Выморочность парижской жизни задана с первого рассказа, с выезда лавочников за город раз в год – поесть на травке, услышать соловья, совокупиться по зову плоти. И это – все. Если и мелькнет в этих рассказах естественное чувство, то как зеленая дачная травка для горожан – полдня, и довольно. Но и эти полдня могут стать откровением – пусть страшным, – ради которого жив человек.
Ибо страшнее всего не смертоносная ревность и даже не сотрясающее открытие, что очередная содержанка оказалась твоей же дочерью от давней связи. Всего ужасней слова любопытствующей провинциалки: «Я хотела узнать порок… ничего интересного». К этой бездне – «ничего интересного» – подводит Мопассан читателя. Достанет ли мужества заглянуть?
Сначала меня не покидала мысль, что Мопассан попал в плеяду французских классиков случайно. Как бы мимо проходил… по бульвару… тому самому, с которым у меня проассоцииировалось это чтиво.Но первое впечатление у меня по жизни обманчиво, что о людях, что о книгах. Поэтому я продолжала слушать аудиокнигу и надеяться, что французы не записывают в классики абы кого. Спустя еще пару рассказов, я то ли свыклась с мизантропическо-эротическим нарративом автора (основная мысль которого: «все бабы – козлы»), то ли составитель сборника поместил на это место не самые бульварные варианты опусов, но мне начало нравиться.По меньшей мере, я начала видеть в произведениях какой-то смысл, а не просто пошлую писанину с пикантными «сюжетами» на радость пубертатным подросткам. Апогеем смысла стала «Пышка». Чудесная новелла на радость мизантропа.Но в целом, впечатления все равно странненькие. Возможно, в 19 веке это произвело фурор, но сейчас… Ладно, верю, что Мопассан не случайно попал в плеяду классиков. Уговорили.