Зафира не помнила, что ей было грустно. Не помнила даже почему. Джаварат мурлыкал.
Серебряная Ведьма замерла.
– Иногда я забываю, что ты – всего лишь дитя.
– Этот мир крадёт детство у всех, – ответила Зафира, думая о луке Бабы[2] в своих тогда всё ещё мягких руках. О Лане, промокавшей тёплой тканью лоб Умм[3]. О Дине, который стал похож на призрак, когда его родители стали лишь телами в погребальных пеленах.
– И то правда. Джаварат – творение магии, неподвластное стихиям, иначе бы давно рассыпался в прах ещё в первые десять лет на Шарре. Но его жизненная энергия теперь связана с твоей, ведь ты сама так глупо создала нить между вами.
Зафира об этом не просила, не хотела быть связанной с книгой. Серебряная Ведьма ведь сама просила дитя отправиться в это путешествие. Именно из-за неё Зафира теперь связана с древним фолиантом, а теперь выходит, ей даже не нужно было, чтобы Зафира отправлялась на эту миссию? Ей просто нужен был кто-то достаточно сильный, чтобы противостоять хватке Льва… которой не сумела противостоять сама Серебряная Ведьма, падшая глубже, чем кто-либо из них мог даже представить.
Зафира была уверена: Шарр даровал им откровения, которых хватит на целую жизнь, но это было до меткого вопроса Кифы. До того как они узнали, что Альтаир был сыном Льва, а ещё – сыном Серебряной Ведьмы. Странно, но то, что Зафира узнала правду о его наследии, сделало её для генерала ещё более желанной.
Девушка прикусила язык.
– И что же, эту связь ничем нельзя разрушить?
– Смерть может её разрушить, – ответила Серебряная Ведьма, словно Зафира откуда-то могла это знать. – Вонзи кинжал в центр фолианта, и будешь свободна.
– Какая доброта, – процедила Зафира. – И от всего прочего я тоже «освобожусь», ага.
Она провела пальцами по зелёной коже переплёта, чувствуя узор огненной львиной гривы в центре. Серебряная Ведьма только хмыкнула, изучающе глядя на девушку, которая успела узнать Льва почти так же хорошо, как она сама.
«Она нам завидует».
Зафира уже готова была согласиться, но стиснула зубы, сопротивляясь шепоткам Джаварата. Девушка понимала, его слова могли быть весьма далеки от правды. К чему одной из Сестёр завидовать смертной девчонке?
«Однажды мы будем равны».
Что бы это ни значило.
Девушка подскочила, когда два светильника вдруг с лязгом ударились о стену. Её колчан упал, стрелы рассыпались, а пыль закружилась, точно пески Шарра. Серебряная Ведьма не вздрогнула, хотя Зафира успела заметить, как напряглись плечи женщины – удивительно для безмятежной бессмертной, – прежде чем дверь распахнулась, и на пороге показался силуэт.
Зафира узнала растрёпанные волосы, совершенную неподвижность, которую она видела лишь у оленя, прежде чем сделала тот роковой выстрел.
Плащ тьмы струился за наследным принцем Аравии. Он держался, как всегда, непринуждённо, почти небрежно, если только не наблюдать за ним пристально, не обращать внимание, как выверено каждое его движение. Взгляд его серых глаз скользнул по тесной каюте, а когда остановился на девушке, та не сумела сдержать трепет.
На краткий миг этот взгляд замер на её губах.
– Тебе больно? – спросил Насир тем мягким, требовательным голосом, в который вплетались тени. Но в его тоне сквозило напряжение, смущение, и Зафира отчётливо чувствовала, что Серебряная Ведьма вся обратилась во внимание, прислушиваясь к их разговору.
Прежде Зафира знала, что стояло за этим вопросом. Тогда она была лишь ресурсом, который нужно защищать. Компасом, ведущим его по пути уничтожения. В чём же причина его беспокойства теперь, когда они получили то, что искали, когда она уже выполнила свою задачу – на Шарре, в Деменхуре? О небеса, да вообще в мире!
Прежде чем она нашлась со словами, Насир посмотрел на Серебряную Ведьму, указал на тёмный след на досках, которого раньше не было. Его пальцы были испачканы алым.
– Так вот почему корабль не идёт быстрее.
В тишине волны разбивались о борта.
– Я могу выполнять простые задачи, подвластные любой мираги, – ответила его мать наконец. – Но время – это иллюзия, требующая концентрации и силы, которыми я сейчас не располагаю.
– И почему же? – Его слова были скупыми, а тон – нетерпеливым.
Серебряная Ведьма поднялась, и, несмотря на высокий рост Насира, показалось, что перед ней всё сжалось. Женщина распахнула плащ, открывая алое одеяние, порванное, перепачканное кровью.
Зафира вскочила.
– Чёрный кинжал Льва. Там, на Шарре.
Под правым плечом Ведьмы зияла рана, которую она получила, когда защитила Насира – воспалённый клубок тьмы, похожий на дыру с рваными краями.
– Он самый, – подтвердила Серебряная Ведьма, и ещё одна капля крови выступила на её насквозь промокшем одеянии. – Ни одно из известных снадобий не может исцелить рану, нанесённую проклятой рудой. Древние целители жили уединённо на островах Хесса. И если кто-то из них ещё жив, там – моя единственная надежда.
– Что с Bait ul-Ahlaam? – требовательно спросил Насир.
Зафира перевела с древнего сафаитского. «Дом Грёз». Никогда прежде она об этом не слышала.
– Ты ведь можешь просто пересечь пролив у Крепости Султана и найти там то, что требуется.
– Какой ценой? Ноги моей не будет в этих стенах, – ответила мираги, но Зафира услышала и то, что осталось невысказанным: «Больше никогда». Ей уже доводилось бывать там, и, очевидно, цена исчислялась совсем не динарами.
Серебряную Ведьму было не так легко вывести из равновесия, и потому странно было увидеть гнев, вспыхнувший в её взгляде, и то, как напряжённо дёрнулись уголки рта.
– Тогда ты оставишь нас, – сказал Насир, и Зафира вздрогнула от его жестокого безразличия.
– Я буду живым сосудом для волшебства, бесполезным для тебя, но весьма полезным для Льва, ведь он непременно доберётся до меня, – ответила Серебряная Ведьма. – С моей кровью и его знанием dum sihr нигде в Аравии больше не будет безопасно. С помощью моих сыновей-полусилахов он может сделать не так уж много.
Насир опустил взгляд, посмотрел на свои руки; струйки тьмы срывались с его пальцев и снова впитывались в кожу. Тьма словно дышала. Его тени не исчезли, как чувство направления, свойственное прежде Зафире. Магия сердец была ему не нужна, ведь он располагал собственным волшебством. И он не страдал от той ужасной пустоты, от которой страдала девушка.
Некое отвратительное удушливое чувство поднялось в ней, захлестнуло, и Зафира чуть не выронила Джаварат в приступе паники. Но тотчас же гнев схлынул, и биение сердца вернулось к прежнему ритму.
«Что…» Она судорожно вздохнула.
– Всё это началось из-за тебя. – Слова Насира были холодными, и Зафире пришлось напомнить себе, что обращался он к матери, а не к ней. – Из-за тебя нам пришлось оставить Альтаира в руках Льва.
Серебряная Ведьма встретила его взгляд.
– Прежде эта сталь в твоём взоре была обращена на других. Прежде ты смотрел на меня с любовью, нежностью и заботой.
Насир ничего не сказал, но если тьма, которой кровоточили его сжатые кулаки, о чём-то свидетельствовала – слова женщины попали точно в цель. Зафира знала – он любил мать; вот почему его слова были полны такой ярости.
– Я научила тебя всему, что ты знаешь, – нежно сказала мать. – Время у нас ещё есть… я научу тебя сдерживать и направлять тьму. Подчинять тени твоей воле.
– Так же как ты научила его?
Тишина оглушала, словно рёв. Насир не дождался ответа – резко развернулся и, хромая, направился прочь. Тени скользили за ним по пятам. Зафира с трудом удержалась, стараясь не смотреть ему вслед, прекрасно зная, что это не укроется от Серебряной Ведьмы.
– Послушай меня, Охотница, – проговорила мираги. – Всегда имей при себе клинок и великодушие. Никогда не угадаешь, что именно тебе понадобится, – Зафира уловила что-то в её словах. – И нет, ты не можешь вернуться домой.
Цель. Вот что она ощутила! Цель, которая вытаскивала её из этого всепоглощающего чувства, выбивающего почву из-под ног – чувства, что она – ничто.
– Если вернёшься, значит, всё твоё путешествие на Шарр потеряет смысл. И гибель твоего друга Беньямина, и пленение Альтаира – всё будет напрасно.
Возможно, ведьма всегда знала, что у них нет нужды в da’ira, обладательнице удивительного таланта находить то, к чему стремилось сердце. Возможно, Анадиль просто видела в Зафире то, чего Зафира не видела в ней, но знала из воспоминаний Джаварата, – обладательницу доброго сердца и чистых намерений. Такой была сама Серебряная Ведьма, прежде чем пала жертвой лживых искушающих речей.
– Сердца умирают. Извлечённые из своих домов, они постепенно иссыхают, рассыпаются с каждым мигом. Верни их в минареты, или волшебство исчезнет навсегда.
