Гай Юлий Орловский
ЧВК Всевышнего

Глава 3

Михаил нахмурился, для Азазеля это понятно и естественно, он всю жизнь в интригах и в союзах с сомнительными людьми и демонами. Уже и забыл, как отвратительно об этом узнать нормальному человеку, не говоря уже об ангелах.

– Шутишь?

– Знакомое зло, – пояснил Азазель, – уже как бы меньшее зло. Незнакомое зло всегда тревожит. Вообще-то не знаю даже, может ли общество развиваться без зла? Причем достаточного количества, что обеспечило бы прогресс и процветание? По-моему, быстро пришло бы в упадок!.. Потому, уверен, Творец сотворил Зло в больших и мелких масштабах, чтобы человек рос и развивался в труде и борениях.

Михаил прервал с отвращением:

– Добро может прожить без зла, а зло без добра не может!..

– Потому оно необходимо, – согласился Азазель невозмутимо. – Стремление искоренить или уменьшить зло всегда рождает еще больше зла!.. Потому у людей такой быстрый прогресс в науке и культуре.

– Почему?

– Зло никогда не спит, – пояснил Азазель, – в отличие от добра, к тому же часто просыпается.

Михаил сказал сердито:

– Беда в том, что очень мало таких, кто умеет делать добро; зато все умеют творить зло!

– Это да, – согласился Азазель с похвалой, – в этом люди преуспели!.. Молодцы, это у них называется здоровой конкуренцией. По Дарвину.

Михаил молчал и смотрел сузившимися глазами. Азазель слишком серьезен, от его слов веет холодом и опасностью. Он вроде бы не знает, хотя и знает наверняка, что любое сотрудничество с силами Тьмы компрометирует, пятнает, и как ни оправдывай себя, но это шажок в сторону Тьмы.

Азазель сказал с сочувствием:

– Люблю тебя, Мишка. Хороший ты, хотя еще дурной. Мало что понимаешь в этом мире, почаще спрашивай у Макрона. Тот знает, что враг врага может некоторое время быть другом, если есть общие интересы, понял? А потом снова можно разойтись по свои стороны баррикады и бросать камни друг в друга… нет, один в другого… Ладно, уже поздно, топай спать, а утром подрастрясем жирок, что ты вволю и бесцеремонно нагулял за последние десять минут…

Михаил молча отправился в спальню. Едва лег, пришлепала мокрыми ластами, как утенок, Обизат, почти неслышно скользнула к нему под одеяло. Михаил не сразу понял, что сегодня успела помимо фильмов о войне посмотреть что-то из порнухи, очень уж старается, но как-то театрально, что и понятно, в порнофильмах никудышные актеры, преувеличенно вздыхают, стонут и гримасничают, но как сказать ей, что она смотрела вовсе не учебные фильмы, чертов Азазель с его шуточками…

– Ты красишь ресницы? – спросил он.

Она на мгновение перестала двигаться, затем возобновила, но уже не так интенсивно, ответила с настороженностью:

– Не-ет…

– Ого, – сказал он, – а такие длиннющие, густые и красиво загнутые!.. Наверное, родители отдали тебе все лучшее. А таких дивных глаз еще не видел…

Она совсем притихла, он продолжал рассматривать ее глаза, она замедленно опустилась рядом и чуть прикрылась одеялом.

– Тебе… не нравится?

– Что ты, – возразил он, – у тебя самые красивые глаза на свете!.. Они не только зеленущ-щие, как самые чистые изумруды, но сияют! Никак не налюбуюсь…

Она помолчала в замешательстве, голосок ее дрогнул:

– Ты их уже видел…

– Но насмотреться не могу, – заверил он. – Ты вся чудесная.

– Ой, – сказала она опасливо, – я что-то делаю не так? А почему ты не говоришь?

Он обнял, как опечаленного ребенка, погладил по голове и даже слегка поскреб ногтями спинку, что сразу выгнулась горбиком навстречу его пальцам.

Рано утром Бианакит, демонстрируя пунктуальность, явился минута в минуту перед завтраком, поздоровался со всеми и даже с Сири, сел за обеденный стол, привычно спокойный и невозмутимый, от него пахнуло надежностью и стабильностью.

– Какие планы?

Азазель сказал с удовольствием:

– Грандиозные и победные! Сперва кровожадно сожрем гуся, Сири и Обизат приготовили по какому-то хорватскому рецепту, разделаемся со вторым блюдом и завершим роскошным десертом!

– А затем? – уточнил Бианакит.

– Вы с Обизат копите силы, – распорядился Азазель, – только не засните, а я тут быстренько смотаюсь в одно место на окраине Москвы, кое-что уточню по мелочи.

– Один? – уточнил Бианакит.

– Конечно, – подтвердил Азазель. – Я всегда один. Естественно, захвачу мальчика, нужно натаскивать для будущего спасения мира.

Бианакит взглянул с сочувствием на Михаила, тот нахмурился и сердито засопел.

– Хорошо, – сказал Бианакит. – На кухне еды столько, будто к войне здесь готовятся, винный погреб у тебя огромный, хоть и не совсем погреб, так что как-то скоротаем время, попивая твои коньяки и рассматривая мир на экранах.

Он придвинул к себе тарелку обеими руками, все такой же спокойный, не задающий лишних вопросов, идеальный солдат, дождался, когда Сири переложит ему со сковороды парующего мяса, взялся за нож и вилку, уже освоив сложнейшие приемы, как ими пользоваться.

Обизат, сидя рядом с Михаилом, ела быстро-быстро, как мышь, время от времени поглядывая на своего господина и повелителя с таким обожанием, что ему становилось неловко. Азазель держался приподнято, явно в прекрасном настроении, сам налил всем легкого вина, поглядывал на завтракающих с довольным видом, и только Михаил чувствовал, что на самом деле Азазель не так уж и беспечен, а это «по мелочи» может быть не совсем по мелочи.

Азазель, смакуя сочное мясо, сказал с чувством:

– Жизнь, сколько ее ни кляни, все-таки стоит того, чтобы ее прожить! Хотя глобальные проблемы усложнились настолько, что за их решение не берутся даже подростки.

– Сложный мир, – подтвердил Бианакит, – но как в нем готовят, как готовят!..

– Да, – согласился Азазель, – такой жалко было бы потерять.

– Не потеряем, – заверил Бианакит бодро. – Первый потоп не дал результатов, Творец не станет повторять безуспешную попытку.

Михаил нахмурился, такая вольная трактовка не нравится, сказал язвительно:

– Второй попыткой может быть огненная буря, как предсказано.

– Человек не таракан, – ответил Азазель, – везде выживет!.. Вы ешьте, ешьте, а то такие серьезные. Подумаешь, Апокалипсис!

Дальше завтракали в молчании, даже с десертом разделались почти в тишине, если не считать звяканье ножей и вилок.

Бианакит первым доел торт, запил крепким кофе и поднялся из-за стола.

– Пойду взгляну, – сказал он, – взяли за ночь Эль-Риад или не взяли, как обещают уже с неделю.

Обизат торопливо подхватилась с куском торта в руке.

– Думаешь, за ночь смогли? Там две недели бои!

– Обещали, – ответил Бианакит на пути к гостиной. Экран по его жесту включился сразу на нужном канале, Михаил услышал звуки оружейной канонады и глухие удары взрывов, настолько отчетливые, словно бомбят по ту сторону дома. – Обизат, садись, наслаждаемся!

Азазель вытер рот салфеткой, глаза блестят довольством, бодро встал. Михаилу почудилось, что он напевает какой-то древний гимн, то ли скифов, то ли сарматов.

– Готов?

Михаил подхватился, едва не опрокинув тарелку.

– Что брать? Стандарт?

– Ого, – сказал Азазель с удовольствием, – какая чувствительность! Для милитариста нехарактерно. Да, пары пистолетов с запасными обоймами хватит. Ты же с двух рук бьешь воробьев на лету?

– Я не бью воробьев, – возразил Михаил. – Птички не люди, на них вины нет. Это тебя бы прибил с удовольствием. Выступаем?

– Через две минуты, – ответил Азазель деловито. – На той стороне никто не ждет, потому готовься действовать быстро. Мне удалось нащупать группу, что прошла через портал, о котором говорили, понял?

– Который под совместной охраной?

– Да. Потому бей всех, кроме главного.

– А кто там главный?

– Ты же теперь чувствительный, – напомнил Азазель. – Ощути и выруби для допроса.

Михаил задержал дыхание, когда Азазель ухватил его за плечо. Пространство сжало его тело, словно противоперегрузочный костюм, коротко блеснул свет.

Михаил даже не успел подогнуть колени, как подошвы уперлись в твердое.

– Видишь, – шепнул Азазель, – как работаю!.. А ты будто вселенную на себе прешь!.. И сопишь так противно… А запах, запах…

Михаил торопливо огляделся. Местность как будто с картины передвижников: синее небо, чистая луговая трава, небольшая речушка с ивами вдоль берега, березняк невдалеке, мощная дубрава на той стороне, а слева добротные коттеджи, за ажурными заборами из металлических прутьев.

– Организованная преступность предпочитает города, – сказал Азазель наставительно, – но базы располагает вот в таких местах. Здесь сараи, подвалы и даже как бы бомбоубежища, хотя и не бомбоубежища…

– Знаю, – буркнул Михаил.

– Откуда? – спросил Азазель, внимательно посмотрел на Михаила. – А-а-а, Макрон?.. Вообще-то почаще обращайся к его памяти. Он в таких вопросах мамонта съел… Все, двинулись!

Глава 4

Задержанный вел себя предельно нагло. Грозил адвокатом, обещал затаскать по судам, после чего их обоих выгонят с треском и пошлют мыть туалеты.

Михаил смотрел с ненавистью, парень совсем молод, откуда столько спеси, наглости и самомнения, чувствуется сынок богатых родителей, одет в дорогой костюм, галстук выпускника престижного вуза, уверен, что любое нарушение сойдет с рук, папа отмажет, спасет, выручит.

Он чувствовал, как нарастает злость, дыхание пошло чаще, лицо дернулось, начали свирепо раздуваться ноздри, элементаль просыпается, что ли, а вот Азазель непонятно чему веселится, рот до ушей, доволен по самое не могу.

Михаил потянулся к пистолету, Азазель бросил в его сторону полный недоумения взгляд и сказал очень серьезно и успокаивающим голосом:

– Хорошо-хорошо, не волнуйтесь так, господин Кацапенко. Мы просто-напросто задали ряд вопросов. Вы свободны!.. Извините за беспокойство.

Кацапенко поднялся, поправил галстук и пообещал зловещим голосом:

– Извинениями не отделаетесь!.. Вас вышибут с треском!.. Пойдете тротуары чистить!

– Может и такое случиться, – ответил Азазель мирно. – Все в нашей жизни бывает. Только на кого жаловаться будете? Мы не представляем официальную структуру. Нас вообще здесь не было. И с вами не общались. Мы, как бы вам сказать попонятнее, ихтамнеты.

Кацапенко выпрямился, картинное негодование на лице сменилось непониманием.

– Что?

– Мы не полиция, – сообщил Азазель, – не милиция и даже не национальная гвардия. Слыхали о ЧВК?.. Да, мы они самые. Нас как бы не существует. Потому начинать и вообще смешные законные процедуры не советую. Я не угрожаю, просто не советую по доброте своего ангельского характера. Вы просто исчезнете. Даже записи о вашем существовании сотрут.

Кацапенко отступил к двери, лицо начало медленно бледнеть.

– Но ЧВК… только за рубежом…

– Правда? – спросил Азазель любезным тоном. – За рубежом нас тоже как бы не существует. Здесь нету, а там тем более. Но здесь, уточняю, не существуем еще больше, так что и вы теоретически уже не существуете… Так что идите и не грешите.

Кацапенко торопливо распахнул дверь и торопливо выскользнул наружу. Михаил смотрел непонимающе.

– ЧВК?

– Разве не так? – ответил Азазель вопросом на вопрос. – Мы ихтамнеты Всевышнего. Работаем вообще-то над тем, чтобы его план не рушили всякие там… ну, ты понял. Нам не важно, демоны, ангелы или еще кто. Мы на стороне Творца, хотя он об этом и не знает!

– Господь обо всем знает, – сурово сказал Михаил.

Азазель ухмыльнулся.

– Да это я для красоты стиля. Дескать, непонятые и неизвестные герои невидимого фронта. Никто нас не хвалит и орденов не дает, но мы все равно спасаем неблагодарный мир!.. А как тебе этот гад, понравился?

– Нет, – отрезал Михаил. – Не понравился.

– Я рад, – сказал Азазель, он без всякого перехода превратился в серьезного и почти строгого, – рад, что вот так сразу наглядный пример.

– Почему мы не полиция?

– Точно, – согласился Азазель. – И даже не сотрудничаем. Хотя, конечно, сотрудничаем, когда подбрасываем какие-то улики или наводку анонимным звонком… Но зато у нас свобода карать мерзавцев.

Михаил сказал с сомнением:

– Но не слишком мы круто? Как я понимаю, этот гад молод… Мог бы поумнеть с возрастом, жениться, стать полезным членом их общества…

– Это и наше общество, – напомнил Азазель. – Людству остро недостает ученых, программистов, медиков, инженеров, а количество этой плесени растет!.. Не думаешь, что те школьники, которые пошли бы в науку, сейчас вместо занятий по химии вынуждены учиться самообороне, чтобы защищаться от мелких мерзавцев, которых в суде защищает этот гад? А потом, уже будучи студентами, больше думают о том, как защитить себя и свою девушку от всякой дряни в темных подворотнях, да и на улицах тоже, а не о повышении квалификации?

Михаил сказал в сомнении:

– Думаешь, если разом убрать с улиц всех-всех хулиганов… ботаники, что двигают науку, будут больше заниматься учебой?

– Я бы рискнул, – ответил Азазель. – Но разом даже у нас не получится, увы. Хотя, конечно, мы с тобой как бы гуманисты. В душе. Воинствующие гуманисты!

– Это не наше дело, – отрезал Михаил. – У нас задачи поважнее!.. А эту мразь пусть вычищают с улиц те…

Он запнулся, Азазель закончил с ехидцей:

– Кто помельче?.. Ладно, ты прав. Генералы не бегают за мелкими пакостниками. Но когда попадаются по дороге, будем смахивать в кювет. Что, кстати, уже и делаем.

Михаил поинтересовался:

– Надеюсь, с этой операцией закончили?

– Надейся, – согласился Азазель.

Михаил понял это загадочно-зловещее «надейся», когда через полчаса уже сидел связанный по рукам и ногам в одной из комнат добротного коттеджа из красного кирпича, выстроенного под старину, даже с колоннами и барельефом на фасадной стене.

Мужчина в белой майке, красиво обрисовывающей могучую грудь и широкие плечи, типичный бодибилдер, некоторое время рассматривал его в упор, затем кивком указал на столешницу, где в красивом беспорядке разложены отобранные у Михаила пистолет, нож и пустой бумажник, а его содержимое тоже, включая кредитные карточки, на столе.

– Пистолет у тебя не простой, – сказал он задумчиво. – Умело так переделан под усиленные патроны. Ювелирно! Полагаю, в обойме именно такие… Так кто ты?

– Турист, – ответил Михаил, – разве не видно?

– Турист или охотник за головами? – спросил бодибилдер с интересом. – Ни значка, ни удостоверения… За кем охотитесь?..

– Охота, – ответил Михаил, – благородное занятие. А здесь простая уборка мусора.

Бодибилдер поморщился.

– Грубо.

– У вас такая организация, – напомнил Михаил. – Ваши переступили красные линии. Потому вот и…

Бодибилдер с минуту рассматривал его внимательно.

– Переступили, говоришь?.. Хорошо, посиди, подумай. Вернусь через минуту. Если к тому времени не надумаешь рассказать все, кто ты и зачем здесь, сам понимаешь… все равно узнаем. Только от тебя останутся куски мяса. И не самые крупные.

Михаил проводил его взглядом, а когда дверь захлопнулась, быстро перевел взгляд на поверхность стола. Нож задвигался, пополз к краю, соскользнул, однако на пол все же не шлепнулся, по дуге скользнул к Михаилу, где в два быстрых движения перехватил туго натянутые веревки.

Пистолет перелетел со столешницы рукоятью точно в ладонь уже намного увереннее, Михаил завел руки за спину и остался сидеть в той же позе.

Прошла не минута, а почти четверть часа, что тоже понятно, ему давали время помучиться в неизвестности. Он в самом деле устал ждать, наконец дверь распахнулась.

Вошли трое мужчин, среди которых бодибилдер не показался самым могучим.

Они были уже на середине комнаты, когда бодибилдер ахнул:

– Веревки!.. Кто разрезал?

Его соратники остановились, руки обоих устремились к кобурам.

– Да есть среди вас двое наших, – ответил Михаил и вынул из-за спины руку, – но ты этого не узнаешь и уже никому не скажешь.

Прогремели три выстрела, двое дернулись, роняя пистолеты, бодибилдер, выказав смекалку, метнулся к распахнутой двери. Михаил выстрелил вдогонку, услышал крик боли, но, судя по топоту, бодибилдер унесся со скоростью спринтера.

Михаил метнулся к окну, рама вылетела от удара плечом, затем мягкий удар о землю, перекат через голову, и после стремительного рывка к ограде с силой оттолкнулся от земли, в прыжке задел брюками острые концы металлической ограды.

Из-за кустов донесся легкий свист. Михаил вломился туда, как лось по весне, Азазель поднялся в двух шагах, нарядный, блистающий голливудской улыбкой и раскованными манерами.

– Чего ломишься, как бизон на водопой?.. Как прошло?

– Отстрелил ухо, – сообщил Михаил, тяжело дыша. – Пуля хорошо так скользнула по черепу! И кожу сорвала, как ты говоришь, изящно.

Азазель кивнул.

– Молодец, Мишка.

– Спасибо, что не вдарил.

– Пожалуйста. Теперь сообщит своим, что у них двое наших под прикрытием. Пусть подозревают друг друга, это им свяжет руки надолго… Пойдем, вон там я подогнал автомобиль.

– Все-то учитываешь, – ответил Михаил. – Думаешь, перессорятся?

– Лишь бы не поубивали друг друга, – ответил Азазель. – Нам нужны сведения, а не трупы. Хотя трупы тоже неплохо, но потом. Мы проводим чистку общества строго выборочно, никаких всемирных потопов и катаклизмей.

Михаил сказал строго:

– Не смей усомняться!

– Милитарист, – ответил Азазель с удовольствием.

За деревьями смирно ждет новенький внедорожник, на таких бабы любят ездить в центр Москвы за покупками, но здесь мощный автомобиль с большими колесами в самом деле к месту.

Азазель сел за руль, Михаил расположился рядом, через несколько минут выкатили на проселочную дорогу, что повела к шоссе.

– Будет буча, – сказал Азазель, – что-то да выловим. Рад за тебя, Мишка. Вижу, общение со мной хорошо сказывается на твоей выживаемости. А стихи писать потом научу.

Михаил взглянул исподлобья.

– Сам сперва научись. Хочешь сказать, становлюсь таким же хитрым и подлым?

– В твоих солдатских действиях, – пояснил Азазель с похвалой, – появляется артистизм! Коварство – это одна из вершин и заслуг человеческого гения! Животные и честные люди, что вообще-то дураки, не могут хитрить и коварничать, но что, как не коварство, построило цивилизацию?.. Ладно-ладно, закрой рот, а то ворона влетит, пойдем дальше.

Некоторое время Михаил молча обдумывал, спросил озадаченно:

– У тебя ж не кабриолет!.. Как ворона влетит? Что ты все брешешь! Нехорошо.

– Я человек искусства, – напомнил Азазель. – Нам без брехни жизнь не жизнь!.. Брехня украшает и раскрашивает ее, иначе та стала бы совсем жуткой и несносной, как у офисного планктона, который все равно уверен, что счастлив. Я же тебя украшаю?

– Иди в жопу, – ответил Михаил.

Азазель брезгливо поджал губы.

– Фи, как некрасиво… Ты вправду архангел?..

У Азазеля все, как он заверил, просчитано, Михаил едва успевал бежать за ним, автомобиль послушно распахивал дверки, оба вскакивали, авто нес их вдоль нити, как объяснил эту спешку Азазель, там задавали вопросы и мчались дальше.

В этот раз ворвавшись в неприметный домик на краю деревни у самой кромки леса. Азазель едва уточнил имена хозяев, как старший из мужчин, огромный и толстый, как разросшееся на воле без помех дерево, спросил резко:

– Вы полиция? Где ордер…

Азазель сказал зло:

– Мы не полиция. И нам вы не нужны как арестованные…

Он не договорил, хозяин и его сын, судя по сходству, бросились раньше, чем он договорил. Хозяин, чуть менее проворный, чем его могучий сын, малость запоздал с прыжком, потому прожил чуть дольше. Сын от удара в грудь отлетел с переломленными костями к дальней стене, упал, начал подниматься на дрожащих руках, и не смог, а изо рта кровь хлынула широкой струей.

Хозяин попал под руку Михаила, что уже ошалел от беготни и не слишком сдерживался, того перевернуло в воздухе и с такой силой ударило о стену, что с потолка посыпалась штукатурка.

Со стороны кухни выбежал еще один, попал под мощную оплеуху Азазеля, кровь плеснула изо рта тремя фонтанами, вынося и выбитые зубы.

Он рухнул на пол, надсадно кашляя, хрипя и постанывая, а в двух шагах пытался приподняться на трясущихся руках хозяин дома, не понимая еще, почему сломанные кости грудной клетки впились в плоть, а разорванное сердце торопливо качает кровь, не понимая, что та льется мимо.

Михаил смотрел с брезгливой яростью, а хозяин снова рухнул лицом вниз и сказал стонуще:

– Вы… кто… так нельзя…

– Можно, – сказал ласково Азазель. – Что, не понравилось?.. А как же вы пытались вот так радовать тех, кого выбирали в жертвы?

Михаил сказал сухо:

– Слишком много чести считать их жертвами. Просто мусор, который приходится убирать.

Он со злостью ударил ногой, хозяин завалился на спину и захрипел, закатывая глаза. Его старший сын лежал под стеной неподвижно, тело уже начало расплываться подобно студню, пошел густой пар.

Михаил поморщился и отшатнулся от гадостного запаха, но пар быстро и как-то форсированно рассеялся. Воздух колыхнулся, словно под ударом ветра, запах тоже исчез.

Азазель пальцем подманил второго сына, что уже сумел подняться после оплеухи на ноги.

– Ну-ка, малец, иди сюда…

Тот безропотно приблизился, Азазель ухватил его за шею, сдавил. Глаза демона закрылись, он упал рядом с отцом, тело которого уже начало распадаться на куски.

– Ну вот и все, – сказал Азазель. – А знаешь… мне нравится, что в тебе Кезим просыпается. И даже берет верх.

Михаил возразил:

– Он никогда не берет верх!

– Ну и ладно, – согласился Азазель. – Достаточно, что кезимность проглядывает. Заметненько проглядывает. А то как рыба с холодной кровью из Марианской впадины. Зато сейчас такой разносторонний… стихи писать не пробовал? А рисовать?.. Что, даже в рэпе не хошь попробовать?.. Ладно-ладно, какой из тебя рэпист. Да и художник наверняка такой же… мускулистый.

Михаил перебил:

– Вроде бы все, как ты сказал?

– Все, – согласился Азазель. – Еще пару минут, и возвращаемся.

Он прошелся по комнате, иногда брал со стола бумажки, разглядывал, но больше интересовался содержимым файлов в двух ноутах, из одного даже скопировал на флешку две объемные папки, пробормотал презрительно, что и не такую защиту ломал, как яичную скорлупу.

– По их виду не скажешь, – заметил Михаил, – что шарят в компах.

– Это охрана, – пояснил Азазель. – Хозяин бывает реже, когда сходка или кто-то новый… Все, уходим!

– Куда на этот раз?

– Домой, – ответил Азазель бодро. – Обед – святое дело!