Геннадий Михайлович Черкасов
Сборник рассказов. Трилогия: Вовкины рассказы. Выбор есть всегда. Друзья-товарищи
Один из интересных циклов передач на «Радонеже» – это встречи с тренерами, которые воспитали чемпионов, и самими спортсменами, которые представляли боевые искусства и разные виды единоборств.
Также в наши антинаркотические программы входили спортивные мероприятия. Одним из самых значимых был Парад Боевых Искусств в честь 10-летнего юбилея службы ФСКН. Большую поддержку в его проведении оказал Российский Союз Боевых Искусств. Открывала Парад Знамённая группа военнослужащих Президентского полка Комендатуры Московского Кремля ФСО РФ.
Антинаркотическая профилактическая работа – сложная по формам и методам деятельность, с возможностью перейти в негативную сторону, которая граничит с понятием пропаганды наркотиков. Позитивные формы профилактики доказали свою эффективность и дали возможность реализовать новые интересные проекты. Таким проектом стало «Слово о войне», о котором правильно будет рассказать отдельно.
В начале рассказа я описал, какие беды приносят наркотики. Более 69 процентов от всех преступлений совершается под воздействием наркотиков и алкоголя. В детско-юношеском возрасте и того больше. Я это знаю не из статистических данных. Более десяти лет мы проводили воспитательную работу для несовершеннолетних преступников. Прежде всего, в Икшанской колонии под Дмитровым и колонии в городе Алексин Тульской области. Привозили туда довольно часто подростков, юношей и девушек, которые совершили правонарушения и были в шаге от тюрьмы. Нам помогали сотрудники инспекций по делам несовершеннолетних, за что мы им очень благодарны. Группы были по пятьдесят-шестьдесят человек. Заказывали для поездки большие автобусы.
Во время пути туда в салоне царило весёлое настроение. Шутки, прибаутки, смех… Иногда с матерком – ребята пытались показать, что им всё нипочём, бояться нечего. «Мы-то умные, а те, кто сидят, дураки», – по их мнению. Но вот приехали, лязгнули замки раз, лязгнули другой – и вот они лицом к лицу с сидельцами. Взгляды встретились. Тишина, и даже шёпота не слышно. Что интересно, экскурсию по зоне проводили сами заключённые, конечно, под присмотром. После экскурсии обязательно спортивные мероприятия. Летом – футбол, баскетбол, а зимой – хоккей и футбол на снегу. И вот возвращаемся. В автобусе – тишина. Очевидно, что ребята пытались осмыслить увиденное.
Такие встречи важны не только для «вольных» ребят, но и для сидельцев. Один пример. Как-то зимой после футбольного матча я каждому заключённому пожимал руку и желал удачи. Когда подошёл к капитану команды (в колонии тот был за «старшего», а сидел за очень серьёзные преступления – разбой, убийство), я протянул ему руку, а он наклонился и пожал мою руку двумя руками, назвав меня по имени-отчеству, сказал: «Спасибо вам от всех нас за глоток чистого воздуха с воли!»
Братья
Познакомился я с этими ребятами в начале двухтысячных годов. Но всё по порядку. В семье было три брата: старший Артур, средний Дима и младший Славик. С Артуром и Димой мы встретились в летнем военно-спортивном лагере, мне их передал Сергей Федюкин, директор спортивного клуба «Гладиатор» по работе с трудными подростками. А к нему братьев привели сотрудники детской комнаты милиции. За Артуром и Димой были серьёзные правонарушения. Летом их нельзя было оставлять без присмотра – сели бы точно.
Вот Дима и Артур стоят передо мной, а с ними ещё с десяток таких же пацанов из района Южное Бутово. Я поздоровался, кратко рассказал, чем они будут заниматься в лагере, но по взглядам понял, что они речь мою не восприняли. Я попросил отойти двух офицеров спецназа и тренера, которые стояли рядом со мной, и повторил ребятам то же самое, но уже на понятном им языке. Ребята оживились. Артур сказал: «Ну, теперь всё понятно», – остальные одобрительно закивали. После чего я предупредил, что на этом языке с ними больше общаться не буду и добавил: «Хочется, чтобы вы между собой разговаривали на нормальном человеческом языке».
Это был первый летний лагерь, который мы проводили по программе «НЗ-дети Отчизны». Всем ребятам и девчонкам выдали военно-полевую форму и даже часы, что их очень поразило. Один из офицеров мне сказал, что, конечно, ребята удивлены такому подарку. Все они были из проблемных семей, и часы им вряд ли кто-то мог подарить. Разумеется, часы они в руках держали, но чужие, которые сразу продавали, потому как снимали их с пьяных или брали открытым разбоем, что тоже бывало.
Оба брата были невысокого роста, на вид щуплые, но только внешне. Были ловки и выносливы, но самое основное – с характером. Старались везде быть в первых рядах. Не всегда это у них получалось, но главное – желание было. Что интересно, в дальнейшем они у нас прошли ещё более десяти лагерей, при этом у меня к ним никаких претензий не возникало. Может быть, только пару раз делал им замечания. Помню случай, когда они пытались разобраться в возникшем конфликте «по законам улицы». Пришлось вмешаться. И хотя в данной ситуации братья были правы на «все сто», я им объяснил, как надо решать подобные спорные вопросы другими методами. Они поняли и поблагодарили меня.
Артур и Дима не имели чувства страха. Как-то в зимнем лагере их отряду была поставлена задача освободить заложника, конечно, то происходило в игре. Заложник находился в заброшенном двухэтажном доме на втором этаже. После освобождения братья решили, что самое лучшее – уйти вместе с ним, спрыгнув вниз. А у того парня прыгать желания не было. Возникла пауза. Дальше всё происходило на моих глазах. Они ему говорят: «Жить хочешь – прыгай». Артур крикнул ему: «Смотри!» – и полетел вниз. Дима же подтолкнул заложника, тот прыгнул, за ним Дмитрий. Прикрывая заложника, они отошли за рядом стоящий бетонный забор. На разборе игры братья объяснили, почему они поступили именно так: «Спускаться вниз по лестнице рискованно, поэтому это был самый правильный вариант отхода». Соображали ребята быстро.
В лагере часто проводили КВНы между разными отрядами, в которых были представители других районов Москвы, но не из трудных. Руководители этих отрядов мне пеняли, дескать, нельзя, чтобы дети из нормальных семей находились в одном лагере с неблагополучными. Я им четко обосновывал, что, за что и зачем. Делал предложения, от которых никто ни разу не отказался. Кстати, В КВНе «трудные» у «нормальных» всегда выигрывали.
Братья очень хотели служить в армии, и именно в спецназе, но, как я ни старался, их не взяли. У каждого из них было множество приводов в милицию. За Артура и Диму достойно отслужил в вооружённых силах России их младший брат Славик. Несколько слов об этом младшем брате, о существовании которого я вначале не знал. Как-то в разговоре со мной ребята признались, что у них есть младшенький, и не такой, как они. Славик не то что не курил, но даже не пробовал. Старшие-то дымили вовсю и травкой баловались. В следующий лагерь я взял Славика. Он оказался очень способным парнем. Был дисциплинирован во всём. Окончив девять классов, поступил в технический колледж. Окончив его, пошёл служить в армию. С первых дней службы проявил себя с хорошей стороны. Был отмечен командирами, и после прохождения курса молодого бойца его определили в разведку. Отслужив в армии, поступил в институт.
В настоящее время братья живут, работают, всё у них сложилось хорошо.
Часть третья. Друзья-товарищи
Шейх
За довольно-таки долгую жизнь судьба сводила меня со многими интересными людьми разных национальностей и религиозных конфессий. Одним из них был шейх Омана доктор Адиль Аль-Шанфари. В дальнейшем повествовании я буду его называть Шейхом. Переводчик сказал, что это правильно. Адиль Аль-Шанфари был первым президентом мировой федерации Ориентал – одного из видов единоборств. Я же являюсь по настоящее время президентом федерации Ориентал России. В общем, занятие не для профессионалов, это так называемые в народе бои без правил. Но такое название не совсем верно, потому как в этом виде спорта существуют и регламент боя, и запрещённые удары. А это уже правила. Но рассказ не о самом виде спорта, а об отношениях между людьми.
Я по приглашению Шейха не один раз приезжал в Оман, и всегда, несмотря на занятость, он много времени уделял мне. Каждый раз давал обед в мою честь в своём дворце. На обеде всегда присутствовали его трое родных братьев и друзья. А кто у Шейха в друзьях? Это министры, заместители министров, политики. За столом было человек двадцать. Место у меня было справа от Шейха – оно предназначено для почётного гостя. Его братья сидели напротив.
Хочу описать обеденный ритуал. Главное блюдо – это голова горного козла, которая подавалась на большом серебряном подносе. Официант подходил и становился между Шейхом и мной. Шейх вставал и клал большой кусок мне на тарелку, а официант клал следующий кусок на тарелку Шейха. Мне объяснили, что это наивысшее уважение к гостю, в данный момент ко мне.
После обеда мы с Шейхом и его братьями каждый раз обходили дворец. Шейх всё время в нём что-то усовершенствовал, но описание дворца, а точнее его дворцов – это отдельное повествование. После осмотра ехали на его личный ипподром. Шейх как-то показал мне двух арабских жеребцов, которых раньше я не видел. Назвал цену за каждого из них. Цена меня не удивила. Он же Шейх. Потомственный нефтяник. Отец его был министром. Предложили мне прокатиться. Я вежливо отказался, и мы продолжили свой путь на личный автодром. Было тёмное время суток, где-то около двадцати трёх часов. Подъезжая, я увидел море огней – это и был автодром. Шейх с братьями показали мне свой спортивный автопарк. Впечатлило.
Один из братьев – известный гонщик по ралли. Он гонялся на легковых автомобилях. На чемпионате Азии входил в пятёрку. Выступал на модели «Лотос». Шейх подошёл ко мне, протянул шлем, и говорит: «Прокатитесь с братом?» Я молча взял шлем, одел его и пошёл к машине. Все выжидательно смотрели на меня. Я был в себе уверен – обязан выдержать. Сделали пять кругов. Брат боковым зрением, когда мы были на прямой, поглядывал на меня. Я ему подмигивал с улыбкой. В своё время, прыгая с парашютом, выдерживал и не такие нагрузки, правда, был несколько моложе. Испытание я прошёл успешно. Шейх и его братья, все, пожали мне руку в знак уважения.
В 2010 году мы опять встретились с Шейхом в иранском городе Хамадане. Там проходил кубок мира по Ориенталу. Сроки соревнований совпали с моим шестидесятипятилетием. Шейх был в это время в Японии, но на пару дней прилетел в Хамадан. Во-первых, как президент мировой федерации, во-вторых, как мне сказал переводчик, поздравить меня с днём рождения. Он мне подарил ценный подарок, а я ему – очень красивую книгу по истории Московского Кремля.
На следующий день за завтраком Шейх предложил сходить в горы. Я согласился. Надо отметить, он серьёзно занимался спортом, именно боевыми искусствами с личным тренером. Бегал кроссы и плавал. Я не знал, что он задумал, но настроился на прогулку как на соревнования. У нас большая разница в возрасте – почти двадцать лет. Надо заметить, Шейх знал маршрут. До основания горы мы пробежали лёгким бегом. Ну а потом начался путь наверх. Через тридцать минут в мыслях пронеслось: «А зачем мне это нужно? Кому доказывать? Только Шейху». Но сразу отогнал эту мысль. Сказал себе: «Надо выдержать». В общем, всё пошло для меня как на соревнованиях Россия – Оман. Вспомнил слова песни, правда, о футболе. В конце песни есть хорошие слова. Руководитель спорта обращается к нашему футболисту, который не забил пенальти, и команда СССР проиграла идеологическому врагу – Англии. «Ты ж советский. Ты же чистый как кристалл. Начал делать – так уж делай, чтоб не встал».
Первая остановка была у нас где-то на уровне семисот метров над уровнем моря. Шейх внимательно посмотрел на меня, показал рукой наверх, и сказал: «Ротагё». Я ему сказал: «Оо!» И мы продолжили свой путь, не всегда по тропе, часто Шейх шёл в лоб. Сделали ещё одну остановку. Как потом оказалось, подъём был окончен. Там был колодец, сложенный из камня. Я пить не стал. Меня трясло, видно, уже пошёл перегруз – горы они есть горы. Организм был на грани. Я мог и отключиться. Мне хотелось дать знать, что пора вниз, но я с усилием сдержал себя. Через пару минут Шейх улыбнулся и сказал: «Оо Роте», – и тут я подумал, что, если сейчас Шейх задумает идти не по тропе, то я смогу спуститься только кувырком. Ноги не удержат. Но Шейх предпочёл именно тропу. Я отправился за ним. Но всё-таки, когда осталось метров двести-двести пятьдесят, он начал спускаться по прямой. У меня ноги стали подсаживаться. Задняя поверхность бедра болела. Я еле держался, но выдержал. Вошёл в номер и упал. И только где-то через час начал приходить в себя. Лежал и думал: «Ну, кому и что я доказал?» Понял – в очередной раз только себе. Где-то через пару часов в номер зашёл Игорь. Прекрасный человек, отличный спортсмен. Говорит: «Шейх и вся свита собираются ехать в ресторан. Ждут вас». Я ему отвечаю: «Игорь, я до душа думаю, как дойти или доползти. А ты про ресторан». Он, улыбаясь: «Не я – Шейх. Без вас он не поедет. Выхода нет». Скажи ему: «Через двадцать минут буду». Опять собрался. Выхода действительно не было. В общем, как в том анекдоте: «Надо Федя. Надо». А Шейху – спасибо! Дал возможность проверить физическую подготовку и волевые качества. Вот и весь сказ. Шейх он и есть Шейх. О нём и об общении с ним остались самые хорошие воспоминания.
Джаз
Хочу рассказать вам, уважаемый читатель, как я познакомился с джазовой музыкой, как заинтересовался и полюбил её.
К джазу в Советском Союзе относились по-разному. Официальные лица, которые хулили его, а заодно и американские фильмы, где звучала джазовая музыка, сами со своими семьями имели возможность смотреть такое кино и слушать джазовые концерты. Для остальных тема была закрыта: «Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь». В 1959 году секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев посетил США с дружеским визитом. Отношения между народами наших стран стали теплее. В СССР с 1960 года приняли американскую систему обучения – 11 классов. В кинотеатрах стало больше американских фильмов. Мне особенно запомнились «В джазе только девушки» с Мерилин Монро, «Семь невест для семи братьев», ну, и самый главный фильм моей и не только моей юности «Великолепная семерка» с Юл Бриннером. О кино моего детства и юности расскажу, но позже. Это отдельный рассказ.
Первый раз я слушал джаз в 1961 году. Тогда в Советский Союз приехал джазмен. Такого слова раньше я не знал и не слышал. Это был Бени Гудман. Он играл на кларнете и руководил оркестром. Концерт проходил в летнем театре ВДНХ. Попал я на него случайно. Просто гулял на ВДНХ. Я часто бывал там, так как район Ростокино, где я жил, находился рядом. Увидел афишу о выступлении оркестра из Америки. Подошёл к театру за десять минут до начала концерта, но, увы, билетов, как вы понимаете, не было, да и быть не могло. В те годы слово «Америка» произносилось с придыханием. Ведь и сегодня «хаят» и хулят эту страну, в то же время детей отправляют туда без возврата. Но мне попасть в театр не составило труда. Замечу, что он тогда был открытым.
Концерт продолжался два часа, и ещё полчаса музыканты играли на бис. Обстановка была очень доброй. Именно доброй. Как со стороны оркестрантов, самого Бени Гудмана, так и со стороны зрителей.
Тогда, на том концерте, знакомство с джазом для меня и закончилось. Ни магнитофона, ни проигрывателя семья не имела – для нас это являлось роскошью. Пластинки было достать сложно. Стоили дорого. А те, которые записывались на рентгеновских плёнках – плохого качества. Их называли «джаз на рёбрах».
Прошло время. Я узнал, что на концерте Бени Гудмана побывали два моих товарища, Владимир и Дмитрий, но они попали туда в другой день. Мы учились в одном классе. Ребята жили рядом со школой в только что выстроенном доме из кирпича. Для жителя барака это важно, поскольку в новостройке имелись туалет, газ и даже ванная комната. У Владимира отец был архитектором, кстати, известным, но очень скромным в быту человеком. Когда мы с Димой приходили к ним в гости, он подолгу беседовал с нами о спорте, науке, космосе, музыке и о джазе. Он вернулся из США. Был там в длительной командировке, но об Америке ничего не рассказывал. Привёз оттуда магнитофон и хорошие записи оркестра Гленна Миллера, Дюка Эллингтона, Эллы Фицжеральд, Луи Армстронга и уже знакомого нам Бени Гудмана. Мне очень понравился джаз в их исполнении.
Став взрослым, я часто бывал на концертах Леонида Утёсова, Олега Лунгстрема, Юрия Саульского. В кафе «Синяя птица», что находилось на улице Чехова, слушал Георгия Гараняна и яркого представителя ленинградской школы джаза Давида Голощёкина. Один из самых моих любимых джазовых исполнителей – это, конечно, Гленн Миллер и его оркестр. Моё знакомство с ними состоялось после просмотра фильма «Серенада Солнечной долины».
Хочу вспомнить ещё одного известного музыканта – Лаци Олаха, который играл на ударных инструментах в оркестре Олега Лунгстрема. Будучи в пожилом возрасте, он выступал в фойе кинотеатра «Октябрьский», который находился на Калининском проспекте. Когда Лаци играл перед сеансом, всего полчаса, аншлаг был обеспечен, какой бы фильм там не шёл, хотя в зале оставалось не более половины зрителей. В общем, «джаз как образ жизни».
Родина джаза – Америка. Это Новый Орлеан, Чикаго. Начало двадцатого столетия. Хочу передать одну историю, которую рассказал Олег Лунгстрем в одном из своих последних интервью. Затем я её слышал от одного почтенного человека – любителя джаза более подробно. В молодости Лунгстрем проживал в Харбине и именно там увлёкся джазом. Один из почитателей этого вида музыкального искусства где-то в 1929-1930 годах специально поехал в Америку – в Новый Орлеан, чтобы поближе познакомиться с ним на родине джаза. После его возвращения любители джаза Харбина собрались утром в одном из ресторанов города, чтобы послушать рассказ об Америке и джазе. Во время беседы путешественник стал наигрывать, с его слов, услышанную там новую джазовую композицию. Ему не дал закончить пожилой полковник, большой любитель джаза. Он сказал: «Может быть, для Америки эта джазовая композиция и нова, но в городе Одессе у Фанкони, в смысле в кафе, ребята это «лабали» в 1920 году». О джазе могу писать долго, но спешу с супругой в Дом музыки слушать оркестр Гленна Миллера. Слушайте джаз!
Грузия
В первый раз я приехал в Грузию в город Поти в 1965 году в качестве спортсмена. Это было весной. Погода стояла хорошая, поразила красивая природа, особенно море. Море – моя слабость. Меня удивили местные жители. Идёшь по улице, и с тобой здороваются и улыбаются совсем незнакомые тебе люди. И так везде: в столовой, где мы питались, в кинотеатре. Со многими я подружился, и товарищеские отношения длились долгие годы. Позже я не раз приезжал в Поти в качестве тренера, и всегда меня встречали как дорогого друга, хотя, увы, когда мои грузинские друзья приезжали в Москву, я ответить на равных не мог, хотя стремился к этому. Вы понимаете, уважаемый читатель, что имею в виду грузинское хлебосольство, но старался помогать им в решении административных вопросов. У меня имелся довольно высокий спортивный статус – ведущий тренер ЦСК ВМФ, Вооружённых сил СССР и спорткомитета СССР. Вид спорта к событиям, которые я описываю, отношения не имеет. Грузины есть грузины, и проводы за их счёт – это их условие. Причём, в «Кавказской пленнице» – так называли тогда гостиницу «Россия».
Помню, году в 1979 приехали в Грузию со сборной ЦСК ВМФ. Всё было хорошо, и погода стояла прекрасная, но денег на питание и размещение спортсменов выдали только в расчёте на десять дней. Что-то в финансовой части напутали. Но нас, то есть команду из двадцати пяти человек, продолжали кормить и после того, как эти средства закончились. Также не было претензий к оплате по проживанию. Я позвонил в клуб. Оттуда ответили, что деньги выслали почтовым переводом. Увы, они пришли за день до окончания сборов. Мои грузинские друзья узнали, что у нас проблемы, хотя я никому не сообщал. Было воскресенье, радовала прекрасная солнечная погода. Часть ВМФ, где мы жили, стояла на реке Риони. Очень красивое место. Наш тренерский состав и спортсмены договорились с пограничниками сыграть в футбол, а потом вместе попариться в баньке. Это мероприятие «сорвали» нам грузинские друзья.
Я жил на втором этаже. Посмотрел в окно – погода классная, думаю: «Сейчас позавтракаем и пойдём поиграем в футбол с погранцами». Вдруг в комнату заходит мой помощник. Я ему говорю: «Ну, готов к игре?» А он смеётся и отвечает: «Игры не будет». «Что, погранцы отказались?» «Да нет. Там внизу уже часа три тебя ждут Олег, Гиви и Шато. Не хотели тебя будить». Я вздрогнул, хотя ещё надеялся, что это шутка. Я ведь смотрел в окно и никого там не видел. А, оказывается, их черная «Волга» стояла у кромки футбольного поля. Рядом – накрытый стол. На нём вижу жареного поросёнка и бочонок вина. Вокруг стола стоят мои друзья, замкомандира заставы, ещё пара пограничников и наши тренеры. Мне было хорошо это видно, так как поле находилось метрах в пятнадцати от здания. Я удивился: «Что ж они, специально из Тбилиси приехали? Это же через горы. Километров четыреста!» Но факт, как говорится, был налицо.
Вышел. Поздоровался. Спрашиваю: «Что случилось? По делу?» Они смеются: «Да просто соскучились!» Гиви протягивает мне конверт. «Здесь 1000 рублей. Отдашь, когда будет возможность. Спортсмены не должны страдать». Уважаемый читатель, в то время это были очень большие деньги. Спортсмену на питание в день тогда выделялось от трех до четырёх рублей.
Затем все вместе, не сговариваясь, подняли стаканы с вином: «Начинаем отдыхать. Давай за встречу!» Я выпил вина, к слову сказать, пограничники и тренеры были уже в хорошем состоянии. Не один стакан вина уже влетел, но матч должен был состояться. «Порядок есть порядок», – как говорил Марк Красс, проводя децимацию. Чтобы быстрее продолжить праздник, решили провести два тайма по двадцать минут, только поменяться воротами. Мои друзья играли в футбол очень прилично. Быстро нашли им форму, и отправились на поле. Кто выиграл, если честно, я не помню. Победила дружба. Вот это настоящие друзья!
Мы провели хорошие сборы, не снижая нагрузок. Без отличного питания в спорте высших достижений результат невозможен. Конечно, не обошлось без курьёзов. За три дня до окончания сборов несколько моих воспитанников совершили ночной налёт на мандариновую рощу. Обидно то, что к нам относились очень дружественно, и мандарины привозили бесплатно. Но в семье не без урода. Как потом выяснилось, участвовали в этом не только трое спортсменов из ЦСК ВМФ, но и из других обществ, команды которых находились на сборах. Но задержали только наших. Их отвезли в отделение милиции. Можно, разумеется, говорить высокопарные фразы о чести советских спортсменов, что это пятно на весь коллектив… Скажу просто. Я взял вину за проступок спортсменов на себя.
Меня хорошо знали во властных и силовых структурах Поти. В маленьком городе – все друг другу в какой-то степени родня. Я много лет дружил в Валерием Гигидзе. В то время он был заместителем начальника потийского порта. Человек чести. Он часто давал нам заработать на разгрузочных работах в порту. Я, тренеры и спортсмены были ему благодарны. Трудились мы аккордно, почти бегом. В общем, работа воспринималась как тренировка силовой выносливости. Валерий узнал о проступке наших спортсменов и закрыл этот вопрос и в милиции, и в горкоме партии. Через два дня всех старших тренеров команд, находившихся на сборах в Поти, вызвали туда.
Уважаемый читатель, хотелось бы отметить, что в то время городской комитет был пострашнее милиции. Именно в горкоме решали, заводить дело или нет. А самое главное, давали разрешение на проведение сборов в их городе. Совещание проводил второй секретарь. Он являлся родственником Гигидзе, кстати, как и начальник потийского отделения милиции. Секретарь, как и должно быть, начал с политики. Говорил о нехватке продовольствия в стране, о том, что мы помогаем развивающимся странам, что ЦК КПСС Грузии выделяет квоты на продовольствие для питания спортсменов, что старшие тренеры плохо ведут воспитательную работу в коллективах. «Вот два дня назад произошёл нехороший случай». Я затих: если произнесут мою фамилию и, что ещё хуже, название общества (задержали ведь только наших), то тогда…
И вдруг слышу, не веря своим ушам, секретарь говорит, что только в ЦСК ВМФ правильно и системно ведётся такая работа, и это заслуга старшего тренера, да ещё называет мои звание и фамилию. В общем, немая сцена из комедии Гоголя «Ревизор». И что всем остальным представителям обществ надо подтянуть воспитательную работу в своих коллективах, иначе для спортивных сборов город Поти будет закрыт. «Все свободны. А вас – обращаясь ко мне сказал секретарь – прошу остаться». Ну, думаю, продолжение следует. Все вышли. Тут секретарь подходит ко мне, обращается по имени-отчеству, обнимает и говорит: «Поедем. Валерий тебя ждёт в портовом ресторане. Отметим окончание сборов и твой отъезд».
После этого случая все тренеры были в напряжении. Они так и не поняли, кто есть кто, но меня и моих грузинских друзей это не волновало.
Кладбище в городе Поти
Октябрь. Час ночи. Возвращаемся от друга. Выпили вина с хорошей закуской, были в норме, вины за собой не чувствовали, тем более, что уже наступило воскресенье – выходной. Позволяли себе нарушать режим только в субботу вечером. Решили идти в часть через кладбище, потому как по дороге могли встретить ещё каких-нибудь грузинских друзей. Это означало, что гуляние закончится только утром, а очень хотелось спать после трудовой недели. Нас было трое. Идём молча, без разговоров, думая о том, как сейчас придём, попьём чайку и завалимся спать. Один из моих друзей, ростом за метр девяносто, идёт впереди, курит. Я не курил. Почему я на этом заострил внимание, вы поймёте дальше. Вдруг перед нами, как из-под земли, вырастает мощная фигура в тельняшке. Оказалось, это директор кладбища, который долгие годы был хорошим нашим другом. Тельняшку я ему подарил. Он грузин, но как сам отметил, у него сложное имя, потому и просил называть его Володей. Вот он и говорит: «Заметил вас по горящей сигарете». Возникла пауза. Володя продолжил: «Ну раз уж встретились, то надо посидеть. Так полагается». Меня чёрт за язык дёрнул. Говорю: «Володь, час ночи, ну где ты вина найдёшь?» И понял, что совершил ошибку. Сказать грузину даже глубокой ночью, что он не найдёт вина, значит, обидеть. Володя говорит: «Всё есть. Очень хорошее вино и литр чачи». Он отходит в темноту, а мы стоим в оцепенении и ждём. Выходит с сумкой. Пошли, впереди директор кладбища. Куда идём, я понял не сразу. Предположил, что наш путь лежит в мастерскую, где делали памятники. Вдруг видим яркий свет фар. Володя говорит: «Вот и стол приехал». Подъехала милицейская машина «ГАЗик». Володя переговорил с патрульными на грузинском языке. Они быстро застелили капот газетами, достали из машины сыр, зелень, какое-то мясо. Володя вынул из сумки вино и чачу, поставил на капот. «Чачу сам делал», – сообщил он. Я понял, что из уважения стакан, как минимум, придётся опрокинуть. Милиционеры подняли стопки, поднесли к губам и поставили. Всё-таки на службе.
Вдруг включилась рация. Старший сержант стал бурно по-грузински о чем-то говорить, так что мы не понимали смысл разговора. Володя нам объяснил, что на центральной площади города кого-то зарезали и вызывают патрульную машину. И им по-русски: «Ну уже порезали. Вызовите скорую! Хорошо ведь отдыхаем!» Мы с другом переглянулись и, не сговариваясь, обратились к Володе: «Давай по последней. Утром придём в одиннадцать и продолжим отдыхать». Я знал, как вести себя в Грузии, чтобы не обидеть угощавшего тебя человека. Мы спокойно попрощались и пошли в часть. Слово мы своё сдержали. А утром привели с собой двоих тренеров, потому как знали, что Володя будет не один, да и стол окажется покруче, чем капот милицейского «ГАЗика». И не ошиблись.
Праздник улиц
И ещё один рассказ, посвященный Грузии. Хочу вам рассказать о празднике улиц в Поти, который ежегодно проходит осенью в одно из воскресений. Кстати, в этот день у нас была контрольная тренировка в первой половине дня. Однако мы согласились принять участие в празднике. Мы выступали за команду улицы, где находилась часть ВМФ. На стадионе собралось много народа, чтобы посмотреть на спортивные состязания: перетягивание каната, поднятие гирь, футбольные и легкоатлетические эстафеты, бег в мешках. Мы окончили тренировку, и тут же за нами заехали наши грузинские друзья. Всех тренеров и спортсменов оправили на стадион, а меня пригласили в «Волгу»: «Заедем в гостиницу. Хотим вас познакомить с уважаемым человеком, он проживает на улице, за которую ваши спортсмены будут выступать». Я не понял: если он проживает на улице, то почему знакомиться надо в гостинице, но промолчал. Сопровождавший меня товарищ улыбнулся и сказал: «Он только освободился, и к нему приехали друзья. Всё-таки пять лет не виделись».
Поднялись на второй этаж. Сопровождавший меня зашёл в номер, не постучавшись. Там за столом сидело три человека. Я определил по возрасту – им где-то по сорок или сорок пять лет. Один из них был одет в новую дублёнку, понятно, что приехал из холодных мест. Уважаемый читатель, позвольте отвлечься, дублёнка в те годы – это не просто модная зимняя одежда, а дефицит. Приобрести его можно было только по разнарядке, в Москве, в знаменитой двухсотой секции ГУМа, в валютных магазинах «Березка», ещё один способ – привезти из-за границы. Они встали, мы поздоровались, мне предложили сесть за стол, выпили за дружбу русских и грузин. Тост поднял человек в дублёнке – Анзор. О чём говорили, не помню, выдумывать не буду. Сопровождавший меня сказал: «Анзор, покажи фокусы с картами». И протянул ему колоду. Передать, что Анзор делал с картами, не могу, но должен сказать, что был удивлён. Хотя я видел выступления фокусников на эстраде. Видел Акопяна. Анзор объяснил: «Это техника». Улыбнувшись, сказал: «Чтобы отточить её, у меня было много времени». Затем спросил: «У вас мелкие монеты есть?» Я вынул из кармана несколько монет, кошелька не носил. Он взял монеты разных достоинств: десять, пятнадцать и двадцать копеек. Положил на ладонь «орлом» вверх. «Смотри, я брошу все три на кровать». От стола кровать находилась где-то в трёх-четырёх метрах. «Десять копеек будет на «орле», а пятнадцать и двадцать на «решке». И бросил. Я пошёл посмотреть – точно. Так он кидал несколько раз, ни разу не ошибившись. С картами более-менее понятно, а вот фокус с монетами я понять так и не смог.
