Георгий Ланской
Попрыгун
Перекресток – странный мир. Даже не мир, и даже не его осколок. Большой участок относительно ровной поверхности, висящей в пустоте. Как-то в экспериментальных целях один из скользящих (кажется Безумный Эрик) подошел к краю Перекрестка и сиганул вниз. Больше его никто и никогда не видел.
Перекресток – мир парадоксальный. Здесь не действуют ничьи законы. Это место для собраний Императоров и оно было таким всегда. Всегда сюда из всех концов галактики слетались (см. сбегались, съезжались) Императоры разных миров. Здесь, несмотря на их кажущуюся беззащитность, они были так же неуязвимы. И они это знали, но все равно побаивались. Поэтому прибывали в Перекресток всегда в окружении мрачных телохранителей и, окруженные ими, диктовали скользящим свои условия в обмен на великие блага. Теоретически сход Императоров проходил каждую неделю, практически же далеко не все являлись сюда. Разве что те, кто по собственному скудоумию не мог построить собственный мир и предпочитал красть идеи у других. Скользящие именно здесь получали большую часть своих контрактов, надеясь не только на щедрое вознаграждение, но и на определенные данные, которыми их мог наградить Император. Впрочем, Императорам законы писаны не были. Внутри своего мира они могли делать все, что хотели. Поэтому часто скользящие, выполнив свою часть обязательств, оставались с носом. Делиться властью Императоры почему-то не желали. Меня, к примеру, обманывали четыре раза. Соне везло больше.
Из предосторожности, мы явились в Перекресток порознь, каждый своим путем. К моему удивлению, народу было невероятно много. Я украдкой огляделся по сторонам. Скользящие с застывшими лицами что-то обсуждали вполголоса, замолкая, когда я приближался к той или иной группке. Я понял, что они точно так же не в курсе, что происходит, но на что-то надеются.
Императоры как обычно находились поодаль от группок скользящих. Каждый прибывал в Перекресток в свойственной ему манере. Первым мне бросился одиноко стоящий золотой трон Императора мира Ацилута – Суонга Ми. Мужчина средних лет в пошлой красной парче и золотой короне, сдвинутой на одно ухо, мрачно смотрел на толпу скользящих. На секунду наши взгляды встретились, и он презрительно оттопырил нижнюю губу. Я отвернулся. Именно Суонг Ми первым обманул меня, когда я выполнял для него весьма неприятный контракт по шпионажу. Суонга окружали многочисленные слуги, два пажа обмахивали своего господина опахалами из павлиньих перьев. Полуобнаженные девушки смотрели на своего повелителя с плохо скрываемой скукой. Одна даже тихо зевнула. Зевок был с закрытым ртом, но, тем не менее, заметный. К Суонгу Ми подходили редко. Он преимущественно обманывал и своих обещаний не сдерживал. А слухи в нашей среде распространялись быстро.
Император Асиа Майкл Кейн, напротив, пользовался среди скользящих большой популярностью. Этот бывший американец входил в десятку самых щедрых Императоров миров, но, к сожалению, предпочитал работать только с определенными людьми, в число которых я не входил. Впрочем, злорадно припомнил я, Борегар тоже. Кейн сидел в простом креслице и всегда прибывал в Перекресток один.
Окруженная толпой из своих телохранителей на желтом ковре по-китайски сидела Императрица Вивиан. Имя, насколько мне было известно, было таким же фальшивым, как волосы, фигура, зубы и цвета глаз Императрицы. Вивиан была глуповата. Просто удивительно, что она смогла довести свой мир до ума. Впрочем, в ее мире Бриа в основном преобладали какие-то товарно-рыночные отношения. Даже спектакли в театрах Бриа были посвящены жажде наживы. Впрочем, платила Вивиан неплохо, вот только с особыми дарами в ее мире было туговато.
Отдельно стоящих Императоров, среди которых было всего две женщины и (на мое удивление) один ребенок лет десяти, я не знал. Они что-то обсуждали, причем ребенок принимал в беседе наиболее оживленное участие, а взрослые его внимательно слушали и согласно кивали. Подойти к ним не представлялось возможности из-за двойного оцепления целой армии наемников. Один из них преградил мне дорогу алебардой, и я убрался восвояси. В толпе мелькнула фигура Сони, ожесточено пробиравшуюся в первые ряды. Она заметила меня и чуть заметно кивнула, а потом махнула подбородком в сторону. Я понял ее и отошел вместе с ней подальше от любопытных ушей.
– Видела Бо? – спросил я.
– Видела. Он долго торчал в той группке Императоров, которые вот-вот подерутся, – Соня махнула рукой в сторону ожесточено споривших людей.
– Это где какой-то шкет командует? – осведомился я.
– Он не шкет. Ему уже лет пятьдесят, если не больше. Он создатель самых прекрасных детских миров, что я когда либо видела. Именно к нему уходят дети со всей земли, когда получают такую возможность. Он выглядит ребенком, но он отнюдь не ребенок. Просто он не хочет взрослеть.
Я кивнул. Продолжать обсуждение не хотелось, тем более, что группка Императоров, обсуждавшая какие-то темы, вдруг синхронно двинулась к одинок стоявшему постаменту. Туда же двинулся неизвестно откуда взявшийся Борегар. За ним молчаливыми тенями скользили два огромных пса.
– Друзья мои, – писклявым дискантом начал Император детской наружности, – Мы собрались здесь по весьма неприятному поводу.
Шум в толпе стих. Все подобрались поближе, хотя голос было прекрасно слышно в любом уголке Перекрестка. Соня встала рядом и сжала меня за руку. Ее ладонь была холодна, как лед.
– Все мы прекрасно жили до сего момента, – продолжил ребенок. – Мы создавали свои миры с приемлемыми для нас законами мироздания. И пускали в них всех, кто отвечал нашим требованиям. Миры и их создания подчинялись Императорам. По нашему желанию мы создавали и уничтожали города и страны, материки и острова. Миры эволюционировали под нашим взором. В своих владениях мы были всесильны. Но теперь ситуация изменилась.
Толпа скользящих всколыхнулась и настороженно повела ушами. Самое интересное было впереди. Ребенок замолчал и сделал шаг назад. На его место вышла красивая женщина с длинными светло-голубыми волосами.
– Я Императрица Ивон. Мой мир назывался Элегант. Я создавала его на протяжении семи столетий. В нем все было прекрасно. Пока не пришло это существо…
Ивон задохнулась, на ее глазах выступили слезы.
– Мой мир почти разрушен. Я не понимаю, что происходит. Какая-то сила извне, не подчиняющаяся моим повелениям, за несколько дней разрушила все. Все мои попытки сопротивляться потерпели крах. В настоящее время мне осталось только несколько крохотных островов и императорский дворец. Мой мир обезлюдел. Моя растительность погибает. Я почти ничего не могу создавать и чувствую себя так, как будто кто-то пьет их меня кровь. На каждое сотворенное мною действие идет разрушительная волна противодействия в десятки раз превышающая мою силу. Я вынуждена прекратить сопротивляться, чтобы сохранить остатки своего мира…
Ивон замолчала и опустила голову. Сделав шаг назад, она скрылась за спиной высокого мужчины с внешностью эльфа. Лицо его показалось мне знакомым, но вспомнить, где я его видел, я так и не смог.
– Я Император Элроуд, повелитель Серого Средиземья. Мне почти нечего добавить к вышесказанному. Мой мир был разрушен за несколько дней до того, как погиб Элегант. Все было точно так же. Сперва законы моего мира отказывались мне подчиняться, потом на каждую мою попытку исправить разрушающие Средиземье темные чары шла неукротимая волна еще больших разрушений. Вся разница между моим погибшим миром и Элегантом, что я не сделал выводов из происходящего, пока не стало слишком поздно. Я не сумел вовремя остановиться, чтобы сохранить хотя бы жалкие остатки того, что имею, как это сделала Императрица Ивон. Моего мира больше не существует.
Оттеснив в сторону Элроуда, вперед вышел грузный мужчина, которого я с трудом бы принял за Императора. И, как выяснилось, я не ошибся.
– Я Роберт, скользящий. Несколько лет назад я попал в прекрасный мир под названием Орион…
Мужчина поперхнулся, судорожно сглотнул и продолжил после короткой паузы.
– Я встретил там женщину. Императрицу Анну… Мы были счастливы вместе, пока не пришло оно…
Толпа внимала, уже зная ответ. Скользящий, выступающий от имени Императора вряд ли будет говорить по пустякам.
– Анна погибла, спасая наш мир. Мои дети мертвы. Я уцелел один. К сожалению, мои дети не унаследовали мои способности скользящего. Моих сил не хватило, чтобы увести с собой хоть одного члена моей семьи… Лучше бы я умер вместе с ними…
– Оказывается, Императоры не всесильны даже в своих мирах, – пробормотала Соня. – Они погибают, когда умирает их мир.
Для меня это тоже было дикостью. И то, что Император может погибнуть насильственной (скорее всего насильственной) смертью, и то, что сторонняя сила может вмешаться в передел их территорий. Для нас правила игры были всегда одинаковы. Никто прежде не слышал о том, чтобы мир вот так странно гибнул.
Соня сказала эту сакраментальную фразу в пространство, однако сделала это недостаточно тихо. Стоящий перед ней паренек лет шестнадцати на вид, низкорослый и щупленький, обернулся и впился в Соню заинтересованным взглядом. Я посмотрел на него. Прежде мы никогда не встречались. Вряд ли он стал скользящим давно, уж очень юным был его возраст. Я невольно вспомнил себя в его возрасте. Тогда я уже сходил в пару миров, потянув на себя их цепкие щупальца. Но это были всего лишь обзорные экскурсии, я и понятие не имел ни о других скользящих, ни об Императорах, ни о Перекрестке с его незыблемыми законами. А вот он уже знает обо всем. И здесь явно не впервые.
Я поднял глаза и перехватил колючий взгляд Борегара. Он смотрел на меня с брезгливой миной, никоим образом мной не заслуженной. Впрочем, я никогда другой гримасы и не удостаивался. Исключением стали две наши встречи. Первая, когда он, прикинувший овцой, выведал у меня пути к паре миров (тогда он просто излучал благодуший и простоту). Вторая, когда я впал в буйство, получив отказ Императора расплатиться со мной. Именно после той встречи, когда мои когти оставили Борегару этот рваный шрам, на его лице всего на пару мгновений возник страх.
Борегар шагнул вперед, оттеснив рыдающего толстяка. Мы подобрались. Все, что мы слышали до сих пор – цветочки. Ягодки начнутся сейчас, это мы с Соней поняли сразу, переглянувшись с одинаковым выражением лиц.
– Подобные явления происходили как минимум в тридцати мирах, – начал Борегар невозмутимым голосом. – В девяти Императоры гибли. В других практически полностью были лишены своей силы. В двух мирах спастись удалось только Императорам, благодаря помощи скользящих…
Соня округлила глаза и завертела головой. Ей явно хотелось улицезреть своего конкурента.
– Когда нам стало известно о происходящем, – столь же бесстрастно продолжил Борегар, – мы стали проводить расследование. Привлекали лучших специалистов разных миров. К сожалению, нам особо нечем было оперировать. Но впоследствии мы выяснили одну деталь.
Ряды скользящих сдвинулись. Мы подошли ближе. То, что должен был сказать Борегар, наверняка было очень важным.
– Мы имеем дело не с чем-то стихийным, – громогласно объявил Борегар. – То, что вторгается в наши миры – живой организм, стопроцентно разумный, тонко чувствующий наши слабые места. На него не действуют никакие известные нам методы. То, что называется магией Императоров для него пустой звук. Более того, как вы уже поняли, на каждое действие от неизвестного Император получает зеркальное противодействие. А вам хорошо известно, что отражающая, то бишь, зеркальная магия, увеличивает силу удара ровно в два раза.
– Если я правильно понял, – вмешался я, – существо умеет пользоваться зеркальной магией?
– Да, – бесстрастно подтвердил Борегар.
– Но она не действует повсеместно, – возразил я. – Есть ряд миров, где магия вообще не действует. То есть, эти миры защищены от вмешательства этого…
– Мы называем его Попрыгун, – вмешался Борегар.
– …этого Попрыгуна?
– Нет, – отрицательно покачал головой Борегар. – Среди погибших миров было двенадцать техногенных, с развитой инженерией, в которых не действовала магия. И, тем не менее, они были уничтожены.
– Каким образом? – спросил стоявший перед нами худенький паренек.
– Там это принимало различные формы. Удар метеорита, цунами, наводнения… В одном из миров взорвалось солнце, планету сорвало с орбиты… В одном из миров случилось массовое таяние ледников, города просто утонули, причем все это случилось в считанные часы. Выживших считанные единицы. Но и они обречены.
– Позвольте высказать одну крамольную мысль, – вмешалась в разговор седая старушка самого безобидного облика. Казалось, она сейчас достанет вязание и спицы, мирно усядется в уголок и будет тихо рассказывать сказки.
– Пожалуйста, – любезно кивнул Борегар.
– Магия отражения – штука сложная, доступная не каждому. А если говорить точнее – ею пользуются лишь императоры, да и то не все. Так не за взбесившимся Императором ли вы предлагаете нам отправиться?
– Разве я сказал, что мы куда-то отправляемся? – высокомерно поднял брови Борегар.
– Ой, да бросьте, – отмахнулась старушка. – И без того ясно, что вы нам предложите.
Борегар нервно дернул плечом.
– Нам всем пришла в голову такая мысль, – милостиво ответил он. – Однако это невозможно. Во-первых, взбесившийся Император не в силах контролировать ситуацию ни в чьем другом мире, кроме своего. Во-вторых, ни один Император не может путешествовать между мирами свободно. Единственное место, куда он может прибыть без усилий вне своего мира – это Перекресток. В-третьих, в Перекрестке есть своеобразная … гм… перепись Императоров. Мы можем узнать, сколько миров сейчас существует, сколько Императоров находятся в добром здравии, а сколько неожиданно погибло. Это скучная статистика, поверьте мне, но она точно указывает, что все Императоры, даже не бывавшие прежде в Перекрестке, находятся там, где им и положено быть.
– Включая Императора Эдема? – нервно спросила старушка.
– Включая Императора Эдема. Он находится у себя дома, прибыть сюда не пожелал. Да и вообще он игнорирует наши предложения уже много лет. Но, тем не менее, он на месте. Из этого следует вывод, что Попрыгун – это не Император какого-либо мира.
– Но путешествовать между мирами можно при помощи скользящего, – влезла в разговор Соня. Стоящие вокруг согласно закивали, недобро косясь на нее. – Я знаю, что таких умельцев немного, но не допускаете ли вы мысль, что Попрыгуна ведет за собой скользящий?
– Об этом мы тоже думали, – важно протянул Борегар. – Но и эта теория потерпела фиаско. Учета скользящих, как вы понимаете, нет. Мы не можем выяснить, где находится тот или иной из нас. И чисто теоретически это было бы возможно, если бы не особые свойства императоров.
– Когда Попрыгун вторгался в наш мир, – твердо произнесла Ивон, – мы все чувствовали появление чужака. Так мы чувствуем любое инородное тело, будь то летящий на нас метеор или прибывший скользящий. Мы всегда знаем, когда к нам прибывает гость, просто не каждый раз отвлекаемся на него.
Признаться, подобное было для нас откровением. Выходит, все то время, которое мы тратили на поиски Императора, они запросто могли выйти на связь с нами? Я перехватил недовольный взгляд Сони. Стоявший передо мной худенький паренек скривился и пробормотал что-то нелицеприятное. Ивон вдруг слабо улыбнулась.
– Я знаю, что это вам не по нутру. Но, поверьте нам, у каждого из нас свои секреты, которыми мы не готовы делиться с другими императорами. Каждый из нас строит свой мир сам. Это уже политика, а не игрушка. Правила придуманы не нами, и мы должны их соблюдать. И потом, мы ведь развиваемся. Встречаясь тут, мы не раз всерьез обсуждали взаимовыгодное сотрудничество. Правда, все это могло осуществиться лишь теоретически. Ведь выхода в другие миры у нас нет, там мы становимся простыми смертными. А этого никому не хочется. Но мы думали над тем, как развить наши внешние отношения. Над этим думаю наши ученые. Мы считали это фантастикой, но… – Ивон вытерла слезинку, – но прежде мы считали так же невозможным и внешнее уничтожение наших миров. А это вдруг осуществилось…
Ивон отошла и спряталась за широкой спиной Борегара. Он выглядел решительным, но почему-то в глазах плескалось смятение и что-то прежде мне незнакомое, похожее на страх. И, тем не менее, когда он заговорил, его голос звучал твердо, а весь внешний облик был внушительным.
– То, о чем сейчас нас хотя попросить Императоры – разведка. Мы должны выяснить, с чем имеем дело. Возможно, существо, уничтожающее миры, все же не сверхъестественный божок, а вполне плотское создание, которое можно уничтожить. Но пока мы должны его хотя бы просто найти. Императоры, прибывшие сюда, гарантируют любому скользящему, участвовавшему в операции, любые блага, которые он от них попросит.
– Почему бы не предоставить их авансом? – спросил темнокожий гигант позади меня. – Ведь неизвестно, с чем мы будем иметь дело. Кое-какие способности нам бы пригодились.
– Нет, – решительно отверг притязания темнокожего скользящего Император-карапуз. – Потому что нет никакой гарантии, что скользящий не удерет вместе с полученными возможностями в другой мир, который ничего не знает о соглашении. Мы составили документ, как говорится, юридически точный, подписанный всеми присутствующими здесь Императорами. В случае успеха операции вы получите все, что пожелаете. В противном случае останетесь при своем.
После этих слов толпа скользящих пришла в волнение. Мы с Соней тихо вздохнули. Да, было бы неплохо получить кое-какие способности заранее, но Императоры всегда были скупы на дары, позволявшие нам приблизится к небожителям.
– Поиски Попрыгуна могут быть опасными, – перекрывая шум толпы выкрикнул карапуз, наделенный большими возможностями, – но и награда будет соответствующей…
Лучше бы он этого не говорил. Соня ткнула меня локтем в бок и махнула головой назад, мол, оглянись. Я так и поступил, увидев как один за одним испаряются скользящие. Ряды заметно поредели. Авантюры авантюрами, но рисковать жизнью неизвестно за что никому не хотелось. Борегар тоже это заметил и презрительно ухмыльнулся.
– Нам нужно сформировать команду, – начал Борегар, – а лучше несколько, но это в идеале. Пока я вижу массу сложностей с тем, как это сделать. Нам нужны скользящие, не ограниченные посещением только одного-двух миров…
Толпа кивнула и еще сильнее поредела.
– Подождите, – воскликнул Борегар вдогонку уходящим прочь, – даже если вы не принимаете участия в поисках Попрыгуна, вы можете узнать что-то, либо наткнуться на него случайно. И тогда вы немедленно должны прибыть в Перекресток и сообщить об этом смотрящему. Он будет всегда здесь…
Наличие в Перекрестке смотрящего для нас было новостью, правда, в свете последних событий уже не ошеломляющей. Кто бы мог подумать? Лично я считал Перекресток необитаемым. Хотя… Кто-то же ведет эту так называемую статистику…
– Мы прекрасно понимаем, что наше предложение не всем подойдет, – мягко сказал Император-ребенок, – и поэтому никого не неволим. Вы можете закончить свои дела и прибыть сюда через два дня, если считаете, что подобная миссия для вас возможна. Если нет – нам будет очень жаль, но мы постараемся обойтись без вас.
– Иными словами, те, кто не участвует, не рассчитывайте на блага от нас, – пробурчала Соня себе под нос. – Дешевый шантаж.
– Если учесть, что они и так не слишком готовы одарить чем-то, кроме злата-серебра, большинству скользящих это никакого ущерба не принесет, – вполголоса добавил я. Молодой парень передо мной с любопытством обернулся и одобрительно хмыкнул.
Мы подождали еще, но больше ни императоры, ни Борегар ничего интересного не сказали. Более того, Борегар высокомерно откланялся и испарился вместе со своими собаками. Мы с Соней синхронно пожали плечами.
– Обсудим? – предложила она.
– Только не здесь. Давай к тебе, тем более, что у тебя там порталы в осколочные миры. Там и обсудим.
Соня кивнула, взяла меня за руку, зажмурилась, и сделала шаг вперед. Увлекаемый ею, я пулей вылетел сквозь свернутое пространство, ощутив легкую тошноту и головокружение. Уши мгновенно заложило, я раскрыл рот и часто задышал. Все-таки когда ты проделываешь это самостоятельно, ощущения не в пример приятнее. Лично у меня переход из одного мира в другой никаких болезненных ощущений не вызывает.
Оказавшись на месте, я понял, почему переход был столь болезненным. Соня скакнула через два мира сразу, появившись под руку со мной на пустынном золотом пляже, который простирался до самого горизонта. Она не стала тратить время на то, чтобы перевести дух у себя дома хотя бы пару минут и сразу же шагнула в открытый портал, увлекая меня за собой. Я позавидовал: делать подобные фокусы я не научился, да и вряд ли бы мне это было по силам. Соня, выпустив мою руку, сразу же принялась раздеваться и швырять одежду на песок. Выскользнув из тяжелой куртки и брюк, она осталась в весьма соблазнительных трусиках. Что до лифчика, то их Соня принципиально не носила. Она припустилась к воде со всех ног и, вбежав в воду почти по пояс, нырнула. Я, разбросав одежду как попало, последовал за ней. После душной и затхлой атмосферы Перекрестка горячий песок и золотое солнце как нельзя кстати лечат душу и тело.
Море было теплым и… мертвым. Сколько раз я здесь не был, ни разу не находил тут ни морских звезд, ни крабов, никогда не видел рыбы. Над нами никогда не летали птицы, не жужжали насекомые. Может быть, именно поэтому в этом кажущемся рае мы никогда не проводили слишком много времени. Он был неживым и напоминал пластиковую колбу с понатыканными пальмами, травами, а солнце горело как вечная лампочка, яркая и безжизненная. Бултыхаясь на волнах, как медуза, я вдруг подумал: а бывает ли здесь ночь?
Внезапно этот идиллический мирок показался мне отвратительным. Впервые в жизни я понял, как ужасны осколочные миры, с застывшим временем, застывшей жизнью… Миры, где никогда не садиться мертвое солнце, солнце, которое погасло уже много тысячелетий назад, но мы об этом не узнаем при нашей жизни. Здесь всегда идеально-теплое море, песок не ранит вас осколками скал, но, тем не менее, вы ощущаете, что отсюда ушло, что-то важное, что-то живое. И тогда море, ласково качающее вас на своих волнах, становится опасным, как маслянистая мазутная лужа, песок – всего лишь пепел сгоревших трупов, а пряный воздух насыщен смертельной радиацией.
Я рывками погреб к берегу, где уже отдыхала на песке Соня. Она лежала на животе, подставляя солнцу узкую спину, на которой еще не промокли соленые капли. Я бухнулся рядом.
– Здесь бывает ночь? – спросил я. Соня подняла голову и посмотрела на меня, прищурившись, как кошка.
– Что?
– Ночь здесь бывает?
Соня пожала плечами.
– Честно говоря, никогда об этом не задумывалась. Меня, как раз, устраивает то, что здесь всегда день, хорошая погода, теплое море и полное безлюдье. А что?
– Ничего, – буркнул я и тоже лег на живот, положив голову на скрещенные руки.
– Ты какой-то странный, – пожаловалась Соня. – Думаешь о предложении Борегара?
– Да, – солгал я. – Все не идет оно у меня из головы. Мне кажется, что он темнит.
– Борегар всегда темнит, – равнодушно сказала Соня. – Теперь, когда мы представляем, с чем имеем дело, ничто не мешает нам самим попытать счастья в обход Борегара. Если Попрыгун засветится в известных нам мирах, мы попробуем его вычислить.
– Как ты думаешь, что он из себя представляет?
– Понятия не имею, – серьезно сказала Соня, приподнимаясь, отчего ее великолепная грудь, припорошенная песком, вызывающе предстала передо мной. Я смущенно отвел глаза. – Я уже думала об этом. Я лично уверена, что это не одно существо, а два. Никто не может путешествовать в мирах, кроме скользящего, но скользящий не наделен никакой властью, способной повлиять на целый мир. Тем более, что во многих мирах наши способности утрачиваются. Ты, к примеру, везде можешь обороняться при помощи когтей?
– Нет, – подумав, сказал я. – В Ацилуте и Бриа я бессилен и могу полагаться только на приемы самообороны, ну или на то оружие, что распространено в этих мирах.
– У меня та же самая история, – вздохнула Соня. – Я ничего не могу поделать в том же самом Ацилуте. Может быть, где-то еще, но я стараюсь не попадать в миры, где не могу за себя постоять. А Ацилут я не люблю и редко там бываю.
– А ты не пробовала себя в Перекрестке? – неожиданно спросил я.
– Пробовала. Все действует великолепно. А у тебя?
– То же самое. Интересно, эти правила действуют на всех?
Соня нахмурилась и снова перекатилась на живот, скрыв от меня свои прелести.
– Над этим стоит подумать, – произнесла она, сдувая с рук прилипший песок. – Ацилут ведь не под угрозой, я верно поняла? Может быть, у погибших миров было что-то общее? Почему их смогли уничтожить? Потому что они не были защищены своими Императорами. А Суонг Ми помешан на безопасности. Может быть, поэтому в Ацилуте и не действуют ни наши примочки, ни агрессия извне, в частности от Попрыгуна?
– Надо поговорить об этом с пострадавшими Императорами.
– Да, это верная мысль. Меня, кстати, очень занимает, кто тот скользящий, который помогал эвакуировать людей из пострадавших миров. Потому что это явно не я, и мне про это ничего не известно. Не Борегар же, у него таких способностей нет.
– Этот скользящий по крайней мере уже знал, что происходит, – задумчиво сказал я. – Или, хотя бы предполагал. И нас не предупредил. Мы хоть и не любим друг друга, но в большинстве своем связь поддерживаем, хотя бы на уровне смс-сообщений.
– Ну, он мог кому-то и сообщить, тому же Борегару, – возразила Соня, – а Бо решил воспользоваться случаем, чтобы возвыситься над всеми. Он до сих пор лелеет надежду собрать некий профсоюз скользящих и стричь его по своему усмотрению. Поэтому Борегару известно то, что не известно нам.
– Ты думаешь, он не все нам сказал?
– Я просто уверена в этом.
– Знаешь, – вдруг спохватился я, – мне непонятна одна вещь. И это очень важно.
– Что именно? – заинтересовалась Соня.
– А каким образом мы вообще должны искать эти гибнущие миры? Ведь их тысячи, гораздо больше, чем скользящих, и далеко не все открыты для нас. Во всяком случае, ты без меня не найдешь Средиземье, я без тебя не попаду в Амазонию или Титаний. А есть миры, куда вообще не ступала нога скользящего. И вдруг в этот самый момент гибнут именно они. А как мы об этом узнаем?
– Действительно, – наморщила лоб Соня. – В контексте сказанного было бы логично не собирать нас в команду, а, напротив, разослать лазутчиками во все миры для наблюдения. А Бо явно сколачивает команду. Помнишь, он сказал, что те скользящий, чьи возможности ограничиваются одним – двумя мирами могут отдыхать в песочницах. Ему нужны те, кто может прыгать без особых ограничений. У тебя есть ограничения?
– Не знаю, – пожал плечами я. – Во всяком случае, прежде мне не приходилось совершать безрезультатных скольжений. Конечно, я не могу попасть туда, где ни разу не был, но в целом, если мне показать дорогу, я смогу вернуться в этот мир.
– У меня то же самое, – энергично кивнула Соня. – И у Борегара точно. А ведь нас таких очень немного. Знаешь, над этим нужно подумать.
– Ты хочешь согласиться?
– Знаешь, в такой ситуации мне кажется, неуместно отсиживаться, прикинувшись ветошью. Если погублены уже больше тридцати миров, неизвестно чем кончится дело. Вполне возможно, что Попрыгун доберется и до тех мест, которые мне дороги, а то и до нашей матушки Земли. Я решила попробовать. В конце концов, мне не впервой попадать в разные переделки, а уж защитить себя я сумею. И потом, никто с нас, вроде бы не требует присяги на верность? Мы свободные люди, всегда сможем уйти, если условия окажутся нам не по плечу. А ты? Будешь участвовать?
– Буду, – кивнул я. – При условии, что нас не заставят ничем клясться и присягать на верность Борегару. К тому же я не прочь получить награду. А если уж быть совсем откровенным, я бы очень хотел утереть Бо нос.
Соня поежилась и недовольно посмотрела на небо.
– Пойдем в дом, – предложила она, – пока я не подгорела со всех сторон. Знаешь, меня терзают смутные сомнения, что Борегар будет претендовать на должность нашего военачальника и знаменосца. И меня это откровенно не радует.
– Знаменосец всегда должен идти впереди, – заметил я, поднимаясь с песка и отряхивая налипшие на кожу песчинки.
– Вот поэтому и не радует, – хмуро сказала Соня, натягивая майку. – Борегар не из тех людей, что пойдет в штыковую на баррикады.
* * *
Не знаю, как другие скользящие, а лично я провел оставшиеся полтора дня в размышлениях. Предложение Борегара было странным и, если будет позволено сравнение, захватывающим. Не знаю, почему, но ни малейшей опасности я не чувствовал. Наверное, потому что нам, скользящим, ежедневно приходилось сталкиваться с самыми разными опасностями. Лично я, помимо разгневанных гномов, нажил себе массу врагов во всех Средиземьях, где когда-либо бывал. До сих пор как страшный сон я вспоминаю, как улепетывал от черных всадников Мордора. Тот ледяной ужас, охвативший меня при встрече с ними, до сих пор не дает спать по ночам. Приблизительно через год я со своей очередной пассией отправился в кинотеатр на «Властелина колец». На середине фильма я выбежал из зала, расплескивая кока-колу и разбрасывая поп-корн. И совсем не потому, что создатели картины были так убедительны. Нет, в их глазах черные всадники были всего лишь людьми в черных балахонах. В действительности это было ужасно. Всадники Мордора были Тьмой во всех проявлениях этого слова. Человеческий разум и психика не могут воспринять тот кошмар, что несло с собой это первобытное зло.
Они были черными. Это было единственное, что удалось воспроизвести создателям фильма. Однако по сути они не были существами даже из призрачной плоти. У всадников не было четких граней. Они не мчались вдогонку за своей жертвой, они текли за ней как смешанная с ртутью нефть. И соприкасаясь с ними умирало все живое. Когда они проносились мимо, следом неслось марево из угольно-черных хлопьев. Я побежал в числе последних и отнюдь не потому, что в моей груди билось храброе сердце. Я испугался так, как не боялся никогда в жизни. Ноги приросли к земле, рот застыл в немом крике. А потом, когда эта черная река приблизилась ко мне настолько, что я ощутил на лице прикосновения ледяного дыхания тьмы, я побежал, сбрасывая на ходу добычу. Мне не пришлось проводить на земле черту для перехода в мой мир. Я воспользовался береговой линией и прыгнул в свою квартиру с такой силой, что едва не разбил о стену лоб. Черная рука с дымящимся призрачным мечом летела за мной, оскаленное ненавистью смоляное лицо с черными провалами рта и глаз уже готовилось впиться вою глотку, когда я, перепуганный, захлопнул портал, как мышеловку, отсекая чудовищу путь к себе. Зияющая пасть портала разрубила всадника пополам. Голова, часть туловища и рука с зажатым мечом рухнули на пол. Полумертвый монстр даже в агонии пытался дотянуться до меня, но не сумел. Я забился в угол и, тяжело дыша, смотрел, как отслаиваются отвратительные чешуйки кожи, схожие с майскими жуками, с его горящего ненавистью лица и скрюченной в мертвой хватке руке. Черные хлопья летели вверх, не повинуясь закону притяжения, и истаивали, не достигнув потолка. Не прошло и четверти часа, как черный всадник исчез без следа, однако я просидел в углу не меньше часа.
