Графо Маник Аукцион

Пролог

По коридорам школы эхом разносился звук босых ног, шлепающих по полу. Словно лабораторные крысы, мы метались по запутанным коридорам – в мгновение ока они превратились в непроходимый лабиринт. Каждый поворот выводил нас на одно и то же место: двери классов слева, окна с видом на залитый лунным светом задний двор – справа. Потолок тонул в темноте, подчёркивая абсурдность происходящего. Как это вообще возможно? Неужели всё это – лишь галлюцинация?

Тяжёлое дыхание Яны заставило меня замереть. Она всхлипывала, хотя именно она и затеяла всё это. Платья мешали бежать, маски белых кроликов сползали на глаза. Мы отчаянно искали выход – его не было. Законы физики будто перестали существовать: каждый поворот был копией предыдущего. А позади, в проёме, ждали те, кого даже людьми не назовёшь.

Мы вышли из актового зала на первом этаже – и очутились на пятом. Оставались лишь два пути: в окно или назад.

Краем глаза я заметила движение. С потолка капало. Лунный свет не позволял разглядеть жидкость, но я узнала её. Холодная, вязкая… Я уже чувствовала её раньше.

– Катя! – Яна задыхалась. – Если это сон, я хочу проснуться!

Я усмехнулась. Кто бы не мечтал оказаться во сне в такой ситуации? Всегда считала себя рассудительной, избегающей глупостей… И вот опять. Нужно было сразу одернуть Яну, когда она решила сыграть героиню.

– Почему ты такая спокойная? – в её голосе дрожала истерика. Она не догадывалась, как меня всё это бесит. Как руки сами сжимаются в кулаки от бессилия.

– Кто‑то должен сохранять рассудок, – процедила я, стиснув зубы.

Коридор впереди искривился, словно резина. Тёмная угроза таилась не только в капающей жидкости, но и в самих стенах. Волосы на затылке встали дыбом. Что-то приближается. Но что?

Вопросы. Одни вопросы. Ни одного ответа. А действовать надо сейчас.

Я обернулась. Проём в актовый зал мерцал, будто живой. Если пойду туда – подставлю Яну. Если останусь – погибнем обе.

– В окно или назад? – бросила я Яне. Она лишь хлопала глазами, словно не понимая смысла слов.

Глава первая

Холод пронизывал всё тело, пока я писала математические задачки. Решать примеры на кладбище давно стало для меня привычным делом. Единственный минус – погода, которая с утра испортилась окончательно.

Вдруг передо мной возникла старушечья рука и, постучав по одному из примеров, спокойно произнесла:

– Тут ошибка.

Я подняла глаза на старушку в спортивном костюме. Рима Степановна была моим любимым учителем – она помогала мне с уроками лучше любого репетитора, причём бесплатно. Ведь она давно умерла.

И сейчас мы сидели на месте кладбища, возле её памятника. Моя способность видеть призраков не раз выручала в трудные моменты жизни.

На кладбище обычно собирались неупокоенные: они устраивались группами на своих местах и рассказывали истории из своей жизни. Чаще всего призраками становились те, кто умер внезапно или был убит. Рима относилась ко вторым.

Как это случилось, мне никогда не рассказывали. При нашей первой встрече она лишь попросила передать сыну, где лежат сбережения – её и мужа. После этого она стала помогать мне с учёбой – хоть я и не просила её. Тем не менее не отказалась от репетиторства и так, на протяжение нескольких лет мы с ней занимались математикой.

Однако в последнее время её взгляд всё чаще устремлялся куда‑то вдаль, словно цеплялся за нечто невидимое. Такой взгляд бывает у тех, кто готов перейти порог. Порог, из которого не возращались.

– Рима Степановна, что вы сейчас чувствуете? – Я положила ручку на тетрадь и с интересом посмотрела на свою знакомую, снова уставившуюся в пространство.

Она нехотя перевела взгляд на меня и улыбнулась – так грустно, что мне стало не по себе.

– В последнее время тут так тихо, не правда ли? – спросила она, уклонившись от моего вопроса.

Сначала я не поняла про что она, но потом огляделась. На кладбище не было не души. И вправду. В последние дни на улицах становилось всё меньше призраков – что странно для осени.

В отличие от живых, призраки оживали зимой. Порой они даже могли ненароком убить живых людей.

– Почему так?

Но Рима Степановна не ответила, по‑прежнему глядя перед собой.

Я пыталась вернуться к этой теме, однако она молчала и продолжала смотреть вдаль.

***

Вечерело. Тени от деревьев удлинялись, воздух становился прохладнее. Обычно в это время кладбище оживало: призраки заводили тихие беседы, и их шёпот наполнял пространство. Но сегодня всё было иначе.

Даже птицы, обычно щебетавшие в кронах редких деревьях, притихли. Рима Степановна, мой необычный репетитор, тоже исчезла посреди занятия. Её полупрозрачная фигура появилась лишь после того, как я позвала её на прощание, и даже тогда вела себя странно.

Возможно, это было связано с тем, что ей скоро предстояло уйти. А может и по той причине, по которой не было других духов.

Эта мысль навевала грусть.

– Надеюсь, мы ещё сможем увидеться, – искренне произнесла я.

Женщина лет семидесяти возникла словно из ниоткуда. Её полупрозрачная фигура застыла в воздухе, но взгляд тут же устремился вдаль, будто она видела нечто недоступное мне. Я называла такой взгляд «туннельным» – словно она смотрела сквозь реальность в иную плоскость бытия.

Когда‑то она была энергичной рассказчицей, делилась невероятными историями из девяностых, учила меня разбираться в жизненных ситуациях. Я скучала по тем временам, когда она увлечённо рассказывала свои истории.

Я понимала: существует способ удержать её рядом навсегда… Но что‑то внутри противилось этому. Словно древний инстинкт шептал: не стоит нарушать естественный ход событий. А интуиции я доверяла.

Собрав учебники, я снова попрощалась с Римой. Она лишь едва заметно кивнула и растворилась в воздухе, оставив меня наедине с тревожными мыслями.

Направляясь к выходу, я почувствовала знакомое покалывание в затылке – то самое ощущение, которое никогда не подводило. Внутренний голос настойчиво шептал: «Не торопись домой».

Несмотря на то что часы показывали пять вечера, я решила прогуляться по городу.

По пути я не встретила ни одного неупокоенного духа, и это настораживало.

У сторожки внезапно раздался голос, вырвав меня из раздумий:

– Здравствуй! – Охранник кладбища прервал мои мысли. Старик, оставшийся после смерти на своём рабочем месте. Я улыбнулась: хоть что‑то не изменилось.

– Здравствуйте, – ответила я, обращаясь к старику. Я звала его дедой Толей. – Сегодня как‑то непривычно тихо.

– Не стоит обращать внимания, плохое время! – буркнул он, опираясь на деревянную трость тёмно‑красного цвета. – Радует, что ненадолго.

Его трость всегда привлекала моё внимание, хотя я не могла понять почему. Обычная трость из красного дерева.

– А что за плохое время? – спросила я.

– Тебе лучше не знать, и вообще не лезть. Один вред от всего этого сброда! – твёрдо ответил старик и хархая в сторону. Хоть он и призрак, а всё равно неприятно. Я кивнула.

Не желая продолжать бессмысленный разговор, я заметила свет в сторожке и спросила:

– Ваш «напарник» тоже предпочитает не знать? – не удержалась я. Новый охранник частенько бывал под градусом. Что‑то подсказывало: и дядь Толя любил выпить, хотя умер трезвым и теперь страдал, наблюдая за «наследничком» его дела.

– Он всегда предпочитает не знать, – пробурчал охранник, растворяясь в воздухе.

Хоть старичок был призраком, он старался предупреждать живых коллег о странностях – однажды даже остановил пожар на кладбище. Только, как всегда, слава досталась живым.

Размышляя об этом, я вышла на большую улицу, где и свернула в небольшой парк.

Наш городок был небольшим, с ограниченным выбором мест для вечерних прогулок. Обычно улицы заполняли неупокоенные души, но только не сегодня. Я всё чаще замечала это, и мне становилось не по себе.

Чтобы отвлечься, я раскрыла раскладушку – и обнаружила, что телефон разряжен, хотя недавно показывал приличный заряд. В голове мелькнула мысль: родители, наверное, решили навестить свою «ненормальную» дочь.

И я, и мой телефон не горели желанием с ними общаться.

Осенний ветер становился всё холоднее. Тело била лёгкая дрожь, и я невольно задумалась, куда пойти погрется.

В памяти всплыли сцены последнего разговора с родителями: они обещали приехать на день рождения, а потом не вспоминали обо мне два года. Весёлое и поучительное время, которое пытался скрасить мой дядя…

Выдохнув, я сжала телефон. Не хочу с ними говорить. Не хочу их видеть.

Тут я чихнула и, шмыгнув носом, подумала: нужно найти тёплое место. Мысль тут же обратилась к любимой кафешке около дома – единственному приличному месту в городе. Туда я и направилась, подсчитывая сбережения. Должно хватить на мороженое, пирожное и кофе.

И вприпрыжку я побежала к ней.

***

Внутри кафе было уютно и тепло.

За столиками сидели трое: влюблённая парочка и пожилой мужчина с газетой.

Мягкий свет ламп создавал приятную атмосферу, а воздух был пропитан запахом свежей выпечки и кофейных зёрен.

Я выбрала столик у окна – оттуда была видна пустынная улица. Здесь можно согреться и переждать, пока родители не уедут. Они всегда задерживались не дольше чем на день. «Мы приехали. Тебя не было. А ведь мы так хотели встретиться…» – дальше шли привычные оправдания, после которых виноватой оказывалась я.

Положив сумку на стул, я уже направилась к кассе, но что‑то в мужчине заставило меня замедлить шаг. Ощущение было незнакомым, острым – будто невидимая нить протянулась между нами.

Его фигура казалась угловатой, а горбатый нос придавал лицу резкую выразительность. Чёрные волосы с проседью были слегка растрёпаны, словно он только что отложил газету, погружённый в мысли. Кожа – неестественно бледная, такая, какую я видела лишь у трупов в дядиной лаборатории.

Но больше всего пугали его глаза: блёкло‑голубые, с узкими вертикальными зрачками, будто сканирующие пространство. В них читалась глубина, от которой становилось не по себе. Я невольно сравнила их со своими – такие же зрачки я видела только в зеркале.

Он поднял взгляд. Наши глаза встретились.

В его взгляде мелькнуло узнавание – едва уловимое, но от этого ещё более тревожное. Мужчина нахмурился.

Я вздрогнула и поспешно отвернулась, направляясь к кассе. По спине пробежал холодок.

Внутри клубились противоречивые чувства: злость, страх и что‑то ещё – неясное, липкое, будто я стояла на краю пропасти и не знала, шагнуть вперёд или отступить.

Сделав заказ, я отошла к дальнему столику в углу и достала учебник по обществознанию. Попытка сосредоточиться оказалась тщетной – я то и дело ощущала на себе чей‑то взгляд.

С каждой минутой сопротивляться желанию обернуться становилось всё труднее.

И вдруг – прямо передо мной на столе материализовался призрачный кот. Он мяукнул, едва не коснувшись моего носа, вильнул хвостом и спрыгнул. Я обернулась: кот подошёл к столу мужчины и запрыгнул к нему на колени.

Мужчина видел его. Более того – он спокойно гладил кота, не переставая наблюдать за мной.

В этот момент я поняла: происходящее – не случайность. И это пугало.

Отвернувшись, я уткнулась в учебник, пытаясь унять дрожь в пальцах.

Мечтать о встрече с кем‑то, кто разделяет мой дар, – одно. Столкнуться с этим лицом к лицу – совсем другое.

Мысли путались.

Что делать? Подойти? Остаться на месте? Попробовать узнать правду – или сделать вид, что ничего не произошло?

Решение пришло само: дверь кафе распахнулась, зазвенев колокольчиком.

Я обернулась.

На пороге стоял мой дядя – высокий, стройный, лет тридцати. Каштановые волосы небрежно падали на лоб, а тёмные круги под глазами выдавали изнурительную работу патологоанатома. Он выглядел раздражённым, но я всё равно бросилась к нему.

– Зараза ты редкая, – устало произнёс он. Голос звучал мягче, чем можно было ожидать. – Пошли.

Бросив последний взгляд на мужчину, я последовала за дядей.

– И снова ты избегаешь родителей. Как тебе удаётся это так виртуозно? Я даже пытался связаться с ними через другой телефон.На улице он недовольно фыркнул:

– Всё потому, что я ужасная ведьма, – попыталась я отшутиться, но тут же добавила: – Я просто почувствовала их присутствие. Да и они делают это лишь для вида.

Я пожала плечами. Объяснить то, что понимала лишь интуитивно, было невозможно. От этой мысли внутри всё сжималось.

– То есть тебе не призрак сказал? – уточнил он.

Я промолчала. В голове крутились образы: таинственный мужчина, кот, исчезнувшие призраки. Родители давно перестали быть для меня опорой, но дядя… Он знал о моём даре.

Он и так нёс непосильную ношу. Работа отнимала всё время, не оставляя места для отдыха или личной жизни. Я часто засиживалась с ним в лаборатории, а теперь старалась помогать по дому.

Мы шли молча, каждый погружённый в свои мысли. Я чувствовала тяжесть невысказанных слов, но знала: некоторые тайны лучше хранить при себе. Хотя бы до тех пор, пока сама не разберусь, что именно меня тревожит.

– Тебя не бесит быть отцом‑одиночкой в тридцать? – спросила я, зная ответ, но желая сменить тему. Этот вопрос всегда всплывал после родительских визитов.

– Да это же просто супер! – весело ответил дядя, пряча истинные чувства за шуткой. – Ко мне никто не пристаёт с серьёзными отношениями, а тебя я использую как отличный предлог для отмазок на работе и при встречах с девушками, если они мне не нравятся. К тому же тебе разве не нравится еда, которую готовят мои «подружки»?

– Для нас? – улыбнулась я, стараясь поддержать его настрой.

– Ну да, ты же в основном всё съедаешь! Чему может научить девчонка отца‑одиночки? – рассмеялся он. Я знала: он готовит куда лучше большинства своих девушек.

– Какой же ты бабник, – поддразнила я.

– Зануда, – он потрепал меня по голове, но движение вышло неуверенным.

– А зачем они приезжали на этот раз? – вырвалось у меня. Хотя я и так знала ответ.

Дядя резко убрал руку. Несколько минут мы шли в тишине.

Городские фонари отбрасывали длинные тени на асфальт.

– Они хотели увидеть тебя, – наконец произнёс он. Но я чувствовала: это не вся правда. Его голос звучал напряжённо, словно он сам не верил в свои слова.

Мне уже было всё равно.

Мы подошли к дому. Дядя открыл дверь, пропуская меня вперёд.

В голове снова возник образ мужчины из кафе.

Кто он? Управлял ли он котом? Могу ли я делать то же самое? И связано ли его появление с исчезновением призраков?

Вопросов было слишком много. И ни одного ответа.