Герман Киселёв
Четырнадцать часов
В тот раз, это был уже вечер, Эйнар вскоре ушел к себе, в свой вагон, а Димка с мамой поужинали, и легли спать. Следующим утром, Эйнар пришел снова, потом он вообще, всю дорогу, большую часть времени проводил с Димкой и его матерью, а к себе уходил, обычно, уже поздней ночью. Он был необычным человеком. Очень веселым и остроумным, он всё время рассказывал что-то интересное. Он очень много разговаривал с Димкой, расспрашивал о его жизни, с ним вообще было очень интересно и как-то спокойно. Таких взрослых, как Эйнар, Димка раньше никогда не встречал. Ну а с Димкиной мамой он разговаривал ещё больше. Обычно, Эйнар с матерью сидели внизу, за поднятым столиком, а Димка лежал на верхней полке, и смотрел в окно. Правда так, лежа на верхней полке, смотреть было неудобно – шея затекала. Димка не подслушивал. Ну, почти не подслушивал, специально. Они ведь сами говорили.
Ещё, у Эйнара в этом поезде оказалось много знакомых. К нему часто приходили разные люди, и куда-то его звали. Часто они выглядели какими-то немного расстроенными, и было ощущение, что они просят его помочь им решить какое-то сложное дело. Эйнар уходил с ними, но чаще всего ненадолго, и всегда потом возвращался. Когда поезд останавливался на станциях, Эйнар всегда выходил из вагона на перрон, он покупал какие-нибудь конфеты, или мороженое, или лимонад в стеклянных бутылках, чтобы угостить Димку и его маму.
Однажды, на одной из таких остановок, Эйнар вышел из вагона, а потом его долго не было. Димка испугался, что он отстал от поезда, не успел вернуться, когда поезд тронулся. Он очень переживал из-за этого, и без конца спрашивал про Эйнара у матери. В конце концов, она даже рассердилась, и прикрикнула на Димку: «Да успел он, успел, успокойся ты уже…». Димка успокоился, только когда Эйнар вернулся. Оказалось, его опять позвали, решать какие-то дела, и он не смог прийти раньше. Потом Эйнар с матерью пошли в вагон – ресторан. Потом они часто ходили в вагон – ресторан, и в течение всей этой поездки на поезде, длившейся несколько суток, Димка часто оставался один. Тогда он обычно, смотрел в окно, в ожидании, и думал, он тогда вообще много думал не о своих выдуманных мирах, а о многих вещах из реальной жизни.
Нужно понимать, что Димка был тогда ещё совсем ребенком. А у детей всё просто. Димка понимал, что его мама нравится Эйнару. И он ей тоже нравился. Она часто улыбалась, была весёлая, и какая-то очень добрая. За всю дорогу, она почти не ругала Димку, и ничего ему не запрещала. И самому Димке Эйнар тоже нравился. В общем, понятно, Димка решил, что его мама разведется с его отцом и выйдет замуж за Эйнара. И он хотел этого! Ему казалось, что это будет хорошо. Что начинается что-то новое, радостное и хорошее в его жизни. Правда, всё потом в один миг изменилось, с точностью до наоборот.
Наверное, на третий день пути, Димка лежал на своей верхней полке один, мать с Эйнаром опять ушли, он смотрел в окно. Димка уже начал уставать от дороги, всё-таки, вагон поезда – замкнутое пространство, в котором ни побегать, ни размяться по-настоящему, и хотя ехать в поезде ему нравилось, почти так же как лететь на самолете, но когда ты едешь уже третьи сутки подряд, всё равно, это надоедает. Одни и те же люди, с одними и теми же разговорами вокруг, один и тот же вагон, и всё одно и то же. К тому же, стояла жара, как будто солнце позднего августа решило отыграться за всю предстоящую зиму. В вагоне, несмотря на открытые окна, было душно. Димка уже начал хотеть, чтобы их поезд уже поскорее бы привез их к месту назначения. Он решил пойти в туалет, не потому что сильно хотел, а просто сходить в туалет стало уже хоть каким-то разнообразием. Но едва Димка спустился вниз, та пожилая женщина, с вязанием, остановила его, ухватив за рукав рубашки.
– Мальчик, а как тебя зовут? – спросила она.
– Дима. – ответил Димка.
– А куда ты едешь, Дима? – спросила женщина.
– Домой, в Маленький город. – ответил Димка. Он начал рассказывать ей, что они едут до конечной остановки поезда, до последней станции – большого портового города, а затем пересядут на паром, а потом ещё на автобус, но её, похоже интересовало не это.
– Дима, а этот дядя, который едет с тобой и твоей мамой, он кто, твой папа?
– Нет, – ответил Димка, – Это дядя Эйнар.
– У тебя нет папы? – продолжала, удерживая Димку, спрашивать та женщина.
– Есть.
– Вот как?! И где же он?
– Он дома, в Маленьком городе. – ответил Димка.
– Вот ведь, как бывает, – смеясь, сказала она, обращаясь к своим попутчикам, и освободив, наконец, Димкин рукав, – Дома – папа, а здесь – дядя Эйнар…
Димка молча пошел в туалет. Он вообще мало что понял тогда, он понял только, что случилось что-то нехорошее.
Потом Димка снова лежал на своей верхней полке. За окном в этот момент проплывала зелень лесов, местами уже расцвеченная желтыми и красными пятнами, мелькали столбы, убегали назад железнодорожные переезды с опущенными шлагбаумами. Вагон мягко раскачивался на стыках, отзывавшихся двойным стуком колес, и слегка кренился на поворотах. Временами, в открывшихся просветах среди зелени виднелись желто-коричневые поля, деревни или дачные поселки с разноцветными крышами. И мимо всего этого, в огне и грохоте, мчались по земле и летели в воздухе, неслись вслед за поездом, бесчисленные Димкины армии.
На самом деле, всё он прекрасно понял. До этого момента, он просто, в контексте всего происходящего, действительно не думал о своем отце. Как будто забыл о нем. А теперь вспомнил. И понял, что его потеряет. Ну, он ведь не мог себе представить, что можно жить без матери. Теперь, когда Димка вспомнил об отце, который иногда был просто страшен, но которого он всё равно очень любил, всё сразу изменилось. До этого, всё было хорошо и просто замечательно. Теперь стало плохо. Совсем плохо. Нет, Димка не думал, что он предает своего папу. Но от чего то, ему стало его безумно жалко. Ему по-прежнему нравилось, то что происходило между Эйнаром и матерью. И он по-прежнему думал, что их жизнь теперь изменится, и хотел этого. И одновременно – не хотел, и очень боялся. Теперь он стал бояться того, что произойдет. Он не знал, что это будет, знал только, что это плохо и неправильно. Впервые он почувствовал, как это бывает, когда тебя разрывает на части. Вот так вот он и ехал дальше, в этом поезде, в таком состоянии. Должно быть, его поведение изменилось, потому что мать с Эйнаром что-то заметили. Иногда мать начинала смотреть на Димку как-то странно внимательно, и они с Эйнаром чаще стали понижать голос, когда разговаривали. А Димка теперь хотел уже только одного – чтобы этот поезд, увозивший его всё дальше от того что он любил, куда-то где всё было страшно и непонятно, поскорее бы уже пришел на свою конечную станцию, и всё бы уже хоть как-то закончилось.
