Геннадий Анатольевич Бурлаков
Хозяйка Преисподней. Цикл «Отшельники». Том 5
Кулон
Афганистан. Кабул. Антикварная лавка.
В протянутой ей антикваром шкатулке лежал внешне совсем простенький потертый серебряный кулон и целая пачка бумаг.
Антиквариа́т (лат. antiquus «старый») – художественно-исторический термин, применяемый для описания различных категорий старинных вещей, имеющих значительную ценность. Антиквариат в целом – это старые или редкие художественные произведения или другие ценные вещи, которые являются объектами коллекционирования и торговли.
Википедия.
Она прочитала бумаги и открыла кулон. Дрожь пробежала по руке, когда она взяла эту вещицу в руки.
«Этого не может быть, – потому что ЭТОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Кстати, бумаги говорили о том же. Что этого не может быть» – первая мысль, которая пришла в голову.
Она смотрела на открытый кулон на ладони и не верила своим глазам. Просто невозможно, потому что кулону, судя по его потертости, было столько лет, сколько не могут жить не только люди или даже государства, но и многие цивилизации.
На крышке кулона снаружи был какой-то непонятный символ: глаз в круге с расходящимися лучами. Солнце? Всевидящее Око? Идеалистическое изображение лупы? В любом случае, это могло быть очень много разных предметов и понятий, о которых не имело смысла и гадать, – мало ли что было в момент рисования в голове древнего художника…
Древнего? Скорее даже древнейшего! Это если смотреть на кулон с позиций его спектрального и других анализов, полностью отличающихся от настоящего, – это и говорилось в заключениях различных экспертов. Но этот же спектральный анализ, как и заключения экспертов, говорили о том, что подобных сочетаний веществ в составе украшений такого рода просто никогда не было и НЕ МОГЛО БЫТЬ в пределах солнечной системы.
Но был еще рисунок внутри кулона: счастливая целующаяся пара в монашеском одеянии. В руке мужчина держал тот самый символ, который был изображен на крышке, словно это чей-то символ власти или веры, словно скипетр.
В руке женщины была горящая свеча. Можно было бы предположить, что сочетание символа власти или веры с этой свечой имели какой-то огромный смысл: этот символ принес им какое-то очень светлое или великое чувство, силу, деяние. Типа, дал свет!…
Картинка была выполнена очень мастерски, выписана с большим старанием, как пишут обычно образы близких и очень дорогих людей. Или рукописные иконы, которые дарятся очень дорогим людям, чаще всего изображенным для этих кулонов. Или гравюры для кулонов, хотя не исключено, что по мотивам иконы.
Икона? С Всевидящим Оком? Со стилистическим Солнцем? Но такой символики на Земле не было! Эксперты в один голос утверждали в своих заключениях, что им неизвестен такой монашеский культ или орден, который бы использовал такую символику.
Она взяла лупу, которая тоже лежала в шкатулке, и стала внимательно разглядывать детали картинки. Ничего особенного в монашеском одеянии не было: ряса с капюшоном простенькая, даже немало поношенная. Свеча больше стилизована, ее пламя просто сильно вытянуто вверх, словно факел или газовая горелка.
Лицо женщины милое, доброе, одухотворенное, влюбленное, спокойное, умиротворенное. Она любит своего спутника, и не скрывает этого перед художником.
А вот лицо мужчины…
Внимательно всматриваясь в черты несколько отвернутого от зрителя лица, еще и скрытого немного в тени капюшона от пламени свечи, она заметила нечто, что вынудило её саму снова буквально воскликнуть: Этого не может быть, – потому что ЭТОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!
На изображении было такое «не может быть», о котором в бумагах ничего не было. Или эксперты не знали о сути изображенных людей? По крайней мере одного человека.
На гравюре, иконе, картинке, миниатюре, – называйте ЭТО как хотите, но от этих слов суть и подоплека изображения не менялись, – был изображен Александр, Саша, Саня, Слива.
А этого как раз и не может быть, – потому что ЭТОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!
– Сколько же вы хотите за эту вещицу? – вопрос был произнесен мягким и спокойным, почти безразличным голосом, но кто бы знал, какая буря играла в этот момент в душе!
– Ничего невозможного, – так же невозмутимо ответил продавец. – И совсем недорого.
– И сколько же это?
– Самое дорогое для Вас. И не копейки больше.
– Вы Дьявол?
– Нет, я простой торговец.
– Вы понимаете, что Вы просите?
– Понимаю, но торга не будет, – спокойно сказал продавец, закрывая шкатулку и пряча ее в выдвижной ящик стола. – Когда будете готовы расплатиться, эта шкатулка будет ждать Вас в этом ящике. Приходите, я всегда буду Вам рад.
– Откуда он у вас?
– Не знаю. Я его купил у какого-то старца, кочевника. Потом сам заказал и оплатил экспертизу, чтобы понять его ценность.
– И где тот кочевник?
– Он умер. Попытался пропить полученные деньги, и умер. Такое бывает в наших краях. Кстати, у меня есть еще приложение, если захотите. У меня есть целый сундучок бумаг, которые не смог перевести ни один переводчик, и не расшифровал ни один криптолог. Приложение можете не забирать, я не настаиваю. Но почему-то думаю, что они Вам понравятся и понадобятся.
– Когда я приду за кулоном, я заберу ВСЁ.
– Я буду ждать.
– А что Вы заплатили за этот кулон?
– Я? Расскажу, когда Вы или кто-то от Вашего имени выкупите его. Если Вы всё еще захотите это знать к тому времени.
– От моего имени?
– Да, не удивляйтесь. Так бывает.
– Отдайте немедленно, – в руке Ханны появился пистолет. – Откройте ящик.
– Уважаемая барышня, но у меня ничего нет, – торговец открыл ящик стола, но тот был пуст. – Вам что-то показалось от жары. Дать холодного сока? Будете? Или воды?
На нижней поверхности шкатулки был ряд цифр, который врезался в ее память с первого взгляда.
Цыганский барон
Молодой цыган стоял в дверях в помещение и смотрел на собравшихся. За длинным столом сидела большая группа людей, одетых в хорошие костюмы и смотрели на него с удивлением.
– Ты, мужик, попутал не только двери, – ты попутал кварталы или города. Здесь не твой мир. На этот раз мы тебя не просто вышвырнем…
– Я ничего не попутал, – цыган перебил говорящего, не обращая внимание на разноголосые возмущения сидящих. – Это мой дом и моя земля. Это исконно принадлежит моему народу, и вы нас не выгоните отсюда. Это земля наших предков. И вы знаете об этом все. И еще, – Я ВЕРНУЛСЯ.
– Вышвырните этого ублюдка за дверь, и сделайте так, чтобы он никогда не возвращался сюда, – громко крикнул сидящий во главе стола бородатый азиат. Он даже не задумался, почему и как этот юноша мог появиться внутри дома, где проходило собрание столь почтенных людей. Как прошел через охрану. И где, собственно, охрана.
– Не боишься, Лютый? – громко спросил цыган.
– А чего мне бояться? Твоей братии с гитарой и медведями? – Лютый рассмеялся и потянулся к бокалу с вином. – Или у тебя есть танки?
К цыгану уже бежали двое рослых охранников, вытаскивая на ходу резиновые дубинки. Они даже не задумываясь замахнулись и… Парень словно кашлянул тихонько и поднял в их направлении левую руку. Старший охранник вдруг захрипел и рухнул на пол, пуская длинную струю крови из перерезанного горла. Второй громила остановился, как вкопанный, схватился за шею и тоже упал. На шее было видно хвостовое оперение миниатюрного дротика – стрелки, – поразившей его словно из ниоткуда, как и что-то острое, поразившее его старшего товарища.
– Ну и что? – протянул Лютый. – Эти фокусы с метанием разовых дротиков и плеванием единичными лезвиями я видел в зоне. Но ведь теперь ты безоружен и от пули никуда не уйдешь, – и начал вынимать из кармана свою карманную артиллерию. Но не успел. Парень в дверях протянул в его направлении левую руку и перед ним в стол вонзилось три дротика, – такие же, как и в горло охранника. А лезвие распороло щеку говорившего.
– Я бы не стал делать такие выводы, – цыган улыбнулся. – Или хочешь испытать судьбу?
Он спокойной походкой приблизился к длинному столу, взял в руки графин с вином и с наслаждением понюхал его содержимое.
– Ты украл моё любимое вино. Это не хорошо, – сказал он и снова поставил графин на стол.
Справа от парня появился приближающийся к его голове стул. Это один из сидевших с краю стола слегка незаметно привстал и, взявшись за основание спинки, рывком вытащил его из-под себя и попытался сбоку ударить наглеца по голове. Но движение стула непонятным образом изменилось, и стул полетел в сидевших напротив него сотрапезников. А сам кидавший и остальные увидели, как в его сторону оказался направлен указательный палец правой руки цыгана, и между этим пальцем и его лицом забилась ослепительно яркая молния. Все словно ослепли на мгновение. Но и в этом состоянии временного ослепления даже сквозь зажмуренные веки было видно, как вдоль длинного стола блеснули еще две молнии, ударившие в тех, кто сидел по правую и левую руку от Лютого.
– Ну, что? Я безоружен? – усмехнулся юноша. – Тебе и такое приходилось видеть у уголовников? А что ты скажешь про это?
В его протянутых вперед ладонях вдруг появился и стал расти голубоватый шар, постепенно наливаясь изнутри призрачным ярко желтым свечением. Внутри него, как короткие змейки, бились в разные стороны в беспорядке короткие маленькие молнии, но не выходили за пределы этого голубого шара. Оторвавшись от рук, шар медленно поплыл вдоль стола, издавая в полной тишине легкие электрические потрескивания и запах озона. Не было никакого сомнения в том, что именно видели все сидевшие за столом.
Шарова́я мо́лния – редкое природное явление, выглядящее как светящееся и плавающее в воздухе образование. Широко распространено мнение, что шаровая молния – явление электрического происхождения, естественной природы, то есть представляет собой особого вида молнию, существующую продолжительное время и имеющую форму шара, способного перемещаться по непредсказуемой, иногда удивительной для очевидцев траектории.
Материал из Википедии – свободной энциклопедии
Голубой шар проплыл по всей длине стола и остановился напротив головы Лютого. Тот поморщился и … медленно сел на свой стул. Он спокойно смотрел на это опасное явление, – и на цыгана сквозь этот шар.
– Ты кто? – тихо спросил он. Все знают, что шаровые молнии практически не изучены, но издавать около них громкие звуки, делать резкие движения или стрелять нельзя. Ну, можно, конечно, если жизнь не дорога. И все сидевшие за столом понимали, что они связаны сейчас покрепче полицейских наручников или цыганских удавок. Взрыв молнии неминуемо сметет не только стол и сидевших за ним, но и стены с потолком. Как коробка с динамитом.
– Я Барон. Цыганский Барон. Слышал обо мне? – барон уже шел вдоль стола в сторону Лютого, нисколько не смущаясь тому, что под некоторыми сидевшими на полу стали расползаться лужи с явным запахом мочи. Хотя сами запахи говорили, что есть не только моча. – Я вижу, что твое войско очень хочет сказать тебе спасибо, что ты собрал их всех в один зал, чтобы мне было сподручнее их убить одномоментно.
– Но ведь тогда и ты погибнешь, Барон, – почти спокойно ответил Лютый, медленно откидываясь на спинку стула.
– Да ну? – рассмеялся цыган. – Может быть побьемся об заклад, да я взорву эту молнию прямо щас? Вот только как ты потом мне выплатишь проигрыш?
– Барон, не надо… – прошептал один из сидевших, но замолчал под яростным взглядом Лютого.
– Надо или не надо, – это я буду решать, – ответил ему цыган. – А пока вы все молчите, я отвечу на вопрос. Я Цыганский Барон. Я не оговорился. Я сын того человека, которого помощники Лютого убили для захвата этой территории. Но они убили старика с очень длинной историей и никому неизвестными до конца умениями. Эти умения собирались и множились нашим родом долгие тысячелетия, и если бы он захотел, то не погиб бы. Но мой любимый отец решил по-другому. Он передал свою силу мне, своему младшему сыну, и теперь я – Цыганский Барон.
Со стороны входной двери грохнули два револьверных выстрела. Цыган, слегка повернувшись, послал в ту сторону две молнии: одна на лету расплавила одну летящую пулю, а вторая впилась в лицо стрелявшего, не дав ему сделать еще выстрелы. Цыган опять повернулся лицом к Лютому, нагнулся, поднял что-то с пола и кинул ему на стол. Вторая пуля лежала на столе смятая и деформированная, словно она угодила в железнодорожный рельс.
– Что ты хочешь? – снова тихим голосом спросил Лютый. Было не понятно, сдерживает ли он в себе ярость или боится взрыва шаровой молнии, всё еще висевшей перед его лицом, – и потому говорит тихо. Но в зале словно стало еще тише после только что прогремевших выстрелов.
– Я хочу, чтобы вы все убрались с моей – слышишь, С МОЕЙ! – земли и больше никогда сюда не возвращались. Я обещаю тебе и всем присутствующим, что не трону никого из вас, кто уходит ко мне спиной, но если он сделает даже случайную попытку повернуться лицом, то умрет. Стрелять в меня без толку. Потому свое оружие вы все медленно кладете перед собой, встаете и уходите. И не пытайтесь что-то делать у меня за спиной, – у меня там нет слепых зон. Я всё вижу и чувствую. Хотя, можете попытать счастья, – он слегка улыбнулся. И именно эта толи улыбка, толи усмешка словно подхлестнула сидевших поторопиться выполнить его требование. И бросить лежачих без помощи.
В зале остались только Лютый и Цыганский Барон. Не считая мертвых и бессознательных.
– Ты молод для такого титула, – сказал Лютый, опасливо и с явным интересом поглядывая на парящий перед ним переливающийся уже всеми цветами радуги шар.
– Я и мой народ так не думаем, – ответил парень. Некоторое время оба помолчали.
– Возьми меня в соратники, – снова заговорил Лютый и повернулся к нему лицом, словно забыв о шаровой молнии. – Я тебе пригожусь.
– Я подумаю. Нет, правда подумаю и дам тебе знать. Предать меня ты не сможешь, – да и не планируешь, потому что говоришь сейчас искренне. Я это вижу у тебя в мыслях. Потому я подумаю.
– А что делать с этими? – Лютый кивком головы показал на лежащих без сознания по сторонам от него двух соратников. – Я их один не утащу. Не станешь же ты их добивать? За отца.
Барон подошел к ним, медленно провел по очереди по их лицам своими ладонями, – и те стали приходить в себя, очумело оглядываясь по сторонам.
– Забирай их с собой. Трупы мои люди похоронят достойно. Не волнуйся. Уходите все, – и сел на один из стульев. – Уходите, пока я не передумал. Я не хочу больше крови на моей земле.
Шар над столом стал постепенно блекнуть, пока совсем не растворился в воздухе.
Пери
– Как прекрасен этот мир! Посмотри, – напевала маленькая девочка, сидя на лужайке. Вокруг нее порхали бабочки, быстро пролетали или зависали рядом длиннокрылые стрекозы, гудели жуки. Кошка, лениво растянувшись рядом, грелась на солнышке, а ее два котенка играли с ее хвостом. Что-то лениво мурлыкая, она пыталась успокоить разбушевавшихся детей, но ей было явно лень это делать, и она снова впадала в дремоту.
– Как бы я хотела понимать язык этих всех животных: бабочек, стрекоз, кошек и жуков, – девочка протянула к сидящей на цветке бабочке длинную травинку, но та взлетела и направилась к другому дальнему цветку. – Я бы сказала ей, чтобы она меня не боялась и села на руку. Я готова кормить ее пыльцой и нектаром. А они все улетают и улетают.
– С ними говорить словами не обязательно, – раздался голос за ее спиной.
Девочка повернулась от неожиданности всем телом. Перед ней стоял высокий мужчина в широкополой шляпе и темном сюртуке. Он держал за узду лошадь, которая тыкалась в его руку, в которой лежал кусок сахара.
– Вот видишь, я не разговариваю со своей лошадью, а она понимает всё, что я хочу ей сказать. И я ее понимаю.
– А она может поскакать до вон той бабочки и принести ее мне?
– Лошади не ловят бабочек. Они…
– А эта пусть поймает, – перебила девочка. А потом спохватилась. – Здрасьте вам. А Вы кто?
– Я старый цыган. А что?
– А как тебя зовут? – было понятно, что внимание девочки переключилось полностью на новый предмет и о бабочках и жуках она на время забыла.
– Я Цыганский Барон. А ты кто? – барон понимал, что если не переключить внимание девочки на нее саму или на другой предмет, то она начнет бесконечно задавать вопросы о нем.
– Я просто девочка. Мама называет меня пушинка-балеринка. Или балеринка-пушинка, – по настроению. И говорит, что я легкая-легкая, как пушинка. А когда сердится, то зовет меня Пери.
– Наверно, мама знает, какая ты легкая… – задумался цыган, поглаживая небольшую бородку. – А что бы ты хотела, раз такая легкая, Пери?
– Я хотела бы понимать язык всех-всех-всех животных и разговаривать с ними. Я хотела бы летать и переноситься в разные-разные страны, чтобы увидеть сначала, как солнце заходит, потом снова восходит. И сразу же после восхода опять смотреть закат и опять рассвет. Но здесь на поле это очень долго – от рассвета до заката, и мама не позволит мне столько гулять. А ждать в поле всю ночь рассвета тоже не даст.
– Странное желание. Ты на самом деле этого хочешь? – спросил ее цыган, присаживаясь рядом на траву.
– Да, я очень хочу этого. Очень-очень-очень.
Цыганский барон смотрел на девочку и задумчиво грыз длинную травинку. Эту привычку он приобрел давно, но проявлялась она только тогда, когда он думал о чем-то очень и очень серьезном. В настоящее время травинка всё укорачивалась и укорачивалась по мере того, как он думал.
– Ты что-то хочешь мне сказать, цыган? – и девочка протянула ему другую такую же длинную травинку.
Цыган расхохотался, выплюнул разжеванную и взял травинку из рук девчушки.
– Ладно, ты мне понравилась, – словно решившись начал быстро и весело говорить он. – Я помогу тебе с твоим желанием. Только ты должна мне пообещать кое-что.
– Что? – детские глазки весело и заинтересованно смотрели на него. – Что-то страшное?
– Нет, не страшное, – Цыганский Барон вынул из губ травинку, внимательно и очень серьезно посмотрел ей в глаза. – Я подарю тебе силу, чтобы летать. Я подарю тебе язык животных и птиц. Я научу тебя перемещаться далеко-далеко. Но ты пообещай мне, что когда я скажу тебе, ты обязательно вернешь мне эти дары или передашь их тому человеку, на которого я укажу.
– Но я не знаю никакого другого человека. Ты имеешь в виду моих маму и папу?
– Может быть и им. Но если придет время, то ты сама и добровольно отдашь эти дары. Или сама, или по моей просьбе.
– Хорошо, отдам. Обещаю. А теперь я буду понимать бабочек?
– И бабочек, и пчелок, и стрекоз, и даже жуков. Ты готова?
– Да, я готова. А что надо делать? – девочка на мгновение даже на мгновение зажмурилась от удовольствия.
– Закрой глазки на минутку, – и когда она закрыла глаза, сорвал одуванчик, поднес его почти к самому лицу и сильно дунул. Ну не мог же он читать длинные заклинания и этим напугать малышку. Потому приходилось на ходу изобретать новый ритуал. Сильная струя воздуха сорвала семечки с зонтиками, понесла и ударила их прямо в веснушчатое лицо.
– Ой! – тихонько вскрикнула Пери и тут же открыла глаза. – Что это было?
– А ты послушай, – улыбаясь ответил мужчина.
Девочка притихла и стала медленно оглядываться по сторонам. Сначала она посмотрела на лошадь, которая медленно и лениво жевала траву и смотрела на нее своими большими глазами.
– Он всё-таки сделал это! – уныло говорила она. – Ну разве же можно было ему так довериться такой маленькой девочке. Ведь неизвестно что из этого получится. И никто пока не знает, что из нее вообще со временем вырастет. А сам теперь не сможет со мной беседовать по вечерам у костра, хотя я всё равно буду понимать то, что он захочет мне сказать…
Пери оглянулась на звук приближающегося жука, который пел ей какую-то песенку:
– Жу-жу-жу! Это я лечу и лечу! Я лечу куда хочу, и никто мне… – бум, ударившись в высокую травинку, он кубарем полетел вниз. Оттуда снова послышался его голос. – Классно врезался. Если бы не броня, то крылья точно срезало бы. Надо пока отдохнуть от падения и потом полечу дальше…
Трава тоже что-то шептала тихим шелестом: «Шу-шу-шу… Шу-шу-шу… Шу-шу-шу…»
– Что это? – девочка оглянулась снова, но цыган уже сидел на лошади и улыбался ей.
– Ничего страшного, Пери. Ты привыкнешь к тому, что голосов в этом мире значительно больше, чем ты слышала раньше. Но это нормально!
– А куда ты? – девочка потянулась ручками в его сторону.
– Не беспокойся, я вернусь. Не скоро, но вернусь. А ты пока начни осваивать мои дары, и время до нашей встречи пролетит незаметно, – и он поскакал прочь.
Девочка не стала ждать, когда он скроется из глаз, как это сделали бы взрослые люди, а оглянулась на ворчливый звук нового голоса.
– Ну, вот! Опять ждать вечера, чтобы поймать муху на ужин. Я бы еще раньше поужинала, но сейчас мухи куда-то попрятались.
Пери стала присматриваться и увидела сидящую в траве стрекозу. Та умывалась передними лапками и продолжала ворчать.
– Ой, она тоже говорит! – завопила маленькая прелестница на всё поле. – Мама! Мама! Мне стрекоза жалуется на мух! – и побежала куда-то в сторону дома.
Стрекоза смотрела в ее сторону, пока девочка не скрылась за высокой травой и подумала:
– Могла бы и попрощаться. Я уж не говорю о том, чтобы ранее поздороваться…
