Георгий Николаев
Вечерний лабиринт
– Подожди, Семен! – Алексей Петрович просунул голову в машину и жалобно спросил: – Скажи, я похож на алкоголика?
Семен удивленно пожал плечами.
– Нет. С чего ты взял?
Алексей Петрович посмотрел на него и с тихим ужасом покачал головой.
– Не знаю… Не знаю, Семен!
Помахивая хвостом, старая кляча лениво тащила телегу с пустыми ящиками. Копыта отбивали сонную дробь. Трясясь на ящиках, уныло дремал возница. Его большая несмышленая голова в натянутой на уши кепке меланхолично раскачивалась на длинной голой шее. Утро было самое обыденное, никому не нужное.
Но в сорока метрах за телегой подозрительно медленно двигалась машина. Семен сидел за рулем и взглядом удава преследовал ничего не подозревающую жертву.
Телега свернула за угол.
Семен медленно доехал до поворота и тоже повернул.
Телега остановилась в переулке у магазина «Продукты», и возница, зевая, проснулся.
Семен прибавил скорость и проехал мимо, зорко вбирая в себя детали скучной картины: возница, кряхтя, слезает с телеги, ящики покачиваются, лошадь обмахивается хвостом.
Возница даже не обратил на него внимания.
Семен выжал сцепление, дал газ и на полной скорости исчез за поворотом. Отчаянно крутя руль, он вывернул на центральную улицу и понесся дальше.
На площади у железнодорожного вокзала, взвизгнув тормозами, машина остановилась как вкопанная. Семен торопливо вылез и бросился к зданию универмага. Растолкав очередь, он пробился к прилавку, и минутой позже машина снова сорвалась с места и понеслась по тем же улицам обратно.
Не доезжая до магазина, Семен развернул машину и остановился у обочины. Мотор продолжал работать на холостых оборотах.
Семен вылез и медленно двинулся к магазину, держа правую руку в кармане пиджака. У переулка, где стояла телега, он остановился. Из магазина вышел возница, снял с телеги пару ящиков и, мыча себе под нос, опять скрылся за железной дверью черного хода.
Семен оглянулся по сторонам, быстрыми шагами подошел к телеге, вынул из кармана большие ножницы и хладнокровно отхватил у лошади полхвоста. Потом так же хладнокровно повернулся и пошел обратно к машине. Спокойно сел и, не оглядываясь, уехал.
Возница вышел из магазина и, продолжая рассуждать сам с собой, подошел к телеге. Взял ящики, тупо посмотрел на лошадиный круп, и рот у него приоткрылся. Но сказать он ничего не успел.
Раздался боевой стук каблуков, и к нему энергично подошла женщина в теле. Не говоря ни слова, она размахнулась и отвесила ему могучую оплеуху.
Возница уронил ящики.
– Значит, я виновата?! – выкрикнула женщина и влепила ему с другой руки. Возница закачался.
– Я на ушах хожу?!
Новый удар.
– Мебель я пропила?!..
Круша ящики, возница пропал за железной дверью.
Алексей Петрович, задумчиво поглаживая полные бритые щеки, брел по дорожке летнего парка. Иногда он останавливался и срывал листочки. Выражение лица у него было печальное, словно он давно ждет неприятное известие, а оно запаздывает.
В центре парка стояла покрашенная салатовым гипсовая девушка с веслом и с видом утопленницы смотрела в заросший пруд, похожий на большую яму. Алексей Петрович остановился рядом и с таким же видом стал смотреть, как со дна всплывают пузырьки и лопаются. Всплывают и лопаются. Всплывают и лопаются.
Из задумчивости его вывели голоса и шарканье многих ног. Вдали на тропинку плотной толпой вышли туристы.
Алексей Петрович раздраженно полез в кусты.
Туристы вышли к пруду и остановились. Гид стоял между ними, нахохлившись, с перевязанным горлом и больными глазами.
– Статуя, – хрипло сказал он и показал на салатовый гипс.
Все повернулись, посмотрели.
– Пруд, – сказал гид и, закашлявшись, побрел дальше. За ним потянулись остальные.
Алексей Петрович уже хотел выбраться из своего укрытия, но здесь на дорожке показался Семен. Он шел большими довольными шагами и беззаботно оглядывался в поисках Алексея Петровича.
Алексей Петрович притаился. На его лице проступило торжественно-мрачное выражение.
Семен приближался.
Алексей Петрович поднял с земли булыжник и замер.
Семен подошел к пруду и огляделся. Потом почесал в затылке.
Алексей Петрович размахнулся, и булыжник с шумным всплеском ушел в воду.
Семен озадаченно оглянулся на пруд, потом быстро – на девушку с веслом. Утопленница была на месте. И здесь Алексей Петрович с пугающим криком выпал из кустов.
– Ты что это, Леш? – спросил Семен.
Алексей Петрович несмело поднялся на ноги и отряхнул колени.
– Да так… Ничего…
– Тогда пошли, – сказал Семен. – Пора за дело приниматься.
Машина подъехала к строительной площадке и остановилась. По будням здесь велось строительство типового блочного дома. По выходным дням здесь было тихо, как на обычном кладбище. Алексей Петрович и Семен вошли в дом и поднялись на второй этаж.
Здесь они прошли в однокомнатную малогабаритную квартиру, и Алексей Петрович смущенно сказал:
– Я бы хотел остаться один.
Семен хмыкнул и вышел из комнаты.
Алексей Петрович подошел к окну и положил на подоконник портфель. Потом щелкнул замками. Его взгляд был полон светлой печали.
За стеной нетерпеливо прохаживался Семен. Наконец он не выдержал и громко спросил:
– Ну сколько можно?..
– Сейчас, сейчас… – отозвался Алексей Петрович и после паузы уныло добавил: – Теперь всё.
Семен с озабоченным лицом прошел в комнату.
Алексей Петрович стоял у окна в белоснежном свадебном платье и смотрел на него с собачьей тоской. В руках он неловко теребил фату.
Семен крякнул и почесал в затылке.
– Что, плохо? – спросил Алексей Петрович.
Семен обошел его, придирчиво рассматривая со всех сторон. На спине платье не сходилось.
– Да нет, ничего, терпимо… – он посмотрел вниз и спросил: – Она что, выше тебя ростом?
– Нет, нет, не выше. Просто платье – в пол. И она худее значительно. Видишь, на спине даже не сходится…
– Понятно, – сказал Семен. – Надень фату.
Алексей Петрович помрачнел.
– А может, лучше так, без фаты?
– Послушай, – сказал Семен. – Это ведь не маскарад. Ты идешь на серьезное дело. А лысую невесту никто всерьез принимать не будет. Так что брось эти штучки…
– Ладно, – сказал Алексей Петрович.
Он отвернулся к окну, надел фату и повернулся снова.
– Вот! – обрадовался Семен. – Дело в шляпе! Теперь еще один нюанс – и будет полный порядок!
Он развернул газетный сверток и вытащил конский хвост.
– Что это?.. – с ужасом спросил Алексей Петрович.
– Парик, – просто ответил Семен. – Дай шнурок от ботинка.
– А как же я пойду?
– Ничего, под платьем не видно.
Алексей Петрович нагнулся, вытащил из ботинок шнурок и обреченно отдал Семену. Семен разделил хвост на две равные длинные пряди и ловко перевязал шнурком.
– Сними фату.
Алексей Петрович снял.
Семен повесил ему на голову шнурок с двумя полухвостами, одел сверху фату и булавкой прикрепил ее к шнурку.
– Всё, – довольно сказал он и отошел в сторону.
Алексей Петрович стал похож на восточную красавицу. Роскошные густые локоны обрамляли ее белое, как известка, лицо и падали на широкую неказистую грудь. Алексей Петрович подозрительно повел носом.
– Ничего, ничего, – сказал Семен. – Выветрится. Зато теперь в тебе есть некоторое очарование…
Он хмыкнул и тут же настороженно обернулся. Где-то рядом раздавались негромкие шаги.
– Тс-с-с, – прошипел Семен.
Восточная красавица замерла с перекошенным от страха лицом.
Шаги приближались. Кто-то неизвестный настойчиво и осторожно обходил все комнаты.
Семен лихорадочно оглянулся по сторонам. Выхода не было.
– Обними меня, – сказал он.
Восточная красавица в ужасе посмотрела на Семена и сказала:
– Ни за что.
Шаги раздавались совсем рядом.
– Обними меня, – прошипел Семен.
Тогда восточная красавица медленно подняла свои полные белые руки, – платье предательски затрещало, – и пугливо обняла Семена, словно первого в своей жизни мужчину.
На пороге возник плюгавый сторож. Увидев вместо безобразий чистую лирику, он шмыгнул носом и предупредительно кашлянул.
Влюбленная пара разлепила объятия.
– А я-то смотрю, – сказал сторож, – машина стоит, а людей нет. Ну, думаю, опять воровать приехали… А вы, вон оно что… Женитесь… Тогда я вас поздравляю… Горько, что называется…
– Спасибо, – сказал жених и толкнул локтем невесту.
Невеста очень широко улыбнулась и безрадостно закивала.
– Да… – задумчиво сказал сторож. – Это дело такое, жизненное… Сначала женятся, потом детей заводят… Дети вырастают, тоже женятся, потом у них дети заводятся… И так всё время… Места не напасешься. Вы, небось, здесь квартиру получаете? Квартиры здесь хорошие, с удобствами… – Он обвел глазами комнату и остановил взгляд на свисающих с подоконника брюках Алексея Петровича. Подумал. Потом посмотрел на Семена.
Семен как-то непривычно замешкался. Алексей Петрович стыдливо опустил глаза.
– М-да… – сказал сторож и снова посмотрел на брюки. – Да вас здесь много, наверно… Ну да ладно, мешать не буду… – Он покосился на стыдливую невесту, покачал головой и вышел.
Пока не стихли шаги, Алексей Петрович и Семен молчали. Потом Семен сказал:
– Ну что ж, будем считать, генеральная репетиция прошла успешно.
Алексей Петрович судорожно вздохнул и взялся рукой за сердце.
Машина с новобрачными торжественно проследовала по городу и остановилась у поликлиники.
Семен достал мятый рецепт.
– Врач Небогадко, – прочитал он. – Запишешься к нему на прием. Если историю болезни на руки не дадут, тогда пойдешь к нему в кабинет. Там улучи момент и посмотри адрес. Он должен быть написан прямо сверху, на истории болезни. Не вздумай его забыть. Потом под любым предлогом уходи.
Алексей Петрович нервно кивнул.
– А Небогадко – это мужчина или женщина?
– Не знаю, – сказал Семен. – Да какая разница? Скажешь, что голова болит, и дело с концом. Главное, помни о голосе.
– Ладно, – сказал Алексей Петрович и трясущейся рукой поправил фату.
– Я буду ждать в регистратуре, – сказал Семен. – На всякий случай: машина будет стоять за углом. Еще на всякий случай: встречаемся в парке. Всё понял?
– Понял, – сказал Алексей Петрович. – Только очень страшно.
– Ничего, Леша. Настоящим детективам еще не то приходится делать. – Он похлопал его по гофрированному плечу. – Будь мужчиной, Алексей.
Они под руку вошли в холл и остановились. У регистратуры была очередь.
Алексей Петрович, не смея поднять глаз, встал у деревянного барьера.
Наступила гробовая тишина.
Семен исподлобья обвел суровым взглядом очередь.
Очередь потупилась. Только одна из женщин (Семен всегда любил таких) продолжала смотреть на него с нескрываемой жалостью.
Семен это понял и почувствовал, что смущается. Он еще попытался независимо посмотреть налево, посмотреть направо, но снова наткнулся на ее взгляд и скис.
Рядом шумно сопела невеста. Семен постоял еще немного и сказал:
– Знаешь, Лиза, я, пожалуй, пойду покурю…
Лиза подняла на него затравленный взгляд.
– Покурю пойду… – виновато повторил Семен.
Алексей Петрович пододвинулся к нему поближе и тихо прошептал:
– Ты что, Семен, меня стесняешься, что ли?
Семен отчаянно крякнул и почесал в затылке.
– Иди, – сказал Алексей Петрович со смертельной обидой в голосе. – Иди, я тебя не держу.
– Ничего, ничего, Лиза, – через силу сказал Семен. – Я тебя подожду.
– Как хочешь, – сказал Алексей Петрович и гордо отвернулся.
Наконец подошла их очередь. Алексей Петрович свесил кудри в окошко регистратуры и ломким женским голосом сказал:
– К врачу Небогадко запишите, пожалуйста…
– Фамилия?
– Караваева. Лиза… Елизавета Григорьевна…
– Девятый кабинет.
– А история болезни? – с надеждой спросил Алексей Петрович.
Регистраторша бросила на него недовольный взгляд.
– Сами отнесем.
Он отошел от регистратуры и посмотрел на Семена.
– Иди, иди, Лиза, – торопливо сказал Семен. – Я тебя здесь подожду.
Алексей Петрович жалобно покачал головой и пошел по коридору, бросая тоскливые взгляды на номера кабинетов. «3», «4», «5»… «9».
У двери кабинета чинно, на стульчиках, сидело несколько женщин. При появлении Алексея Петровича все подняли глаза.
– Кто последний в девятый кабинет? – спросил Алексей Петрович женским голосом.
– Я, – ответила одна из женщин и сострадательно переглянулась с остальными.
– Я за вами, – сказал Алексей Петрович и сел рядом.
В это время дверь кабинета открылась, выпустила одну пациентку и приняла следующую. Очередь поднялась и пересела ближе к двери. Алексей Петрович немного подождал и тоже пересел.
– Простите, – сказал он, – а что, врач Небогадко – мужчина или женщина?
Его соседка посмотрела на него и усмехнулась.
– Не волнуйтесь – женщина. Вы что, впервые замуж выходите?
Алексей Петрович смутился, прикинул свой возраст и робко сказал:
– Нет, уже в третий.
Женщина покачала головой.
– И вас еще волнует, мужчина врач или женщина?
– Да я просто так, – растерялся Алексей Петрович, – спросил и всё… То есть спросила, конечно… И всё… – И тут его глаза широко раскрылись.
По коридору, нежно поддерживая под руку регистраторшу и что-то нашептывая ей, шел гид из автобуса «Турист» с перевязанным горлом и горящим температурным взглядом. За их спинами мелькал Семен и делал руками предостерегающие знаки.
Алексей Петрович в ужасе отвернулся.
Гид и регистраторша прошли рядом с ним и остановились у двери девятого кабинета.
– Если бы не это проклятое горло, – шипел гид, плавя ее глазами, – я бы приподнял завесу над историей родного города, я бы познакомил вас с такими уголками древнего зодчества, о которых вы и не подозревали… Если бы не это проклятое холодное пиво… – здесь он закашлялся и показал на девятый кабинет. – Мне сюда?
Регистраторша весело хихикнула и что-то сказала ему на ухо. Гид закашлялся. Регистраторша благосклонно подождала, пока он кончит кашлять, и сказала:
– Вам в десятый. Врач должен прийти с минуты на минуту. А пока посидите подождите, – она игриво помахала ему историей болезни Лизы Караваевой и скрылась за дверью кабинета.
Гид сел на один из стульев наискосок от Алексея Петровича и широко зевнул. Наступила томительная пауза.
Алексей Петрович сидел и не смел поднять голову.
Дверь снова открылась. Регистраторша улыбнулась встрепенувшемуся гиду и грациозно ушла по коридору. Гид засмотрелся и случайно зацепил взглядом Алексея Петровича. Невольно заинтересовался и уставился на него, словно тот мог помочь ему вспомнить что-то важное.
Алексей Петрович сжался на стуле, стараясь не поднимать глаза, но не выдержал и искоса взглянул на гида. И гид вдруг вспомнил. Еще не веря, он с изумлением вгляделся.
Алексей Петрович почувствовал себя голым, лысым и разутым. Он поджал ноги под стул и замер как перед Страшным судом.
Гид тихо засмеялся.
Алексей Петрович до боли закусил губу и вцепился руками в стул.
Гид засмеялся громче. В это время дверь кабинета открылась, одна женщина вышла, другая вошла, и Алексей Петрович оказался первым в очереди.
Гид закашлялся от смеха и, хватая ртом воздух, согнулся пополам.
Алексей Петрович бросил панический взгляд в коридор. От стены, как последний резерв, отделился Семен и решительно направился ему на помощь. Проходя мимо, он успокаивающе кивнул и двинулся к гиду.
Гид заходился от беззвучного хохота, хрипел и дергал конечностями. Семен подошел к нему, сел рядом и с угрожающим видом сказал:
– Заткнись, идиот. Здесь нет ничего смешного. Просто мужчина переоделся женщиной.
Гид отчаянно пискнул, захлебнулся и, с трудом повернувшись к Семену, прохрипел, давясь от истерического хохота:
– Я знаю… Но зачем он сидит в очередь к гинекологу?..
У Семена предательски отвисла нижняя челюсть. Он посмотрел на Алексея Петровича, взирающего на него с последней надеждой, и глупо хихикнул.
Алексей Петрович понял, что теряет рассудок. Своими собственными глазами он вдруг увидел, как Семен схватился за гида и заржал во всю глотку, неудержимо, отвратительно, гадко.
Как во сне, Алексей Петрович увидел, что дверь кабинета номер девять открывается и выпускает очередную пациентку. Гид и Семен продолжали биться в конвульсиях. Гид уже еле трепыхался.
Превозмогая этот непосильный кошмар, Алексей Петрович поднялся и, отмерев всеми чувствами, ступил за порог кабинета. Там он привалился к двери и пустыми, рыбьими глазами посмотрел на врача Небогадко.
Худая, жилистая Небогадко сидела за столом и прислушивалась. Потом недовольно покачала головой, посмотрела в историю болезни и спросила:
– Караваева Елизавета Григорьевна?..
Алексей Петрович уронил голову.
– Хорошо, раздевайтесь, – сказала врач Небогадко и стала что-то записывать в карточку.
Алексей Петрович на деревянных ногах прошел на середину кабинета и остановился. Неловкой рукой он старался дотянуться до молнии на спине.
В это время из коридора донеслись возбужденные голоса и испуганный женский крик:
– Врача! Врача!
Врач Небогадко поднялась из-за стола, сказала Алексею Петровичу: «Простите», – и торопливо вышла за дверь.
Алексей Петрович продолжал расстегивать платье. Но молнию, как назло, заело. Вбежала врач Небогадко, схватила что-то из шкафчика и убежала обратно.
Алексей Петрович проводил ее завороженным взглядом и вспомнил. Он подошел к столу. Взял историю болезни. Прочитал адрес. Нежно улыбнулся. И спокойно вышел за дверь. Дело было сделано.
В коридоре суетились белые халаты. Из-под них виднелись ноги распростертого на полу гида. Чуть в стороне на четвереньках ползал Семен и еще продолжал смеяться.
Алексей Петрович вдруг распрямил спину, победоносно окинул взглядом поле выигранной битвы и быстрыми твердыми шагами ушел по коридору. Он был очень красив в эту минуту, целеустремленный, решительный, с развевающейся фатой и гривой, прошу прощения, хвостом темных волос.
Выйдя из поликлиники, он остановился, подумал и свернул за угол. Там стояла машина.
Алексей Петрович обошел ее со всех сторон и подергал двери.
Машина была заперта.
Время приближалось к полудню, и кругом ходили люди. Ощущая их приветливые взгляды, Алексей Петрович стоял рядом с машиной и не знал, куда деваться. Платье становилось нестерпимым. Брюки лежали в машине, и, если наклониться, их можно было увидеть. С каждым новым прохожим тоска прибавлялась и росла. Алексей Петрович был готов провалиться под землю, но земля не пускала.
Между тем по переулку к нему медленно приближалась лошадь.
За ней тащилась телега с угрюмым возницей на ящиках.
Алексей Петрович в который раз тяжело вздохнул и с простодушным интересом стал наблюдать эту архаичную картину.
Лошадь брела, низко опустив голову и уныло переставляя ноги. У машины она вдруг забеспокоилась, посмотрела на Алексея Петровича и заржала.
Алексей Петрович от неожиданности вздрогнул.
Возница взмахнул вожжами, лошадь сделала несколько вынужденных шагов, оглянулась и снова заржала.
И тут Алексей Петрович с каким-то странным ужасом обнаружил у нее отсутствие хвоста. Инстинктивным, неосознанным движением он снял фату и свои длинные, слегка спутанные волосы.
Лошадь взбешенно заржала и повернула телегу на тротуар. Посыпались ящики. Возница, ругаясь, соскочил с телеги и схватил лошадь под уздцы. Лошадь ржала и била копытами. Алексей Петрович с глубоким отвращением оторвал от фаты конский хвост и бросил его на землю.
Увидев это, возница оторопел, потом схватил деревянный ящик и, размахивая им, с криком бросился на Алексея Петровича.
Алексей Петрович взял с места в карьер.
Толстый, лысый, он бежал по переулку, путаясь в длинном платье, а за ним гнался возница, размахивая ящиком, и, громыхая телегой, неслась оскорбленная лошадь.
Измученный, совершенно выбившийся из сил, Семен брел по дорожке парка. В руке у него болтался портфель Алексея Петровича. У пруда он остановился и, вглядываясь в густую зелень кустов, негромко позвал:
– Леш, а Леш…
– Ну чего, – сердито отозвался Алексей Петрович.
– Я тебе брюки принес! – Семен подавил остатки смеха и болезненно схватился за грудь. – Ох, не могу больше…
– Давай сюда, – сказал Алексей Петрович, затрещал ветками и протянул из кустов руку.
Семен отдал ему портфель, с трудом отдышался и, стараясь быть серьезным, спросил:
– Ну что, узнал адрес?
– Узнал, – буркнул Алексей Петрович.
– Это хорошо, – сказал Семен и виновато добавил: – Ты уж извини меня, что так вышло… Но я не мог удержаться… Я как представил… – Он с усилием удержался от нового приступа смеха и сказал: – Ну, в общем, страшное дело. Я-то еще ничего. А у этого, из автобуса, говорят, пупок развязался.
Алексей Петрович вылез из кустов в рубашке и брюках, засунул платье в портфель и щелкнул замками.
– Меня это не волнует, – сказал он. – А вот ты… Ты меня предал. Ты издевался надо мной. Все меня предают. Все надо мной издеваются. И ты тоже. Я думал, ты хочешь мне помочь. И я тебе верил. Я делал так, как ты говорил. Ради Лизы я был готов на всё, и ты воспользовался этим. Почему ты не сказал мне, что это был хвост от лошади? Ты уже давно ведешь двойную игру. Ты специально заставляешь меня делать что-нибудь ужасное, а потом смеешься надо мной.
– Леш, да что ты…
– Да, да, – сказал Алексей Петрович. – Ты получаешь от этого удовольствие. Там, где мне тяжело, там, где мне больно, тебе весело. Ты сам заставил меня переодеться в Лизино платье и пойти к врачу, а потом сел напротив и стал смеяться надо мной, как будто только что понял, что я не женщина. Очень смешно! Необыкновенно смешно!
– Леш, – ужаснулся Семен. – Так ты ничего не знаешь? Ты не знаешь, у кого ты был?
– У кого я был? У врача, – сказал Алексей Петрович, подозревая что-то неладное. – У врача Небогадко. Он оказался женщиной.
Семен задохнулся. С ужасом понял, что снова смеется. Глаза у него вылезли из орбит и закатились. Он хотел остановиться, но уже не мог.
– Леша… умираю… – прохрипел он сквозь смех и повалился на землю.
Алексей Петрович опомнился и склонился над ним как над умирающим.
– Семен, Семен, ну что ты… Не надо…
Семен дернулся пару раз и затих.
Алексей Петрович намочил платок водой и положил Семену на лоб. Тот лежал тихий, спокойный и отрешенным взглядом смотрел в потолок. Потом разлепил губы и тихо сказал:
– Спасибо.
Алексей Петрович заворочался рядом на сиденье, поправил одеяло, которым был накрыт Семен, и спросил:
– Тебе лучше?
– Знобит, – сказал Семен и нашел глазами Алексея Петровича. – Ты извини, но я не смогу никуда пойти. Совсем не тот я стал. Давай лучше завтра…
– Конечно, конечно, – сказал Алексей Петрович, – завтра воскресенье, завтра и пойдем.
Он открыл большими ножницами банку икры и ласково спросил:
– Икры хочешь?
– Нет, не хочу, – сказал Семен. – Спасибо. – И благодарно закрыл глаза.
Алексей Петрович осторожно вылез из машины, прикрыл дверцу и, опершись о багажник, стал есть икру с больших ножниц.
Вечерело. Над парком зажигались фонари.
Вечером прошел дождь, и на улицах не осталось ни одной собаки. Небо висело темное и мрачное, не предвещая ничего хорошего. Бледно желтели в тумане редкие фонари. Было тихо и мокро, как в колодце. Но вот раздались осторожные, неуверенные шаги. Мелькнула светлая рубашка. Остановилась, вглядываясь в едва освещенное окно, и подошла к дому.
Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался тусклый свет. Была видна часть комнаты. Алексей Петрович (больше некому) издал сдавленный возглас и отпрянул в сторону. В это время по стене комнаты мелькнула чья-то тень, и свет погас.
Дрожа от сырости и от волнения, Алексей Петрович отошел от окна и некоторое время разглядывал старый каменный дом. Потом хотел его обойти, но влез в лужу и, ругаясь, запрыгал на одной ноге. Это его охладило и, вылив из ботинка воду, он еще постоял немного, замерз окончательно и вскоре ушел туда, откуда пришел.
Утром к этому дому подъехала машина.
– Здесь, – сказал Алексей Петрович. Его голос звучал твердо.
Семен остановил машину. Выглядел он усталым и замученным, от былой уверенности не осталось и следа.
– Ты думаешь, мы справимся?..
– Справимся, – сказал Алексей Петрович. – Идем.
Они вышли из машины и медленно направились к дому. Семен заметил играющую под забором девочку и остановился.
– Подожди, пожалуйста, – попросил он Алексея Петровича и позвал:
– Девочка, а девочка… Пойди сюда.
Девочка несмело подошла.
Семен достал из кармана рисунок Алексея Петровича и предъявил как ультиматум.
– Ты знаешь такую тетю?
– Да, – сказала девочка. – Это Баба-яга.
– Иди, девочка, иди, – сказал Алексей Петрович, – занимайся своими делами. – Он забрал у Семена свой рисунок и спрятал его в карман. – Хватит этой самодеятельности у меня за спиной. Теперь я решаю, что нам делать. По-моему, это тебе ясно?
Семен печально кивнул.
Они подошли к дому, и Алексей Петрович спросил:
– Ты готов?
– Готов, – ответил Семен.
– Если бы это не случилось, – внезапно вспомнил Алексей Петрович, – нас бы уже расписали в загсе.
Сказав это, он решительно нажал кнопку звонка. Звонок прозвенел и замолк. Наступила тревожная пауза.
– Кто там? – спросили из-за двери.
– Телеграмма, – глухим голосом сказал Алексей Петрович.
Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла миловидная женщина лет тридцати пяти, в фартуке, обсыпанном мукой, и с большим кухонным ножом в руке. Никто из них не мог подумать, что события будут разворачиваться столь быстротечно.
После легкого замешательства Алексей Петрович поступил так, как и должен был поступить человек, вынужденный к самообороне.
Он выбил оружие у нее из рук и, предупреждая готовый вырваться крик, зажал ей рот рукой.
Семену осталось только с ужасом смотреть, как Алексей Петрович борется в прихожей с беспомощно сопротивляющейся женщиной.
– Веревку! – на мгновение обернулся тот. – Скорее!
Семен опасливо и суетливо достал из кармана веревку и бросился на помощь.
Через минуту все было кончено. Женщина сидела крепко привязанная к стулу, с залепленным пластырем ртом и только поводила по сторонам безумно округлившимися глазами.
– Кто привез мебель?! – пытал ее Алексей Петрович. – Где они?! Где Лиза?! Куда вы ее спрятали?!
Женщина не могла ответить, даже если бы хотела.
Семен стоял рядом с таким видом, словно ему снится кошмарный сон, а он никак не может проснуться.
– Останься здесь! – приказал ему Алексей Петрович и торопливо заглянул в соседнюю комнату. Там никого не было. Он быстро прошел на кухню. Первое, что бросилось в глаза, – стол, накрытый на двоих. У плиты лежало раскатанное тесто. Алексей Петрович вооружился скалкой и вернулся в комнату.
– Кто должен прийти? Когда? Сколько их? Двое или один?
Семен, не в силах вымолвить ни слова, пальцем стал показывать Алексею Петровичу, что у женщины заклеен рот.
– Что? – не мог понять Алексей Петрович. – В чем дело?
Но в это время за входной дверью раздалось позвякивание ключа, и замок негромко щелкнул. Женщина на стуле очень заволновалась и сделала попытку то ли встать, то ли упасть.
– Убери ее! – прошипел Алексей Петрович и решительно занял позицию у входа в комнату.
Семен обхватил женщину руками и в ужасе от самого себя и от того, что он делает, поволок ее вместе со стулом в угол.
В прихожей хлопнула дверь, раздались шаркающие шаги, и кто-то с кряхтением и со стуком стал снимать обувь.
Наступила пауза.
Женщина мычала и безнадежно трепыхалась в объятиях Семена.
Семен держал ее, отвернувшись и закрыв глаза, сморщившись от отвращения к самому себе и ко всему на свете.
Алексей Петрович замер у двери с занесенной над головой скалкой.
Заинтересованно прислушиваясь, в комнату вошел человек. В руке он держал выроненный женщиной кухонный нож.
Алексей Петрович воспользовался скалкой.
Человек на мгновение замер и, уже оседая на подгибающихся ногах, обернулся к Алексею Петровичу. В его глазах застыл немой укор. Алексей Петрович узнал гида.
– Всё?.. – спросил Семен, не открывая глаз.
Алексей Петрович не ответил.
Женщина в руках Семена обмякла. Он почувствовал это и отпустил ее. Потом осторожно подошел к Алексею Петровичу и лежащему у его ног гиду.
– А этот здесь что делает?..
Алексей Петрович продолжал молчать.
– Надо бы связать его, пока не очнулся, – боязливо сказал Семен.
Алексей Петрович послушно кивнул. Как заведенные, в наступившем отупении они подняли гида и прикрутили его к стулу. Семен залепил ему рот пластырем и устало опустился на один из оставшихся стульев. Алексей Петрович сел на другой. Так они все и сидели друг напротив друга, пока Семен не сказал:
– По-моему, зря мы их так…
При его словах гид очнулся и задергался.
– А как, если не так?.. – сказал Алексей Петрович.
Открыла глаза и женщина. Увидела живого гида и успокоилась.
– По-моему, здесь что-то не то, – сказал Семен.
– А что, если не то?.. – спросил Алексей Петрович.
На гида и женщину оба старались не смотреть.
– По-моему, с ними надо что-то делать, – сказал Семен.
– Делай, – сказал Алексей Петрович. – Я больше не хочу.
– Как будто я хочу, – Семен пожал плечами и отвернулся. Нервничая, взял со стола какую-то бумажку и стал вертеть ее в руках. Здесь взгляд его остановился.
– Свадьба отменяется, – прочитал он. – Алексей меня бросил. Не приезжайте. Целую. Лиза.
– Что это?.. – подозрительно спросил Алексей Петрович.
– Телеграмма.
– Кому?..
– Адресована Караваевым, – сказал Семен и кивнул на связанных. – По-моему, это твои родственники.
Алексей Петрович взял телеграмму, посмотрел на женщину, на гида и не поверил. Связанные ждали.
– А это не шифр? – спросил Алексей Петрович.
Семен уныло покачал головой.
– Боюсь, что нет… Боюсь, здесь что-то не то, Леша… Здесь какая-то ошибка…
Алексей Петрович посмотрел на него тревожными, тоскливыми глазами. Ни за что на свете он не хотел бы сейчас, чтобы это была ошибка.
– А как же мебель?.. А как же тогда все это?..
– Не знаю, Леша… Ничего не знаю… Мало ли как… Может быть, что-то случилось, что-то произошло…
– Семен!.. – взмолился Алексей Петрович. – Что ты говоришь?! Что ты со мной делаешь?! Ты же сам был уверен, что ее украли! А как же тогда свадьба?! Как же тогда все это?!
Гид замычал под пластырем и стал кивать головой.
Алексей Петрович заметался по комнате.
– Семен! Это страшная ошибка, Семен! Конечно же, с ней что-то случилось! Что-то произошло! А мы здесь! Семен! Надо ехать обратно! Сейчас же! Немедленно! Обратно! – Он схватил Семена за руку и потащил к двери.
Обеспокоено мыча, запрыгал на стуле гид.
– А как же они?.. – оглянулся Семен.
– Простите! – опомнился Алексей Петрович. – Боже мой! Простите! Это страшная ошибка! Это ужасная ошибка!
Он подбежал к гиду и стал суетливо развязывать узлы.
– Я прошу вас! Простите! Мы не знали! Простите нас!
Ослабляя веревки, гид стал вертеться на стуле.
– Бежим, Леша, – заволновался Семен. – Бежим! Нам ехать надо!
Алексей Петрович тоже понял грозную опасность и вслед за Семеном выскочил за дверь.
Свирепо мыча под пластырем, гид торопливо скидывал с себя путы.
Дорога стремительно вылетала из-под колес. Город Кукуев остался далеко позади. Снова мелькали холмы, деревья и телеграфные столбы. Семен сидел за рулем, мрачный и сосредоточенный. Дорога после дождя испортилась, и машину заносило на поворотах.