Грейс Амбер Амбер Ланкастер
Alatis. Наследие. Книга 1
Если вы начинаете с самопожертвования ради тех, кого любите, то закончите ненавистью к тем, кому принесли себя в жертву.
(Бернард Шоу)
Прежде, чем начать свой рассказ, наверное, я должен сказать, что сам виноват в своих бедах. Я сам создал своих демонов и врагов, и сам виновен в том, что от меня отвернулись самые дорогие…
Начало
Я сидел в своем кабинете. Солнце давно зашло, багровые цвета заката померкли, тишина опустилась на землю. Ужин в монастыре давно миновал. Все уже спали в своих кельях. Здесь, в монастыре братства Алатис, все рано встают, рано ложатся, но это никак не касается главы братства – он не уснет до тех пор, пока не закончит все дела о благополучии и безопасности братства. За окном тихо капала талая вода с крыш, и груды снега, оставшегося после зимы, исчезали на глазах.
Звонкий такт напольных часов начинал сводить меня с ума. Тусклый свет единственной лампы на рабочем столе вяло освещал горы бумаг, чертежей и планов, книг, старинных рукописей и схем. От плохого освещения в глазах появилась тупая боль и, давая им отдохнуть от работы, я перевел взгляд в глубокую темноту своей комнаты.
Почти шестнадцать лет… – произнес я вслух, но никто мне не ответил. – Больше шестнадцати лет я служу человечеству, больше десяти лет являюсь главой этого братства…
Из темноты выныривали слабые неразборчивые очертания вещей. Но я-то знал здесь все наизусть. Позади меня, за серыми шторами, похожими на старые лохмотья, из окон доносился ровный шелест иголок сосен в лесу и тихие, слышные только алатисам, шаги стражников. Впереди находился тайный ход в подземелье, скрытый за картиной эпохи неаполитанского барокко (судя по стилю, неизвестная картина Эль Греко). Рядом с ней, с одной стороны, находился темный книжный шкаф, забитый книгами и бумагами вперемешку, которые не вместились на столе. Далее – комод, входная деревянная дверь, пьедестал с уставом, накрытым стеклянным колпаком. С другой стороны, стоял шкаф с несколькими вещами, темная деревянная ширма, а за ней – кровать, тумбочка и зеркало. Порой бывало, что я даже не ложился спать на нее: загруженный мыслями и делами, засыпал за рабочим столом.
Вернувшись к работе, я отодвинул в сторону бумаги и приступил к прочтению писем, что с самого утра лежали на столе. Два из них были от глав братств из Канады. В них было всего несколько строк, однако, значивших очень много. В письмах шла речь о том, что если я уверен в своем замысле, то могу рассчитывать на их поддержку. Третье же письмо было от человека, согласившегося помочь мне в осуществлении замысла, который должен перевернуть весь мир. Человек этот именовал себя Профессор К., и вот уже год как он помогал мне разрабатывать мой план.
Едва закончив читать письмо, я услышал шум за окном, в следующий миг раздался звон колокола, оповещающий о нападении на монастырь. За все годы своей жизни в братстве я ни разу не слышал его звона. Наверно, дело было в том, что обычные люди считали наше братство простым закрытым монастырем, и этот колокол никогда не созывал прихожан ни на одну службу за все годы, которые я провел в братстве Алатис.
Хотя в уставе алатисов были четкие указания на этот случай, всё равно поднялся крик и шум. Поспешно всунув письмо в карман накидки, я достал из-под крышки стола свои кинжалы, именовавшиеся Перья Бога, и поспешил к окну узнать в чем дело. Внезапно повсюду потух свет. Предчувствуя беду, я превратился в алатиса.
В таком облике мои глаза становились пламенными, а зрачки меняли свою форму на вытянутую, с черными прожилками. В кромешной тьме они казались черными, будто бездонная пропасть в самых недрах Земли. Ночной мрак не представлял для меня проблемы, и, кроме того, я мог видеть сквозь кожу людей: их сердцебиение, кровоток, вспышки нервных импульсов и т.д. Благодаря этому у меня появлялось нечто вроде рентгеновского зрения: когда я вижу людей за стенами или внутри машин, находясь в это же время снаружи. Вдобавок у меня обострялись все органы чувств. А на моих руках появлялись когти – не длинные, но острые и очень крепкие. На спине вырастали крылья. Прежде их появление сопровождалось ужасной болью, а на спине оставались шрамы. Но позднее я привык к боли, и она значительно уменьшилась, а шрамы быстро исчезали. Мои крылья были огромными: в размахе они достигали четырех метров. На них имелись острые блестящие когти, как у летучих мышей. Кожа на крыльях была тонкой и гладкой, на ней выступали сосуды и прожилки. Я давно освоил умения сражаться не только кинжалами, но и используя свое «природное» оружие.
Снаружи творился настоящий хаос: едва заметные существа, с оружием наперевес, рассеивались по монастырскому двору, словно просыпанное зерно. Стражи пытались их остановить, но даже наши глаза не могли их различить в абсолютной тьме, и терпели поражение. Те, кто был разбужен звоном колокола и успел сориентироваться в происходящем, зажгли факелы, находившиеся в коридорах и вышли на улицу чтобы помочь своим братьям справиться с неизвестным врагом.
В комнату вбежала Авем.
– На нас напали люди Абсорбс Индастри! – сказала она, хватая ртом воздух – У них костюмы невидимые для наших глаз и новое оружие, разрезающие кожу.
Впервые Абсорбс Глобал Индастри осмелились напасть на братство, еще и под под покровом ночи, да и, к тому же, с новым снаряжением! Положение требовало быстрых решений.
– Авем, спрячь детей, женщин и стариков в подземных ходах. Но ни в коем случае не выводи их на верх. Ждите, когда все закончиться. Оставайся с ними! – скомандовал я.
Авем была моей правой рукой и согласно уставу, не могла меня ослушаться, но как мой друг, могла мне возразить. Она предположила, что нападение может быть отвлекающим маневром для чего-то большего. Но рисковать было слишком опасно, и я настоял на своем. Она поспешила выполнить указание, лишь с условием, что вернется помочь здесь, на поверхности.
Когда она ушла, я поспешил спуститься вниз в монастырский двор, и помочь своим братьям. Под моими ногами было три этажа, и спускаться не было времени, поэтому я взобрался на подоконник и слетел вниз, раскрыв крылья. Свет факелов значительно облегчил условия борьбы, но оружие, прежде не виданное, заставило меня на время растеряться. Моя кожа, кожа всех алатисов, нечувствительна к холоду либо жару. Нам нестрашно оружие, и даже выстрел из ружья нам не причинит ущерба, если он, конечно, совершен не впритык к телу. Однако эти ножи и пули, принесенные наемниками Абсорбс Глобал Индастри, с одного удара, разрезали кожу и плоть алатисов.
Сбитый с толку происходящим, я не успел увернуться от пули одного из наемников, и она прочесала мою руку, содрав с нее хороший кусок кожи. Я сразу же ощутил боль и по руке потекла кровь. Я набросился на него, выбил оружие из его рук, но мой кинжал не мог пробить пластин его экзокостюма. На мгновение я почувствовал себя бессильным мальчишкой против крепкого гиганта, и с ужасом увидел, что мои собратья испытывают те же трудности. Казалось, у нас нет шансов.
И вдруг, совершенно случайно, я увидел, как горячая кровь пульсирует в его венах на шее. Его маска, неаккуратно заправленная либо скомкавшаяся от борьбы, вылезла из-под его костюма и открыла уязвимую часть тела, которую прежде я не смог бы обнаружить. Не теряя времени, я вонзил туда кинжал.
– Анри! – крикнул я одному из юношей, долгое время возившемуся с наемником. Он никак не мог выбить оружие из его рук, но стойко продолжал блокировать удары наемника. – Шея уязвима!
Анри мгновенно воспользовался подсказкой, после чего одарил меня абсолютно непринужденным взглядом, будто я ему только мешал. Это меня немного раздражало. Но времени выяснять отношения не было – нужно было спасать братство, и я бросился в жар боя, изворачиваясь от лезвий и пуль, что, в общем, было вполне привычно.
И вот, сражаясь с одним наемником, я не мог уклониться от клинка другого, не иначе, как меня ждал бы неминуемый конец. Однако в следующий момент он рухнул замертво, сраженный стрелой. Прикончив свою жертву, я огляделся по сторонам, выискивая своего защитника, но увидел, как один из наемников, до ужаса напоминающий алатиса, пролазит снаружи в мой кабинет через окно.
Голос Авем подтвердил увиденное. Спрятав оружие, я бегом направился следом за врагом. Но когда влез в окно, непрошеный гость уже успел выбежать из комнаты, прихватив с собой все мои бумаги, касающиеся Абсорбс. Я побежал за ним по темному коридору. Он направился на крышу по старой каменной лестнице. Когда я поднялся следом за ним, в свете луны я с ужасом понял, что это действительно был один из нас. Он был в экзокостюме, в маске, как и наемники Абсорбс Глобал Индастри. Но у него были крылья, как у настоящего алатиса, а глаза были похожи на драконьи, и горели ярко-желтым светом.
«Предатель? Средь нас? Как это возможно!» – пронеслось у меня в голове в тот миг.
– Стой! – крикнул я ему вслед, ожидая, что он остановиться и все объяснит. Но не тут-то было! Он направился к краю крыши, собираясь спрыгнуть с нее и удрать. Но я не позволил ему это сделать, догнав и схватив его за руку. Она оказалась очень тонкой и легкой. Предатель развернулся и швырнул мне в лицо все украденные бумаги, вырвал руку из моей, а затем попытался пнуть меня ногой, но его удар был слабым. Бумаги заслоняли мне обзор, но упустить его я не имел права. Полагаясь на интуицию, я ударил кулаком в неизвестность, и услышал, как чье-то тело упало на старую черепицу.
Подойдя к нему, я достал кинжал и прижав предателя коленом к крыше, склонился над ним. Он сложил крылья, превратился в человека и испуганно уставился на меня. Я сжал его шею пальцами. Но прежде, чем убить его, я решил снять маску и увидеть его лицо. Так сказать, взглянуть предателю в глаза.
Содрав с него маску, я увидел большие золотистые глаза мальчишки, испуганно глядевшие на меня. Его лицо было бледным, губы плотно сжаты, он быстро и тяжело дышал, не сводя с меня глаз. Я не мог пошевелиться от кошмарного удивления и негодования – на меня смотрел мой собственный сын. Даррелл.
Но, как это было возможно?!
Моя хватка ослабла. Воспользовавшись моим удивлением, он вырвался и оттолкнул меня, после чего быстро вскочил и взлетел. В считанные секунды он скрылся за черной полосой леса.
– Кто это был? – раздался вопрос позади меня.
Я повернулся. Позади меня стояла Авем. Она сняла с лица маску и подошла ближе.
– Мой сын. – ответил я, чувствуя, как весь небосвод рушиться на мои плечи.
– Даррелл? – неожиданно спросила она – Как он здесь оказался?
Я удивленно уставился на нее, чувствуя, как теряю контроль над происходящим и пол начинает уходить из-под ног. Я был уверен, что о моей семье не было известно никому, кроме меня самого. И вдруг, выясняется, что я заблуждался. Возможно, все мои старания на протяжении более чем шестнадцати лет были пусты. Я не рассказывал никогда своему сыну, кто я, и никогда даже не заикался о своей семье в братстве.
А теперь все оказывается заблуждением....
– Ты думаешь за столько лет, будучи твоим другом и помощником, я не догадалась о твоих ночных визитах? Или не смогла проследить за тобой? Довольно странным было, когда ты рано уходил спать к себе в комнату, закрывал все ходы, а на следующий день был еще более уставшим и сонным. – ответила Авем, улыбаясь.
Но не успел я ответить ей, как к нам на крыше присоединился Анри – молодой воин с большим потенциалом, прибывший из Франции для обучения опыту, полученному моим братством в борьбе с Абсорбс. Он-то точно не знал о моей семье. Поскольку если бы узнал, то непременно доложил бы обо всем совету Старейшин.
– Кто это был, Аллан? – спросил он, делая ударение в моем имени на второе «а».
– Кроме убийц в Абсорбс Индастри, оказывается, теперь есть и воры. – саркастично ответил я.
– Мне показалось, что он был похож на алатиса. – заметил Анри.
– Ты прав, у него были крылья – ответил я, не в силах обманывать Анри, да и сам он к тому же был очень умен и дотошен, чтобы поверить поспешно выдуманной лжи.
– Но, к счастью, это не был алатис. – добавила Авем.
– Так почему ты его отпустил? – возмутился Анри
– Думаешь я специально отпустил бы своего врага на волю? Анри, ты в своем уме? – ответил я, стараясь завершить разговор.
Но перед тем, как продолжить свой рассказ, я, должно быть, обязан рассказать о событиях, предшествовавших произошедшему и обусловивших именно такой поворот.
Часть 1. Бег наугад
1
Представьте, что всю свою жизнь вы были в сладком сне, и вдруг, в одно мгновение, оказались в кошмаре, где происходят события, которыми вы просто не можете управлять.
Прежде я пил дорогой виски, был уважаемым человеком, чье имя произносили с уважением, а по выходным я мог спать и развлекаться сколько сердцу было угодно. Но то был чужой мне мир людей, к которому я не принадлежал. Когда я узнал, что происхожу из расы алатисов, я присоединился к ним, принял свое предназначение с гордостью и радостью, оставив все прошлое позади.
Я выбрал другую жизнь потому, что это была моя судьба, мое предназначение, от которого я не мог бежать. И потому, что я хотел быть здесь и нигде больше.
Теперь мой день начинался с восходом солнца и оканчивался с его закатом. Каждое утро начиналось с изнурительной тренировки, затем завтрак, работа в монастыре, собрания, затем обучение и вновь тренировки, так называемые «домашние задания», книги, оружие, вновь тренировки, ужин, серая комната и одинокая кровать.
Порой мой день становился интереснее благодаря заданиям. Первое время я ходил на них только в сопровождении более опытного алатиса из монастыря, но вскоре я уже заслужил доверие и даже порой мог сам выбирать задания, которые хотел бы выполнить. Иногда были задания, для которых требовалось больше одного алатиса – тогда было еще и весело. Никто не обещал мне, что будет легко, но это не было проблемой. Я мог видеть многое, что не дано видеть простым людям. И в моем сердце все было спокойно. Оно перекликалось со всем, что я видел и делал, и это приносило мне вдохновение. Я любил то, чем занимаюсь до тех пор, пока я не попал в город, в котором покоились мои воспоминания об оставленной жизни. Тогда многое изменилось.
* * *
Впервые я увидел своего сына, когда ему было несколько месяцев от роду. До этого я даже не догадывался о его существовании. С его матерью мы расстались, когда я решил принять свою судьбу.
В день нашей встречи я прибыл в город для выполнения задания. Но слабое чувство тоски и грусти о былой жизни подтолкнули меня вернуться к старым местам. Так я очутился на крыше дома, где прожил самые лучшие годы своей прошлой жизни. Как прежде наблюдая за Реей – любовью всей моей жизни, которой пришлось пожертвовать ради своего предназначения, – я увидел ее ребенка, и, следуя на поводу у своего интереса, пробрался в ее квартиру. Через несколько минут я узнал, что у меня есть сын. Мгновением ранее я ненавидел себя за то, что не я отец ее ребенка, а в следующие минуты не хотел верить собственным ушам.
С того дня моя жизнь разделилась на две части, но теперь речь не шла о прошлом, а только о будущем.
В тот день я не выполнил свое задание.
До поздней ночи мы сидели с Реей на кухне и говорили. Мы говорили обо всем на свете, как старые друзья: мы рассказывали друг другу о том, как провели последний год, где бывали, что нового произошло и как изменились наши взгляды на мир. Я не мог знать, любит ли она меня еще – вся ее жизнь теперь была посвящена сыну, и спросить об этом я просто не имел права. Но мои чувства были так же сильны к ней. Какими бы не были перемены в ее жизни, она осталась той же. Она не винила меня ни в чем, и не ждала, что я все брошу ради нее и ребенка. Но испуганные глаза Реи говорили, что ей нужна моя помощь, хоть ее губы и молчали. Так образом я поклялся Рее при любой возможности быть рядом, заботиться и оберегать их.
Узнав о Даррелле, я мог лишь надеяться, что он не станет таким, как я, и пойдет другой дорогой в жизни. Увидев его впервые, я так же не мог далее жить по-прежнему. Средь шквала перемен в моей жизни, эта стала самой важной для меня. Наконец моя судьба не забирала у меня кого-то важного, а подарила мне его! И теперь я должен был всеми силами защищать их от Абсорбс Глобал Индастри и братства, чтобы ни Рея, ни сын не оказались втянутыми в мою войну.
Однако, лишь время смогло показать мне как я справлялся с этим обещанием.
Когда я вернулся в братство следующим утром, чувство взволнованности сменилось восторгом, но поделиться им мне было не с кем, да и не мог я этого сделать. Мне было жаль, что близкие мне люди не могут разделить мое счастье. И что мне приходится врать им.
* * *
Как я уже сказал, сын стал самым ценным сокровищем моей жизни. Но его первую улыбку, первые шаги, слова и его первый день рождения я пропустил. А также второй и третий…
Моя жизнь менялась день за днем, секунда за секундой. Словно фильм, спешно просматриваемый нетерпеливым зрителем перед моими глазами. В нескончаемом потоке обучений, заданий, упражнений я порой путал день с ночью, а порой и вовсе не смыкал глаз несколько дней. Три года пролетело как одно мгновение. Я учился жить по правилам братства, следовал уставу, отказывался от соблазнов и приглушал в себе человека, воспитывая отвагу и честь алатиса. Я привыкал к новым условиям жизни, новым знакомствам и отношениям. Я привыкал к строгости во всем. Но сил двигаться дальше теперь мне придавали мысли о Рее и Даррелле.
За три года обучения я побывал в разных странах, на всех континентах, и даже жил в Нижнем городе – параллельном мире, созданном Древними, сотворившими людей, одаренных и алатисов. Я обучался новой жизни, различным техникам боя и знаниям в различных братствах алатисов и наших союзников из Нижнего города, и обретал новый поразительный опыт. Яды, технологии, древние техники боя, старинное оружие, современные исследования, знания древних предков, и история моего вида – настоящая история мира – словно волшебный сундук сокровищ, мне открывались эти знания. Я изучал лей-линии, учась впитывать их энергию и управлять ею. События, встречи и даже окружающая меня природа были настолько впечатляющими, что я чувствовал невыносимую усталость от одних лишь эмоций, а мне, между тем, еще нужно было учиться бороться и выживать. Америка, Европа, Азия, Австралия и Океания, Африка – тяжело вспомнить место, где я не бывал, неся в своем сердце лишь одно воспоминание о своей семье.
За это время мне открылось множество тайн и секретов, известных лишь алатисам. В том числе тот факт, что мы живем дольше людей и стареем медленнее их; или что наш мир создали одиннадцать высших существ, наделенных космическим Знанием и божественными силами, и впоследствии, они отдали свои жизни за спасение своих созданий и нашей планеты в целом, случайно разделив ее на два подизмерения. А мы, алатисы, посредники между двух миров – Верхним миром и Нижним городом.
Прошло больше четырех лет с тех пор, как я впервые пришел в братство Алатис. И теперь я стал не просто одним из них, а имел право стать главой братства, приняв участие в состязаниях. Это должно было стать кульминацией всех моих стараний и всех жертв во имя судьбы. Но прежде, чем начать свою борьбу, я должен был увидеться с Реей.
Однако просто так покинуть братство я не мог, а медлить было нельзя. Нужно было ловить момент чтобы не произошло, как три года назад, когда я вынужден был покинуть братство, едва вернувшись от Реи… Дождавшись, когда начнет смеркаться, после ужина я прикинулся, что плохо себя чувствую. Я мог быть уверен, что меня никто не проведает. Не то, чтобы я был всем безразличен, наоборот, больше всех обо мне беспокоились настоятель – отец Марк и Иероним, приходившийся мне родным дядей. Однако проживание в братстве сопровождалось определенными правилами и условностями – общения мужчин и женщин, общих занятий, правила проживания, работы и питания и так далее. Короче говоря, заглядывать ко мне после ужина можно было только в случае крайней необходимости.
Плотно закрыв двери, через потайные тоннели я покинул братство и отправился к Рее. Дорога была длинной, и я спешил. Пролетая между облаками, ведомый попутным ветром, я смотрел на загоравшиеся точки вечерних огней и видел угасающее зарево солнца за горизонтом. Дорогой меня мучили сомнения. Всё же три года – большой срок, и никто не давал мне обещания, что Рея будет ждать меня. Я не мог быть уверен, что она не найдет другого, что будет рада меня видеть, и, в конце концов, что она позволит мне увидеть сына. Я до ужаса боялся потерять ее. Мне нужна была ее поддержка, иначе я не смог бы продолжить свою борьбу и утратил бы смысл всего, что случилось и что еще должно было бы случиться в моей жизни.
Но вот, я опустился к ее окнам и ступил на подоконник детской. В квартире было темно и пусто.
«Все! – пронеслось в моей голове – Их нет дома. А может быть, она здесь не живет больше?»
Чтобы проверить свою догадку, я забрался на подоконник и влез в комнату. В комнате по-прежнему стояли детские вещи и мебель, лишь были небольшие перемены: вместо колыбельки стояла детская кровать, столик со стульчиком, детский шкафчик. На комоде возле кровати стояли фотографии. Превратившись в человека, я подошел к нему чтобы рассмотреть фотографии. Теперь я окончательно убедился в ложности моих опасений: на комоде в рамочках стояли фотографии сына и Реи, семьи Реи, ее фотографии, младенческие фотографии Даррелла. Одна фотография особенно привлекла мое внимание. Я взял ее в руки, чтобы рассмотреть ближе.
Ей было не меньше шести лет. На ней был я и Рея. Я прекрасно помнил ту прогулку в парке: весна баловала всех мягким теплом, в парке уже включили фонтаны, деревья распускали листья, веял приятный ветер и нес запах цветов. На наших лицах были улыбки, мы были счастливы, даже будучи друзьями – незачем было все усложнять. Я держал камеру, а она нажимала на кнопку.
Я даже и не думал, что у нее могла остаться эта фотография. Услышав щелчок дверного замка, я поставил фотографию на место и подошел к двери, осторожно приоткрыв ее. В гостиной загорелся свет, и вошла Рея с Дарреллом на руках. Она была в коричневом жакете и кремовом платье с золотым отблеском, на лице был праздничный макияж. Поставив сына, она бросила сумочку на диван, сняла жакет, и сама присела рядом с сумкой. Сняв ботиночки, Даррелл залез к ней на диван и начал прыгать на нем.
– Сынок, не прыгай, пожалуйста. – спокойно сказала Рея, и Даррелл сразу же прекратил прыгать, навалившись на спинку дивана.
Он был очень похож на Рею – тот же мягкий, чуткий взгляд, прыткий, любопытный, те же приятные черты лица, живой румянец, большие глаза, только вот цвет у них был янтарный, и волосы такого же цвета, как мои. И я искренне жалел, что не могу быть рядом с ними.
– Мама – тихо сказал Даррелл, вглядываясь в дверную щель, за которой скрывался я – Там кто-то есть!
– Кто же здесь может быть? – ответила Рея, смеясь – Ты же видел, мы закрыли двери.
– Там есть окно. – не по-детски серьезно ответил Даррелл.
– Кто же сможет на такой высоте залезть в окно! Разве что… – тут она запнулась. Улыбка с ее губ пропала.
– Кто? – взволнованно спросил Даррелл.
– Никто. Птицы. – ответила Рея, поглаживая его по голове.
Но малыш не угомонялся и настаивал на своем. Чтобы не затягивать их спор, я решил сам выйти из укрытия. Сняв и спрятав накидку, я вошел в гостиную. Услышав шаги, Рея подхватилась с дивана, притянув к себе сына. Когда она увидела меня, то замерла, не отводя глаз, продолжая прижимать Даррелла к себе.
– Кто это, мама? – спросил он, подняв на нее глаза.
Рея медлила. Она безусловно узнала меня, но продолжала изучать изменения, что произошли за три года.
– Это твой папа. – ответила Рея.
– А почему он не приходил? – спросил ребенок, переводя взгляд на меня.
– Он не мог прийти. – с трудом ответила Рея – Такая у него работа.
И все это время я стоял, как немой дурак, и смотрел на них, не в состоянии подобрать нужные слова, чтобы выразить, как я рад их видеть, чтобы извиниться, объясниться. Лицо сковала оскомина, не давая мне даже шанса улыбнуться.
– Иди к нему. – сказала Рея, подталкивая сына ко мне.
Я присел на корточки. Даррелл подошел ко мне и остановился. В это время Рея отвернулась.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Аллан. – ответил я.
Мое сердце замирало каждый раз, как он говорил со мной. А он внимательно рассматривал меня и спрашивал то, что обычно не спрашивают маленькие дети.
– Ты прилетел? – спросил ребенок.
– Да. – ответил я – На самолете.
Услышав мои слова, Рея резко обернулась, но не сдвинулась с места.
– А я видел их в небе, высоко-высоко! – радостно ответил сын.
– Какой ты молодец! – ответил я.
– Ему пора идти спать. – сказала Рея – Уже поздно.
Он попробовал возразить, что еще не хочет спать, но Рея была строга в своих решениях.
– Твой папа может помочь тебе сегодня лечь спать. В качестве исключения. – добавила она.
Я поднял на нее удивленный взгляд.
– Ты же умеешь это делать? – спросила Рея.
– М-м-м… Да. – ответил я.
Она улыбнулась и подошла ближе.
– Он сам все умеет, не волнуйся. – шепнула мне Рея.
Действительно, мне нужно было лишь немного ему помогать, следуя его же советам. Осваивая новую роль, я чувствовал себя растерянно и неуверенно, еще хуже, чем в первый рабочий день, но в то же время чувствовал себя счастливым и ответственным за своего сына. И хотя даже простые вещи в тот вечер у меня получались не с первого раза, сын и не думал осуждать меня, а с энтузиазмом помогал мне. Он постоянно рассказывал что-то, спрашивал обо мне, изучал меня. В конце концов, утомив сам себя, широко зевая, он лег в кроватку.
– Ты мне прочитаешь сказку? – спросил он нежным голоском.
– А мама тебе не читает? – удивился я.
– Читает. Но не всегда. Иногда она на работе. Тогда ко мне приходит Фани, она мне не читает.
– Кто такая Фани? – удивился я, ожидая услышать о его сказочных друзьях, но оказалось, что это всего лишь его няня.
Прочитав сказку из красочной толстой книги о мышонке, я увидел, что сын уже сладко спит. Еще несколько минут я просто смотрел на него, затем поправил его одеяло, выключил свет и вышел из комнаты, прикрыв за собой двери.
Рея сидела на кухне за столом и читала книгу. Без макияжа ее лицо выглядело как прежде, словно никаких трех лет не было. Я подошел к ней и молча сел рядом. Она продолжала читать. Перебирая мысленно уйму слов, я пытался сформулировать предложение, но, к несчастью, даже не знал с чего начать. Извинения всегда были самыми подходящими словами, и я решил начать с них.
– Рея, прости, что я так долго не появлялся. Что без цветов и прочего такого… – в этот момент волна причин, объяснений и отговорок захлестнула мои мысли, и я замолчал.
Она отложила книгу и подняла на меня глаза.
– Аллан – сказала она, и мне показалось, что сейчас начнется казнь – Три года от тебя не было и вести, я не знала, что и думать себе! А теперь ты приходишь и говоришь: «Прости». Вот так, просто?
– Я действительно не мог. – тихо отозвался я.
– Почему? Так тяжело хотя бы оставить записку на окне, чтобы я знала, что ты еще жив. Что ты вернешься.
– Я три года путешествовал по другим странам, обучаясь в братствах алатисов. При малейшей возможности я прилетел бы к тебе, но меня не было даже на материке.
Поджав губы, она молчала, глядя в сторону.
– И ближайшие полгода я не смогу появиться здесь.
– Почему? – равнодушно спросила она.
– Начинаются испытания для претендентов на главенство в братстве.
– Ты можешь стать главой своего братства? – спросила она, глядя на меня. В ее глазах появился интерес.
– Да.
– А как же Уильям? – осторожно спросила она.
– Он стар, и у него без того много обязательств. В любом случае это его решение. Без его согласия ничего не было бы.
На ее губах появилась улыбка.
– И я прилетел сюда, чтобы сказать тебе об этом. – добавил я.
– Аллан, это… прекрасно. У тебя все получиться. – ответила она.
– И я хочу, чтобы ты знала, я всегда думаю о вас, и при малейшей возможности буду прилетать. Я знаю, это слишком много, но прошу, лишь жди.
– Я постараюсь. – ответила она – Я поставлю на окне лампадку для свечи, и буду зажигать ее каждый вечер, находясь дома. Свет в ней подскажет, что я жду тебя.
Я согласился. Повисло молчание, которое вновь прервал я.
– Ты не говорила Дарреллу обо мне?
– Он и не спрашивал. Даррелл еще маленький, и у меня есть время придумать ответы на вопросы, что он будет задавать.
– Почему тогда ты сказала ему правду? Ты могла бы сказать, что его отец…умер, и не пришлось бы ничего придумывать.
– Я сказала это ради него, а не ради тебя или себя. Он еще успеет разочароваться в жизни.
В этот момент я понял, что, Рея все еще любит меня. Ее глаза, как и прежде, не умели лгать мне. Улыбка, промелькнувшая в уголках ее губ, сняла с ее лица маску безразличия. Я улыбнулся, не в силах сдерживаться. Бросив на меня беглый взгляд, она встала и отошла к кухонной мойке, отвернувшись от меня. Но я поднялся и подошел к ней. Я погладил ладонью ее плечо. Она вздрогнула и обернулась.
– Ты не можешь мне лгать. – сказал я, наклоняясь и целуя ее шею.
Она закрыла глаза и откинула назад голову. Ее пальцы впились в мои руки, и ее дыхание стало тяжелым. Я стал медленно целовать ее губы, сперва верхнюю, затем нижнюю, мягко покусывая их, прижимая ее к своему телу. Я был словно сам не свой. Не знаю, была ли это страсть, желание или любовь, но я безумно хотел ее. Запах ванили и цветов абрикоса кружил мне голову, тепло ее тела пленило, а горячие вздохи еще сильнее влекли меня.
Сняв бретели ее платья, я принялся целовать ее плечи. Она хватала меня за волосы, пробираясь под футболку, царапала мою спину и прижимала к себе.
– Нет, Аллан, – прошептала она, хватая губами воздух – Даррелл может проснуться.
– Мы закроем двери… – ответил я, снимая шлейку ее бюстгальтера, и начал целовать и ласкать ее грудь.
Она медлила отвечать. Я чувствовал, как сильно бьется ее сердце, как напряжены все ее мышцы в тот момент, когда она прижимается ко мне. Я остановился. Закрыв глаза, я вдыхал ванильный запах ее тела.
– Хорошо. – прошептала Рея – Только не останавливайся.
В следующий момент мы уже были в спальне. Я снял ее платье. Она лежала на кровати в розовом кружевном белье и чулках. Сбросив свою одежду, я наклонился к ней и поцеловал ее губы. Один за другим стянул с ее ножек чулки, начал медленно целовать бедра, живот, талию. От каждого поцелуя она вздыхала и изгибалась. Отбросив ее белье в сторону, я стал целовать ее руки от запястья до шеи. Я наклонился к ее плечу, повел кончиком языка по нему, и поднялся выше, к шее, к маленькой нежной мочке ее уха. Рея крепко сжимала мои ладони в своих.