Генри Уильям Фредерик Саггс
Величие Вавилона. История древней цивилизации Междуречья
Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Насколько мне известно, на сегодняшний день нет литературы, которая давала бы относительно полный и соответствующий современным представлениям рассказ о Вавилонии и Ассирии. Этой книгой я попытался восполнить пробел и предназначил ее самому широкому кругу читателей. Для ее понимания не нужны специальные знания, кроме тех, которыми обладает любой грамотный человек, интересующийся древней историей.
Вряд ли стоит акцентировать внимание на том, что, говоря о столь обширном поле человеческой деятельности, очень многие интересные и важные моменты приходится опускать или упоминать о них лишь вкратце. Выбирая темы для более подробного освещения, я старался подчеркнуть те аспекты (такие, как экономика или управление), о которых мало говорилось в другой исторической литературе, и опустить либо затронуть мимоходом те проблемы, о которых уже очень много написано. Поэтому мой рассказ об искусстве Месопотамии ограничен несколькими страницами, а захватывающая история о месопотамских раскопках вообще не упоминается, учитывая большое количество соответствующей популярной литературы. Я не приношу читателям извинения за то, что две длинных главы из четырнадцати посвящены религии. В наш век может показаться странным, но это действительно очень мало, учитывая огромную роль, которую играла религия в жизни древних людей. Мне, к сожалению, пришлось отказаться от рассказа о некоторых темах, которые я бы с удовольствием включил в книгу. Среди них несколько религиозных аспектов, таких как погребальные обряды, понятия древних о загробной жизни и зарождающийся генотеизм, а также технология обработки металлов, тактика ассирийской армии и ряд других.
Читатель не должен обманываться видимой уверенностью, с которой зачастую называются точные даты. Месопотамская хронология – весьма противоречивый предмет, и для 3-го и 2-го тысячелетий действует три главных системы. Мои даты – попытка использовать систему, первоначально разработанную профессором С. Смитом и слегка упрощенную М.Б. Роутоном. Должен подчеркнуть, что, хотя (я надеюсь) указанные даты верны относительно, то есть соответствуют друг другу, может быть ошибка в абсолютной датировке на век в ту или другую сторону в начале 3-го тысячелетия до н. э. и около десятилетия – в конце 2-го тысячелетия. Большинство дат 1-го тысячелетия до н. э. могут быть с уверенностью даны с точностью до года.
Г.В.Ф. Саггс
Часть первая
ОБЩАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА
Глава 1
МЕСОПОТАМИЯ ДО 2000 Г. ДО Н. Э.
Одна из сложностей описания древней цивилизации Месопотамии связана с географической терминологией. Само понятие «Месопотамия» неоднозначно: для одних людей, знакомых с британскими операциями на Ближнем Востоке в ходе Первой мировой войны, оно означает регион, расположенный между Тигром и Евфратом и вокруг этих рек от Персидского залива до Мосула. Другие, более подробно разбирающиеся в классических трудах, относят его только к северо-западной части этого района. В настоящей книге автор старался использовать первое понятие «Месопотамия». «Ирак» – тоже допускает различные толкования. Это может быть (и так принято в этой книге) весь регион, занимаемый современным государством с таким же названием. Но для арабистов это понятие имеет более ограниченный смысл. Вавилония и Ассирия – удобные термины: строго говоря, они означают южное и северное царства в рассматриваемом регионе начиная со 2-го тысячелетия до н. э. Однако они часто используются и более свободно, для обозначения южной и северной частей региона без ссылки на политическую организацию во времена до Вавилона. Шумер – это южная, а Аккад – северная часть Вавилонии.
В некоторых эпизодах, особенно в ранней истории, трудно найти логическое оправдание для рассмотрения событий в Ираке в изоляции от окружающей территории. Стремление ограничиться более узкими рамками продиктовано исключительно соображениями объема книги. Поэтому зачастую нам удалось бросить лишь беглый взгляд на события в прилегающих районах.
В Ираке, как и во многих других частях Европы и Азии, сегодня можно проследить деятельность человека до периода палеолита, когда люди еще жили охотой и собирательством, то есть до того, как они перешли к оседлому существованию родовыми общинами и стали контролировать запасы продовольствия, одомашнивая животных и выращивая злаки. На сегодняшний день доказательства существования этой стадии в Ираке незначительны и ограничиваются лишь несколькими стоянками древних людей в горных районах. Однако, хотя свидетельств действительно немного, их все же достаточно, чтобы установить присутствие человека в Ираке (как и в прилегающих к нему районах) уже 100 – 150 тысячелетий назад.
В те времена северная часть Ирака имела совершенно другие, отличные от нынешних ландшафт и фауну. В исторические времена район, включающий Ирак, как и в наши дни, испытывал настолько сильный недостаток осадков, что был практически необитаемым во всех местах, за исключением речных долин. Но таковым его климат был не всегда. 100 тысяч лет назад, когда ледники покрывали большую часть Северной Европы, весь район от атлантического побережья Северной Африки, через Ближний Восток, до Ирана, значительно лучше орошался дождями. В те времена вся эта часть суши представляла собой своеобразный огромный парк с богатейшей растительностью и животным миром. Среди его обширной фауны встречалось и двуногое существо, собирающее пищу, которое мы называем человеком палеолита. В Ираке об этом свидетельствует стоянка в местечке Барда-Балка, где найдены каменные орудия труда, подобные тем, что обнаружены в других частях Азии и Африки. Помимо орудий труда, созданных руками человека, найдены останки животных – слонов и крупных оленей, которые, вероятно, в те времена встречались чаще, чем сам человек.
Стоянки древних людей в конце эпохи собирательства в Ираке найдены в пещерах Зарзи и Хазар-Мерд в Курдских горах, которые можно отнести соответственно к ориньякской и мустьерской культурам. Третья пещерная стоянка – Палегавра, расположенная в том же районе, вероятно, возникла несколько позже. Исследование костей животных с этих стоянок показывает, что в это время, как раз перед началом социологических и экономических перемен, сегодня часто называемых неолитической революцией, человек кормился в основном охотой на крупных млекопитающих – диких лошадей, свиней, овец, коз, оленей и газелей. К этому времени человек уже умел добывать огонь и не употреблял в пищу мясо сырым.
До того как радиоуглеродный анализ или новые технические возможности не дадут более точной информации, невозможно датировать первые человеческие поселения точнее, чем в пределах тысячелетия, иными словами, очень грубо. Однако человеческие общества, представленные этими стоянками, можно отнести примерно к 10-му тысячелетию до н. э.
Переход к экономике, основанной на выращивании сельскохозяйственных культур, в первую очередь злаков, и одомашнивание животных, насколько можно судить по доступной сегодня информации, на Ближнем Востоке произошел в 8-м тысячелетии до н. э. И было это где-то на территории между Палестиной и горным хребтом Загрос. С отступлением ледникового покрова в конце ледникового периода направление несущих дожди атлантических ветров сместилось на север, и на Ближний Восток пришла засуха. Здесь росла дикая пшеница и ячмень, бродили дикие предки собак, коз, овец, свиней и крупного рогатого скота. Человеку в этом районе пришлось, чтобы выжить, заняться производством продуктов питания. Постепенно он спустился с гор на равнины, потому что нехватка съедобных диких растений и дичи, на которую он уже привык охотиться, больше не позволяла ему жить простым собирательством. Как и все революции более поздних эпох, эта перемена была весьма болезненной для тех, кого она непосредственно затронула. Возможно, в какой-то степени она отражена в рассказах об утрате золотого века, существующих во многих мифологиях, а также в Ветхом Завете, в повествовании об изгнании из Эдема. После этого человек, для которого были доступны любые фрукты с любых деревьев, мог есть только хлеб, выращенный собственным трудом.
Неолитическая революция продолжалась несколько тысячелетий. О Ближнем Востоке, где она началась, мы знаем, исследовав большое количество стоянок, которые находились повсюду: от Палестины до Ирана и от Анатолии до Южной Аравии. Поскольку образ жизни человека изменился, такие стоянки обычно были уже не в пещерах (хотя неолитический человек все еще мог использовать пещеры в некоторых обстоятельствах для жилья, что делают и современные курды в наши дни), а на открытых площадках. Как следствие их выгодного географического положения и человеческого консерватизма, такие площадки нередко заселялись на много веков, а иногда и тысячелетий, до начала исторического периода, а то и до наших дней. Не единожды при раскопках курганов, образовавшихся на месте древних поселений из отходов человеческой деятельности, их нижний слой датировался периодом неолита. Такой искусственный холм, состоящий из остатков разных периодов, обычно называют тель или тепе. Поскольку раскопка телей на нужную глубину, позволяющую обнаружить слой неолита, – дело сложное и дорогостоящее, в настоящее время большая часть информации получена с тех мест, которые не были заселены в исторические времена. Известное, но далеко не единственное исключение – Иерихон (Телль-эс-Султан), которое также считается одним из первых известных неолитических поселений, если принять датировку производивших его раскопку археологов, которая многими подвергается сомнению. Археологи (помимо всего прочего, на основе радиоуглеродного анализа двух образцов) утверждают, что оно было основано в примерно 7500 г. до н. э. и до 6800 г. до н. э. достигло размеров города площадью 10 акров с населением около 2 тысяч человек. Дома в нем были глинобитными, с земляными полами и крышами, вероятно крытыми ветками и скрепленными глиной. Мертвых хоронили под полом, соблюдая удивительный культ, при котором голову хоронили отдельно от тела.
Начало выращивания съедобных растений и одомашнивания животных, учитывая практически неограниченные земельные угодья, способствовало существенному росту населения. Деревенские общины быстро росли, семьи в них были объединены совместным трудом и защитой от нападений. Впоследствии относительная стабильность в обеспечении продовольствием позволила освободить время и перейти к некоторой специализации. Два аспекта специализации имели практически неограниченные последствия для деятельности человека. Во-первых, это развитие ремесел, а во-вторых – появление особой социальной группы, профессионально занимавшейся религиозным ответом человека на шаблон, наложенный на его жизнь сельскохозяйственным циклом.
Свидетельства начала выращивания зерновых культур обнаружены на стоянках древних людей в районе горы Кармель, которые датируются самым концом периода палеолита. Здесь были обнаружены серпы в виде кремневого «зуба» на костяной рукоятке. Ими пользовались люди, которых мы сегодня называем натуфийцами. Исследование режущих кромок кремневых лезвий показало, что их использовали для срезания стеблей зерновых растений. Это, однако, может означать только употребление в пищу дикорастущей пшеницы и ячменя, характерных для этого района, а не возделывание собственных полей. У натуфийцев определенно не было домашнего скота, однако, судя по некоторым признакам, они приручали собак.
Если очень ранняя дата поселения в Иерихоне все же не подтвердится, самое раннее свидетельство начала перехода от собирательства к производству продуктов питания найдено на открытой стоянке в Карим-Шахире, восточнее Киркука. На ней жили люди только в период между 7000 и 6000 гг. до н. э. Здесь обнаружены кости таких животных, как козы, овцы, свиньи и лошади, которые если и не были еще полностью одомашнены, то до завершения процесса уже оставалось недолго. Кроме того, были найдены лезвия серпов, ручные мельницы и мотыги, что предполагает выполнение отдельных сельскохозяйственных операций, хотя следов зерна обнаружено не было. Также были найдены каменные полы, очаги и, вероятно, то, что было емкостями для хранения. Архитектурные детали домов, в которых все это находилось, остаются неизвестными.
Карим-Шахир отмечает раннюю стадию эволюции и все же вряд ли может рассматриваться как неолитическая деревня: на самом деле то, что ее населяли не сезонно, ничем не подтверждается. Еще предстоит заполнить большой промежуток во времени и последовательности культур между этим поселением и Джармо, расположенным также восточнее Киркука, которое датировано 5000 г. до н. э. или чуть позже. (Тем, кто считает верной дату 7500 г. до н. э. для неолитического поселения в Иерихоне, придется датировать Джармо 6000 г. до н. э., несмотря на анализ радиоактивным углеродом.) На этой стоянке найдены прямолинейные дома, состоящие из нескольких комнат. Стены и полы были выполнены из пизе (мятая глина с соломой) с каменными фундаментами. В домах были встроенные глиняные очаги с дымовыми трубами и глиняные резервуары в полах. Еще там были найдены фигурки из глины (в основном необожженной) животных и богини-матери. Судя по всему, богиня-мать, представленная такими статуэтками, являлась центральной фигурой в религии неолита, в которой плодородие было жизненно важным для общества. Кроме того, были обнаружены удивительно гладкие известняковые чаши, украшения (главным образом браслеты и бусы) и кремневые инструменты, в основном микролиты[1], типичные для неолитического периода. Только на более поздних стадиях в Джармо найдены гончарные изделия, и отсутствие каких-либо следов ранних стадий изготовления керамики говорит против гипотезы о зарождении этого важного вида деятельности именно здесь. Это негативное свидетельство, однако, не является решающим, потому что на самых ранних стадиях, вероятно, изготовление гончарных изделий заключалось в обмазывании глиной плетеной корзины, а от этого следы и не могли остаться.
К периоду Джармо почти все найденные кости животных – более 90 процентов – принадлежали домашним или поддающимся одомашниванию животным, таким как домашний козел (отличающийся от своего дикого горного собрата формой рогов), овца, свинья, лошадь, крупный рогатый скот. Было выдвинуто предположение, что, поскольку к этому времени люди уже начали обрабатывать землю, в Джармо вполне могли использовать быков для пахоты. Против этого предположения говорит то, что на одной из самых ранних цилиндрических печатей, датированной двумя тысячелетиями позже, изображен человек, тянущий примитивный плуг. По крайней мере два вида пшеницы (представленные карбонизированными зернами однозернянки и двузернянки) использовались в Джармо, а также какой-то вид гороха. Использование зерновых культур подтверждается также наличием ручных мельниц, ступ и примитивных веялок. Ячмень, очень важная культура для Месопотамии, в Джармо не обнаружен. Вероятно, его начали выращивать позже, а еще позже – овес и рожь. Зерновые культуры в Джармо поджаривали в печи, растирали и ели в виде кашицы или замешивали тесто, из которого пекли пресный хлеб. Из забродившей кашицы готовили пиво.
То, что в Джармо была настоящая постоянная деревня, не вызывает сомнений. Там обнаружена последовательность из восьми уровней полов, означающая, что в ней жило по крайней мере восемь поколений. Другая неолитическая стоянка в Ираке – Мулаффат, расположенная между Мосулом и Эрбилем, примитивнее, чем Джармо, и, вероятно, возникла чуть раньше. Тем не менее это полностью сформированная полноценная деревня. Гирд-Али-Ага, стоянка, расположенная севернее Эрбиля, относится к более позднему периоду, но еще не обнаруживает отчетливых связей с первой из строго очерченных культур – хассунской.
Между стадиями человеческого развития, представленными Джармо и сравнительно продвинутыми цивилизациями, сегодня датируемыми началом 3-го тысячелетия до н. э., обнаруживается существенный прогресс в нескольких сферах деятельности. Некоторые археологи, считая, что столь экстенсивное развитие не может быть втиснуто в рамки каких-то двух тысячелетий, утверждают, что, хотя данные анализа радиоактивным углеродом, определившие возраст Джармо, не подвергаются сомнению, само поселение было лишь заводью в общем потоке развития. Оно представляет собой культурную стадию, которая в других местах была заменена тысячелетием раньше. Против этой позиции говорит присутствие в Джармо обсидиана. Ближайший источник этого камня находится в Анатолии, то есть на расстоянии нескольких сотен километров, так что в Джармо, вероятно, существовали торговые отношения с внешним миром. Поэтому вряд ли есть основания полагать, что поселение находилось в некой культурной изоляции в остальных отношениях. И мы приходим к выводу, что культурное развитие после этого периода, вероятнее всего, шло намного быстрее, чем предполагалось ранее.
Самая ранняя культура в доисторическом Ираке – хассунская. Она получила свое название по названию поселения, расположенного к западу от Тигра, немного южнее Мосула. Кроме поселения, давшего название культуре, принадлежащие к ней же поселения были найдены в Матарре (южнее Киркука), Ниневии и других местах.
В хассунской культуре можно выделить несколько фаз. Первое поселение в самой Хассуне развилось уже после самых ранних стадий производства продуктов питания, что доказывает присутствие мельниц, каменных инструментов, предположительно являющихся мотыгами, и гончарных изделий, включая сосуды для хранения зерновых. Однако оно было типично неолитическим в том смысле, что, если не считать ввоза обсидиана, оставалось замкнутой независимой экономической единицей. Более того, оно было не просто неолитическим, а ранним неолитическим, потому что присутствие глиняных «пуль» для пращи (или рогатки?) означает, что охота все еще играла важную роль в обеспечении людей продовольствием. Инструменты предполагают, что там практиковалось мотыжное земледелие. Известно, что оно довольно быстро истощало почву, и потому примитивные общины время от времени были вынуждены перебираться на другое место. Можно сказать, что ранние неолитические общины хассунской культуры оставались в какой-то степени кочевыми.
После первой стадии временного заселения хассунских стоянок последовал длительный период их продолжительного заселения, предполагающий, что начали внедряться более эффективные сельскохозяйственные методы (в первую очередь вспахивание), предотвращающие быстрое уничтожение плодородного слоя почвы. Появились типичные восточные дома. Они состояли из нескольких комнат, сгруппированных вокруг центрального внутреннего двора. Подобные дома до сих пор строятся в Ираке. В хассунский период появились камни с гнездами, на которых могла двигаться дверь. Найдены глиняные печи для выпечки хлеба, а для сбора урожая зерновых – серпы, состоящие из кремневой пластины, закрепленной на деревянном основании с помощью смолы. Металл пока не использовался.
Украшенные гончарные изделия, важные не только для эстетического восприятия, но и являющиеся признаком культуры, с которой они ассоциируются, появились также в хассунский период. Изделия, идентичные хассунским, были найдены даже в Амуке (Сирия) и Мерсине (Киликия). Это подтверждает предположение, что хассунские поселения с самого начала были частью обширной культурной группы. Обсуждается и их связь с Ираном. В этот период получила развитие торговля и, кроме обсидиана, стали ввозиться и другие полудрагоценные камни, такие как бирюза и малахит. Они использовались для изготовления бус и амулетов. Наверняка перевозились и другие товары, только они были скоропортящимися и не оставили следов своего присутствия археологам.
Религиозные идеи хассунского периода нашли свое отражение в существовании глиняных статуэток богини-матери и погребении детей в сосудах под полами домов. Присутствие сосудов, ассоциирующихся с погребениями и, возможно, содержащих пищу и воду, намекает на веру в жизнь после смерти.
Для более поздней части хассунской культуры характерны гончарные изделия с украшениями из геометрических фигур и стилизованных изображений животных. Это самаррская керамика, получившая свое название от известного поселения в среднем течении Тигра, где она была впервые обнаружена в 1911 г. Она была также найдена при раскопках других поселений в среднем течении Евфрата и на севере, включая Ниневию. Пока нет твердой уверенности в ее точной хронологической позиции в последовательности культур. Взгляды археологов расходятся даже на то, что именно должно включаться в понятие «самаррская керамика». Р.Дж. Брэйдвуд считает, что самаррская керамика представляет не «культуру» (слово, которое ему в таком контексте не нравится) и даже не «скопление» (этому слову он явно отдает предпочтение). Для Брэйдвуда, слово которого имеет вес, самаррская керамика – это лишь нечто чуть большее, чем стиль украшенных гончарных изделий. Учитывая эти ограничения, можно упомянуть, что есть археологи, которые видят связь между культурой, ассоциирующейся с самаррской керамикой, и современной иранской цивилизацией. Во-первых, есть много общего между дизайном самаррской керамики и керамики с других иранских раскопок. Кроме того, хотя свидетельств, связанных с погребальными обрядами, немного, те, которые есть, поддерживают теорию о связи между Ираном и людьми, ассоциирующимися с самаррской керамикой. Последние хоронили своих умерших лежащими на спине. В таком же положении хоронили своих покойников представители обейдской (убейдской) культуры, которые, по общепризнанному мнению, имеют иранские корни. Можно привести аргумент против последнего утверждения. Существует убедительное доказательство (см. далее в этой главе), разъединяющее две упомянутые выше культуры. Ни одна конструкция самаррского периода (строители которого использовали крупные необожженные кирпичи) еще не была раскопана таким образом, чтобы можно было сравнить архитектуру этого периода с архитектурой других доисторических культур. Что касается религии самаррских людей, учитывая крайнюю скудность свидетельств, можно сказать только одно: религия по большей части являлась культами плодородия, ассоциирующимися с богиней-матерью, и вовсю использовала магию.
Новая и очень красивая желто-коричневая керамика, раскрашенная в красный, белый и черный цвета, является признаком халафской культуры – по названию Тель-Халаф, где она была впервые обнаружена. Представляется очевидным, что люди, научившиеся изготовлять такую красивую керамику, также внесли определенные усовершенствования в другие технологические процессы. Они выращивали больше зерновых культур и продвинулись в процессе одомашнивания животных, а находка вверенных блоков предполагает существование текстильной промышленности. В то время как камень оставался обычным материалом для изготовления инструментов, теперь появились бусы, заколки и даже некоторые орудия из меди. Прекрасное качество керамики предполагает наличие печей для обжига и сушки, в которых поддерживались высокие температуры. Остатки таких печей были действительно найдены в Каркемише и Арпачии. Возможно, учитывая немалый опыт, необходимый для работы с такими печами, гончар уже стал ремесленником.
Представляется вероятным, что появление колесных транспортных средств тоже произошло в халафский период. Основанием для такого предположения является изображение колесницы на халафской вазе.
Что касается религии, определенно представители халафской культуры верили в загробную жизнь, поскольку хоронили вместе со своими усопшими горшки, инструменты и украшения, предназначенные для использования их в ином мире. Глиняные статуэтки богини-матери являются свидетельством существования культа плодородия.
Существует много свидетельств существования торговли между общинами в этот период. Община халафской культуры добывала обсидиан в районе озера Ван. И вообще обсидиан широко использовался в халафских деревнях. Более того, в халафском поселении Чагар-Базар на Хабуре (Хаворе) (северо-запад Месопотамии) была найдена раковина моллюска, который мог быть доставлен только с Персидского залива.
В халафских деревнях – пожалуй, их было бы правильнее называть маленькими городами – были найдены мощенные камнями улицы. К сожалению, мы очень мало знаем о достижениях в области домостроения: было обнаружено несколько удивительных сооружений – круглые здания с куполообразными крышами. К ним примыкали длинные прямоугольные помещения. Сейчас их называют толои (tholoi). Каким бы ни было их назначение, они определенно не были частными домами. Толои интересны своей куполообразной крышей. Их возведение означает, что представители халафской культуры понимали принцип свода. За исключением Тепе-Гавры, где они встречались и дальше – в обейдский период, сооружения такого типа никогда не встречались после халафского периода. Учитывая консерватизм человеческих существ во всех вопросах, касающихся религии, это может означать, что сооружения имели все же светское, а не религиозное назначение. Правда, возможен и другой вариант. Они имели какие-то религиозные функции, а их полное исчезновение объясняется тем, что они были связаны с культом, который представители обейдской культуры полностью искоренили. То, что представители обейдской культуры сильно отличались от своих предшественников в вопросах религии, показывает тот факт, что они убрали из своего искусства все следы изображений людей и животных, которые имелись в предшествовавших культурах.
Халафская культура, возможно, появилась в Ассирии, где можно проследить несколько стадий ее развития. Во всей своей полноте она распространилась до побережья Сирии и Киликии, достигла Армении, а на юг продвинулась до Самарры. Но тот факт, что она появилась полностью сформировавшейся и иногда смешанной с чертами других культур, показывает, что ни в одном из этих мест она не возникла. Негативное свидетельство, касающееся места зарождения халафской культуры, дает и тот факт, что никаких ее следов не найдено в Иране. Что касается всего остального, здесь наличествует обширнейшее поле для гипотез и догадок. Представляется, что халафские люди не были захватчиками, вытеснившими предыдущую культурную группу. Распространение их культуры, насколько сейчас известно, сходно с распространением хассунской культуры, а это означает, что сложившаяся модель отношений между поселениями не была серьезно нарушена их прибытием.
Примерно в этот период началось заселение Южного Ирака, и есть свидетельства доисторического периода о ряде отдельных слоев населения, различавшихся такими признаками человеческой жизнедеятельности, как используемая керамика, манера погребения, типы зданий. В самом начале 3-го тысячелетия до н. э. можно распознать по крайней мере три этнических и культурных элемента в Вавилоне. Первыми по важности с точки зрения последующего развития были шумеры, которым по большей части и приписывается возникновение месопотамской цивилизации. Также были семиты, чье культурное и этническое влияние постоянно возрастало вследствие мирных процессов или яростных набегов их воинственных сородичей с запада. Кроме этого должен был существовать и третий элемент, потому что названия многих шумерских городов принадлежат языку, который не был ни шумерским, ни семитским. Да и в шумерском языке немало слов, которые по происхождению не являются ни шумерскими, ни семитскими. Поэтому невероятно заманчиво попытаться идентифицировать эту группу с разными доисторическими группами, которые можно проследить в Южном Ираке по керамике из 4-го тысячелетия. В настоящее время ученые не пришли к единому мнению.
До недавнего времени считалось, что весь Южный Ирак, от территории севернее Багдада, был построен начиная с палеолитических времен годовыми илистыми отложениями Тигра и Евфрата, а самая южная его часть, от Ура и Эриду на юг, стала обитаемой только к началу неолита. Это мнение сейчас оспаривают геологи, которые заявляют, что весь бассейн Тигра и Евфрата опускается примерно с той же скоростью, как илистые наносы, и что в период плейстоцена Персидский залив не только не отступил, но и протянулся на северо-запад, затопив то, что раньше было сушей. Как бы то ни было, заселение Южного Ирака произошло позднее по сравнению с остальными частями Ближнего Востока и нет никаких следов его занятости во время палеолита и неолита. Единственный скребок эпохи палеолита, найденный на дне древнего озера в районе Кербелы, почти наверняка был занесен туда в глубокой древности Евфратом. Палеолитический человек предпочитал горные районы, где естественные пещеры предоставляли убежище рядом с пастбищами, где он мог найти дичь для охоты. Неолитический человек тоже не стремился в заболоченные равнины, остановившись на тех участках, где хватало осадков для земледелия. Было или нет перенаселение северных земель, которое в конечном счете подтолкнуло колонизацию Вавилонии, до сих пор обсуждается. Некоторые авторитетные мужи считают более вероятным, что первоначальная иммиграция пришла из Ирана, где климатические условия до 4-го тысячелетия до н. э. были намного ближе к условиям Южной Месопотамии, чем сегодня. Иран еще не был безводной соляной пустыней, и реки без стока, должно быть, создавали болота, такие же, как существовали тогда (и сейчас) в Южном Иране.
Первое поселение в Южной Вавилонии – Эриду, которое населяли шумеры спустя тысячу лет, по времени соответствует халафской и самаррской культурам. Археологи раскопали девятнадцать слоев и обнаружили, что самый старый слой – XIX лежит на девственной почве. Основываясь на находках керамики и архитектуры, они отнесли слои XIX – XV к одной культурной фазе и назвали ее культурой Эриду. Происхождение первых поселенцев Эриду продолжает обсуждаться. Если, как думают некоторые, они действительно были протошумерами, согласно шумерским традициям, можно предположить, что они пришли с юго-востока. В настоящее время нет археологических свидетельств, которые могли бы подтвердить эту точку зрения, хотя утверждают, что остатки древней культивации видны на аэрофотосъемке под северной оконечностью Персидского залива, и это может быть недостающим звеном. Некоторые авторитеты связывают людей Эриды с горцами Элама, а другие рассматривают их, на базе сходства их гончарных изделий с керамикой Халафа и Самарры, как южную часть миграции сельскохозяйственного населения халафской и самаррской культур. Профессор Гордон Чайлд считал культуру Эриду просто ранней формой последующей обейдской цивилизации. Он утверждал, что керамика, методы строительства и религиозные обряды показывают непрерывность при переходе между периодами Эриду и Обейда, поэтому нет необходимости допускать культурный интервал между ними.
