Герман Иванович Кирсанов
Коронованный вирус, или История моей болезни
Слезы и сопли закончились, а уныние нет! Страха было больше, чем Веры и, как следствие, мысли о смерти. Каждый день мне казалось, что «всё, концерт окончен»! Я не выкарабкаюсь, и надо писать завещание.
Первый день лечения по новой схеме, принес мысль о том, что у меня сильная аллергическая реакция на лекарства. Дышать было тяжело, руки дрожали, а тело зудело. Проведя визуальное обследование, нашел на спине покрасневший подкожный пузырь, который сильно чесался. Мобилизовав остаток морально-волевых, продолжил лечение.
Второй день подкинул версию о том, что у меня отказали почки. Все симптомы были налицо. После первой прочитанной статьи на эту тему, найденной в интернете, я написал сообщение врачу: «А я точно поправлюсь? Или вы не хотите меня расстраивать?». Через час томительного ожидания пришел ответ: «Ты сто процентов поправишься!». Сто процентов почему-то было выделено курсивом. Наверно для того, чтобы я обратил внимание на цифру и не стал расстраиваться раньше времени. А что я собственно ожидал? Что она напишет: «Я не знаю! Пятьдесят на пятьдесят! Как карта ляжет!».
Третий день был кардиологический. Щемило сердце, болела голова, скакало давление, пульсировал пульс. Остатками воли и здравого смысла продолжил лечение без всяких изменений. «Курс назначил опытный врач, значит всё предусмотрено!» – убеждал я себя.
Возможно, большинство лжесимптомов имело психопатические корни. Но на четвертый день я реально стал задыхаться.
Всё это время, несмотря на печаль и уныние, я продолжал молиться и, надо сказать, что именно в момент прочтения молитв, мне становилось легче. Удивительно, но публично признаться в том, что ты молишься Богу, гораздо сложнее чем в том, что ты плачешь. Плачут почти все, а вот молятся единицы. Конечно, когда ты вращаешься в кругу людей верующих, это действие само-собой разумеющее, но, когда ты сообщаешь об этом атеистам, за спиной сразу начинается: «Ууууу! Кирсанова мы потеряли!». Почему людей так раздражает Вера? Заповеди совершенно понятные и земные: «не укради, не убей, не прелюбодействуй, возлюби ближнего». По-хорошему нужно радоваться, что рядом с тобой есть такой человек, он уж точно нож в спину не воткнёт. Но многие, даже очень близкие люди, не в состоянии тебя понять. «Еще вчера пил и матерился, а сегодня вон в святоши заделался!». Да, вчера я был другим, а сегодня стараюсь исправиться. Правда не очень получается, но хотя бы стараюсь.
Несмотря на то, что сознательно я пошел в Церковь в двадцать пять, воцерковился недавно, причем живя во Вьетнаме. Это удивительная история, но об этом позже.
С момента воцерковления, моя вьетнамская жизнь изменилась. Вместо шумных вечеринок с туристами, я стал больше читать, гулять по берегу и пил только соки, коих там было огромное множество. Местная диаспора увидела во мне перемены, но лишние вопросы не задавала, думая, что я просто «сел на ЗОЖ».
И вот в один из дней, я как обычно зашел в русский бар, чтобы выпить чего-нибудь свежевыжатого, но ко мне пристали два геофизика вернувшиеся с морей: «Выпей с нами, да выпей!». Я и так, и сяк, а они не отстают. Вмешался бармен. Как все бармены в мире, он был в курсе, что творится с их завсегдатаями. «Отстаньте от него, Гера теперь у нас верующий. Он к Христианству прислонился,» – произнёс он невозмутимо.
Геофизики переглянулись.
И тут я, как испуганный Петр, отрекшийся перед прислугой первосвященника, непонятно зачем стал отнекиваться. Так мол и так, всё это не так. Напрашивается вопрос «зачем»? Зачем я стал отнекиваться и оправдываться? До сих пор не понимаю своей трусости. Всё было где-то на уровне инстинкта самосохранения. Я почему-то боялся осуждения, хотя ничего плохого не делал. Конечно, становиться на табуретку и читать «Символ Веры» не стоило, но подтвердить, что Верую был обязан. Но вернемся к течению моей болезни.
К обеду четвертого дня, мне показалось, что чувствую себя нормально и можно съездить в загородную резиденцию, чтобы подышать свежим воздухом, а на обратном пути заехать в Старочеркасский мужской монастырь, на могилку Батюшки Модеста.
На протяжении последних лет я стал свидетелем, что просьбы людей, произнесенные на могиле первого наместника возрождённого монастыря, исполняются. Архимандрит Модест (в миру Михаил Харитонович Потапов) незадолго до смерти говорил: «Приходите ко мне на могилу. Если заслужу благодать у Господа, то буду помогать вам». И люди пошли и начались чудеса. Я тоже надеялся на чудо и хотел попросить избавление от болезни. Но вдруг мне резко поплохело и я никуда не поехал.
Ни с того ни с сего, ударил озноб и стало тяжело дышать. Я пытался набрать воздух в легкие, но ничего не получилось. Что-то давило грудь. Казалось еще чуть-чуть и я, как водолаз у которого закончился воздух, задохнусь. Из последних сил взмолился: «Батюшка Модест, помоги! Не могу к тебе приехать, но ты же можешь мне помочь? Прошу! Помоги!». Ожидая Божественной помощи, непонятно зачем, я решил пшыкнуть в нос назальным спреем. Маслянистая жидкость потекла по носоглотке и после небольшой паузы я закашлялся причем так, что создавалось впечатление, что меня выворачивают наизнанку. Тело без моего ведома стало совершать какие-то странные, возвратно-поступательные движения. Мышцы живота и грудной клетки сжимались и разжимались, независимо от моего желания. Из меня громадными комками стала вылетать зелено-коричневая жижа. Параллельно, каждую секунду этой «процедуры», спину и руки, пронзали тысячи раскаленных игл. Организм отторгал легочный, слизеобразный гной (да простят меня за эти подробности впечатлительные дамы и люди с тонкой душевной организацией).
