Геннадий Львович Федин
Бесединский путепровод
В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году умер «по телевизору» Леонид Ильич. Еще три года подряд «по телевизору» будут умирать «Дорогие Ильичи». Потом перемены, потом Чернобыль, потом разруха, потом черт знает еще что будет, а сейчас в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом страна на последнем издыхании. Уже в городах не хватает продуктов, одежды, километровые очереди в магазинах. В деревне упадок еще сильнее. Пьянство. В деревенском магазине водка, и как издевательство – кубинский ром Havana Club, им заставлена вся верхняя полка в помощь великой Кубинской революции. Все расчеты «поллитрой»: привезли навоз – четыре «поллитры», починить забор – одна «поллитра». Праздники всегда попойка. Проводы в Советскую Армию страшное дело. Старших забирают в восемнадцать, младшие провожают старших в семнадцать лет, водка рекой, семнадцатилетние упиваются так что блюют, спят где придется, дерутся в кровь и только самые стойкие друзья призывника доезжают до призывного пункта. Там «принимают на грудь» еще и уж обратно, бывает, теряются в дороге. Но, удивительно, всегда возвращаются.
Афганистан: самый разгар войны. Сегодня проводили Вовку, завтра уйду я. Страшно! Записали в морфлот не в афган, хорошо! Служить хочу, все деревенские проходили или пройдут эту науку. Мне и им, моим друзьям, предстоит служить. А пока они, прапраправнуки «свободных хлебопашцев» танцуют пьяными на местных дискотеках, и учиняют драки – «пойдем, выйдем», а девушки, воспитанные той же эпохой сопереживают соперникам, хорошо сами не дерут друг другу волосы.
Вообще девочек того поколения стоит пожалеть. Представьте, наступило лето, съехались в деревню на каникулы к бабкам и деткам подростки и детвора, много их, деревня ожила. Про детвору пропустим. А про подростков охотно. Так вот, играют пацаны-подростки в карты на деньги, по пятачку, вечерами-ночами по шесть часов подряд в течение месяца, а девочки расфуфыренные рядом. Как в казино. Обидно за девочек скучно им, не за тем гулять вышли. Не за тем выпрашивали у родителей дорогую импортную косметику. После дневной работы в огороде такое развлечение не прогулка под луной. Хотя я все ж похвалю мальчиков. Когда им надоедает играть, вспоминают они про своих дам и следующий летний месяц посвящен только девочкам. До утренней зорьки прогуливаются парочки, по местным деревням обнимаясь и целуясь. Современник возмутится как это в 15-17 лет до утренней зорьки. Да вот так. Не следили за нами родители. И мы в тот момент этим были счастливы. Так проходит самый теплый месяц – июль. Следующий август.
Васька Комар и Мара «Трудовая неделя»
Васька Комар и Мара «Трудовая неделя» дождливой августовской ночью забрались в кривой сарай выстроенный «совхозником» на своих на шести сотках. Сотки эти в СССР раздавали с начала шестидесятых годов, чтоб решить вопрос с продовольствием для трудящихся руками самих трудящихся. Забрались ребята не для того чтоб поживиться каким ни будь барахлом, а чтоб в культурной обстановке выпить две бутылки плодово-ягодного вина и закусить яблочком. Наши места славились яблочными садами еще с царских времен. Яблочко выращено с любовью, вино приготовлено из местных садовых я блок на заводе совхоза им. Ленина с любовью. Совхоз миллионер, Хрущев Никита Сергеевич посещал его – орден вручал хозяйству. Васька Комар и Мара «Трудовая неделя» укрылись от дождя в деревянном сарае, сколоченном неизвестным «совхозником». Хранится в нем рабочая одежда да садовый инвентарь. Сорвали замок и забрались, уселись на деревянные нары, разломили антоновку, употребили из горлышка по несколько глотков «барматухи». Внутри потеплело.
Васька Комар! «Комар» – подворное прозвище. Приезжего гостя или вновь поселившегося на землях «Островской волости» господина (или басурманина) удивит, пожалуй, тот факт, что местные аборигены имеют две фамилии. Одна записана в паспорте, по другой определяют «чьих будешь».
Встретив пожилого человека, на вопрос: «Чей ты будешь сынок?» Нужно отвечать: «Нюшки Губиновой внук» и очевидно тогда всем аборигенам, чей ты внук. А если ответить: «Анны Артамоновой внук» то не очевидно, чей же ты внук, потому как Артамоновых в нашем крае видимо, не видимо.
Оказывается, это явление не уникально для русского села и имеет свое название: «.… внутри каждой фамилии существуют так называемые подворные прозвища, которые давались главам семей. Эти прозвища пережили несколько поколений».
В 1899 году в нашей деревне Мамоново проживало 346 человек. (согласно википедии). Из этих 346 человек жители носили фамилию Артамоновы, Детинкины, Винокуровы, Свешниковы, Давыдовы, и пр. Дворов с фамилией Артамоновы можно было насчитать с десяток. Необходимо было научиться делить дворы по прозвищам.
Фамилия: Артамоновы – Подворные прозвища: Губиновы, Комары, Зарубины
Фамилия: Детинкины – Подворные прозвища: Рыжовы, Матрюшины.
Подворные прозвища Маланины, Чуркины, Святые… В соседних деревнях; Слободе, Дроздове, Милькове, Ащерино, селах Остров и Беседы есть свои подворные прозвища.
Мара «Трудовая неделя» – «погонялово». Сложносоставная кличка. Мара сокращенно от имени великого аргентинского футболиста. Мара очень любил таланты аргентинца, и величал себя Марадонной, но на хоккейной площадке с клюшкой в руках. В футбол мы тогда почти не играли. После серии игр СССР с НХЛ хоккей был необычайно популярен целое десятилетие. Вторая же часть клички родилась не менее удивительно. Выучившись в ПТУ Мара начал трудовой путь на ТЭЦ-22 и каждую пятницу добирался до родной деревни в виде не соответствующем специалисту электрику, в виде, нарушающем правила техники безопасности – он был пьян. Так и прозвали «Конец трудовой рабочей недели», в дальнейшем сократили – «Трудовая неделя». Полностью кличка звучала Мара «Трудовая неделя».
Васька Комар и Мара «Трудовая неделя» доели антоновское яблочко, допили «яблочное крепкое».
– Блин, кеды промокли.
– Одень сапоги хозяйские. Дойдешь в них.
– А че. А смотри, костюмчик висит и кепка. Как человек одетый.
Мара вздрогнул от реальности картины. На вешалке мятый пиджак, вешалка висела на гвозде, вбитом в деревянную дверь сарая, на том же гвозде повисла серая кепка, на другом гвозде ниже пиджака брюки галифе, брюки упирались в пол лямками, за брюками резиновые сапоги. Мозг затуманен вином, сумерки, темноту нарушает свеча. Как будто хозяин сарая пришел прогнать хулиганов.
– Комар, кукурузой набьем пугало. Как живое. Сейчас последний автобус. Бросим на остановку.
– На кой хрен?
– Пойдут с автобуса, увидят труп валяется.
– И че?
– Посмотрим!
Надо отметить фантазию и изобретательность Мары. Будучи мальчишками возрастом по 13-14 лет, мы под его руководством чудили не по-детски! Деревни у нас высокие, местность овражистая, зимой с некоторых оврагов выход прямо на лед. Существовал в деревне местный умелец, «АвтоВАЗ» ремонтировал. Битые капоты «под гору» выбрасывал. Пришла Маре идея на капоте с оврага кататься с выездом на лед. Подобрали капот, пробили две дыры, привязали канат. Затащили на гору и понеслись вниз. Как я жив остался, и друзья мои? Скат градусов 20, с трамплинами. Удовольствия не получил, страх один. С первых десяти метров ничего не видишь, снег поднимаемый капотом хлещет в глаза, глаза закрыл. Скорость как на авто, километров семьдесят в час. Первый трамплин преодолели вместе, четверо нас и капот, все вверх, потом вниз. Хорошо на спине лежал, если б сидя, то сломал бы себе хребет. Второй трамплин, все вверх, капот вперед, остальные вниз в сугроб. Так и выжили. Больше таким «макаром» не катались. Но были другие трюки, весной талый лед на пруду качали, бывало тонули не насмерть, конечно. Весной же и летом сухие березы раскачивали, и получали по хребтине поленом надломленным сверху. Хм. Надо сказать, занимались такой дурью только одевшись в телогрейку, потому и живы. Или, пример, затея Мары «в таксофон звонить» без двух копеек, был в деревне неисправный таксофон. Набираем случайный номер на поселок «Развилка» – четырехзначный, в отличие от Московских семизначных и давай всякую чушь нести, безобидную, детскую. Нервы «трепим» мужчине, он на другом конце провода, минут сорок, не вешает трубку. Нам бы заподозрить неладное. Вдруг останавливается рядом с телефонной будкой спецмашина. Как же мы испугались! На велосипеды и наутек. Дома, в чулан забился, ждал что придут. Что матери скажу? Уснул. Но это детский страх.
Сейчас замыслили хулиганство взрослое.
