Глеб Дмитриевич Сотник
Ритмие
Когда ты наконец поймёшь:
Хочу я внуков свору!
И мать твоя давно орет,
Что я, мол, в этом виноват!
Но это жизнь твоя же, брат.
Никто б не уберёг»
«Отец, ты сам тогда сказал,
Чтоб жил один на свете.
Детей, сказал, чтоб не рожал,
И ездил бы в карете!
Ты мне сказал, чтоб я забыл,
Про чувства к моей даме.
Теперь ты сам скажи-ка маме,
Кто внуков вас лишил!»
Отец ударил по столу,
Но видно, что хотел по сыну:
«Тебя от смерти уберёг!
Не дал я в детстве сгинуть!
Я воспитал тебя, сынок,
Хоть этого не помнишь!
Я ожидал такую пошлость…
Сломал бы позвонок!»
И сын сбежал из отче дома,
И больше не хотел туда.
Он захотел бы свою волю
Уж изменить на зло отца!
Но жизнь его уже прижилась,
И он меняться не привык.
И от любви давно отвык…
Так жизнь и не сменилась.
Погиб отец. И сын, покорный,
Не говоря давно с отцом,
Не помирился – очень гордый
Он был. Так и остался зол.
Отец лежит в своей могиле,
И сын пришёл понаблюдать.
Он обнял плачущую мать,
И объяснился с ней насильно.
«Ох, мама, мама, я страдаю,
Из-за меня случилось много
Я старший сын, и я не знаю
Зачем я не приехал долго.
У вас прощения прошу,
И я хочу домой приехать.
Узнать, что папа любил делать.
Ты подожди, сейчас скажу…»
И сын, прождав другое время,
И, подождав, пока уйдут
Нашёл слова в кои-то веки
Сказать отцу. По гробу – стук:
«Отец, я сильно виноват.
Я должен был всю свою жизнь
Сам и избрать, и этот визг
Что я устроил, вспомни! Так?
Я был не прав, я сам хотел
Так жить, но я ведь не сумел…
Себе по-честности сказать…
Посмертно извинил бы, бать!»
И сын, в депрессии такой,
Все размышляя об отце,
Который лишь в своём конце
Смог думать головой…
И сын, с слезами на глазах,
Не замечая отчий прах,
Поехал скоро в отчим дом,
Остаться чтоб надолго в нем.
У сына нету ничего.
И возвращаться некуда.
Он думал, что все ерунда,
Не жил ни для чего.
Зашёл сынок в тот зал отца,
Где все трофеи размещал.
И только лишь сейчас узнал,
Что было там немного благ.
Пять-семь голов, что на стене,
И пара шкур зверей.
И столько же в пыли ружей,
Штук семь рогов, костей.
Сын понял, что он все узнал…
Все то же, что пять лет назад.
Он понял, что отец не стал
Охотником, и тот же смрад
В зале охотничьем. Сынок
Поднявшись в кабинет отца
Увидел он его – глупца,
И по спине вдруг холодок.
В картине, в этом кабинете
Был дед, отец, и его сын.
Но сын не старший, и не третий.
Сын что последний рожден был.
Наш сын, что был тридцатилетний,
От ярости не закричал,
Но взял отцовский портсигар
Что, как всегда, в столе лежал.
Хотел он кинуть уж в картину,
Но присмотрелся на неё…
Лица черты с ума сводили:
Лицо отца – но не его!
Сын присмотрелся снова, ближе…
Картина странная была.
С картины вдруг слова отца
Сказали словно: «тише».
Сын выбежал из кабинета
И к матери своей бежит!
Тридцати лет он словно не был!
Ему как будто вновь один!
Бежит, бессвязными словами
На мать он что-то говорит!
Она лишь видит: глаз горит,
Как у безумного слезами!
Сын болен стал, он был безумен.
В лечебнице окончил путь.
Всё говорил: « Отец не умер!
Отец в картине жил бы пусть!»
Но есть одна деталь смешная…
Она пугает оттого:
Картина – выдумка его!
Как будто боль есть основная…
Замок.
Родительская любовь.
Почему кусаешь в мозжечок?
Разве я так плох и так дебилен?
Накроши-ка мне салат из слов!
Я же ведь тупой и примитивный!
Километры лицемерия все дальше
Заплывают в голову мою.
Я всего-то на три года старше…
Я и правда ведь ее люблю.
Но заставь меня отречься, мама!
Задави меня тюрьмой, отец!
Мне уж очень страшно, неприятно…
Сердце так болит… но вы-то без сердец.
Вы готовы сделать очень плохо,
Чтобы было очень вам спокойно.
Я люблю? Плевать, ты лишь ребёнок.
Мы ведь платим, значит, не решает слово.
Честно, я хочу не спорить с вами.
Не ругаться с вами, не юлить…
Но закрыли вы на уши ставни.
Слышать сына вам – непозволительный каприз.
Прочитаете и это, будет снова
То же самое тягучее желе.
Слово, слово, слово, слово…
Слишком много слов, уже нет сил терпеть.
Надо спать, ведь завтра на работу,
На учебу мне с работы вон идти.
Я приду домой, и снова волки воем,
Мне напоминают: «ты кретин»!
Вам так больно, говорите вроде…
Вы не спите, думаете обо мне,
А потом в глаза мне снова врете
Что не запрещаете хоть что-то мне.
Да, я врал. А как мне вам не врать-то!
Посмотрите на весь этот цирк!
Я влюбился наконец не в одноклассницу!
Я влюбился в душу, ты пойми!
Вы уехали, я один дома.
Кофе вновь насыпал в свой стакан.
Мне уже не страшно, просто больно
Видеть на любимую оскал.
Как гиены в стаю ополчились…
Вы смотрели Короля Льва?
Симба с Налой просто подружились,
Стая падальщиков в угол загнала.
Да зачем мне это все писать сейчас?
Не хотите просто вы понять меня.
«Ты поймёшь, как только станешь старше!»
Вряд ли буду таким глупым я.
Мотивации вам лучше не придумать,
Чем такое отношение ко мне.
Теперь надо быстро очень думать,
Как спасти себя, стоя в огне.
Не хочу сарказма, только просто
Попытайтесь лишь поговорить со мной.
Мне не страшно, мне просто очень больно.
За обиды, принесённые семьей.