Ляльковий дім – Генрик Ибсен

«Я была здесь твоей куколкой-женой, как дома у папы была папиной куколкой-дочкой. А дети были уж моими куклами. Мне нравилось, что ты играл и забавлялся со мной, как им нравилось, что я играю и забавляюсь с ними. Вот в чем состоял наш брак…»Замечательная пьеса, должно быть, в свое время повергавшая зрителей/читателей в глубочайший шок. Это нынче утверждение, что «женщина – самостоятельная личность», не подвергается сомнению. В момент же написания пьесы (1879 г.) размышления Ибсена об освобождении женщины и личности вообще звучали как революционные. Как это – человек может делать то, что ему хочется? Человек не есть приложение к дому/быту/семье? Невероятно! Разве так можно жить?..

«Ах, ты не знаешь сердца настоящего мужа, Нора. Мужу невыразимо сладко и приятно сознавать, что он простил свою жену… простил от всего сердца. Она от этого становится как будто вдвойне его собственной – его неотъемлемым сокровищем. Он как будто дает ей жизнь вторично. Она становится, так сказать, и женой его и ребенком…»Нора Хельмер, милейшая героиня Исбена, совершила «страшный/ужасный/невозможный» поступок. Так уж вышло, что несколько лет назад ее муж Торвальд был смертельно болен, нужны были деньги на его лечение. Нора всячески изворачивалась, чтобы не волновать больного супруга, и втайне от него заняла большую сумму денег. Правда, для этого ей пришлось пойти на подлог: женщина не имела права распоряжаться деньгами без разрешения мужа или отца, вот и случилось Норе подделать подпись своего уже умершего отца. Муж, к счастью, поправился, но Нора так и не рассказала ему о своем долге. Она отказывала себе во всем, чтобы платить вовремя по кредиту, мужа же по-прежнему не хотела беспокоить: «Ах, ну он же все взвалит на себя, я должна справиться с этим сама… А если он меня не простит за это?»Увы, но тайное часто становится явным. И спустя время, в канун Рождества, Нора понимает, что ее секрет вот-вот откроется. Она может оттягивать объяснение с мужем. Но он неизбежно узнает, что она «натворила».Ибсен изначально рисует образ типичной женщины того времени. Нора – обычная женщина, т.е. без собственных интересов и желаний, она растворилась в своем муже, живет лишь его впечатлениями и, может быть, детьми. Она и не была никогда самодостаточной личностью: что дома, при отце, ее считали придатком, что замужем она нужна лишь для удобства других. «Яжжена» и «яжмать» в самых неприятных проявлениях. Она пожертвовала своим спокойствием, она пошла на преступление, чтобы спасти своего мужа. Но она интуитивно понимает, что муж не должен знать об этом, он же категорически против долгов и, конечно, не простит ее, сумевшую переступить через правила во имя любви. Поэтому она все держит в себе, она должна быть идеальной в глазах мужа – нравственной, чистой, правильной, без плохих помыслов, без собственных секретов от него, и уж точно ее поступки не должны бросать на него тень (сейчас, конечно, это дико смотрится: что, мужчина не может понять жену, которая стольким пожертвовала, чтобы спасти ему жизнь? что???)Норе нужно осознать, что никакой любви в ее идеальном доме нет и не было, была лишь игра в любовь и семью, без понимания и уважения. Для мужа она всегда будет объектом, «созданием» для удовлетворения его потребностей. На ее же поступки и мысли он смотрит с позиции «да как ты можешь меня обделять! срочно вернись на свое место, женщина!»«– Нет, это возмутительно! Ты способна так пренебречь самыми священными своими обязанностями!

– Что ты считаешь самыми священными моими обязанностями?

– И это еще нужно говорить тебе? Или у тебя нет обязанностей перед твоим мужем и перед твоими детьми?

– У меня есть и другие, столь же священные.

– Нет у тебя таких! Какие это?

– Обязанности перед самой собою.

– Ты прежде всего жена и мать.

– Я в это больше не верю. Я думаю, что прежде всего я человек, так же как и ты, или, по крайней мере, должна постараться стать человеком. Знаю, что большинство будет на твоей стороне, Торвальд, и что в книгах говорится в этом же роде. Но я не могу больше удовлетворяться тем, что говорит большинство и что говорится в книгах. Мне надо самой подумать об этих вещах и попробовать разобраться в них»

Наверняка и сейчас найдутся люди, которые будут осуждать выбор Норы. Как это так – все бросить? Бросить даже детей (раньше был мужецентризм, теперь детоцентризм, ага)? Но мне поступок героини Ибсена импонирует. Вместо того, чтобы мыкаться в с нелюбимым мужчиной, практически в тюрьме, без права голоса и без возможности быть собой – вместо этого Нора решает бросить все и уйти, по сути, в пустоту. Искать себя. Найти себе занятие по душе. Такая смелость делает ей честь, показывает, сколько в ней действительно силы, уверенности и ума.Пока есть возможность, нужно попытаться стать личностью – с собственными желаниями и целями. В противном случае останется только болото, в котором прожить всю жизнь – сомнительное удовольствие.

«Мне надо остаться одной, чтобы разобраться в самой себе и во всем прочем…»В ибсеновском кукольном доме живут люди, носящие маски. Для них свобода быть самими собой – непозволительная роскошь. Общение между супругами, имеющими троих детей, наполнено «вечными тайнами, увёртками», не имеющими ничего общего с подлинной близостью. Отношение отца семейства к своей жене Норе основывается не на любви и искренности, а, прежде всего, зависит от того, как может выглядеть их семья в глазах других. В дружбе он тоже холоден. Известие о скорой смерти единственного друга, бывавшего в доме Хельмеров почти каждый день, нисколько не огорчает Торвальда. Он лишь сожалеет, что их яркое, как солнце, семейное счастье лишится облачного фона, создаваемого страданиями одинокого и больного человека.Больше всего Хельмер беспокоится о своей чести и репутации. Открывшийся подлог, совершённый для его же спасения Норой, он яростно осуждает: «Отныне нет уже речи о счастье, а только о спасении остатков, обломков, декорума!». Муж обвиняет жену в разрушении его будущей карьеры, счастья и решает отлучить её от детей. Но, узнав, что тайна не выйдет за пределы их семьи, меняет своё мнение и просит забыть всё сказанное. А ведь героиня наивно считала, что Торвальд непременно захочет её защитить, взяв всю вину на себя. Прояснив лицемерную сущность своего мужа и осознав иллюзорность прежнего счастья, Нора не может больше оставаться в их общем доме и покидает его. «Я думаю, что прежде всего я человек, так же как и ты, или, по крайней мере, должна постараться стать человеком… Мне надо самой подумать об этих вещах и попробовать разобраться в них». Маскарадные костюмы сброшены. Проявившаяся правда освободила Нору от недомолвок и страха разоблачения.Однако, в слове «куколка» (во всяком случае, в русском языке) можно увидеть и другой смысл. Осмелевшая куколка вдруг позволила себе наконец-то превратиться в бабочку, и привычному и комфортному существованию в кукольном домике она предпочла свободный полёт… Резко повзрослевшая Нора пообещала мужу вернуться только в том случае, если свершится чудо из чудес, изменив их обоих настолько, чтобы сожительство могло стать браком. Финал открыт… Но свобода и любовь всегда сопряжены с ответственностью. Поэтому хочется верить, что дети всё-таки не останутся лишёнными материнской заботы и ласки.

Семья. Квартира, в которой она живет – кукольный домик. Кукольный… Значит, игрушечный. И живут в нем куколки. Если игрушечный, значит есть тот, кто играет с ними. Кто играет с куколками в кукольном домике? Хозяин. А кто же он? Мужчина… Как же так? Вот так. Такое распределение ролей. Почему? Так сложилось, кроме того, было подкреплено законодательно. Мужчина добытчик и покровитель, а женщина рожает ему потомство, обеспечивает быт, и улыбается! Что плохого? Вроде бы и ничего плохого, если других потребностей у женщины нет. Если все ее устраивает и везде ей приятно и радостно. Словом, если шапка по размеру. Если шапка велика – так никто ее замуж не возьмет, зачем? А если шапка мала и жмет? Можно терпеть. Хитрить. Но природу то не спрячешь, все равно предательски выдаст. А если учитывать, что правила регламентированы законом это «предательство» может кончиться плачевно. То есть, уродилась чуть умнее куклы, чуть ответственнее ее, чуть смелее – терпи или убей себя головой об стену! И совершенно неважно, что благодаря этому женщина спасла мужа, спасла семью и их кукольный мир. Притворяясь при этом куклой, из уважения к правилам игры. Игры, правила которой ее же и обсчитали. Притворяюсь, терплю, улыбаюсь, притворяюсь… Стоп! Зачем? Какой абсурд! Вот он, вот он – мотив зарождения феминизма! Вот все признаки революционной ситуации – верхи хотят, но уже не могут, низы еще могут, но уже не хотят! (верхи, низы – ха-ха!!!)

(А каких-то сто страниц в электоронной книге против тяжеловесных томов марксизма-ленинизма, к слову современников Ибсена и писавших о том же. Короче, надо было, короче и вас бы перечитывали бы, уважаемые!) И уже не притворяюсь… Уйду. В ночь, в никуда… Оставайтесь сами в своем кукольном доме! А ну? Справитесь ли без меня? Прошло сто лет. Женщина, сжалься! Будь хоть чуточку послабее… Если бы мужская часть человечества знала – как оно тебя обидит, тогда, она, возможно бы одумалась своевременно. А может и нет. Человечество все-таки. Дети дома одни, наедине с телевизором, цитирующим порнографию и насилие. Или нет. Нет никаких детей. Зачем они? Ты устаешь, не улыбаешься, даже чувственность твоя притуплена… Женщина, оглянись, они давно сдались и ждут пощады! Не рази мечом больше, не надо, им уже мало места, они не хотят быть куклами, как ты тогда, а если хотят, то грош им цена… Но если сжалишься – помни!

не жди многого от мужчины, не впадай в куклизм, который генетически может подсказывать неверные решения, предполагающий, что мужчина хозяин жизни и твоего кукольного дома – нет, западный мужчина уж не тот, его расслабила твоя сила за эти сто лет;

в тот момент, когда ты перегорела и хочешь уйти – он только созрел и осмелился на диалог; если ты примешь диалог, возможно получишь результат; а если не примешь – ничего не получишь;

о своей красоте, внешней и внутренней притягательности; и это не значит, что ты кукла; ведь если бы ты была ею, все решилось бы не в твою пользу еще тогда, сто лет назад… Ты выиграла, женщина, наслаждайся! Браво мастер Ибсен! И спасибо…