Геннадий Тюмавин
Абиом Биам
Вступление
Где-то в бескрайней темноте и, по первому ощущению, в совершенной пустоте…
Куда ни погляди – повсюду чернота. Ни краёв, ни граней. Окажешься в ней и не поймёшь есть ли что-то вообще или вот так и выглядит абсолютный ноль. До какой-то поры так и было – ноль был абсолютен. Но вдруг, из ниоткуда, возникла искра и еле различимой пеленой, в переливах света, впорхнуло свободное сознание. Никому не принадлежащее. Никуда не спешащее. Чем-то напоминающее медузу в пучине океана. Расправив свою пелену, плыло в пустоте и осмысляло. Казалось плыть в безбрежности можно вечно. Но там, где возникает свет, появляются и видимые очертания того, что рядом. Являя своё присутствие, из тёмных толщ стали проступать витающие шарики, всё равно что планктон, маленькими точками окропили собой простор. Они прозрачны, в каждом что-то происходит: переливаются цвета, мигают вспышки, нечто зарождается и расщепляется, одно поедает другое. И в каждом шарике своя история, свои следствия возможных и невозможных причин. Взглянув поверхностно, может показаться, что все они примерно одинаковы. Но приглядевшись внимательней, понимаешь, что каждый шарик – это отдельный мир, и несмотря на внешние схожести, они до глубины различны. Это сны. Сны обитателей Вселенной. Для свободного сознания, недавно впорхнувшего в темноту, такие шарики – это двери в миры, в которых живут сновидцы. И если оно пожелает познакомиться с каким-либо из миров, то нужно просто войти в любой из снов и затем проснуться вместе с тем, кто его сновидит. Как раз это и пожелало свободное сознание. Одним из своих многомиллионных пальчиков, наугад коснулось витающего шарика и погрузилось в мир сновидца, одного из несчётных во Вселенной, и через его глаза стало наблюдать.
(Сновидец — человек, парень 14-ти лет, по имени Акио. Живёт на небольшой планете Абиом-биам, спутнике планеты-гиганта Суукл).
Глава I
Глазами сновидца:
«Лечу. Оранжевое небо. Из космоса величественно нависает соседствующая планета Суукл. Она настолько велика, что из-за горизонта видна только её небольшая часть. Если вглядеться, то можно увидеть, плавно текущие обломки космических камней по её орбите, а за ними, будто застывшие, завихрения газовых облаков. Внизу Абиом-биам – мой дом. Редкие тучки поливают косыми дождями. Подумалось: «Красиво». Любопытство в лёгком пике увлекает вниз. Чем ближе к земле, тем ярче запахи жизни. Шелковисто лоснится трава, захотелось её коснуться. Опускаюсь к самым колоскам. На лету раскрываю ладонь и перебираю по ним касаниями.
И вновь вираж, но уже восходящий к небу. Набираю скорость, мчусь прямиком в стаю птиц, влетаю в неё и лечу вместе с ними. Они не обращают на меня внимания. Захотелось пощекотать одну. Вытягиваю руку к той, что справа и легонько так, пальцем между пёрышек – жульк-жульк. Птица заёрзала, повернула голову и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Расправляю руки и отдаюсь на волю тёплых воздушных течений. Меня куда-то несёт, закручивает. Вдруг замечаю неимоверных размеров дерево, оно одно в открытой долине. Кажется, что под его кроной может устроиться целый город, настолько оно велико. Дерево переливается оттенками светящихся цветов. Плоды на ветвях похожи на яблоки. Одни просто тёплого, белого света и их большинство. Другие будто особенные: они разноцветные, яркие и пульсирующие. Такое диво пропустить нельзя. Лечу к нему. Чем ближе подлетаю, тем более явно осознаётся, что то, что вижу просто словом «дерево» не назовёшь, это нечто во всех смыслах переросло и преодолело его. Но не могу найти чего-то подходящего, слишком сложно звучит: «Явление высшей мудрости, великой любви и истинной доброты». Буду называть его «Древом».
Лечу в нескольких метрах от земли. Древо кажется не измеряемым глазом. Уходящий ввысь ствол скрывается за нагромождением ветвей, извилистыми и по виду несокрушимо крепкими, и протянулись они на такую даль, что если идти по ним пешком от начала и до конца, то, наверное, на это нужен хотя бы световой день, а может и больше. Свет материнской звезды сюда не проникает, но при этом нет густой тени. Свечение самого Древа разгоняет темноту. Листья щебечут в унисон красоте. Птичьи свирели звучат в такт с тишиной. Неисчерпаемая благодать заполонила собою всё. С ветвей ненавязчиво слетают созревшие плоды: тёпло-белого свечения и всецветные. Они не падают, а сами по себе улетают куда-то вдаль, плавно так, словно по волнам. «Куда вы, шарики?», – спрашиваю их вслед. А они мягко так отвечают: «В мир людей, чтобы стать с ними частью неотделимой…». Просто созерцаю как плоды разлетаются во все стороны, в селения людей: за горы и реки, за поля и озёра, болота и пустыни.
Но вдруг ощущаю тревогу. Озираюсь по сторонам и вижу, как издалека течёт тёмная пелена, словно разливающаяся ртуть – опасно течёт. Обдало холодом. Заколыхались в волнении листья. Из темноты вылезает рука со скрюченными пальцами и уходит под землю. Спустя мгновения она вылезает прямо под Древом и обжимает ствол в ненавистной хватке…
– Акио, – неожиданно прозвучал чей-то голос извне.
И тут же чувствую, что меня будто что-то потянуло за ворот. Древо, тёмная рука – всё отдаляется, покрывается мраком. Но всё же ощущаю, что Древо будто смотрит на меня и пытается мне что-то сказать…».
– Акио, – вновь тот голос и сон прекратился, – давай вставай. Пора завтракать.
– Ааа, пап, это ты… – сонливым голосом промямлил Акио, – да, сейчас.
Папа вышел из комнаты, а Акио ещё какое-то время лежал, прокручивал воспоминания о сне, который ему снился уже не в первый раз. Снова то Древо; те светящиеся плоды, слетающие с него и зачем-то летящие в мир людей, как они говорят; вновь та тёмная рука, ощущение опасности и будто Древо это хочет сказать что-то…
С отцом они жили в небольшой двухкомнатной квартире, на 58-м этаже жилого дома. Комната Акио примерно в десять квадратных метров. Стол у окна с беспорядочно разбросанными рисунками, на подоконнике краски и карандаши. На противоположной от кровати стене висит полка, где сложены камни всяких горных пород, которые папа привозит из исследовательских экспедиций. Наверху полки стоят две фотографии: мамы и дедушки. Их уже нет в живых. Дедушка почил своим исходом, маму утащило в пучину потустороннее нечто. В углу шкаф. Обои белые.
С выражением незавершённых мыслей на лице, Акио подошёл к столу у окна. С 58-го этажа видно далеко. Город расстилается за горизонт. Город, где прошлое и настоящее плотно перемешаны, а будущее отчётливо прорисовывает себя промеж них. Внизу он исчерчен дорогами, по которым точками мелькает транспорт. Выше, на разной высоте, световыми полосами намечены дороги для летающих машин и кораблей. Среди старых, невысоких домишек и всевозможных зданий неприметной внешности высятся технологичные небоскрёбы. Они настолько высоки, что в прямом смысле скребут небо своими остроконечными шпилями, через которые частенько плывут облака и по их завихрениям, вокруг этих шпилей, всегда можно понять куда они плывут. Над городом оранжевое небо, переливающееся оттенками. А за небом – Суукл, тяжело нависающий из космоса. Это газообразная планета, в сотни раз превосходящая по размерам свой спутник Абиом-биам. Настолько газообразная, что если спрыгнуть на неё с космического корабля, то будешь лететь и лететь через густые и беспросветные облака газов, и совсем непонятно долетишь ли до тверди, и есть ли она там вообще. Люди предпринимали несколько попыток пробраться на Суукл, но всегда успеха не видели – после долгих спусков сквозь плотные скопления газов, связь со всеми зондами пропадала. И до сей поры Суукл остаётся для людей громадной неизвестностью.
Перед тем как идти завтракать, Акио скользнул взглядом по столу с рисунками и остановился на одном, который нарисовал недавно: поло́го возвышающаяся гора, со всех сторон, с низовья горы бегут полчища нечисти, на вершине стоит сиреневокожий воин, за его спиной прячутся немногие, кто выжил и не был обращён теми, кто сейчас рвётся к ним снизу; воин испускает из себя звуковые волны, которые разлетаются в виде расширяющихся колец и сметают нечисть волну за волной, но та всё равно напирает, её в тысячи раз больше.
Отложив рисунок, Акио направился на кухню. В прихожей, возле входной двери его поприветствовал робот-консьерж (роботы-консьержи внешне оформлены человекоподобным телом со стройными чертами, ростом со взрослого человека, без отделки кожей, так, чтобы было наглядно видно, что перед вами робот, а не человек).
– Здравствуйте, Акио. Сегодня ваш папа самолично готовит яичницу-глазунью, что крайне примечательно в нынешнее время, позволю себе заметить, – вежливо сказал робот.
– Привет, Фи́дэн. Да, я знаю. Он даже заказал у одного ремесленника изготовить ему чугунную сковородку, прямо как в прошлом, – с предвкушением завтрака сказал Акио и в пол оборота к кухне остановился. – Кстати, как там твои батареи? Мы давно тебе их не меняли.
– Спасибо что спросили, сударь, – ответил Фидэн, – пока всё в порядке. Заряда достаточно, замене подлежат через двести семнадцать дней. Когда настанет необходимость, я обязательно уведомлю об этом Вас и Вашего папу. Ещё раз спасибо, что спросили. Это очень учтиво с Вашей стороны.
Акио кивнул роботу и пошёл на кухню. Папа стоит у плиты, волнительно нависая над сковородой, капля пота стекает по виску.
– Фуух, на этот раз должно получиться. Та самая сковорода, деревенские яйца, на несколько раз перечитанный рецепт приготовления и самое главное, сынок, никакой помощи машин, сугубо человеческие руки! – с восхищением приговаривал папа. – Раньше ведь как было? Я имею ввиду прежние времена. Всё было более живым, потому что требовало участия человека, не то что теперь. Но вот я задаюсь вопросом: «Как можно чувствовать себя живым, как говорит Фидэн, в «нынешние времена», когда бо́льшая часть дел людских отходит к кибер-технологиям?», – он вопросительно посмотрел на сына.
Акио не стал вдаваться в уже не в первый раз слышанные размышления отца, молча сел за стол, оперев задумчивую голову на руки. Через несколько секунд завтрак был на столе: та самая, «необычайная» яичница-глазунья, сотворённая живым существом, откровенно смотрела широко выпученными желтками. Не стараясь заглянуть в их глубину, Акио вилкой надорвал их плоть. Папа уселся напротив, улыбнулся и тоже принялся за завтрак.
Через потолок от соседа сверху донёсся приглушённый звук включенного телевизора, там жил глуховатый старик. Судя по всему, старик прибавил громкости на рекламе, где голос возвещал в знаменательной манере: «Туристическое путешествие вокруг планеты Суукл на скоростном лайнере Косзодос! Незабываемые виды, удобные каюты, обширные иллюминаторы, сервис на высшем уровне, большой банкетный зал. Недельный полёт позволит вам полностью облететь Суукл, оставить позади заботы Абиом-биама, пролететь вблизи астероидов, зависших на орбите и многое, многое другое. Вас ждёт настоящее космическое путешествие…», – громкость убавили.
Акио съел половину того, что было на тарелке и вяло ковырял вилкой в оставшемся.
– Сынок, – отложив вилку, спокойно начал папа, – я полагаю ты всё вращаешь в голове то, что произошло с мамой… Мне тоже тяжело. Если бы кто-то из нас мог бы что-то сделать, мы бы, конечно, сделали это. Но ты сам был там и всё знаешь. Прошло уже несколько лет, – он положил свою руку на руку Акио. – Нужно отпустить ту историю с ду́хами или как ты там всё это называешь. Ну такого не бывает, пойми же ты. Никаких ду́хов не было. Ты должен понять, что произошло то, что произошло и ничего более. Ты был рядом с ней, ты был шокирован. Наш мозг часто творит чудеса: если нас что-то шокирует, он может запустить целый каскад разных картинок, чтобы как-то объяснить нам случившееся. Так как ты ребёнок, твой мозг выдал тебе такие картинки, с какими-то там ду́хами или чем-то потусторонним… Хммм… В общем, я хочу сказать, что я всегда рядом. Я твой папа и мне небезразлично, что происходит с тобой. Начни мыслить правильно. Тебе станет легче, уверяю.
Акио смотрел в окно, за которым виднелись городские извилины, размываемые слепящим утренним светом.
– Пап, ты веришь в волшебство?
Папа с видом лёгкого удивления почесал переносицу, явно не ожидая такого переключения в разговоре.
– Хммм, волшебство? Что ты имеешь в виду?
– Я не о маме думаю, – пояснил Акио, – а вот о чём. Смотри. Про роботов всё понятно: это механизмы, которые делают за нас то, что нам надо. Я говорю про волшебство, когда человек без помощи технологий вообще, может делать то, что даже роботы не могут. И это не приготовить яичницу самому, построить дом или что-то такое. А, например, говорить с природой, видеть энергию, творить какие-то чудеса. Ты понимаешь о чём я?
– Ты, наверное, говоришь про то, что в сказках описывают? – папа старался найти общий язык с сыном. – Скажу так, я такого не встречал в жизни. Вот сколько живу, сколько езжу по работе в разные места нашей планеты, никогда подобного не замечал. Но и, надо признаться, отрицать, что такое возможно не стану. Не знаю, сынок, не знаю. А что случилось то?
– Уже какое-то время, несколько лет, наверное, снится мне один и тот же сон. Очень яркий. Там неимоверных размеров дерево, оно стоит одно на равнине и вокруг ничего. Само сияет свечениями разными. И всегда, понимаешь, ощущение, что оно хочет сказать мне что-то, будто живое оно.
– Хммм, любопытно, – папа почесал подбородок, – ты мне сейчас напомнил кое-что. Помню, как уже слышал что-то подобное, в детстве кажется. Ну да, в детстве, когда же ещё. Встречал я детей, немного их было, которые рассказывали, что снится им дерево сияющее, что какие-то шарики спеют на нём. Тогда меня, конечно, всё это занимало, и я тоже, чтобы казаться необычным, как они, придумывал, что и мне снятся необычные сны. Но мне это быстро наскучило… – папа погрузился в воспоминания. – Да, точно. Потом уже, когда мы с мамой твоей поженились, помню, как и они с твоим дедом, её отцом, как-то за чаем, тоже говорили про гигантское светящееся дерево. Как же они его называли? Хммм… Ах да, что-то похожее на «Источник человеческих жизней» или «Дерево душ людских», как-то так.
– Ну и что же дальше, пап? – оживился Акио. – Что-то ещё знаешь?
– Да что тут, собственно, знать? Это всё вне меня. Мама всегда шутливо называла меня человеком с одноцветной душой. Меня это задевало, на самом деле, но я не говорил ей ничего. Возможно вот такие брошенные невзначай обесценивающие уколы и послужили тому, что мы стали отдаляться с ней, – себе под нос проговорил папа и погрузился в мысли. – Может, конечно, она и не пыталась уколоть, а я так понял… Кто его знает? Кто теперь уже знает…
Остатки яичницы ещё тлели теплом. Тарелки исчирканы росчерками желтизны – всё что осталось от безмятежно внимающих глаз глазуньи. Из коридора послышался голос Фидэна, который вежливо оповестил о том, что скоро нужно выходить, иначе Акио опоздает на автобус. Понятно было, что ответов на свои вопросы Акио не найдёт, и в целом у папы свои думы в голове, ему ещё нужно готовиться в очередную исследовательскую экспедицию. Акио поставил тарелку в раковину, надел тёмно-бордовую школьную форму и вышел из квартиры. Папа продолжал сидеть в своих мыслях, изредка что-то бормоча.
********
Солнечное утро и ветерок с прохладцей встретили Акио на автобусной остановке, которая находилась на задворках района, где за усеянной заплатками асфальтовой дорогой, росли густые сорняки и проходила длинная теплотрасса, местами сифонящая паром. Недалеко от остановки высится большой рекламный щит, на котором написано: «Чем больше знаешь, тем тяжелее с этим жить. Пусть эту тяжесть несут технологии, а Вам живётся легко». Рядом изображена сияющая улыбками и порхающая по дороге счастливая семья (папа, мама, дочка, сын), которые только что «обновили» свои тела кибер-технологическими новшествами: вживили чипы, заменили некоторые части тела, как внутри, так и снаружи; а позади них полусогнувшись, нагруженные всяческими человеческими тяжбами, идут два робота и свои видом они символизируют роль технологий в жизни людей.
Наземный транспорт редок в этих местах, в основном летающий. Если поднять голову, то становится видно, как по световым дорогам на разных высотах проносятся грузовые и легковые лётные средства. Картина не новая для Акио, он наблюдает её уже не первые год. В начальных классах, стоя на этом месте, он почти всегда смотрел наверх и наблюдал как школьный автобус спускается с уровня на уровень и после заходит на посадку. Но потом он потерял к этому интерес и всегда, когда стоял на остановке, то либо задумчиво смотрел в пустоту, либо на сифонящий пар из теплотрассы. «Столько лет уже сифонит, а никак не починят», – бывало думалось ему. – «На каждом углу говорят про обновление человека, а теплотрассу обновить не могут. Наверное, потому, что она не человек…».
По одной из световых полос плавно спустился школьный автобус, похожий на вытянутую, обтекаемую капсулу, в синем цвете, способный летать как под небом, так и над ним; когда он под небом, то он автобус, когда над небом, то уже космобус. Автобус завис над дорогой в двадцати сантиметрах. Двери открылись.
Акио поднялся по ступенькам и молча пошёл к задним сиденьям. Примерно в середине прохода до его ушей донёсся обрывок разговора двух девочек: «Сегодня сон снился, очень яркий. Там дерево было, очень необычное…», – говорила одна. «Да! Мне тоже!», – отвечала другая. Он сел на свободное место и прищурив брови, с задумчивым видом уставился в их сторону.
– Акио, привет! – окликнул его одноклассник: пухлый паренёк, из тех, кто не любит «рыть глубоко», а просто живёт, потому что глаза открываются каждое утро и в желудке урчит.
– Привет, Ходжи.
– Ты чего такой задумчивый? Что тоже сон приснился? – хихикая подтрунил над ним Ходжи.
– Как ты узнал? – удивился Акио.
– Что серьёзно снился? Я-то пошутить решил. Сегодня уже несколько раз слышал, как обсуждают будто видели один и тот же сон. Уж и не знаю выдумывают ли… – ответил Ходжи.
– Ну да, снилось кое-что, – продолжая глядеть в сторону тех девочек, проговорил Акио. Он напряг слух, стараясь услышать их разговор.
Автобус взлетел. Медленно набирая ход, вышел на второй уровень световой дороги.
– Ну так и что снилось то? – Ходжи слегка толкнул его локтем.
– Кое-что странное. Сейчас, подожди, – с этими словами Акио встал с места, прошёл вперёд и сел позади девочек. Отсюда лучше слышно.
– А потом какая-то тень вылезла из-под земли и схватила дерево, – говорила девочка с курчавыми волосами.
– Да! Я тоже это видела! А ты видела проходы под землёй? – спросила другая, коротко стриженная и поправила очки на носу.
– Нет, не видела. Меня разбудили. Не досмотрела сон.
– Такие тёмные, прямо под землёй и будто бы ведут они к тому дереву.
– Вам в первый раз это снится? – неожиданно позади них раздался голос, они обернулись и задумчиво посмотрели на него. – Мне тоже снился этот сон, – пояснил Акио.
– Ух ты! – воскликнули обе.
– Мне не в первый раз, – ответила одна.
– И мне, – сказала другая.
– И мне… – с видом прикосновения к какой-то тайне проговорил Акио.
Спереди громко прокашлялся водитель, сурово посмотрел на них в зеркало заднего вида и строго добавил: – Прекратить разговоры! Сейчас переходим на третий уровень и потом сразу в портал. Всем сесть прямо и молчать.
Они послушались. Одна только, та, что с курчавыми волосами, на пару секунд задержалась и бегло присмотрелась то в левый, то в правый глаз Акио, будто что-то сравнивая, и повернувшись вперёд, наклонилась к подружке, прошептала: «У него глаза разного цвета».
Автобус летел, следуя световой разметке, которая плавно уходила вправо и затем также плавно поднималась вверх. Свет материнской звезды бросал красноватые блики на город, который сверху по виду напоминал микросхему: плоское полотно, усеянное зданиями разных форм и размеров, исчерченное строгими линиями дорог.
Залетели на третий уровень. Впереди уже виден указатель «Портал в Центр КС налево». Центр КС – это модель космического города на орбите Абиом-биама. Внешне сконструирован в виде кольца, многие называют его «бублик» за схожесть. В нём размещены научные и исследовательские лаборатории, различные производственные цехи, больницы, офисы, места питания и отдыха, а также образовательные учреждения, включая несколько экспериментальных школ. Автобус прижался влево и сразу после указателя повернул. Световая полоса уходила вдаль и исчезала в чёрном круге, в который влетали и из которого вылетали различные лётные средства. Это был портал, неподвижно висевший в воздухе, через который можно вылететь прямо к Центру КС.
В потоке транспорта автобус приблизился к порталу, снизил скорость и перед самым входом остановился в ожидании подтверждения разрешения входа. Из рации водителя послышалось: «Вход в портал подтверждён, приступить к телепортации». Окна автобуса снаружи закрылись плотными шторками и он медленно полетел. По автобусу покатилась лёгкая рябь. Через несколько минут, шторки открылись. Автобус, или уже, вернее сказать, космобус, летел по орбите Абиом-биама. Прямо по курсу недвижно завис Центр КС. Справа снизу, на фоне оранжевого неба, клубятся малюсенькие облака. Слева нависает необъятный взору Суукл. А позади всего этого – непроглядный космос.
Космобус залетел на вокзал и пришвартовался у длинного перрона. Рядом подлетали другие космобусы, из которых на перрон потекли ручейки людей.
– На выход, – скомандовал водитель.
Двери открылись и из космобуса, в котором летел Акио, на перрон потёк свой ручеёк. По просторному перрону в разные стороны сновали люди: учащиеся других школ и классов, работники различных учреждений, компаний, лабораторий, люди высоких и низких рангов. На другой стороне перрона, над головами высились таблички, которые держали роботы-вожатые. Они собирали возле себя учащихся по классам. Те, кто был в тёмно-бордовой форме шли к табличке с надписью «8Ф».
– Меня зовут Акио, – представился он девочкам.
– Я Момое, – сказала та, что с курчавыми волосами.
– А я Наоко, – сказала та, что коротко стриженная и в круглых очках.
Обе девочки были в светло-зелёной форме с белыми вставками. Они обменялись контактами для связи, договорились, что им нужно встретиться в конце недели и поговорить. Попрощались и разошлись к своим табличкам.
Среди учащихся в тёмно-бордовой форме стоял высокий робот-вожатый. Робот, специально разработанный для Центра КС, в программу которого входило организовывать перемещение учащихся по периметру Центра, например, встречать прилетающих с Абиом-биама, собирать их в группы, сопровождать их на транспортировочных платформах до нужного места, и обратные перемещения до перрона. Внешний вид такого робота, с одной стороны прост: плавные контуры, цветовое оформление – мягкий оттенок бежевого; с другой стороны, назидателен: рост два метра, подборок слегка поднят к верху, стройное тело, длинные пальцы, важное лицо.
– Построиться в четыре ряда по десять человек, – скомандовал робот-вожатый, – наша платформа на подлёте.
Класс из сорока человек построился. Акио встал в середине, рядом с ним Ходжи. Космобусы остались позади, а перед ними проходит магнитная полоса, по которой курсируют транспортировочные платформы, или летающие плоты, как их по-простому ещё называют. Эти плоты представляют из себя плоское прямоугольное основание без крыши и бортов, на котором в ряды уставлены сиденья на четверых. Подлетел один из таких и завис в воздухе примерно в полуметре над поверхностью.
– Занять места, – прозвучал голос вожатого.
Когда все расселись, плот тронулся. Он летел над размеченной магнитной полосой, местами поворачивая. Длинные и низкие тоннели сменяли обширные залы, в которых можно было увидеть другие такие же плоты, летящие куда-то, островки зелёных насаждений, постройки, пешеходные дорожки, роботов различных моделей и конечно людей.
Внимание Акио привлекла новенькая в их классе, которая сидела на пару рядов впереди него. Волосы мятно-зелёного цвета, сплетены в хвост. Левая часть лица и затылок будто не человеческие.
– Слушай, Ходжи, не знаешь, что за новенькая вон та? – спросил Акио.
– Знаю. Пока ты болел, её перевели к нам в класс. Она киборг. Говорят, что у неё примерно половина тела кибернетизирована: позвоночник, глаз, что-то в голове, одна рука, частично в обеих ногах там что-то, ну и чипами, конечно, нашпигована. Зовут Немона. Она не особо разговорчивая, больше ничего не знаю о ней. Она с нами в автобусе летела, ты разве не видел её? Она сидела как раз недалеко от тех двоих, с кем ты разговаривал.
– Не заметил… – задумчиво ответил Акио и следом ещё подумал: «Зачем же ей учиться, если у неё чипы? Ничему секретному в школе не учат, а у неё должен быть прямой доступ в сеть к нужным базам данных… – что ни спроси, всё знает».
– Эхх, и мне бы вживить себе что-нибудь… – почёсывая затылок, сказал Ходж. – Денег вот только нет столько у нас. Она то, наверное, из богатеньких. Ты только представь сколько стоит такой уровень обновления! Я бы и не ходил в школу будь у меня такой. Зачем? Правду говорят про неё девчонки: «Чужая она вся. В школу ходит только, чтобы изображать из себя человека». С ней тут никто не дружит.
Особого значения тому, что Немона киборг, Акио не придал. Кибернетизированные люди было явление в их мире, которое быстро набирало ход. В целом, как было принято говорить «обновление тела», было довольно популярно, в том числе среди молодёжи.
Плот продолжал бесшумно скользить по магнитной полосе. Новенькая, склонив голову, быстро шевелила рукой, будто что-то рисовала.
– Вчера, представляешь, у меня родители поссорились, – суховатым голосом проговорил Ходжи. – Папа подарил маме голографический букет цветов, ну как обычно, а мама походила около него и вдруг заплакала, и сказала так обиженно: «Они не настоящие», взяла источник голограммы и швырнула в окно. Я ушёл в свою комнату и только слышал, как они ругались. Папа оделся и ушёл, а мама стояла у окна и терла в руках занавеску. Они не в первый раз уже ругаются из-за вот таких вот штук.
Акио ничего не ответил, только подал знак, что он сочувствует Ходжи и в это время заметил, как новенькая поднесла ко рту карандаш, будто что-то обдумывает, потом опустила его и рука снова зашевелилась.
– Сейчас, наверное, опять будут говорить о колонизации других планет, – предположил Ходжи, говоря о предстоящих занятиях. – Ты бы вот кем хотел бы колонизировать другие планеты? – спросил он у Акио.
– Волшебником, – коротко ответил Акио, как бы и всерьёз, но как бы и в шутку.
– Волшебником? – ухмыльнулся Ходжи. – Понятно. Я вот механиком хочу быть, мне нравятся механизмы.
Ходжи продолжал что-то говорить, но Акио уже не слушал. Сбоку мелькали столбы, деревья, ярко светили фонари над магнитной полосой. Плот то влетал в тоннель, то вылетал в обширные залы с просторными витринами, через которые отчётливо был виден закругляющийся край сиреневатого Суукла и чёрная даль, усеянная звёздными точками. Акио было грустно, ему всё хотелось вздохнуть и протяжно выдохнуть. Последние несколько лет он живёт с ощущением нерешённой задачи, не какой-то мелкой школьной задачи, а такой, которую можно назвать «ребус всей жизни». И только понять он толком не мог, как к ней подступиться. Она засела очень глубоко в пучине его внутреннего мира и непрестанно томит. «Вот бы мне какую подсказку получить «куда идти», уж я бы тогда рванул. Дайте мне только направление. Подскажите…», – мысленно обращался он куда-то в космос, к возможным тем, кто вне этого мира, и кто может услышать его и помочь.
Платформа начала замедлять ход, впереди показалась их станция.
– Приготовиться к выходу, – прозвучал голос робота-вожатого.
Платформа остановилась. Группа выстроилась в ряд по двое. Новенькая стояла позади Акио. Он затылком почувствовал, что на него смотрят. Обернулся и поймал на себе её взгляд: лицо с виду человеческое, но видно, что левый глаз не родной – с радужкой, меняющей цвет, сейчас фиолетовый; около кибер-глаза видны пластины в цвет кожи; шея с сопряжённой органикой и кибертехникой уходит под воротник; из-под школьной формы видна одна рука человеческая, другая кибернетическая. В одной из них рисунок, который она протянула ему. Он взял, но пока не смотрел, так как сразу раздалась команда робота-вожатого «Вперёд!» и группа двинулась. Пока все шли, Акио развернул рисунок. Его глаза расширились, брови поднялись и лицо немного вытянулось. На рисунке было изображено то самое дерево, что он видел во сне, точь-в-точь такое же. Он быстро свернул рисунок и посмотрел на новенькую в пол оборота головы. Она бросила на него короткий взгляд и тут же отвернулась.
Зашли в учебный класс: большой зал, окон нет, на полу разложены подушки по кругу в виде расширяющихся колец, в центре небольшой подиум. В этот класс зашли и другие группы учащихся со своими роботами-вожатыми. Расселись. Вошёл преподаватель, сморщенный старичок, с тростью, похожей на жезл в руке.
– Тема сегодняшнего занятия «Телепортация. Вводная часть», – проскрипел его голос и озирая класс пронизывающим взглядом, будто сказал всем: «Каждого буду пытать на экзамене. Я узнаю тех, кто не слушал».
