Григорий М. Кантор
Я смерть
Тут речь идет об остатке отличения или неотличения ничто (всего несуществующего) и всё (всего существующего) в целом. Существует всё и не существует ничто, различаемое и (или) не различаемое целомом. Истинное (идеальное) “различение” себя целомом расщепляется на различение и (или) неразличение (существующего другого себя и несуществующего Духа). Истинное различение (пребывание), подобно застежке-молнии, с начала наживления “себя” – не прекращает восстанавливаться, моментально не перемешиваясь во взаимопроникновении существующего и несуществующего.
Так отличение целомом себя истинного стимулируется неотличением себя, а отличение себя истинного способствует неотличению себя.
Застегнутая целиком “застежка-молния” соответствует отличению и (или) неотличению – всё и ничто в целом.
Преодоление “последнего” расщепления пребывания (расщепленного на отличение и неотличение) синхронизировано со “слиянием” (сверткой) всё и ничто в целом.
Пребывание есть истинное “себя”. А как быть с целомом? Ведь он всегда цел и никакой “отсебятины”. Истинное себя и есть целом тебя, тот который никогда и никак не существует и не не существует разом (сцепленно), но который не вообразим путем сложения несуществующего и существующего в “образе” (состоянии) вселенского привидения – нет.
Ты – в истинной реальности абсолютно не возможен, относительно которого возможно всё и ничто (в “расщеплении” тебя).
“Себя” (пребывание) как идеальное (первичное) отличение (“внимание”) – в чем или к чему оно прикладывается? Ведь ничто и всё должны быть свернуты в себя. Или лишь в себе?
Ясно, что целое не есть сумма из его частей и есть всегда большее (“другое”). Множество не есть сумма всех его членов. Оно из другого регистра (“региона”). Оно отграничивает их, будучи их основанием. Части различимы в целом лишь внутри множества. В плане самого множества части (“вещи”) не имеют смысла (значения).
Никто как другой, истинное себя (целом) воображает (различает) “части” себя (или в себе) как существующее (истину) и несуществующее (реальность), а другое тебя (“другие” из тебя), напротив, пытается слить существующее и несуществующее в нечто третье (“воображаемое”, или временящийся мир).
Существующее и несуществующее свертывается в нечто (“место”) пребывания, которое не различимо и не неразличимо, то есть к которому прикладывается нерасщепленное внимание (“любовь”). Внимание (“пребывание”) не отличает и не не отличает что-либо существующее и (или) что-либо несуществующее, пребывая в первобытном “состоянии” подобно опустошенному множеству. Объект истинного внимания (“пребывания”) есть невозможное. Невозможное есть и невообразимое – от слова (”наименования”) которого всё существует и (или) ничто не существует.
Ты в ответе за мир, который ты приручил. Ни отказываться от него (себя), ни продолжать исполнять его (“себя”) ты не можешь (не в состоянии) в связи со смертной природой себя.
Ты умиротворяешь (вбирая) себя – ведь четкое следование сетке отличения есть лишь соблюдение истинной реальности в части нисходящей ко “сну” мысли, а с расширением положенных пределов (ординалов) “усталости” – и в прибытке мысли о мире, или иллюзии (“размышлении”) о мире как таковом – таким образом, тем не менее, вне истинной жизнь мысли (до предела восполненной жертвой себя).
Книга бытия как план (“проект”) и его реализация посредством (“разоблачения”) мира – два взаимообусловленных (сцепленных) акта главного действия (творения).
Ужас (смерти) – энергетический барьер (“инициация”) вхождения в бытие “разоблаченное” – по сути, осознанного забытия жизни как “памяти” в целом(е). Жизнь дорога лишь как память, как предельно различимая “часть” именно тебя (целома).
Существование как отличение (“восприятие”) и несуществование как неотличение (мысль) суть “феномен” расщепления внимания (“состояния” Духа не в себе).
Дух не в себе есть не самое целое, но “соборное” состояние, в пределе своем изличенное от самого целого (целома), “живущее” (будто) Духом в себе: в восходящем (во “внутреннем” мире) внимании (или неразличении прошлого) и различении Отца (неограниченного предлежащего истины).
Цикл (“субъективного”) времени, или целого внимание соответствует в статусе прерывания “эквиваленту ½”. Соответственно, прерывание обязано быть не “мощнее” “½ эквивалента” внимания. “Эквивалент” возвращается в себя мгновенно (безвременно); отличаемая ½ внимания различается (“существует”) в течение ординала “эквивалента” за счет его (эквивалента) неразличения, неизбежно сцепленного с различением (“существованием”) в течение ½ внимания.
В основе (“лесов”) суперпозиции (ты-другие) предусмотрена двухполушарная лестница с удлиняющимся периодом ступеней, обусловливающая ясную осознанность (в целом) – явное существование (бодрствование) – и сон (от сновидения сквозь сновидность к пробуждению).
Внимание расщепляется на два полушария (мужское/женское). Самость в целом различается во внимании как “человек”, включая его два полушария – мужское и женское.
Внимание, расщепляясь в мужское (“сознание”), соответственно, различает и женское (мир “внешний”), в котором данная диспозиция отображается в подобии образов женщины и мужчины. Входя в мир (или исходя из мира), внимание различает “себя” как мир женский (“внешний”) и “сознание” мужское (как внутреннее). Мир “внешний” (женское) различается (“ощущается”) вниманием как тело (в целом). При различении (посредством органов чувств) тело различается на “части” (других) и их “целое” (себя другого) – такая “суперпозиция” является формальностью и представляет собой основополагающую разметку для собственного изобличения посредством внимания не “себя”, а из себя.
Но формальный другой (себя) вовлечен в собственный брейнсторм, который, как может показаться, каким-то образом связан с “суперпозицией” (внимания в “женском” полушарии, или теле мира)?
И тут невольно проступает, на первый взгляд, непреодолимая “трудность” избранности, граничащей с солипсизмом. Так ли это?
Как разделить символ целого (“себя”) от его “биографии” (брейнсторма)? Символ целого соответствует всякому брейнсторму (других), включая и брейнсторм “себя” (другого). Но почему выходит так, что внимание проявляется (исходит) из такого “исторического” источника (начала), как данный брейнсторм (“себя”)? Является ли он изначально “избранным”?
Брейнсторм (“себя”), скорее, является полным помрачением внимания – предельным рассеянием его. Забывая “жизнь”, внимание собирается к самости (или минимально “живой” части целома); забывая жизнь, ты (внимание в самости) обретаешь собственно себя как минимально существующую “часть” целома (самость, или “бытие”).
Но всё же, как преодолеть саму “избранность” (личной судьбы)?
Ведь какой смысл в “суперпозиции” тебя и других, если позицию себя взять и отнести к любому другому?
Дело в том, что позиция себя безотносительна. Она – “формальна” (цельна), ведь даже внимание едино.
“Осмысливает” (внимает) брейнсторм истинный (“первородный”) не другой тебя, а собственно внимание – но почему именно данный вариант (”судьбы”)?
Потому что в ординале извечно длящейся истории бытия внимание извечно перебирает (“переосмысливает”) от себя, а именно от бесконечной множественности себя (как “множества” брейнстормов) с целью обнаружения целостности в самости (как минимально сущей “части”) себя в целом(е).
Не является ли брейнсторм “себя” также подобием другого (“внимания”)? Истинного (первородного) “брейнсторма”? Как женское и мужское – суть расщепления внимания в “человеке” надвое, так и брейнсторм “себя” – событие первородного “брейнсторма”, по сути – самого “внимания”?
Событие подобно следу (“ЭЭГ”) от предвзятого акта мышления (“мысли”).
Тем не менее, почему именно такое (“избранное”) событие “универсального” брейнсторма?
Почему ты (во “внимании”) сцеплен именно с данной “ЭЭГ”-жизни (”себя”), синхронизированной с истинным “брейнстормом” (смерти) – в первородном размышлении о “себе” (смерти)?
Очевидно, потому, что, в конечном счете, внимание в истинном брейнсторме обнаруживает в предвзятом акте осмысления собственное указание, синхронизированное с брейнстормом себя (“ЭЭГ”).
И так, брейнсторм себя “таков” потому, что он прямо связан с обнаружением посредством внимания самости в целом – личности.
В целом, индивидуальность (“личность”) является индивидуальным дефектом, личной степенью неполноценности, или особенности-”себя” в самости (или теле) внимания (целома).
Целый (первородный) человек избавляется от дефекта “памяти” посредством “забывания” (изличения) памяти в тело реальности в связи с восполнением себя в целом – в разуме целома.
* * * * * *
6.2. Расщепление тела мира в плоть целома в режиме реального времени
➢ Приправленныйсуществованием в целом, или человеческой самостью, являющейся нижним пределом внимания или «состояния» Духа – Дух(«внимание»), по аналогии, саместьсамоосознание(«осознанность»)СебякОтцу, точнее к Его Величеству предельной «самости», а еще точнее – к абсолютному«нет» самости, – «условию», при которомОтец – самопрерывание, способноепрерватьлюбоечастное прерываниепод маской «глубокого сна», а именно: вглубоком снеты не вспоминаешь самусамость, но способен пробудиться осознанно, то есть «ощутить» самостьпроизвольно.
➢ Переменакак таковая (в целом). Ведь такойпеременой – в частном смысле, тыкаждый раз испытываешь, наблюдаешьцеломкак «прерывание». Ты – или вДухе, или вцеломе. ЕслитывДухе, тысмотришьцеломкак «перемену». Еслитысовмещен сцеломом, тыабсолютноне замечаешь«перемену»: тыне есть, или по-другому, то есть целом.
➢ То есть(«целом») – есть(«состояние» бытия) – не есть(небытие экзистенции):«перемена» нуждается в «самодиагностике» себявцелом(е).
➢ Напомним, что не та «перемена», которуютынаблюдаешь как перемену (прерывание), не совпадает сцеломом.
➢ Наблюдаемоепрерывание – лишь следствие такой «самодиагностики» себявцелом.
➢ А сама «перемена» как таковая «из целома» – кактакоевообще можно выразить в мысли?
➢ Ведь при условии все непрекращающейся «самодиагностики» тыпребываешь лишь во «фрагментах» целома, не наблюдая их в качествепрерываний(«перемены»), то естьты – естьнев целом, нецелом, а как бы толькото есть.
➢ Естьравно «самодиагностике», а то естьможет означатьвременно исполняющего обязанности – сам целом, но в ограниченном ординале бесконечности.
➢ Остановпрерыванияневозможен – такое было бы равноценно постижениюцеломом(себя) в целом, что не совместимо с «природой» (неразрушимости)его.
В цикле экзистенции жизнь и смерть «чередуются» (временятся).
Так что же называть «истинной» смертью, или «маской» смерти?
И допустимо ли в цикле экзистенции (жизни в смерти) называть несуществование «смертью»? Или «фрагментом» смерти? Ведь в течение «фрагмента» (хотя и временного) «негативное» состояние должно соответствовать отсутствию за первой «маской» смерти (или собственно смерти).
Но все же под «смертью», как правило, мы подразумеваем прежде всего первую «маску» смерти, а именно непрерывное прекращение существования (отличения) – к неразличению. Не «временное» (прерывистое), а – непрерывное прекращение различения к неразличению себя в целом(е).
Это и есть смерть «истинная», или первая «маска» смерти. За «второй» смертью, или второй «маской» смерти скрывается различение в себе (целоме) несуществующего в целом.
С ростом прекращения существования («урежением» отличения) растут и «фрагменты» несуществования (неразличения). За второй «маской» смерти состояние отличения оборачивается состоянием неотличения, непрерывностью себя (целома), отличающего в себе (несуществующие в целом) прерывания непрерывности – перемены (смены) «непрерывного состояния» другим непрерывным состоянием.
По сути, за первой маской смерти вскрывается не собственно «смерть», а начало прекращения «состояния» (отличения), то есть – его непрерывного умаления, сцепленного с прибавление «фрагментов» смерти.
Останов прерывания невозможен – такое было бы равноценно постижению целомом (себя) в целом, что не совместимо с «природой» (неразрушимости) его.
С ростом неразличаемого (в непрерывно прибавляющих «фрагментах смерти») – ты причащаешься к целому, «живешь» в смерти, все реже (менее) отличая лишь несуществующее в себе – в сменах непрерывных состояний.
И так, оказывается, уже непосредственно из жизни ты «интуитивно» способен упираться в смерть как «предел» воображения, а именно – испытывать пребывание во «фрагментах смерти», переживая отличения как смены-«прерывания», или отсутсвие (в пребывании) в целом, по сути – прекратить («развернуть») существование (отличение) в плане «жизни».
Жизнь тебя, в мнимой действительности являясь «частотой» прерывания (отличения), в норме не отличимой в целом(е) при жизни, идет своим чередом, прерываясь, в свою очередь, во «сне» – по сути, прерываясь в отличении, или самом «прерывании» и, на первый взгляд, в неразличении себя в целом.
Как уже было указано выше, со «временем» (жизни), отрезку времени сна соответствует всё больший ординал бытия (целого) – сон как бы удлиняется, но отрезок времени сна увеличивается за счет учащения «дневного» прерывания (отличения) – отрезку различимого момента со «временем» соответствует всё меньший ординал бытия (из актуальной бесконечности): время (в ощущении «стареющего»), действительно – ускоряется, то есть часу земного времени из «детства» со временем (к «старению») может соответствовать не «универсальный» (ординал) единого часа, а «меньший» ординал («времени»), допустим, соответствующий ½ универсального часа.
Ординал («16/8»), заключенный между земными «пробуждениями» и соответствующий примерно «8 часам» сна и «16 часам» бодрствования, остается практически стабильным: при длительном бодрствовании или частом длительном сне баланс сна и бодрствования, с учетом приобретаемой со временем диспропорции удлинения «сна» заодно с «погрешностью» ускорения времени, наяву компенсируется в пределах петли смерти («жизни»), в противном случае – наступает собственно «смерть» (в целом).
Так приобретаемая в действительности «диспропорция» может со временем совпадать с феноменом «старения», старения к смерти – или принудительного (но не необходимого) выбора за тебя.
Ведь на протяжении жизни основной выбор заключается в следующем: или отличить себя в «смерти» (несуществовании), то есть – из непрерывного фрагмента (ординала) «сна» (или неразличения), или различить себя в целом в «жизни» – то есть непосредственно во «временении» (существования). Назовем дневной («осознанный») выбор – второй маской смерти. Вторая маска – ближе к телу.
К отличению себя в целом(е) возможно заходить двояко. Приводят ли оба захода в отличение себя в целом к тождественному различению себя в целом? Или различение себя в «жизни», в свою очередь, отлично (не идентично) различению себя из «смерти»?
В любом случае, мы не вправе произвольно обозначать отличение себя в целом как «смерть», если отличение в целом (себя) возможно как в «смерти», так и в «жизни».
Или следует различать само состояние «различения себя» в смерти и в жизни? Тогда различение cебя в целом в «смерти» приводит, с одной стороны, к соответствующему различению cебя в целом – с другой, наводит маску смерти, а различение в «жизни», соответственно – не приводит к смерти, то есть приводит в состояние, различаемое из «смерти». Всё же, нет – не приводит. Скорее уже сталкивает со смертью.
В «смерти» прекращение существования остается «дискретным» (прерывистым), а именно – отдельный фрагмент отсутствия («эон») сменяется другим (более «непрерывным»), то есть очередной фрагмент («эона») выходит из прежнего («перерастянутого»), в связи с чем на «шкале отличения» попутно выявляются – даются в ощущение всё более «мелкие» прорехи во всё большем разрешении (бытия смерти) в целом.
С очередным ординалом неразличения («эоном») масштаб отличения в целом(е) прибавляется, тем не менее он («масштаб») становится различим лишь со вступлением в оборот последующего ординала, или «эона» (как элемента порядка бытия, или «временения» собственно смерти).
Таким образом, различение себя в целом(е) остается не синхронным (не истинным) – ведь каждый раз в очередном ординале («эона») ты испытываешь (различаешь) себя как (при)«бывшего» из прежних «эонов» – себя несуществующего.
Мощность («масштаб») различения целомом всегда сцеплен с переменой (вроде смены «суток») ординалов «разрешения» (эонов длительности): чем мощнее «масштаб», или ординал («растяжения»), тем «мельче» (плотнее) собственно масштаб непрерывности (различения) в целом(е).
Будучи в целом(е), ты сливаешься в «крупномасштабного» себя из множественных бывших (себя), различая очередного «себя» в большем разрешении (из предыдущего ординала-«эона») – так, раз за разом, ты изличаешь всё несуществующее («ничто») вовне.
Таким образом, ты, всё более не различая себя в целом (хотя и «дискретно»), с прибавлением неразличения (в целоме) прибавляешь в различении не целома («себя»), а всего несуществующего в себе.
В различении ты, по сути, избавляешься от ничто, но не прибавляешь в различении себя.
Таковы последствия отличения “жизни” (себя) в смерти.
* * * * * *
6.2.1. Воплощения плана посредством тела мира
➢ Всегда обнаруживаясебяв целом(е), Дух не обнаруживает самогоцелома.
➢ Есть целом самДух(в себе) или нечто всегда «превосходящее»?
➢ Очевидно, чтоДух в себе(ты в Духе), или целом, всегда (каждый раз) обнаруживаетсебяв самом себе – в целоме, который есть не сумма существующего и несуществующего, а есть целое для того и другого.
➢ К пределам целома существующее и несуществующее обоюдно «размываются», точнее, существующееуже по определению «настояно» внутрицелома, анесуществующее(себя) непрерывно настаивается (не отличается) в целом же, но «вовне» целома.
➢ Допустим, вниманиепродолжает “отличать” (внимать)возможное в целом. Но ведь такое не продвигаетегов познании собственной сути?
➢ Какую бы историювниманиене реконструировало в регионе “имадженариума”,онопо-прежнему останется скрытым (потаенным)от себяив себе(“воображении”).
➢ Вообще, вниманиеесть: по природесебя ононе может умаляться, но может расщепляться в “отличения”, осаждаясь в так называемом воображении. По природе (себя) жевнимание(неизбежно) наводитсобойив себевозможное в целом(себя или объект воображения в целом).
➢ Вниманиевсегда включаетв себя“ объект”, то есть может практически совпадать снимцеликом или превосходить (трансцендировать)его, но не может быть целикомв нём(и только в “расщепленном”состоянии).
➢ Как обратить (развернуть)внимание(“внутрь”) себя, используяегонеизменную природу наведения самой возможности (“воображения”) в целом?
➢ От невозможности(внимания) возможно навестив себелюбой (“вообразимый”, “чувственный”, “видимый”)мир. Как будто некое множество буквально различает пустоту на “вещественные” числа в пределах себя самого. Не является ли подобная “пустота” (множества) в целом вродевнутренней природы(“внутреннего мира”)внимания(“невозможности”)? Которая заключена (“наведена”) не где-нибудь, а в целом(е)внимания(“невозможности”), “отличаясь” (внимаясь)вниманием в себе.
➢ Так не различая возможное (мыслимое), а внимая его в целом себя, вниманиенепрерывно “различает” (внимает)себя? Тем не менее, дажевнимаемоев целом, сама возможность (мыслимое в целом) есть лишь (вторичная) наведенность отвнимания(“невозможности”)?
➢ Что выйдет из слиянияневозможности(внимания) и всего мыслимого (всего возможного)? Точнее, чем такое могло бы быть, прежде чем сталовниманием, обращенным на все мыслимое в себе (в целом)? Невниманием в себеи не собой во внимании, а чем-то “другим”?
➢ Как скобки и пустота множества, сворачиваясь в скобки, заключающие пустоту, или пустоту, ограниченную скобками, не становятсясамим множеством (“законом”) – закономкак истоком любой мысли и вещи (в целом).
➢ Становитсялизакон, только меняя “природу” внимания (себя), не умаляясебя(в расщеплении), а во веки “сливаясь” ссамим мыслимым – “воображением”)?
➢ Вниманиетут прототип (прообраз)небытия(“невозможности”, “пребывания”), амыслимое в целом(“возможное”), очевидно, – бытие. В данном случае “не”является лишь указателем противопоставления в паре противоположностей как следствия расщепления их “множества” (целого).
➢ Внимание(“небытие”) противмыслимого(“бытия”): одно не есть без другого. Так, различениеихзависит от природы самоговниманияили от нечто “большего” (другого)?“Другого” – в смысле множествабытияинебытия.
➢ Ведьононе нагромождение “частей” и не “итог” их взаимоотношений. Оноесть даже не “более” (значительнее) и не противоположно по отношению к каждой или ко всемиз его“ частей”.
➢ Оно – другое, которое не перестает “воображать” (воссоздавать)себявплоть до очередного “предела” (сути) себя – внимания, наводящего противоположность себя в “состоянии”мыслимого как такового:“но есть большее”, вернее – другое, именноесть, хотя кстати эта модальность (временно) уже “занята”бытием. Ононе естьи нене есть. Но разве такое не является по-прежнему продолжением изобретения (“открытия”)себя в части“ воображения”.
➢ Очевидно, “воображение” длится и длится, а значит, и первичное “различение” (внимание), как имыслимое, угасаютнепрерывно. Но возникает (“рождается”) ли нечто вместоних, и в каком таком “месте”?
➢ Как же такое естьцелом, который всегда готов к дематериализации («отсутствию»)себяв диапазоне отсостоянияк «несостоянию»? Очевидно, чтоон есть «регион» (целое) длясостояния, или собственнопрерывание («несостояние»), которое есть неизбежно значительнее («мощнее»)прерывного(преходящего) внимания.
➢ Состояниецелома проявляется в отличении бытия и неотличении небытия в целом. И бытие тут – «состояние» в целом, небытие – «состояние», иливнимание, рассеянное в отличение и (или) неотличение на мир вещей и (или) мыслей, одним словом – «жизнь».
➢ Состояниев целом (себя) не отличается (и нене отличается), но может вниматься какотсутствие, по сути, как предельное («абсолютное») бытие, но с некимнеустранимым элементомнебытия. Который позволяет ему (бытию) проявлятьсебяпредельно, предохраняя его от аннигиляции (сцепленно снебытием). Каким «элементом»?
➢ Естьвсё возможное(«в состоянии»), а есть само основание (или предел) всего мыслимого («воображаемого»). Можем ли мы без помех инвертировать жизнь как бытие, аотсутствие, илисебя в целомкак небытие?
➢ Фактически и формально «состояние» различаетсяпредельно хорошои (или) не различается (предельно хорошо). Так вотпредельно хорошееразличение «состояния» приводит к интенсивной «жизнедеятельности» (жизни)другого тебя, апредельно хорошеенеразличение «состояния» подводит к «чистому вниманию» (пределу схлопывания отличения и неотличения).
➢ Тем не менееминимальноеотличение необходимо продолжает присутствовать подобно «отсутствию», хотя формально «чистое внимание» отсутствует, так как «отсутствует» минимальноеотличение, которое у данногопредела«воспринимается» подобночистому вниманию. Но это – не внимание, ведь с неразличением неизбежно сосуществуетразличение, или образ «себя» в состоянии в целом, короче – фонличного отсутствия.
➢ Любая вещь и (или) мысль отлична от другой вещи или мысли. Или не отличны (в целом или частично). Есть вещи и мысли, трудно различимые друг от друга. Есть вещи или мысли – выдающиеся, которые отличается почти отвсего. Первая из них «вещь» (мысль) и есть «состояние». Которое (бытие) – не (-бытие) шкаф, не (-бытие) море, не (-бытие) дерево, не (-бытие) змея…
➢ Это особая «вещь», отличаясь от которой, проявляется любая вещь, оформляющая «жизнь». Если назвать особую «вещь» («состояние»)небытием, котороене дерево(«бытие»), не змея(«бытие»), не море(«бытие»)…небытие«состояния» не будет не отличаться ни от чего, то есть не будет отличаться от ничто (обывательского обозначения «небытия»).
➢ Мы ищем то «состояние», которое именно отлично от «ничто» (всего отличимого или неотличимого, существующего или несуществующего, всякой вещи и мысли). В таком случае, обывательское «ничто» (небытия) оборачивается в истинное бытие («состояния»). Именнобытие(«состояние» в целом) отлично от всего существующего и (или) несуществующего, одним словом, от «ничто» (небытия, илисостояния«жизни»).
➢ «Жизнь» существует как отличение, или неполное внимание, а мерой неполноты отличения и, соответственно, внимания проступает «смерть», или неотличение – что в целом образует равновесную динамику «дневной экзистенции».
➢ «Сон» экзистенции дает нам весть о смерти на примере «смерти» другого. Но не достаточно ясно до сих пор, чьим «представителем» проявляется в сновидении экзистенции – другой(другие), посланцемкаких «законных» силдругойпроступает.
➢ Внимание – неотличение и, тем более, ненеотличение. Но квниманиюпуть лежит только сквозьотличение(«Иисуса»). Истина – неправда и, тем более, неложь, но путь кистинележит исключительно через правду (тело«Иисуса»).
➢ Путьк бытийномунеизбежно пролегает черезжизнь(живое), а не через «смерть» (мертвое), хотябытиев целом ни тем, ни другим и не является.
➢ Бытиебесконечно больше подобно свету, чем тьме, но не равно ему (земному свету).
➢ Внимание, или существование в целом(е), еслиего(«существование») принять завещь – окажетсядвойниковойпротивоположностьювсему экзистентному(«частному»): ине-чайнику, ине-стулу, ине-дереву, ине-змее, ине-мужчине, и не-женщине, ине-мертвому, ине-живому, ине-человеку, короче – ничему.
➢ «Вещь» существующая в целом(е) – противоположна всему несуществующему (в экзистенции), будучи оригинальным («асимметричным») «двойником» в паре с любойне-вещьюродом из экзистенции. Такая «вещь» кстати – разомни-ты,ни-другой(другие).
➢ Внутренниймир ивнешниймир сообразны отличению (неполноте «жизни» в расщеплении внимания) и неотличению (как мере неполноты отличения и, соответственно, внимания) и соотносятся как «оригинал» и копия в мнимом двойничестве (экзистенции).
➢ Отличение в пределе суть вниманиебез остатка неотличения(образа бытия какмрачного мгновения«ничто») – то естьво внимании(как таковом) тыотличаешь без остатка, предельно «осознанно», а точнее, ужевнимательно, избавляясь от уже вовсю просвечивающей (в прозрачном свете истинной «плоти» бытия) глазной повязки (маски) «смерти».
Выход, а не переход. Экзистенция по сути есть смерть, а не жизнь. Из экзистенции есть возможность спасения или перехода в новую смерть. Из жизни себя непробужденного по мере смерти в сновидении экзистенции ты можешь пробуждаться для выхода, а не для новой смерти. Экзистенция в целом – это смерть, а конец экзистенции – истинная жизнь. Экзистенция, или структура жизни в смерти – с выходом оборачивается реальной жизнью, пробуждением истинным в верховной структуре истинной жизни и смерти, бывшей экзистенции в целом.
Если обратить внимание себя в обратном просмотре, можно отметить, что целом, оставаясь всегда целомом, с точки зрения тебя другого, расщепляется, рассеивает себя на внимание – то есть внимание, по сути, есть мера неполноты себя в целоме, мера его личного не то что непознавания, а мера бесконечности познавания себя как абсолютной истины от извечного начала до вечного конца. Внимание же его расщепляется, рассеивает себя далее на прочие разные мелочи вроде экзистенции и внимания («себя»), так как оно остается как есть с точки зрения целома. Экзистенция, оставаясь в свою очередь экзистенцией – жизнью, расщепляется, рассеивает себя в смерть, в которой другой тебя не существует от рождения и поныне.
Итак, другой тебя не существует в смерти. Умереть значит стать именно мертвым, а не чем-то иным. Поэтому тут к обозначению совершенного глагола можно применить лишь смысл конца.
Умирать – в обиходе толкуется как жить, умереть же – закончить жить. Истинно умереть – завершить умирание, соответственно, и экзистенцию, пробуждаясь в пребывании, или во внимании, умаляя которое, ты приобщаешься к безграничным пределам целома, истинному концу себя, пребывая в середине, или теле себя истинного.
Начало, середина и конец. Актуальная бесконечность в целоме. Другой тебя. Самость.
Эти понятия, очевидно, означают нечто объективное, то, что ты знаешь точно. И то, что есть, или то есть в независимости от тебя, тем более от другого тебя. Другой тебя, или ты в другом – в обычной временной экзистентности, испытываешь смерть себя, умираешь, или по земному времени – живешь, практически непрерывно не существуя, то есть буквально заглядывая в потустороннее – в смерть как меру неполноты экзистенции, то есть такой полноты экзистенции, в которую смотрится целом, а не ту экзистенцию, из которой в смерть выглядывает другой тебя.
Смерть другого тебя не существует, высматривается из экзистенции, то есть – тебя другого. Из экзистенции два исхода – либо в смерть, обратно в “небытие”, либо в бытие внимания, в середину меж концом “начала” и вечно длящимся истинным “концом”. В середине – вечный день, начинающийся с вечернего заката и всё непрерывнее длящийся к рассвету реального мира
Мирное пробуждение потому и является мнимым, что отскок из экзистенции в целом происходит не в ту сторону – в смерть, а не во внимание. Так каждый раз заново рождается ежедневная самость тебя. Всё или ничто. Или ты пробуждаешься истинно во внимании, где ты есть от “начала” экзистенции (“себя”) к истинному концу инобытия – то-бытию, уже из середины себя в целоме. Самость есть следствие мнимого пробуждения к смерти.
Ежеутреннее мирное пробуждение и есть истинная смерть, пробуждение к умиранию. Что происходит с прерыванием самости – во сне или при “потере сознания”? Самость пропадает и на ее место не приходит ничто? Ты или пробуждаешься в смерть или? Несуществование в самости, или в смерти. Но ведь разом где-то ты обязан быть и живым, спящим, небодрствующим.
Где-то ты и существуешь, будучи основанием сновидения себя в смерти. Очевидно, с мирным пробуждением самость не непрерывно, а дискретно выбрасывается из состояния экзистенции. Самость может заканчиваться или прерываться досрочно, внепланово или по мере наличной мощности как начала, или минимальной части целома – планово, в состоянии засыпания ко сну; из сна, соответсвенно – к мирному пробуждению или, при особой компетенции в осознанности – к истинному пробуждению.
Выбирая смерть, сновидение жизни, ты выбираешь самость, неделимую часть, или элементарное бытие. Умирая “в законе”, ты умираешь ко сну: конец самости – конец смерти? Сон завершает самость полностью? Или сон лишь представляет конец самости? А с пробуждением самость “рождается”? Но ведь прежде чем начаться заново, “родиться” из экзистенции, самость, точнее самость в тебе должна достичь предела себя. То есть пережить себя, или смерть (несуществование), наконец, в целом – или не существовать в целом, прежде чем перейти к существованию в целом, заново пробудиться в смерть. Не существуя в целом, ты существуешь предельно не в себе.
