Геннадий Прашкевич
Маша и нетопырь. История любви
Семецкий, зачем мне такие большие груди?
Нерусская народная сказка
I
В «Зеленой пирамиде» дым столбом.
Кислотное местечко
Кто-то смеялся, значит, выставка нравилась.
Кто-то хмурился, значит, не принял новых художников. Залаяли иностранцы
Физик Слава Маленков вообще смотрел не на полотна, а на иностранную гостью. Баронесса Катрин фон Баум-Димич (Лажовска)… Такое имя заводит… «Зачем нам итальянцы? Леонардо, к примеру… – не отводил Слава глаз от глубокого выреза. – У нас свои художники.» – «Леонардо не итальянец…» – полотна, выставленные в художественном салоне мадам Катрин не заинтересовали, а русская водка наводила печаль. Залаяли иностранцы Два-три человека, которых она спросила о Семецком, ответили неопределенно: кажется, слышали… Позвучало почти оскорбительно, но ведь – Сибирь. Большего она и не ожидала. Не этому же физику знать искусство. «Зато Леонардо, – донеслось до нее, – понял природу времени…»
«Меня больше интересует Семецкий…» – она пожала округлыми плечами и девчонка, только что появившаяся в салоне, невольно повторила ее движение. Лет восемнадцать? Возможно… Голубоватое платьице камуфляжного рисунка… Светлые волосы – аккуратные височки, подбритый затылочек, челка на лоб… Она заворожено уставилась издали на мадам Катрин.
«Он здесь выставлен?» – ревниво спросил физик.
«Я не говорила, что он здесь выставлен.»
«Но произнесли его имя.» Снукер.
«Только в связи с Леонардо.»
«А он этого заслуживает?»
«Леонардо?» – удивилась мадам Катрин.
«Ну да…» – физик растерялся.
«Возможно… – мадам Катрин покачала головой. – Что это за тень над головой? От вентилятора?»
«О нет, – физик боялся, что мадам Катрин перейдет к другой группе. – Это ваш эгрегор. Ангел-хранитель. Затемняет крылами лампочки. Все в руках Божиих, правда?» – загадочно намекнул он, но мадам Катрин решительно возразила: «Когда дело касается меня, Бог действует моими руками.»
«А этот Семецкий?…»
Мадам Катрин улыбнулась.
Улыбка начиналась в самых уголках ее нежных губ, светлым сиянием, как отдаленный сполох, озаряла огромное помещение салона с развешанными на стенах полотнами и с разбившейся на группки толпой гостей, и гасла в глубине невероятно темных, как ночь, глаз. Невольно отметив завороженный взгляд девчонки в голубом платьице, она вспомнила, как разгадывала этот ребус в школе… Семецкий… Фамилия, богатая как мир… Семь… Счастливое число… Самец… Само собой. Иначе и быть не может. Мир – пастбище самцов и самок… Может, грубо сказано, но волнует… Семя… Семья… Ох, сердце сладко покалывало… За семью печатями… Да, да! За семью, если не больше… Кий… Она невольно краснела… Нечто из бильярда… Снукер – назвала его. Чувствуешь себя самкой, распутывая такой клубок… мегаломаньяк – хочет выражать себя непрерывно Диапозитивы вместо стекол в итальянском ресторанчике
«А где можно увидеть работы Семецкого? – физик знал о том, что гостья прилетела в Сибирь из Парижа. – В Лувре? Или его работы – это нечто вроде монополя Дирака или снежного человека? Никто не видел, но все только и говорят о них? Да? Так бывает. Андеграунд? Сопротивление?» На стене портреты. -Предки? – Нет. ваши предшественники
Улыбка, разгоняющая сумеречность салона…
«Его Перрюше еще не родился. Вот если физики… Такие, как вы… Вот если вы построите машину времени… Но это вряд ли. Наука топчется на месте.»
«Никогда не говорите так, мадам Катрин!»
«Почему?» – она повернулась и Славу Маленкова как обожгло. Глубокий вырез голубого платья действовал на него ошеломляюще. Он произнес: «Вы о путешествиях во времени?»
«Я о тюрьме, в которой мы навсегда замкнуты.»
«На природу нельзя злиться, – физик не отводил от мадам Катрин потрясенных глаз. – Проблема путешествий во времени? Забудьте. Это уже не проблема. Слышали о теории относительности?»
«А-а-а, этот швейцарский клерк… Да, меня водили в Берне в Бюро патентов, где он служил…»
Физик потрясенно молчал. Зажигать драйв
Надо бежать отсюда, пришло ему в голову.
Меня никогда не выпустят за бугор. Я никогда не увижу деревянную конторку, за которой работал Эйнштейн, и никогда не побываю в Лувре. Работая в России, я вообще нигде не побываю. За бугром о нас думают, как о дикарях. Даже мадам Катрин… А ведь она сама родилась в России. Интеллектуалы бегут в Силиконовую долину и в Массачусетс. Кафедры Мичигана, Осло, Лондона, Парижа, Лиона заняты русскими гениями, а на Международных выставках об этом ни слова. На Международных выставках пляшут фольклорные ансамбли, стучат расписные деревянные ложки… Что это за Семецкий? Когда мы будем знать своих гениев?…
«Путешествия во времени?»
Она меня увидела! – обрадовался Слава.
Он хотел коснуться этой женщины. Влажные губы, поворот головы, длинная шея. Длинные ноги, заброшенные одна на другую (она опустилась, наконец, в кресло). Он выпалил: «Никаких проблем! Машину для путешествий можно построить хоть сегодня. Я сам бы мог это сделать. Мне нужен всего лишь круговой лазер.»)))))
«Такой прибор требует больших вложений?»
«Гораздо больших, чем вы могли подумать.»
Мадам Картин улыбнулась:
«А все же?»
«Не меньше миллиарда. Долларов, разумеется. И этого может не хватить, хотя работа окупится чрезвычайно быстро, – физик не отрывал взгляда от выреза. – Нужен только круговой лазер.»
«А что это такое?»
«Что такое круговой лазер? – физик взглянул на мадам Катрин с испугом. – Это такое устройство, в котором вращающийся по кругу световой луч проходит сквозь фотонный кристалл. Понимаете? В результате указанный кристалл исказит траекторию луча, изменив скорость света. Искривится само пространство-время внутри круга, а луч превратится в спираль. Понимаете? Это как ложкой размешивать варево в кастрюле, – с неожиданным сомнением посмотрел он на мадам Катрин. – Перемешанное пространство-время, как закипающий кисель или суп, начнет вращаться слоями. И если туда запустить нейтрон, то его спин… Ну, это что-то вроде вращения вокруг собственной оси… – Он сбился с мысли. – Понимаете?»
«Совершенно не понимаю.»
«Да вам и не надо. Просто нейтрон совершит путешествие во времени.»
«Но с людьми-то вы этого никогда не проделаете», – мадам Катрин дружески улыбнулась.
«Уже проделывали! Русский космонавт Сергей Авдеев провел в космосе семьсот сорок восемь суток. Проведя почти два года на круговой орбите, он обогнал нас в нашем непрестанном пути в будущее примерно на одну пятидесятую секунды.»
«Доли секунды? Кому это интересно?»
«Но это первый шаг.»
«А второй?»
«А приборы, оборудование? – ответил он вопросом на вопрос и увидел, как глаза мадам Катрин подернулись влажной дымкой. – Почему вы этим интересуетесь?»
«Хочу спасти…»
«Человека?»
Она кивнула.
«Он погиб?»
«Наверное… Не знаю…»
«Может обратиться в полицию?»
Физик смотрел только на вырез платья. Какая нежная кожа… Наверное я схожу с ума… Ради нее я мог бы… В тех же Штатах есть деньги… А здесь я кончу в фольклорном ансамбле, в какой-нибудь «Машине времени»… Что за Семецкий?… Он действительно погиб?… Что сделал он, если даже такая невероятная женщина мечтает его спасти? Или она просто сентиментальна?… Выпала в общий фрейм
Славе Маленкову в голову не приходило, что баронесса Катрин фон Баум-Димич (Лажовска) не раздумывая разбивала мужские сердца. С элегантной беспощадностью она уничтожала отчаявшихся, если любая другая помощь казалась ей проблематичной. С девятого класса носила она при себе пожелтевшую страничку, аккуратно вырезанную из старого доброго немецкого «Журнала для семейного чтения». Рыжий человек в надвинутом на лоб капюшоне… Снукер. Капуцин или полярный путешественник… Родился явно в неурожайный год… Лобные доли, как у Ленина… Взгляд, как у Агнешки Топажес… Девятиклассница Катя Лажовская наткнулась на портрет любимого человека в школьной библиотеке. Из пояснений на той же пожелтевшей страничке сохранилось несколько фраз, прочтенных Катей с помощью словаря.
