Глеб Маринов
Лазоревы Очи
Миллионы зарытых в землю
Миллионами ртов безгласных
Шевелят:
"Разве я не любила?
Так зачем же,
зачем же,
зачем же,
Так зачем жениха провожала?
Так зачем я ждала-дожидалась?
Для того ль я не знала воли
В красном тереме злой свекрови,
Чтобы свёкор ломал берёзку,
Чтобы выть по ночам в подушки,
А наутро косой удавиться?.."
Русь, Россия… Женская доля.
Русь, Россия… Судьба лихая.
За пожаром встают пожары,
За набегом опять набеги,
За немилостью вновь опалы -
Мирных лет сосчитать, пожалуй,
Хватит пальцев не правой, так левой!
Русь, Россия… Ты Ангелом стала!
Ангел Русь… Русь Лазоревы Очи.
Ангел Вечная Русь…
Тобою
Говорят миллионы русских,
У которых Твое святое
Тыщевёрстное сердце бьётся, -
Говорят миллионы живущих,
Говорят миллионы ушедших,
Говорят в поговорках, в былинах,
В древних сказах, в хожденьях по свету,
В Богородицах голубооких,
В колыбельных, в молитвах и в песнях,
В Ярославнах, рыдающих чайкой
Над поверженной ратью любимых,
В смелом сердце Авдотий Рязанок,
Уводящих мужей из полона,
В Евфросиниях, в премудрых Феврониях,
В материнстве мечты вековечной
Землю вынянчить и взлелеять
И детей накормить досыта,
Укрывая от ворогов лютых.
Ангел Вечной Руси…
Тобою,
Умирая, Тобой говорила
Вологодская моя бабка,
Моя бабушка Муся.
Век жила она в ожиданье,
Век несла она женское бремя -
Бремя слёзного расставанья,
Укоризны, обиды и жалость.
Вспоминала она перед смертью
Позабытую Богом деревню,
Вспоминала помещиков добрых,
Вспоминала, как бабы жалели
Государей, царевен юных
И царевича Алексея…
Вспоминала, как школьный священник
На глазах комиссара в картузе
Печь пошире открыл и… в пламя
Кинул "Божий Закон", учебник.
А ещё она вспоминала
Сон, что видела перед Войною,
Страшный сон:
широченная пашня,
А по ней, неоглядной, сами
Безлошадные движутся плуги,
А навстречу им – надолбы в поле,
Что кресты на Николиной ризе…
Смутный сон оказался зловещим,
Говорила мне бабушка Муся,
Умирая…
И вот, напоследок,
Закурила… Выпить спросила
Коньяку…
И глаза голубые,
Потерявшие зренье, закрыла;
