Георгий Шевяков
Сказка про Снегурочку, которая должна была растаять
Из кучи тел поднялся Пахан окровавленный, закричал из последних сил.
– Пришел наш час, братцы. Бейтесь, жизни не жалейте. За святое дело гибнем, за Снегурочку!
«За Снегурочку», – хором отозвалась толпа; снова закипел бой с невиданной силою, а Ивашка со Снегурочкой в тайгу убежали.
Тем временем в сердце родины, в кубе каменном в палате подземельной, где красный коврик висит на дальней стене, да лежит под ним не жилец и не мумия, собрались земли хозяева прошлые да нынешний. Чередом вошли они, по рангу, медленно вошли, устало. Сели все за широкий стол, отпыхтелись от трудов праведных, поерзали, на стульях устраиваясь. Слово взял наистарший по должности.
– Господа, мы собрались здесь, потому что здесь нас наверняка никто не услышит. Речь идет о самой важной государственной тайне. Вам, как первым лицам страны, известно, что никакие бури не страшны России, пока с нами Снегурочка. Чингис-хан, поляки, французы, немцы – никто не смог нас одолеть потому, что каждой весной Снегурочка таяла и возвращала силы нашему народу. Американцы, будь они неладны, раскрыли наш секрет. Как на грех губернатор Севера оказался падок на заграничные подарки, будто мало ему своего снега отдали. Снегурочку он поменял на футбольный мячик Херси.
Третий вскочил тут, воскликнул взволнованно.
– Это все вы, господин Ельцин, со своими олигархами! Вознесли незаслуженно, а нам расхлебывай.
Вскочил и второй разъяренно.
– Вас что ли было спрашивать, Михал Сергеевич. После вас все и расхлебываем.
Остановил ссору главненький.
– Тихо, тихо, господа. Я еще не все сказал. Слава богу, он поменял мяч не на саму Снегурочку, иначе только бы мы ее и видели, а на карту с местом, где жила Снегурочка. Да, да, жила. Наши люди опередили американцев. Ее вывезли в тайгу, в Сибирь, и там ее след пропал. Что будем делать, Господа?
Замолчали все, закручинились. Заскрипело вдруг у стены у дальней, повернулся на бок ни жилец, ни мумия, заговорил, закартавил:
– Ну что доп"ыгались, доиг"ались, достукались. Демок"аты, мать вашу. Советскую власть прод"али, теперь еще и Снегурочку проде"ете. Тьфу на вас. Вот выйду отсюда, мало не покажется.
Снова лег он на спину, заснул, похрапывая.
– Вот именно, господа, вот именно, – поддакнул главный. -. Запросто выйдет. Если Снегурочку не найдем, выйдет, наяву или так сказать духовно. А что будет после, сами знаете: прежде всего, наш внутренний валовой продукт упадет в два раза, дети начнут слушаться отцов, а те такого им о нас наговорят… В общем, господа, наше заседание может оказаться последним. Какие будут предложения?
– Вы как знаете, господа, а я красный билет на всякий случай в надежном месте храню. Так что, если что, не обессудьте, – вскинул голову третий.
– Нашли чем хвастаться, Михал Сергеевич. Не вы один такой умный, да запасливый, – хором отозвались остальные. – Главное не допустить до подобного.
Встал затем во весь свой огромный рост второй, заговорил оглушительно.
– Немедленно поднять армию, страну. Я сам обращусь к народу. Раздать винтовки, выставить посты.
Перебили его: «Понятно, понятно, а вы что скажите, Михал Сергеевич, отец вы наш русской демократии».
– Заграница нам поможет,– горячо заговорил третий. – Я немедленно вылетаю в Европу. Меня помнят, поймут. Вместе мы пристыдим Америку. Деваться ей будет некуда…
– Достаточно, достаточно, – снова заговорил старший. – Я все понял. Но, господа, по политическим и, я бы даже сказал по нравственным соображениям, мы не можем действовать явно ни в стране, ни тем более вне ее. Что о нас подумает наш народ, если мы признаемся в своей слабости. Не дай бог разбудит дорогого Владимира Ильича – обернулся в сторону похрапывающей мумии – и все начнется сначала. А Европа?– при всем моем уважении к вам, Михал Сергеевич, Европа – крокодил еще тот, поплачет и схрумкает. По другому надо действовать – тайно и эффективно. Я пригласил сюда руководителей наших тайных служб. Им думаю поручить это дело.
– Как фамилия? – Громогласно вопросил второй
– Чья фамилия? – недоуменно спросил первый.
– Этих, приглашенных.
– Одного Добродеев, второй Лиходеев.
– Первый не подходит, Фамилия не та. Вот у второго в самый раз. По фамилии и должность. Я всегда так подбирал.
– Оно и конечно, – не выдержал третий, – На нашу да на свою голову подбирал. Поставил Булата, тот сразу за сабельку.
– Зато с последним не подкачал, – опять вскинулся крупный, – На путь вывел.
– Довольно, довольно господа, – остановил их снова старшенький. – Второй, так второй. Давайте вызовем, объясним, нацелим так сказать.
Нажал на кнопочку, вызвал в микрофон: «Господин Лиходеев. Будьте добры».
Вошел здоровяк, косая сажень в плечах, в лицо взглянешь, скопытишься.
– Господин Лиходеев. Обстоятельства вынуждают меня говорить с вами ясно и открыто: Россия в беде. Американцы хотят украсть нашу Снегурочку и оставить нас не только без Нового года, но и без вида на урожай. Сейчас они в Сибири ловят ее. Мы еще разберемся, кто здесь виноват. Генеральный прокурор завел уголовное дело и, значит, виновные, безусловно, и в кратчайшие сроки будут найдены. Ваша задача найти Снегурочку и доставить ее в Кремль. Не мне вам говорить, господин Лиходеев, что если на Новый год Снегурочки не будет, никого из нас здесь не останется. Не дай нам бог пережить такие времена. Одним словом, вы должны действовать скрытно и действенно, в вашем распоряжении вся страна, но никто об этом не должен знать.
– Могу я привлечь армию, господин президент?
– Армия? Зачем нам армия? Не надо армию. Там одни деды. Без них справимся.
– Самолеты, вертолеты, танки?
– Это сколько хотите, сколько найдете. Но чтобы никто, никому, никогда. Надеюсь, вы меня правильно поняли?
– Так точно. Разрешите выполнять приказ?
– Действуйте. И помните – ваша судьба в ваших руках.
Из последних сил брели по тайге Иван со Снегурочкой. Вместе с солнцем вставали, вместе с солнцем в сугроб закапывались. Отгоняя Ивана в сторону, на весь лес кричала Снегурочка: «Белки, соболи, зайчишки белые, принесите нам покушать хоть что-нибудь». И несли им шишки кедровые, клюкву алую. Сколько дней так продолжалось, сбились беглецы со счета. Но в один из дней замерла Снегурочка посреди пути, то одно ухо вперед навострит, то другое, а потом заспешила вперед на еловых лапах, что сплел ей Иван вместо лыж, крикнув радостно: «Догоняй Ванюшка, впереди печка топится».
Глянул Иван – на полянке избушка на курьих ножках, из трубы дымок вьется, на трубе тарелка огромная висит. «Стой»,– закричал Иван, – там же баба Яга – костяная нога. Погубит, в печку посадит». «Что ты, она добрая, – отвечала ему Снегурочка, – от людей здесь спряталась, зла нам не сделает». И крикнула изо всех сил: «Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом». А как повернулась к ним крыльцом избушка, взяла Снегурочка Ваню за руку и вошла с ним в дом.
Замерла настороженно баба Яга, сослепу гостей не разглядев, выгнул спину кот Баюн, черный ворон гаркнул на приступочке. А как распознали, засуетились, обрадовались. «Матерь божья, – воскликнула баба Яга, – никак ты, Снегурочка». Кот подошел, спиной о ножку потерся, за свою признавая, ворон подлетел, сел на плечико, в лицо заглядывает. Радостная стоит Снегурочка, словно к своим попала. С бабой Ягой обнимается, свою беду рассказывает.
– От терминаторов мы бежим бабушка. В какую-то Америку увезти меня хотят, на песке спалить. Пятый день по тайге идем, без Вани пропала бы. Спаси нас, бабушка.
Засуетилась баба Яга, усадила Снегурочку за стол, да и Ивана подтолкнула. «Садись и ты, добрый молодец, не бойся, в печку не посажу, не пролезешь ведь», – рассмеялась беззлобно. А потом села напротив, закачала головой. «Вот ведь вороги окаянные. Что задумали. Не кручинься, внученька, справимся. Наперед разведку сделаем».
Наложила гостям каши из печи, а пока ели они жадно, достала из сундука блюдечко заветное, яблочко со стола рукавом вытерла, да по блюдечку пустила. Уставились все, замерли, как увидели дым пожарища, погубленных Пахана со товарищи на снегу и несметную силу черную, что кружила над лесом, Снегурочку высматривая.
«Нет вам дороги по земле, детушки, – сказала баба Яга, призадумавшись. – Вертолеты кружат, радарами светят, со спутника космического высматривают. Не пройти незамеченным. И на ступе не улететь – ракетой собьют, поганые. Трудно нам, старой силе, с молодой силой справится».
Помрачнел Иван, нахмурился. А Снегурочка смеется звонко. «Что ты, Ваня, баба Яга что-нибудь придумает. Правда, ведь, бабушка». «Внучка моя, златовласая, – расцвела щербатым ртом баба Яга. – Сердце свое за тебя отдам». Призадумалась ненадолго, а потом промолвила.
– Нет пути по земле да по небу, под землей две дороги есть. Одна царством Кощеевым огненным, другая водой русалочьей. Провела бы я вас царством Кощеевым, видит бог, провела бы, не будь ты внучка Снегурочкой. Жар там стоит невиданный. Пропадешь ты там. А в русалочьих водах тебе Иван беда грозит. Коль увидят тебя русалки до любви жадные, сладким голосом охмурят, кожей гладкою ослепят, потащат на дно потешиться, там и останешься. А других путей нет. Решайте сами детки, куда пойдете. Как решите, так и сделаем.
– Плыть, так плыть, – сказал Иван, – что мне русалки липучие, когда Снегурочка рядом. Да и не факт еще, что заметят и что силы хватит на дно утянуть».
– Может останешься, Ванечка, – проговорила Снегурочка жалобно. – не тебя ведь ищут вертолетчики. Прошмыгнешь, догонишь. У Деда Мороза встретимся.
– Нельзя мне бросить тебя, Снегурочка. Ты своим сердцем чуешь, что делать надобно, я своему послушен. Вóды, так вóды. Веди нас, бабушка.
Вышли все из избы, впереди кот Баюн, хвост задравши, за ним баба Яга с вороном на плече, последними Иван со Снегурочкой. Подошли к колодцу деревянному, обнялись на прощание. «Ты, Иван, коли хочешь жить, глаз своих от Снегуркиных глаз не отрывай. Отведешь куда в сторону, красотою да бесстыдством девичьим прельстишься, тут и смерть твоя», – молвила баба Яга Ивану напоследок. Перекрестила парнишку, поцеловала Снегурочку, да столкнула обоих в колодец, только их и видели. Потом подняла голову, послушала гул далекий, вертолетный, обернулась к ворону. «Ну, твой час пришел, дружок. Лети, Деда Мороза буди. Пусть встает раньше времени, как всегда вставал, когда ворог шел. Пусть встает, просыпается, Землю Русскую охранять идет». Взлетел ворон над поляною, сделал круг и пропал вдали.
А когда вернулись в дом кот да бабушка, налакался кот молока с мисочки, да и выдал старушонке. «Зря ты, баба Яга, заставила парня в глаза Снегуркины смотреть. Лучше бы он с русалкой смерть принял. Все слаще напоследок». «Дурень ты, кот Баюн, хоть и старый, – отвечала ему баба Яга, – Его судьба у него на лбу написана. А супротив судьбы даже мне невмочь». С тем и спать легли.
Едва скрылись Иван со Снегурочкой в воде колодезной, подхватила их волна мощная, закружила, потянула вглубь и поплыли они водами теплыми, подземными. И хоть в воде то было, но дышалось легко, как во поле. Чудно было все вокруг, раки местные клещами постукивали, рыбка золотая, владычица морская плавничком помахала вослед, осьминоги опускали щупальца, да глаза таращили радостно, когда видели вблизи Снегурочку. Загляделся Иван на царство подводное, засмотрелся, забылся. Как вдруг раздалось пение сладкое, соловьиное, поплыли тени вдали прельстительно. Криком крикнула Снегурочка, схватила его за голову, к своему лицу повернула: «Не смотри туда, Ванечка, там погибель твоя. На меня смотри, коли хочешь жить. Все, что хочешь дам, только рядом будь». И утонул Ванин взгляд в глазах девичьих, серых да бездонных, ласковых до умопомрачения, нежных и трепетных, каких свет не видывал. И как ни вились вокруг русалки пышнотелые, как ни манили ласково, как ни изголялись в танцах бесстыжих, огненных, ничего не видел Ваня, кроме глаз Снегурочки, ничего не чувствовал руками, кроме тела девичьего, гибкого, податливого. А как схватил ее, и прижал к себе, и губами в губы нацелился, выплеснула тут их волна на берег, на снег белый, в мороз трескучий. Поневоле чары схлынули, зубы о зубы застучали, задрожал, вскочил, схватил Снегурочку за руку, и помчал к избе, что светилась окнами рядышком.
Подбежали они, чу, изба ходуном ходит, испугались, а деваться некуда, нырнули в дом, за одеждой, что на вешалке висела, спрятались. Тут и грохот стих, трясти перестало, сдвинулась занавесочка и вышли из-за печи мужичок и бабонька, высунулась головенка детская из-под одеяла на печи. Доволок еле-еле мужичок свои ноги до лавки, уселся, выдохнувши. Рядом женушка, простынкой обернутая, примостилась, растелешная, довольная, лицо, как луна, круглое, от уха до уха улыбочка.
