Джон Гришэм
Фирма

Глава 2

Пятиэтажное здание было построено сто лет назад хлопковым торговцем и его сыновьями, после Гражданской войны Севера и Юга, когда в Мемфисе начала возрождаться деловая жизнь. Оно стояло в самом центре Франт-стрит, неподалеку от реки. Через него прошли миллионы тюков хлопка, закупленного в Миссисипи и Арканзасе для продажи по всему миру. Потом долгое время оно стояло опустевшим и заброшенным, после Первой мировой войны фасад его время от времени подкрашивали – все-таки центр города, а в 1951 году его приобрел в собственность энергичный юрист Энтони Бендини. Он отремонтировал здание заново и открыл в нем свою контору, а само здание переименовал в Бендини-билдинг.

Бендини пестовал дом, как нежная мать потакает причудам своего дитяти; год от года строение становилось все роскошнее. Стены были упрочнены, двери и окна опечатывались, вооруженная охрана обеспечивала безопасность сотрудников и имущества. Здание оборудовали лифтами, системой электронной сигнализации, кодовыми замками и телемониторингом. Были отведены помещения для сауны, раздевалки и комнаты для взвешивания; обедали компаньоны фирмы в специальной столовой на пятом этаже, откуда открывался прекрасный вид на реку.

За двадцать лет Бендини сделал свою фирму самой богатой и, безусловно, самой надежной в Мемфисе. Он был помешан на скрытности и конфиденциальности. Каждому новому сотруднику исподволь прививалось сознание того, что нет большего греха, чем распущенность языка. Конфиденциальным было все: оклады и дополнительные доходы, продвижение по службе и, превыше всего, клиентура. Разглашение информации – любой информации – о фирме, и об этом особенно предупреждали новичков, ставило под угрозу осуществление лелеемой мечты: партнерства. Каждый новый сотрудник надеялся в конце концов стать компаньоном фирмы. Поэтому за стены крепости на Франт-стрит не выходило ни слова. Жены не задавали вопросов или выслушивали ложь. От сотрудников требовалось напряженно работать, всегда сохранять выдержку и жить счастливо на те деньги, которые они за это получали. Все так и делали. Все без исключения.

Со своим штатом из сорока одного человека фирма была четвертой по величине в Мемфисе. Работавшим в ней людям не требовалась реклама или любая другая шумиха, они жили кланом и братских отношений с коллегами из других фирм не поддерживали. Жены их ходили в магазины, играли в теннис и бридж тоже только между собой. Фирма «Бендини, Ламберт энд Лок» была во всех смыслах большой семьей. И очень богатой.

В десять утра в пятницу у здания на Франт-стрит остановился принадлежащий фирме лимузин, и из него вышел мистер Митчел И. Макдир.

Вежливо поблагодарив водителя, он проводил взглядом отъехавшую машину. Первый раз в жизни он ехал в лимузине.

Митчел стоял у фонарного столба и рассматривал оригинальное, чуть даже вычурное, но тем не менее внушительное здание фирмы. Ничего общего со стальными и стеклянными громадами Нью-Йорка, где обитает тамошняя элита, или с циклопическим цилиндром в десятки этажей, который он посетил, будучи в Чикаго. Здание ему нравилось. Не такое претенциозное, оно было проще и больше соответствовало его вкусу.

В дверях появился Ламар Куин и начал спускаться по лестнице навстречу, выкрикивая приветствия и приглашая войти. Накануне вечером он встретил Митча и Эбби в аэропорту и отвез их в «Пибоди», или, как он сказал, «Гранд-отель Юга».

– Доброе утро, Митч, как спалось?

Они обменялись дружеским рукопожатием.

– Отлично. Отель просто замечательный.

– Мы так и думали, что вам понравится. «Пибоди» нравится всем.

Мужчины вошли в вестибюль, где небольшой транспарант приветствовал Митчела И. Макдира, гостя дня. Безукоризненно одетая, но не очень привлекательная секретарша, тепло улыбнувшись, назвалась Сильвией и сказала, что со всеми своими пожеланиями, пока будет в Мемфисе, мистер Макдир должен обращаться к ней. Митч поблагодарил.

Ведя его по длинному коридору, Ламар объяснял гостю планировку здания, представлял секретаршам и младшему юридическому персоналу. В это время в главном зале библиотеки на втором этаже вокруг громадного круглого стола сидела группа людей, занятых кофе, пирожными и разговорами. Когда двери распахнулись и Ламар ввел Митчела, голоса смолкли.

Обменявшись с Митчем приветствиями, Оливер Ламберт представил его присутствующим. Их было человек двадцать, почти все сотрудники, причем большинство выглядели не намного старше Митча. Компаньоны, объяснил Ламар, встретятся с ними позже, во время обеда. Ламберт призвал всех к тишине.

– Джентльмены, это Митчел Макдир. Вы все слышали о нем, и вот он перед вами. Он наш единственный кандидат, так сказать, лидер гонки. Его соблазняют различные шишки в Нью-Йорке, Чикаго и бог знает где еще, поэтому нам нужно очень постараться, чтобы он предпочел им нашу маленькую фирму.

Сидевшие за столом улыбнулись и одобрительно закивали. Гость смутился.

– Через два месяца он окончит Гарвардский университет, и окончит с отличием. К тому же он является помощником редактора университетского юридического журнала.

Это произвело впечатление, Митч заметил.

– До этого, – продолжал Ламберт, – он окончил колледж в Кентукки, и тоже с отличием. Плюс ко всему он четыре года играл в футбол, защитником.

И эта деталь не прошла незамеченной, а на некоторых лицах был написан, похоже, священный ужас, как если бы перед ними сейчас стоял Джо Намас^[1].

Глава фирмы продолжал свой монолог, в то время как Митчел уже начинал чувствовать себя неловко. А Ламберт и не думал останавливаться, он говорил о том, каким строгим был всегда у них в фирме отбор, как замечательно соответствует мистер Макдир всем их требованиям.

Засунув руки в карманы, Митч позволил себе отвлечься и начал изучать сидящих перед ним людей. Все они выглядели молодыми, преуспевающими и состоятельными. Одеты по-деловому, строго, но в общем-то так же, как одеваются их коллеги в Нью-Йорке или Чикаго: темно-серые или темно-синие шерстяные костюмы, белые или голубые рубашки, в меру накрахмаленные, и шелковые галстуки. Ничего кричащего или непрактичного. Двое, может быть, трое были в бабочках, но дальше этого экстравагантность не шла. Чувство меры во всем. Никаких бород, усов или причесок, опускающихся на уши. Несколько лиц показались ему занудливыми, но приветливых и дружелюбных было большинство.

Ламберт между тем заканчивал:

– Ламар проведет нашего гостя по кабинетам, так что у вас будет возможность поболтать с ним. Будем гостеприимны! Сегодня вечером Митч со своей очаровательной женой ужинает в «Рандеву», вы знаете, свиные ребрышки, а завтра, конечно же, обед от имени фирмы у меня дома. Прошу всех вас помнить о хороших манерах! – Он с улыбкой посмотрел на Митчела. – Митч, если Ламар тебя утомит, дай мне знать, мы найдем кого-нибудь половчее.

Митч пожимал руку каждому из сотрудников, которые один за другим потянулись к двери, и пытался запомнить как можно больше имен.

– Начнем, пожалуй, нашу экскурсию, – обратился к нему Ламар, когда они остались вдвоем. – Это, ясное дело, библиотека, точно такие же расположены на первых четырех этажах. В библиотеках мы также проводим различные совещания. Набор книг в каждой библиотеке не повторяется, поэтому трудно бывает сказать, где ты окажешься через два часа, это зависит от документов, с которыми ты работаешь. С книгами заняты два профессиональных библиотекаря, но мы очень активно используем микрофильмы и микрофиши. Как правило, вся исследовательская работа ведется только в стенах этого здания. Здесь более ста тысяч томов, включая все мыслимые налоговые установления, это побольше, чем во многих юридических учебных заведениях. Если тебе понадобится книга, которой здесь нет, просто скажи о ней библиотекарю.

Они прошли мимо стола для заседаний и бесконечных рядов книжных полок.

– Сто тысяч томов! – тихо пробормотал Митч.

– Да, у нас уходит около полумиллиона долларов в год на то, чтобы пополнять фонды и идти в ногу с обществом. Компаньоны всегда брюзжат по этому поводу, но ни у кого и мысли не возникает сэкономить на этом. Наша библиотека – одна из крупнейших среди частных юридических библиотек в стране, мы гордимся ею.

– Она этого заслуживает.

– Фирма всеми мерами старается облегчить поиск информации. Ты и сам знаешь, какая это тоска и сколько времени можно угробить, пока найдешь нужный материал. В первые два года работы тебе придется провести здесь немало времени, так вот мы старались, чтобы окружающее хотя бы не вызывало у тебя отвращения.

В дальнем углу, позади заваленного в беспорядке стола, они наткнулись на библиотекаря, который представился Митчелу, а затем кратко рассказал о компьютерном зале, где десятки машин были постоянно готовы выдать или упорядочить любое количество файлов. Библиотекарь горел желанием ознакомить гостя с новейшей программной разработкой, но Ламар обещал заглянуть позднее.

– Отличный парень, – отозвался он о служащем, когда они вышли в коридор. – Фирма платит ему сорок тысяч в год только за то, чтобы он возился с книжками. Удивительно!

«И вправду удивительно», – подумал Митч.

Второй этаж был практически точной копией первого, равно как и третьего, и четвертого. Центр каждого занимали столы секретарш, вращающиеся этажерки с папками, копировальные машины и прочая необходимая техника. По одну сторону от них располагалась библиотека, по другую вдоль коридора шли небольшие комнаты для совещаний и кабинеты.

– Ни одной мало-мальски симпатичной секретарши ты здесь не увидишь, – негромко сказал Ламар, когда они стояли и наблюдали за их работой. – Похоже, это стало у нас неписаным законом. Оливер Ламберт из кожи вон лезет, чтобы найти самых старых и непривлекательных. Уверяю, некоторые работают здесь уже по двадцать лет.

– Какие они все расплывшиеся, – тихо заметил Митч.

– Это часть общей стратегии – приучить нас не давать воли рукам. Флирт запрещен категорически, да я и не припомню ни одной попытки.

– Ну а если?

– Кто его знает. Секретаршу, конечно, выгонят. А мужчину накажут, и думаю, что строго. Это может стоить ему партнерства в фирме. Не думаю, что найдутся желающие выяснить это на собственном опыте, да еще с этими коровами.

– А одеты они отлично.

– Пойми меня правильно: мы нанимаем только специалистов своего дела и платим больше, чем любая другая фирма в городе. Перед тобой лучшие секретарши, хотя, безусловно, далеко не самые привлекательные. Нам требуются профессионализм и зрелость. Да Ламберт и не наймет никого моложе тридцати.

– Одна секретарша на каждого сотрудника?

– Да, до тех пор, пока ты не станешь компаньоном. Тогда у тебя будет и вторая, и она будет тебе необходима. У Натана Лока их три, каждая с двадцатилетним стажем, и он заставляет их бегать как девочек.

– Где его кабинет?

– На четвертом этаже. Посторонним вход туда запрещен.

Митч хотел задать вопрос, но сдержался.

Ламар объяснил ему, что угловые кабинеты, размером двадцать пять на двадцать пять футов, принадлежат только старшим компаньонам. «Кабинеты власти», назвал он их, и в его голосе слышалось волнение. Эти помещения оформлялись в соответствии с личными вкусами их владельцев, расходы тут в счет не шли. Освобождались они только в связи с уходом компаньона на отдых или после его смерти, и тогда среди более молодых партнеров начиналась борьба за право занять престижный «угол».

Ламар поколдовал над замком одного из таких кабинетов, и они вошли внутрь, закрыв за собой дверь.

– Неплохой вид, а? – сказал он, кивнув на окно.

Перед Митчем открылась панорама реки, плавно несущей свои воды вдоль набережной Риверсайд-драйв.

– Сколько же надо проработать, чтобы получить его в свое распоряжение? – спросил он, следя взглядом за баржей, проходящей под мостом в сторону Арканзаса.

– Да уж немало. Когда ты устроишься здесь, ты уже будешь богат, но так занят, что вряд ли у тебя найдется время, чтобы любоваться видом из окна.

– Кто здесь сидит?

– Виктор Миллиган. Он ведает отделом налогов, очень приятный человек. Родом из Новой Англии, но здесь живет уже двадцать пять лет, зовет Мемфис родным домом. – Сунув руки в карманы, Ламар зашагал по кабинету. – Пол и потолок здесь остались прежними, им более ста лет. Вообще-то почти все внутренние помещения покрыты коврами или другой дребеденью, но в некоторых дерево сохранилось отлично. Ковры тебе предложат на выбор, когда ты окажешься здесь.

– Я люблю дерево. А что это за ковер?

– Какой-нибудь персидский, старинный, не знаю, откуда он. Письменный стол принадлежал еще его прадедушке, какому-то судье на Род-Айленде, так он, во всяком случае, нам говорил. Он любитель присочинить, так что трудно бывает сказать, когда он серьезен, а когда нет.

– А где он сейчас?

– Думаю, на отдыхе. Тебе что-нибудь говорили об отпусках?

– Нет.

– Первые пять лет работы ты имеешь право на ежегодный двухнедельный оплачиваемый отпуск. После этого – три недели, до тех пор, пока не станешь компаньоном, а тогда уже тебе решать, когда и на какое время идти в отпуск. В распоряжении фирмы небольшой горный отель в Вейле, охотничий домик на озере в Манитобе, ей также принадлежат два дома на Большом Каймане. Всем этим ты пользуешься бесплатно, но заказывать комнату нужно заблаговременно, желающих хватает, а компаньоны к тому же обладают правом первой очереди. А уж после них – кто не успел, тот опоздал. Наши люди предпочитают проводить отпуск на Каймановых островах. Это признанное международное убежище от налогов, и большая часть наших сотрудников стремится именно туда. Думаю, Миллиган сейчас там, скорее всего развлекается подводным плаванием и называет это своим бизнесом.

Митч слышал о Каймановых островах на одном из курсов по налогообложению и знал, что это где-то в Карибском море. Он думал было спросить Ламара, где именно, но тут же решил, что выяснит сам.

– Всего две недели?

– Да, а что, какие-то проблемы?

– Нет, ничего серьезного. В Нью-Йорке предлагают по меньшей мере три. – Прозвучало это так, как будто в душе Митч считал, что подобные дорогостоящие отпуска достойны всяческого осуждения. Однако, кроме трехдневного уик-энда, который они с Эбби называли «медовым месяцем», а также нечастых автомобильных вылазок на природу, Митч ни разу еще не имел того, что люди называют словом «отпуск», и никогда ему не приходилось выезжать за пределы страны.

– Тебе могут предоставить еще одну неделю, но без содержания.

Митчел кивнул так, как будто бы это его устроило, и они вышли из кабинета Миллигана, чтобы продолжить осмотр. По сторонам коридора располагались кабинеты юристов фирмы – залитые светом, с большими окнами, с открывающимися из них видами на город. Кабинеты с видом на реку считались более престижными, и, по словам Ламара, заняты они были, как правило, компаньонами. И на эти помещения существовала очередь.

Комнаты для совещаний, библиотеки, столы секретарш располагались в частях здания, лишенных окон, – чтобы ничто не отвлекало служащих от их обязанностей.

Кабинеты сотрудников были меньше – пятнадцать на пятнадцать футов, но великолепно оформлены и выглядели даже более импозантно, чем помещения тех фирм, которые он посетил в Нью-Йорке и Чикаго. Ламар объяснил Митчу, что на специалистов-дизайнеров фирма потратила целое состояние. Похоже, что деньги здесь росли на деревьях.

Те из сотрудников, что были помоложе, проявляли явное дружелюбие и желание поговорить, никак не давая понять, что их отвлекли от дела. Почти у каждого нашлось несколько хвалебных слов в адрес фирмы и города. «Старый город помолодеет с вашим приездом, – звучало у него в ушах, – правда, на это уйдет какое-то время». «Нас тоже, – говорили ему, – сманивали шишки с Уолл-стрит или из Капитолия, но мы здесь, и мы не жалеем об этом».

Компаньоны казались более занятыми, но не в меньшей степени любезными. Снова и снова ему напоминали о том, с какой тщательностью его отбирали и как удивительно он соответствует требованиям фирмы. Эта фирма создана прямо-таки для него! Его уверяли в том, что за обедом их интересный разговор будет непременно продолжен.

* * *

Часом раньше Кей Куин, оставив детей под присмотром приходящей сиделки и прислуги, встретилась с Эбби в вестибюле отеля, чтобы вместе позавтракать. Так же как и Эбби, она была родом из небольшого городка. Она вышла замуж за Ламара по окончании колледжа и три года прожила в Нашвилле, пока ее муж изучал право в университете Вандербилта. Сейчас Ламар зарабатывал столько, что она оставила работу и занималась двумя детьми. Все свое свободное время она теперь делила между домом, клубом садоводов, благотворительным фондом, загородным клубом, спортивным клубом и, наконец, церковью. Несмотря на деньги и довольно высокое положение, она осталась скромной и непритязательной женщиной. Эбби нашла себе подругу.

Подкрепившись рогаликами и яйцами всмятку, молодые женщины уселись в уютном вестибюле, попивая кофе и наблюдая за плещущимися в фонтане уточками. Кей предложила совершить небольшую поездку по городу, а потом пообедать у нее дома. Может, зайти в один-другой магазин.

– А про заем на дом они вам говорили? – спросила она Эбби.

– Да, еще при первой беседе.

– Им хочется, чтобы вы купили дом сразу после переезда сюда. Подавляющее большинство выпускников не могут позволить себе такие расходы, поэтому фирма ссужает их деньгами под очень небольшой процент.

– Какой именно?

– Не знаю точно. Мы приехали сюда семь лет назад и живем сейчас уже во втором доме, первый, поменьше, продали. Это будет выгодно для вас, поверь мне. Уж фирма проследит за тем, чтобы у вас был собственный дом. Здесь это вроде неписаного правила.

– Почему им это так важно?

– По нескольким причинам. Прежде всего они хотят, чтобы вы переехали сюда. Фирма очень избирательна, и, как правило, если они хотят, чтобы человек к ним пришел, этот человек приходит. А поскольку Мемфис не идет в сравнение с крупными городами, где жизнь бьет ключом, они чувствуют себя обязанными как-то это компенсировать. К тому же к сотрудникам предъявляются очень высокие требования, они все время в нервном напряжении, они перерабатывают, у них восьмидесятичасовая рабочая неделя, их часто не бывает дома. Это нелегко и для мужа, и для жены, фирма знает об этом. Суть в том, что, когда в семье все хорошо, юрист чувствует себя счастливым, а счастливый юрист приносит фирме больше прибыли. Так что в основе всего – прибыль. Они очень практичны. И еще, наши мужчины – заметь, там нет женщин – очень гордятся тем, что они так преуспевают, им пристало выглядеть и действовать так, как это делают состоятельные люди. Фирма посчитала бы за оскорбление, если бы ее сотрудник вынужден был жить в квартире. Нет, ему полагается владеть домом, а через пять лет – новым, побольше. Если после обеда у нас будет время, я покажу тебе дома некоторых компаньонов. Тогда ты перестанешь возмущаться восьмидесятичасовой рабочей неделей.

– А я и не возмущаюсь, я давно привыкла.

– Молодец, но учеба в университете не идет ни в какое сравнение. Когда подходит время уплаты налогов, они, бывает, работают и по сто часов в неделю.

Эбби улыбнулась и покачала головой, впечатленная этой цифрой.

– Кей, ты работаешь?

– Нет. Большинство жен не работают. Деньги в доме есть, так что женщину работать не заставляет ничто, да и мужья не слишком-то помогают воспитывать детей. Но конечно, работать не запрещается.

– Кем не запрещается?

– Фирмой.

– Надеюсь, что это так.

Эбби мысленно повторила слово «запрещается», но тут же выбросила его из головы.

Кей пила кофе и любовалась утками. Какой-то малыш, видимо, убежавший от матери, тянулся ручонками к воде.

– Вы думаете заводить детей? – обратилась она к Эбби.

– Может, через пару лет.

– Детишки поощряются.

– Кем?

– Фирмой.

– С какой стати фирме беспокоиться о том, есть у нас дети или нет?

– Как же, ведь это упрочняет семью. Когда появляется новорожденный, устраивают такую шумиху – шлют тебе в больницу цветы и подарки, и вообще ты чувствуешь себя королевой. Мужу предоставляют недельный отпуск, но он, как правило, слишком занят, чтобы им воспользоваться. Фирма делает страховой взнос в тысячу долларов – на будущее обучение ребенка. И вообще все очень веселятся.

– Похоже, у вас тут прямо братство какое-то.

– Скорее одна большая семья. Вся наша жизнь, в том числе и общественная, связана с фирмой, и для нас это важно, ведь коренных жителей среди нас нет, все мы трансплантаты.

– Все это просто здорово, но не хотелось бы, чтобы кто-то мне говорил, когда работать, когда отдыхать, когда иметь детей.

– Не переживай. Фирма очень заботится о семье, но совать свой нос в твою жизнь они не станут.

– По-моему, я начинаю сомневаться в этом.

– Говорю тебе, расслабься, Эбби. Они как семья, они прекрасные люди, а Мемфис – замечательный город, в котором можно жить и растить детей. Стоимость жизни здесь ниже, и сама жизнь течет неторопливее и плавнее. Может, ты сравниваешь Мемфис с большими городами? Мы тоже так делали, но, поверь, Мемфис стоит любого из них.

– Я увижу весь город?

– Конечно, для этого-то я и здесь. Давай начнем с центра, отсюда отправимся на восток посмотреть на пригороды, может, на кое-какие приятные домики, а потом пообедаем в моем любимом ресторанчике.

– Похоже, скучать не придется, – отозвалась Эбби.

Кей расплатилась. Они вышли из отеля и уселись в новый «мерседес» семейства Куин.

Столовая, как ее просто называли, располагалась в конце пятого этажа и выходила окнами на набережную и лениво ползущую за ней реку. Из высоченных окон открывался захватывающий вид на мосты, доки, буксиры, пароходики и баржи.

Помещение это было святилищем, надежным убежищем для тех, кто был достаточно талантлив и честолюбив, чтобы суметь стать компаньонами респектабельной фирмы Бендини. Они встречались здесь ежедневно на обедах, которые им готовила Джесси Фрэнсис, огромная пожилая темпераментная негритянка, а подавал блюда на стол ее муж Рузвельт, в белых перчатках и старомодном, неловко сидящем на нем, чуть выцветшем и тесноватом фраке, подаренном лично мистером Бендини незадолго до смерти. Иногда компаньоны встречались и по утрам, чтобы выпить кофе с горячими пирожками и обсудить дела, а также, от случая к случаю, – за бокалом вина, отмечая удачный месяц или чей-нибудь небывало высокий гонорар. Столовая была предназначена только для компаньонов, ну разве что случайный гость – крайне выгодный клиент или перспективный кандидат в сотрудники – переступал ее порог. Сотрудники могли обедать здесь дважды в год, только дважды – это регистрировалось в соответствующей книге, – и только по приглашению компаньонов.

К столовой примыкало помещение небольшой кухни, где творила Джесси и где она приготовила первый из подобных обедов для мистера Бендини и его коллег двадцать шесть лет назад. Все двадцать шесть лет она предпочитала южную кухню, ни разу не попытавшись в угоду чьему-то вкусу приготовить блюдо, название которого она и выговорить-то не могла. «Не ешьте, если вам это не по вкусу» – таков был ее обычный ответ на подобные требования. Судя по тому, что на тарелках, которые убирал со стола Рузвельт, ничего не оставалось, ее поварским искусством были не только довольны, но и наслаждались. По понедельникам она вывешивала меню на неделю, отдельные заказы принимала не позже десяти утра и годами дулась на того, кто внезапно отказывался от заказа или просто не приходил на обед. Она с мужем работала по четыре часа в день и получала вместе с ним тысячу долларов в месяц.

Митчел сидел за столом вместе с Ламаром Куином, Оливером Ламбертом и Ройсом Макнайтом. Сначала им принесли нежнейшие свиные ребрышки с гарниром из вареной тыквы и какой-то ароматной травки.

– А жир она сегодня убрала, – обратил внимание мистер Ламберт.

– Восхитительно! – оценил Митч.

– А вы не против жирной пищи?

– Нет, в Кентукки готовят так же.

– Я пришел в фирму в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, – сказал мистер Макнайт, – а сам я из Нью-Джерси. И я очень настороженно относился к южной кухне. Все едят с маслом и готовят на животном жире, так? А потом мистер Бендини решил открыть здесь это маленькое кафе. Он нанял Джесси, и вот уже двадцать лет я мучаюсь изжогой. Жареные красные помидоры, жареные зеленые помидоры, жареные баклажаны, жареная тыква, жареное то и се. Однажды Виктор Миллиган сказал – хватит. Он ведь из Коннектикута, так? И Джесси тут же выдала на скорую руку порцию жареных маринованных огурчиков. Представляете?! Пожарить маринованные огурчики! Миллиган позволил себе пробурчать что-то при Рузвельте, а тот доложил Джесси. Та взяла и ушла через заднюю дверь, просто ушла. На неделю. Рузвельт хотел пойти на работу, а она его не пускала. В конце концов Бендини все уладил, и она согласилась вернуться, если больше не будет жалоб. Но все-таки она отказалась от жира. Думаю, все мы проживем теперь лет на десять больше.

– Восхитительно! – намазывая масло на еще одну булочку, произнес Ламар.

– У нее всегда так, – добавил Ламберт в тот момент, когда мимо их столика проходил Рузвельт. – Еда здесь хороша, от нее полнеешь, но мы не часто пропускаем обед.

Митчел ел не спеша, готовый в любой момент поддержать беседу, и старался держаться абсолютно свободно. Удавалось это с трудом. Окруженный людьми, добившимися от жизни всего, миллионерами, в этой изысканной, роскошно убранной комнате он чувствовал себя простым смертным, очутившимся вдруг в небесных чертогах. Только присутствие Ламара и отчасти Рузвельта придавало ему бодрости.

Когда Ламберт убедился в том, что Митч насытился, он вытер салфеткой рот, медленно поднялся и легонько постучал чайной ложечкой:

– Джентльмены, могу ли я попросить минуту вашего внимания?

В столовой воцарилась тишина, головы обедающих повернулись к их столику. Положив салфетки, мужчины в упор смотрели на гостя. Где-то на письменном столе у каждого лежала копия его досье. Два месяца назад они единогласно проголосовали за то, чтобы сделать его единственным претендентом. Они все знали, что он пробегает по четыре мили в день, не курит, что у него аллергия на сульфаниды, вырезаны гланды, что у него маленькая синяя «мазда», что мать страдает психическим расстройством и что он мастерски играет в футбол. Им было известно и то, что, даже когда болеет, он не принимает ничего более крепкого, чем пара таблеток аспирина, и то, что он достаточно голоден для того, чтобы работать сто часов в неделю, если они его об этом попросят. Митчел И. Макдир нравился им. Он приятно выглядел, был атлетически сложен, настоящий мужчина, с ясным умом и крепким телом.

– Вы знаете, что сегодня мы приветствуем здесь дорогого гостя – Митчела Макдира. В ближайшее время он заканчивает Гарвард с отличием.

– Виват! Виват! – раздались голоса двух-трех выпускников Гарварда.

– Вот именно, благодарю вас. Митчел и его жена Эбби будут нашими гостями весь уик-энд. Митч входит в пятерку сильнейших выпускников, и он получил много предложений. Но Митч нужен нам здесь. Я знаю, что вы будете общаться с ним до его отъезда. Сегодня вечером его принимает Ламар Куин с супругой, а завтра всех присутствующих на ужин к себе приглашаю я.

Митчел смущенно улыбался, а Ламберт продолжал говорить что-то о величии фирмы. Когда слова его отзвучали, все вернулись к пудингу и кофе, которые разнес по столам Рузвельт.

Любимый ресторанчик Кей оказался роскошным заведением для «золотой» молодежи в южной части города. С потолка тут и там свисали листья папоротника, музыкальный автомат негромко наигрывал музыку далеких шестидесятых.

Дайкири подали в высоких стеклянных бокалах.

– Думаю, по одному будет достаточно? – спросила Кей.

– Пьяница из меня никакая, – отозвалась Эбби.

Они заказали фирменное блюдо, попробовали коктейль.

– Митч любит выпить?

– Крайне редко. Он же спортсмен, очень заботится о своем здоровье. Иногда немного пива или бокал вина, но никаких крепких напитков. А Ламар?

– Примерно так же. Он и пиво попробовал, только когда уже учился в колледже, да и располнеть боится. Фирма не любит, когда прикладываются к спиртному.

– Здорово, конечно, но почему и это их волнует?

– Потому что спиртное и юристы так же соотносятся между собой, как кровь и вампиры. Насколько я знаю, все правоведы пьют как лошади, алкоголизм стал их профессиональной болезнью. По-моему, все это начинается еще в годы учебы. В университете Вандербилта обязательно находился кто-нибудь, кто не просыхал. То же самое, видимо, и в Гарварде. Работа требует огромного нервного напряжения, а это обычно означает и обильную выпивку. Наши мужья, конечно, не трезвенники, это понятно, но они привыкли контролировать себя. Здоровый юрист лучше работает. Опять-таки это вопрос прибылей.

– Ну, в этом есть хоть какой-то смысл. Митч говорил мне, что в фирме нет проблем с текучестью кадров.

– Да, за семь лет, что мы здесь прожили, я не припомню никого, кто бы ушел из нее. Здесь платят хорошие деньги и очень осторожны в подборе сотрудников. Не берут на работу людей из состоятельных семей.

– Не уверена, что поняла.

– Фирма не примет человека, у которого, помимо оклада, был бы еще какой-то источник доходов. Им нужны молодые и голодные. Тут дело в преданности: если все твои денежки текут из одного-единственного источника, то ты будешь хранить верность этому источнику. В фирме от тебя ожидают беззаветной преданности. Ламар говорит, что даже разговоров о том, чтобы уйти куда-то, он ни разу не слышал. Все сотрудники чувствуют себя счастливыми: они или богаты, или на пути к богатству. И уж если кто-то надумает уходить, он явно не заработает в другом месте столько, сколько у нас. Фирма даст Митчу все, что он захочет, только бы он согласился работать здесь. Они горды, что платят больше других.

– А почему они не принимают женщин?

– Пытались однажды. Она оказалась настоящей стервой, вокруг нее постоянно был шум. Юристы-женщины вечно готовы в драке отстаивать свое «я». С ними трудно иметь дело. Ламар говорит, что они боятся принимать женщину, так как не смогут просто избавиться от нее в случае, если она не справится со своими обязанностями, да еще ей потребуется положительная характеристика.

Им принесли еду, от новых коктейлей они отказались. Ресторан постепенно заполнялся молодежью, атмосфера становилась все более оживленной. Слышалась мелодия Смоки Робинсона.

– У меня идея! – воскликнула вдруг Кей. – Я знакома с одним торговцем недвижимостью, поедем узнаем, что у него сейчас есть на продажу.

– Что на продажу?

– Дом. Дом для вас с Митчем, дом для нового сотрудника фирмы «Бендини, Ламберт энд Лок». Присмотрим что-нибудь вам по вашим деньгам.

– Я не представляю, какую цену мы можем себе позволить.