Герберт Джордж Уэллс
История мировой цивилизации

Глава XLIII. Магомет и ислам

Историк, обладающий даром предвидения, рассматривая мир в начале VII столетия, имел бы некоторые основания полагать, что подчинение всей Европы и Азии монгольскому владычеству было вопросом всего нескольких столетий. В Западной Европе не было никаких признаков порядка и солидарности. Византийское же и персидское царства явно приблизились к взаимному уничтожению. Индия также была разделена и разграблена. С другой стороны, Китай постепенно расширялся, превосходя к тому времени населением всю Европу, а тюркские народы, обогатившиеся к тому времени новыми силами в Центральной Азии, склонны были действовать в согласии с Китаем. Такое предвидение не было бы совершенно неосновательным. В XIII веке действительно наступили такие времена, когда монгольское иго царило от Дуная до Тихого океана и тюркские династии призваны были управлять всем: византийским и персидским царством, Египтом и большею частью Индии.

Весьма, однако, вероятно, что наш предсказатель ошибся бы, недооценив восстанавливающейся силы латинской части Европы и не приняв во внимание таящихся сил Аравийской пустыни. Аравия могла бы показаться такою, какою она была с незапамятных времен, т. е. приютом небольших враждующих кочевых племен.

Уже больше тысячи лет ни один семитический народ не основывал своего царства.

И вот неожиданно блеснул краткий век величия бедуинов. Они распространили свое владычество и свой язык от Испании до границ Китая. Они дали миру новую культуру. Они создали религию, являющуюся и по сие время одной из самых действительных сил в мире.

Человек, воспламенивший арабов – Магомет, впервые выступает на арену истории в качестве юного супруга вдовы богатого купца города Мекки. До сорокалетнего возраста он мало что делал для того, чтобы выдвинуться среди других. По-видимому, он весьма интересовался религиозными вопросами. В то время Мекка была языческим городом, в котором поклонялись особенному черному камню «Каабе», и пользовалась большой известностью во всей Аравии, являясь центром паломничества. Однако, в стране было значительное количество евреев. Вся южная часть Аравии исповедовала еврейскую веру, в Сирии же были и христианские церкви.

Достигнув сорока лет, Магомет стал выделяться как пророк, подобно еврейским пророкам, жившим за 1200 лет до него. Сначала он рассказал своей жене об едином истинном боге и о награде за добродетели и каре за пороки. Не может быть сомнения, что он находился под сильным влиянием еврейских и христианских идей. Он собрал вокруг себя небольшой кружок уверовавших и неожиданно начал проповедовать в городах против господствующего идолопоклонства. Проповедь эта сделала его весьма непопулярным среди сограждан, ибо паломничество к камню «Каабе» было главнейшим источником дохода и благосостояния Мекки. Магомет начал высказываться смелее и определеннее. Он заявил, что он последний избранный пророк божий, которому бог поручил усовершенствовать веру. Он объявил, что Авраам и Иисус Христос были его предшественниками. Сам же он был избран, чтобы дополнить и усовершенствовать откровение воли Божией. Он составлял стихи, говоря, что они были переданы ему ангелом, и имел странные видения, в которых как бы возносился к богу и получал от него заветы для своего учения.

По мере того, как росла сила его учения, увеличивалась также ненависть его сограждан. Наконец, был задуман заговор с целью его умерщвления, но Магомету с его верным другом и учеником Абу Бакром удалось бежать в дружественный город Медину, принявшую его учение. Вражда продолжалась между Меккой и Мединой и закончилась, наконец, договором. Мекка обязалась принять веру в единого истинного бога и признать Магомета его пророком. Однако, последователи новой веры должны были по-прежнему совершать паломничества в Мекку совершенно так же, как они делали это, будучи язычниками. Таким образом, Магомет привел Мекку к единому истинному богу, не нарушая стечения паломников в город. В 629 г. Магомет возвратился в Мекку властителем ее, а через год он отправил своих упомянутых выше посланцев к Ираклию, Тай-цзуну, Каваду и всем правителям Земли.

В течение следующих четырех лет, вплоть до смерти своей в 632 г., Магомет распространял свое влияние в остальной Аравии. Он уже в преклонном возрасте вступил в брак со многими женами, и, вообще, жизнь его не удовлетворяла нашим современным требованиям. Очевидно, он был человеком, обладавшим значительной долей тщеславия, жадности, хитрости и самообмана, сочетавшихся с вполне искренним религиозным экстазом. Им была продиктована книга правил и наставлений – Коран, который, как заявил он сам, был сообщен ему богом. Как в философском, так и в литературном отношении Коран, конечно, не достоин божественного авторства, на которое он претендует.

Несмотря на отрицательные черты жизни Магомета и его писания, следует признать, что в переданной им арабам вере – исламе – есть много силы и вдохновения. Здесь, во-первых, важны его стойкое единобожие, простая горячая вера в бога, как во владыку и отца, и свобода его от богословских пут; во-вторых, его полная независимость от влияния храма, жрецов и жертвоприношений. Ислам – религия всецело пророческая, исключающая всякую возможность возвращения к кровавым жертвоприношениям. Ограниченно-обрядовое значение паломничества в Мекку в Коране описано так ясно, что не может уже возбуждать никаких споров, и Магомет принял все меры предосторожности для предотвращения своего обожествления после смерти. Третий элемент могущества заключался в проповеди идеи полного равенства и братства перед богом всех верующих, вне зависимости от их цвета кожи, происхождения и положения. Это и сделало ислам великой силой в судьбе человека. Было уже сказано, что действительным создателем державы ислама был не столько Магомет, сколько его друг и помощник Абу Бекр. Если Магомета с его изменчивым характером можно сравнить с воображением первоначального ислама, то Абу Бекр является его совестью и волей. Когда Магомет колебался, Абу Бекр поддерживал его; по смерти же Магомета Абу Бекр стал калифом (преемником) и с тою верою, которая может двигать горами, приступил с помощью небольших армий, по три, по четыре тысячи человек, арабов к покорению всего мира Аллаху.

Глава XLIV. Эпоха величия арабов

За этими событиями следует наиболее изумительная повесть завоеваний в истории нашей расы. В битве при Ярмуке (приток Иордана) в 634 г. была разгромлена византийская армия, и император Ираклий, энергия которого была подорвана водянкой, а запасы истощены персидской войной, должен был быть свидетелем того, как недавние приобретения в Сирии, Дамаск, Пальмира, Антиохия, Иерусалим и остальные – почти без сопротивления переходили к мусульманам. Значительное число населения перешло в ислам. Тогда мусульмане обратились на восток. Персы, имевшие в лице Рустама способного полководца и располагавшие большим войском с боевыми слонами, в течение трех дней в битве при Кадисии (637 г.) сопротивлялись арабам, но, наконец, были последними на голову разбиты.

Последовало завоевание всей Персии, и мусульманская держава распространилась вглубь восточного Туркестана и дальше на восток, пока не столкнулась с Китаем. Египет почти без сопротивления перешел к новым завоевателям, которые, будучи фанатически убеждены в том, что Коран все исчерпывает, уничтожили все книжные богатства Александрийской библиотеки. Поток завоеваний разлился далее вдоль берега северной Африки, вплоть до Гибралтарского пролива и Испании. Вторжение в Испанию произошло в 710 г. Пиренеи были заняты в 720 г. В 732 г. передовые силы арабов достигли середины Франции, но здесь были окончательно остановлены в битве при Пуатье и отброшены назад к самым Пиренеям. Завоевание Египта доставило мусульманам флот, и одно время взятие Константинополя казалось весьма вероятным. Между 672 и 718 гг. ими производились на Константинополь многократные атаки с моря, но великий город выдерживал и отражал нападения. Арабы имели мало государственных знаний и не имели политического опыта, так что великое царство их, простиравшееся от Испании до Китая со своей столицей в Дамаске, было обречено на быстрое исчезновение. С самого начала религиозные отличия препятствовали его объединению. Однако наше внимание должно быть обращено не на историю политического оскудения этого царства, а на влияние, оказанное им на разум человеческий и на общую судьбу нашей расы. Распространение арабской культуры произошло еще быстрее и оживленнее, чем за тысячу лет до этого произошло распространение греческой культуры. Во всем мире к западу от Китая умственный подъем, исчезновение старых понятий и развитие новых были очень велики. В Персии молодому взволнованному арабскому уму пришлось столкнуться не только с учениями манихеев, Зароастра и христианства, но и с греческой научной литературой, сохраненной не только в греческих подлинниках, но и в сирийских переводах. Также и в Египте арабы столкнулись с греческой наукой. Повсеместно, в особенности в Испании, сталкивались они с остатками еврейского миросозерцания и мышления. В центральной Азии они нашли буддизм и материальные достижения китайской цивилизации. От китайцев научились производить бумагу, что дало им возможность иметь печатные книги. Наконец, пришли они также в соприкосновение с философией Индии и с ее математической наукой.

Нетерпимость и самодовольство первого периода существования религии, заставлявшее рассматривать Коран как единственную допустимую книгу, скоро были отброшены. Наука возникала везде, где появлялись арабские завоеватели. В VIII веке во всем арабизированном мире существовала целая система образования. В IX веке ученые школы в Кордове, в Испании, переписывались с учеными в Каире, Багдаде, Бухаре и Самарканде. Еврейское мышление легко сочеталось с арабским, и одно время обе семитические народности действовали вместе, через посредство арабского языка. В течение долгого времени после политического падения и ослабления арабов сохранилось еще это умственное единение арабского мира. Даже в ХШ столетии мы видим значительные результаты этого единения.

Таким образом, во время удивительного возрождения семитического мира стали продолжаться систематическое накопление и критика фактов, начатая когда-то греками. Семена, посеянные Аристотелем и Александрийским Музеем, остававшиеся так долго бездейственными и заброшенными, дали ростки, стали развиваться и приносить плоды. Наука далеко шагнула вперед в области математики, медицины и физики. Неудобные римские цифры были заменены арабскими, употребляемыми нами и по сие время; впервые вошел в употребление ноль. Самое имя алгебра – арабское. Также и слово химия. Названия некоторых звезд, как, например, Алголь, Альдебаран и Боэт, сохраняют следы завоеваний, совершенных арабами на небесах. Философия их была предназначена к тому, чтобы вновь оживить средневековую философию Франции, Италии и всего христианского мира.

Арабов, занимавшихся опытной химией, называли алхимиками; по духу они были настолько варварами, что по возможности хранили втайне как методы, так и результаты своих работ. Они с самого начала отдавали себе отчет в том, какие огромные преимущества они могли получить от открытий, над которыми трудились, и какие обширные последствия это могло иметь для судеб человечества. Они изобрели множество чрезвычайно ценных приспособлений в области металлургии и техники: сплавы и краски, дистилляцию, растворы и эссенции, оптические стекла; но по существу они стремились к двум главным достижениям – и эти-то оказались для них недоступными. Одно из них было «философский камень» – средство превращения одного металлического элемента в другой и получения искусственного золота; другое было «жизненный эликсир», возбуждающее средство для омоложения и беспредельного продления жизни. Сложные и терпеливые экспериментальные методы, применявшиеся арабами-алхимиками, распространились по всему христианскому миру. Число интересующихся исследованиями стало все увеличиваться. Мало-помалу деятельность этих алхимиков стала менее замкнутой, в ней стали применяться методы сотрудничества. Они нашли более выгодным обмениваться мыслями и сравнивать их между собой. Путем незаметного перехода последние алхимики стали первыми философами, придерживавшимися экспериментального метода.

В поисках за «философским камнем», который должен был превратить неблагородные металлы в золото, и за «эликсиром бессмертия» алхимики нашли методы современной опытной науки, обещающие в будущем человеку неограниченную власть над миром и над своей собственной судьбой.

Глава XLV. Развитие латинского христианства

Любопытно отметить, насколько была ограничена часть мира, оставшаяся в VII и VIII столетиях под влиянием арийцев. За тысячу лет до того племена арийских наречий были победителями во всем цивилизованном мире к западу от Китая. Ныне же монголы проникли вплоть до пределов Венгрии; в Азии под владычеством арийцев находились одни только владения Византии в Малой Азии; потеряна была вся Африка и почти вся Испания. Великий эллинский мир сократился до небольшого пространства вокруг ядра – торгового города Константинополя, а память о римском мире хранилась в латыни христианских священников Запада. Как яркий контраст этому регрессу, семитические традиции вновь возродились из-под ига сумрачного рабства после тысячелетий тьмы.

Однако, жизненные силы северных народов далеко не были исчерпаны. Отброшенные и сосредоточенные в средней и северо-западной Европе, в чрезвычайном смятении всех общественных и политических понятий, они тем не менее стойко и постепенно возводили новый общественный строй и бессознательно готовились к тому, чтобы вновь обрести власть еще более обширную, нежели та, которую они имели ранее.

Мы уже указывали, что к началу VI столетия в Западной Европе не оставалось ни одного центрального государства. Мир этот был разделен между значительным количеством местных правителей, защищавших свои позиции всеми доступными им средствами. Такого рода положение вещей было слишком непрочным, чтобы долго длиться; на почве этой неурядицы выросла система сотрудничества и ассоциаций, а именно – система феодальная, оставившая свой след в европейской жизни вплоть до настоящего времени. Феодальная система была своего рода кристаллизацией общества вокруг данного центра власти. Отдельный человек всюду чувствовал себя в опасности и готов был поступиться некоторой частью своей свободы, лишь бы пользоваться поддержкой и защитой со стороны более сильного человека, которого он избирал своим господином и покровителем; он платил ему налоги и нес военную службу, в обмен на это его утверждали во владении тем, что ему принадлежало. Господин его, со своей стороны, искал охраны себе в вассальных отношениях к еще более сильному властителю. Города также находили для себя удобным подпадать под феодальную защиту, монастыри и церковные имения также были связаны подобного рода узами. Несомненно, что во многих случаях покорности требовали ранее, нежели ее предлагали; система развивалась по направлению сверху вниз так же, как и по направлению снизу вверх. Таким образом, образовалась система пирамидальная, носившая в различных местах весьма различный характер, допускавшая на первых порах проявление значительной доли насилия и междоусобиц, но постепенно стремившаяся к порядку и новому царству законности. Пирамиды росли до тех пор, пока некоторые из них не стали проявлять признаков организованной королевской власти. Уже в первой половине VI века на пространстве нынешних Франции и Нидерландов существовало королевство франков, основанное Хлодвигом, и вскоре после него возникли царства вестготов, лангобардов и готов.

Когда в 720 году мусульмане перешли Пиренеи, они застали королевство франков под фактической властью Карла Мартелла, правителя дворца при вырождающемся потомке Хлодвига; он же нанес им решительное поражение при Пуатье (732 г.). В сущности, этот Карл Мартелл был верховным властителем Европы к северу от Альп, от Пиренеев до Венгрии. Он властвовал над бесчисленным множеством подчиненных ему властителей, говоривших на франко-латинских и верхне- и нижне-германских наречиях. Сын его Пипин сместил последних потомков Хлодвига и возложил ка себя королевское достоинство и звание. Внук его Карл Великий, вступивший в 768 году на царство, оказался властелином столь обширного государства, что уже мог подумать о восстановлении титула Римского императора. Он покорил Северную Италию и овладел Римом.

При нашем подходе к истории Европы с более широкой точки зрения – истории всемирной, нам яснее видно, нежели историку, описывающему судьбы отдельного народа, насколько пагубной и связывающей была традиция латинской Римской империи. Настойчивой и упорной борьбе за это призрачное превосходство предстояло поглощать силы Европы в продолжение целого тысячелетия. В течение всего этого периода можно проследить непрерывную борьбу различных стремлений, которая проходит через всю умственную жизнь Европы словно наваждение помраченного рассудка. Одним из таких стремлений было заветное желание удачливых правителей, примером которых является Карл Великий. Находившееся под властью Карла Великого государство состояло из целого ряда германских феодальных владений, стоявших на разных ступенях варварства. К западу от Рейна большинство этих германских народностей научились говорить на различных латинизированных наречиях, впоследствии объединившихся и образовавших французский язык. К востоку от Рейна германские народности, происходившие от одной и той же расы, не утратили своего германского языка. Вследствие этого сношения между обеими группами варваров-завоевателей были затруднены, и легко наступил раскол. Раскол этот был облегчен еще тем, что, согласно франкскому обычаю, показалось естественным после смерти Карла Великого разделить его владения между его сыновьями. Таким образом, со времен Карла Великого история Европы представляется, во-первых, историей семьи этого монарха, а во-вторых, борьбой за постоянно ускользающую власть между королями, князьями, герцогами, епископами и городами в Европе, между тем как непрестанно растущий антагонизм между говорившими по-французски и по-немецки элементами населения развивался на фоне общей свалки. При восшествии на престол нового императора каждый раз происходила формальная церемония выборов, и делом чести для каждого из них была борьба за овладение отжившей свой век и потерявшей свое значение столицей Римом, чтобы там короноваться.

Другим фактором, прибавлявшим немало беспорядка к европейской политической смуте, было твердое решение римской церкви признать на деле императором не кого-либо из светских владык, а лишь одного римского папу. Он был уже первосвященником; на деле он владел умирающим городом. Не имея войск, он располагал обширной организацией для пропаганды в лице священников, рассеянных по всему латинскому миру. Не имея у людей большой власти над телесной стороной жизни, он владел – в их воображении – ключами от неба и от ада и оказывал огромное влияние на их души. Таким образом, в течение всех средних веков, пока один феодал боролся с другим сначала за равенство, затем за превосходство и, наконец, за высшую меру власти, папа римский подчас смело, подчас ловко, а подчас и слабо – ибо на папском престоле сменяли друг друга люди пожилые, не засиживавшиеся на нем в среднем свыше двух лет, действовал в целях подчинения всех князей себе, как верховному владыке христианского мира.

Однако факторы европейской смуты отнюдь не исчерпываются соперничеством князей с князьями и императоров с папами. В Константинополе все еще был император, говоривший по-гречески и требовавший подчинения от всей Европы. Когда Карл Великий попытался вновь оживить империю, ему удалось восстановить лишь латинскую часть ее. Вполне естественно, что в весьма непродолжительном времени развилось чувство соперничества между латинской и греческой империями. И еще естественнее развилось соперничество между частью христианского мира, говорившей по-гречески, и более новой частью его, языком которой являлась латынь. Папа римский предъявлял притязания на то, чтобы почитаться наследником святого Петра, первого из Христовых апостолов, и быть главою всего христианского мира. Ни император, ни патриарх, проживавший в Константинополе, не расположены были признавать это требование. Спор по поводу тонкостей толкования учения о святой троице повел к тому, что долгие разногласия закончились решительным расколом в 1054 году. С этого момента римская и греческая церковь резко разделились и встали между собою в открытую борьбу, продолжающуюся до настоящего времени. К оценке конфликтов, раздиравших в продолжение средних веков христианский мир, необходимо прибавить и момент этого соперничества.

На христианский мир, разделенный таким образом, с трех сторон посыпались удары его противников. У Балтийского и Северного морей жили скандинавские племена, лишь весьма медленно и неохотно принявшие христианство; то были норманны. Они преимущественно занимались пиратством на море и совершали набеги по берегам Европы вплоть до Испании. По русским рекам они поднялись до пустынных равнин центра страны и волоком переволокли свои ладьи до рек, текущих по направлению к югу. Таким образом они выплыли, оставаясь пиратами, в Каспийское и Черное моря. В России они основали княжества; они были первые, которых стали называть русскими. Эти русские норманны – варяги – едва не овладели Константинополем. В начале IX века Англия была христианизированной Нижне-Германской страной, подчиненной владычеству короля Эгберта, ученика Карла Великого, пользовавшегося его покровительством. При его преемнике Альфреде Великом норманны завладели половиной королевства (886 г.) и в конце концов при Кнуде (1016 г.) стали хозяевами всей страны. Под водительством Рольфа (912 г.) другой отряд норманнов завоевал север Франции, нынешнюю Нормандию.

Кнуд властвовал не над одной только Англией, но также и над Норвегией и Данией, но после его смерти царство его распалось, благодаря распространенной среди варварских народов неразумной тенденции к разделению владений между сыновьями правителя. Относительно того, что бы произошло, если бы временное объединение норманнов продолжалось долее, можно строить любопытные предположения. То было племя поразительной смелости и энергии. На своих ладьях они доплывали вплоть до Исландии и Гренландии. Они были первыми европейцами, высадившимися на американском материке. Позднее норманны отняли Сицилию у сарацин и разгромили Рим.

К востоку от германцев и латинизированных европейцев жила пестрая смесь славянских и тюркских племен. Среди них выдающуюся роль играли мадьяры, или венгры, неуклонно подвигавшиеся к западу в течение VIII и IX столетий. На некоторое время Карлу Великому удалось задержать их натиск, но после его смерти они обосновались в нынешней Венгрии, и по образцу родственных им по крови предшественников их, гуннов, они каждое лето совершали набеги на части Европы, где царила уже правильная, оседлая жизнь. В 938 году они прорвались сквозь Германию во Францию, перешли Альпы и Через Северную Италию воротились к себе домой, грабя, разрушая и сжигая все на своем пути.

Наконец, с юга на остатки Римской империи производили нападение сарацины. Они в значительной мере сделались властителями морей; их единственными серьезными противниками на воде были норманны, варяги, выплывавшие из Черного моря, и западные норманны, проникавшие со стороны Атлантического океана. Карл Великий, а за ним целый ряд других честолюбцев, стесненные со всех сторон этими задорными и сильными племенами, окруженные силами, которых они не понимали, и опасностями, которых оценить не могли, преследовали мечту о восстановлении западной империи под названием Священной Римской империи. Со времени Карла Великого идея эта являлась сущим наваждением в политической жизни Западной Европы, между тем как на востоке греческая половина Римской империи постепенно разрушалась и сходила на нет, пока от нее не осталось ничего, кроме глубоко развращенного торгового города Константинополя и прилегающей к нему незначительной территории. В политическом смысле континентальная Европа оставалась во власти традиций и не проявляла творческого духа в течение целого тысячелетия, истекшего со времени Карла Великого.

Имя Карла Великого сияет ярким светом в истории Европы, однако личность его выяснена весьма мало. Он не знал грамоты, но питал великое уважение к просвещению; он любил, чтобы ему читали вслух, пока он сидел за столом, и имел слабость к богословским спорам. А когда он зимовал в Ахене или в Майнце, он собирал вокруг себя целый ряд ученых и многому научился, прислушиваясь к их разговорам. Можно сомневаться в том, пришла ли ему в голову мысль стать кесарем, преемником Ромула Августула до того, как он завоевал Северную Италию, или же идея эта была внушена ему папой Львом III, который стремился к тому, чтобы римская церковь стала независимой от Константинополя.

В Риме между папой и будущим императором велась сложнейшая политика, направленная к тому, чтобы подчеркнуть или, наоборот, затушевать то обстоятельство, будто папа даровал Карлу императорскую корону. Папе удалось неожиданно короновать в соборе святого Петра в день Рождества 800 года своего гостя и победителя. Он взял в руки корону, возложил ее на голову Карла Великого и приветствовал его званиями кесаря и Августа. В народе поднялось ликование. Карл Великий нисколько не был доволен способом коронования, ему казалось, что он понес своего рода поражение; своему сыну он оставил подробнейшее наставление, как не допустить, чтобы папа короновал его на царство: он рекомендовал ему схватить корону в свои руки и самому возложить ее себе на голову. Таким образом, мы видим, что в самом начале восстановления империи начался вековой спор за первенство между папами и императорами. Однако Людовик Благочестивый, сын Карла Великого, не последовал наставлениям отца и всецело покорился папской власти.

Империя Карла Великого, после смерти Людовика Благочестивого, распалась окончательно, и пропасть между франками, говорившими по-французски, и франками, говорившими по-немецки, стала расширяться. Следующим по времени императором оказался Оттон, сын некоего Генриха Птицелова, саксонца, избранного королем Германии в 919 году на собрании немецких князей и епископов. Оттон совершил нашествие на Рим и короновался там императором в 962 году. Эта саксонская линия угасла в начале XI века и уступила место другим правителям германского происхождения. Западные князья и феодалы, говорившие на различных французских наречиях, не подпадали более под власть этих императоров германского происхождения с тех пор, как прекратилась линия каролингов, т. е. прямых потомков Карла Великого; что же касается Великобритании, то ни одна часть ее никогда не принадлежала к Священной Римской империи. Герцоги нормандские и короли французские, а также некоторые другие менее крупные феодальные правители тоже сохранили свою независимость по отношению к ней.

В 987 году королевство Франция перешло из рук каролингов в руки Гуго Капета, потомки которого непрерывно царствовали до XVIII века. Во времена родоначальника их французский король властвовал лишь над сравнительно небольшой территорией, расположенной вокруг города Парижа.

В 1066 году Англия подверглась почти одновременному нападению со стороны норвежских норманнов под предводительством короля Харальда Гардрада и норманнов латинизированных с герцогом нормандским во главе. Первых король Англии Харальд разбил при Стамфорд-бридже, вторыми был разбит при Гастингсе. Англия была завоевана норманнами, в результате она оказалась отрезанной от скандинавских, тевтонских и русских дел и была поставлена в более близкие отношения с Францией, поведшие ко многим осложнениям: в течение следующих четырех столетий англичане были замешаны во все конфликты французских феодалов и сражались на всех полях Франции.