Гаянэ Павловна Абаджан
Переход в новую реальность
Стёкла
На седьмой день завизжало особенно близко и раздался звон стекол, много звона… Осколки снежным вихрем влетали к нам в коридор, как раз туда, где для их приёма и был установлен огромный матрас. Ребёнок повёл себя именно как от него и могло ожидаться – полностью неадекватно – попытался немедленно выглянуть что там происходит. Как я на него заорала! И он засунулся обратно в свой угол. А ведь я ему сто раз рассказывала, что убежищем является далеко не вся квартира – открытая всему миру одноподъездная башня – шестнадцатиэтажка, а только конкретный угол в холле.
Откуда-то раздался крик: "Помогите!"
Как сложно стало что-то скрыть. Не хочется же родных пугать, вот постреляли нам окна и мы решили пока маме не рассказывать. Сидим в коридоре, даже ещё не засунули головы в комнаты, чтоб оценить масштаб разрушения, как нам прилетает в телеграме видос с пожаром на верхних этажах шестнадцатиэтажки, с озабоченным вопросом: "Это не у нас?"
Что можно ответить не отступая от истины? Я сформулировала:
– Не исключено.
Этот долбаный Телеграм работает быстрее, чем человек по комнатам ходит. Зато инерция мышления – извечный человеческий тормоз. Нам по окнам побили, а я сижу и думаю: "Нас же опять ругать будут, что как нас дома ни оставь, то вечно такой раскордаш устраиваем… Вот теперь вообще стёкла побиты…"
Через время в наступившей тишине я собралась с духом и выглянула. В обоих детских выбило стёкла. Много стёкол на лоджиях и в комнатах. Окна у нас были достаточно новые, высокого уровня, но это помогло частично: выбило в каждом окне по одному стеклу из двойных, то есть не насквозь на улицу. И только в погнувшейся балконной двери пробоина оказалась сквозной. На лоджиях, конечно, всё было разбито насквозь, а в пластмассе балконной рамы зияли сквозные отверстия. Что уже там летело – я не знаю.
В комнатах я замела, а на балконы даже не выходила. Зачем? Зачем мне нужны балконы? Куда мне выходить? Куда я дену эти стёкла? Кто и зачем мне будет это всё сейчас стеклить? Тем более, что огромные невыпавшие куски угрожающе свисали и могли свалиться на голову в любой момент. Их бы тоже теперь достать надо. Но как? Или не трогать? Да, лучше пока ничего не трогать.
Кстати/ не кстати, но стёкла вынесло по всем этажам нашего стояка, от шестнадцатого до самого низа.
Напротив за окнами накрыло человека то ли осколками стёкол, вывалившихся из огромного витринного окна парикмахерской, то ли просто осколками. К нему быстро прибежали люди. В соседнем здании был пожар – горело из двух окон: шестнадцатый и пятнадцатый этаж. Присланный нам в Телеграме видос оказался про это. Пожарные машины пришли моментально и всё быстро погасили, но тем квартирам это вряд ли уже помогло.
Время – в районе одиннадцати утра… Второе марта. Ровно неделю войны мы выдержали.
К моему подростку после этого происшествия начало приходить осознание реальности постоянно присутствующей опасности. Я это видела по ставшей периодически налетать на его лицо тени. Вот он сидит уткнувшись в смартфон, что-то кнопает, а потом поднимает голову, как после пощёчины, и потусторонним голосом: "Давай уедем".
Усугубляла ситуация с его друзьями, шесть дней почти все сидели по своим квартирам, даже не выходили в убежища, и только один с семьёй уехал в глухую деревню между Харьковом и Сумами, а второй с мамой и сестрой – сразу спустился в метро, но он жил немного не в нашем районе, а скорее уже на Северной Салтовке. Плюс – эта семья длительно находилася в войну 2014 – 2015 в Антраците, то есть уже была очень квалифицированная семья экспертов по идентификации саунда.
Засобирались
Так вот, второго марта все вдруг одновременно засобирались уезжать, при чём кто куда… И мы узнали, что появились эвакуационные поезда. Раньше я смотрела в расписание и там было всё по билетам, которые я не очень понимала как купить и денег на них не было. А тут стали появляться бесплатные рейсы. И мы почти решились тоже уехать, но было некуда.
Дальше произошло непонятное чудо: мне по вайберу скинули икону с молитвой, чтоб я разослала и всё как обычно, с припиской "вот увидите, что произойдёт в течении девяти минут. Мне помогло моментально".
Я перекинула её всем своим приятелям и вдруг ребёнок произносит: ""Я нашёл куда ехать". Мне показалось, что я ослышалась. Но он объяснил, что у него есть друг, который живёт на границе с Польшей, и тот сказал, что у них есть место, где остановиться, и его родители не возражают. Чудо? Абсолютно! Никогда не слышала про этого друга.
Но ещё одно чудо произошло за день до этого, когда мне внезапно зачислилась на счёт пенсия (по сроку она должна была прийти только пятого), а денег у нас – повторяю – почти не было, хоть мы и не просили нам их прислать.
И мы начали искать как добраться до вокзала – десять км. Я спрашивала знакомых, есть ли у них знакомый водитель, потому что было страшно садиться в незнакомую машину. Ясно же, что если люди едут в эвакуацию, то естественно забирают с собой всё ценное. На сайте в приложении вызова такси ребёнок нашёл только вариант, чтоб кому-то прислали две тысячи грн и тогда он приедет. Пришлось объяснять, что именно так выглядят кидалы. И я расстанусь с деньгами не раньше, чем увижу вокзал. Больше никто не ответил вовсе. И мы заснули, всё равно в шесть вечера начинался комендантский час.
Ночью бомбили. Я лежала и сверяла свои ощущения с рассказами мамы, которая мне описывала как в детстве месяц жила в огромной бомбовой воронке на Холодной Горе (район Харькова). В воронках люди сидели потому что по поверью два раза в одно место бомба не прилетает. Там тогда был частный сектор и сады, в которые они выползали собирать себе еду – яблоки. Мать мне рассказывала, что гружённый бомбами самолёт гудит совсем не так, как отбомбившийся порожний, и отдельно – про звуки бомбёжек. Я смогла убедиться, что мама и в этом была права, как и во всем остальном в моей жизни. Гудят они – суки гружённые и пустые действительно по разному. А от звука падающей бомбы всё внутри опадает и ты как будто в воронку невесомости "буммм" проваливаешься, как в преисподнюю, и пол под тобой вместе со всем зданием резонирует с этими "буммм".
На следующее утро рассматривалось три рабочих варианта добраться до вокзала: пешком, пешком по путям метро, продолжать искать такси. И ещё дополнительный – перейти ночевать в метро.
Мы начали, взяли вещи и спустились в метро. Там уже было устоявшееся лежбище, вся станция в покрывалах, матрацах, подушках, куча собак, котов в контейнерах… Люди прилежались, как-то решили свои проблемы с питанием. Где и в каком виде там сортир я не смотрела. Но от этого скопления во мне зашевелился природный страх то ли толпы то ли мышеловки. Конечно, метро – это не замкнутое пространство и воздух по тоннелям метро как-то расходится. Но всё равно мне было жутко, может быть от сюрреалистичности открывшейся картины. Тем более я последние восемь лет провела в почти полном одиночестве.
Здешние правила состояли в том, что в три часа дня метро закрывалось на вход/ выход, так как являло собой полнейшую переполненность. И – да, там легче сносить бомбёжки – попросту почти ничего не слышно, сидишь как под ватным толстым одеялом.
Мы подошли к старшей по станции и спросили можно ли пройти по путям к вокзалу. Она ответила, что вчера так было можно – одна группа действительно отправилась, а сегодня – нет. Мы постояли и пошли домой за матрасом, внук решил провести тут ночь.
Зашли мы в подъезд, а у нас в холле три очень уютных мягких глубоких кресла кто-то когда-то пожертвовал и тяжёлая металлическая дверь. И я сказала:
– Присаживайся.
Мы сели в кресла и как раз начался очень длительный и сильный залповый обстрел, канонада. Выбило свет, но было почему-то как в кино, абсолютно не страшно – стены здания настолько широкие, окон нет… Чем тут хуже переполненной станции метро? Я предложила тут и заночевать, удивилась, что другие так не делают и мы начали просто сидеть. Мимо взад- перед озабоченно сновали какие-то люди, и они все просто сверлили моего стовосьмидесятисантиметрового внука глазами: "Парень! Не чужой ли?" Потом на выход прошли несколько семей с матрасами, они спешили в метро на ночёвку. Я их спросила: "Ах! Вы там живёте?" Мне весело ответили, что там только вторую ночь, потому что в их окна каким-то чудом не попало: "Ещё буквально пять метров и залетело бы не в соседнее здание, а прямиком нам в окно!" Действительно повод повеселиться не абы какой.
Налёт закончился и внук предложил идти домой. Я думаю, что его угнетало/ пугало как на него смотрели проходящие. Тем более многие мужчины заметно находились под алкоголем/ веществами, и вид имели агрессивно – отшибленный, но что интересно – всех их чуть не за ручку сопровождали женщины.
Дома я начала заново пересобирать вещи. Ранее приготовленный большой чемодан, а потом и средний – были давно отставлены. Тем более, что мы прочитали: с чемоданами в эвакуационном поезде особо не развернёшься, и некоторые вообще сбрасывают на рельсы. Пересобрала я очередной раз шмотки с учётом варианта: может и пешком пойдём: "А сколько я смогу донести на себе на десять км? Нисколько".
Тут дали свет, а наша мама, находясь вдалеке за границей, вела интенсивное изучение возможности найти нам машину до вокзала, и скинула номера телефонов "сто процентов, что реальных таксистов". Мы начали туда звонить и на одном из номеров откликнулись. Гражданин с сильным кавказским акцентом попросил за маршрут пять тысяч гривен. Это в районе сто восьмидесяти долларов, их у нас в наличке просто не было. Мы глубоко задумались над этими новыми обстоятельствами, но начался новый обстрел, приближался комендантский час, так что были/ не были, но ехать всё равно сегодня уже невозможно.
И тут внук сказал, что нашёл такси на завтра!
Как?
Он в местной группе просто сам написал: "Кто может подвезти?" И ему предложили за сто долларов. Столько у нас как раз было. Это была моя нычка на памятник маме, которая за год до этого умерла и я ждала "когда земля достаточно осядет". Потом ребёнок нашёл нам попутчицу за половину цены, и у нас появились даже полтинник сдачи с этой сотки.
Тут опять выбило свет. Так что подогретого ужина в этот последний вечер в Харькове нам не досталось, но есть не хотелось абсолютно.
Последнюю ночь в Харькове под звуки бомбёжки, я лежала и думала: "Как же правильно нынче ложиться спать: одетым или обмытым???" Свет больше до утра так и не появился, а значит и еду на нашей электропечке было не приготовить, телефоны не подзарядить, домашний инет не работал.
Эвакуация
Утром я очередной раз пересмотрела наш багаж. Всё же по зрелым размышлениям оставила свой ноутбук, тащить два – тяжело и достаточно бессмысленно, ведь ребёнок всё время сидит в смартфоне. Вообще собирать шмотки в эвакуацию, когда за окнами война – достаточно психологически любопытное упражнение. Ведь ты не знаешь, где тебя может с этими шмотками судьба накрыть. Вот где целее оно всё будет? В пути по направлению неизвестно куда, с ночёвками неизвестно где, или если оставить в квартире, с которой неизвестно что может произойти? Или есть дорогие тебе вещи, но практической пользы от них в скитаниях нет… Брать их или оставлять?
Потом я подумала: "А вот я к примеру вернусь домой, а компа тут и нет! Правильнее рассредоточить: один – с собой, другой – дома.
Вещи? Вот я ночнушку с собой выбрала нет – не новую, нет – не тёплую, а тонкую, чтоб лёгкая и место не занимала. Единственная роскошь, которую я себе позволила, это одеться как капуста: под зимнюю куртку вторая куртка и толстая вязанная кофта. Посмотрела на внука, хотела и ему такое предложить, но воздержалась: "Разберёмся потом. Пусть ему просто удобно будет, главное – чтоб не нервничал".
Такси на семь- тридцать прибыло чётко, рядом с водителем сидел второй парень. Наверное не только мы боимся таксистов, но и они – нас. Наша попутчица пришла с приличным чемоданом, видимо знала куда едет, а может просто поздоровее меня была и помоложе.
По городу мы доехали чётко, все водители на дорогах вели себя на удивление корректно, абсолютно показательно аккуратно, вежливо на загляденье. Казалось бы все "на измене", а такой транспортный эффект сосредоточенности. На парковку за шлагбаумом по общему согласию мы не заезжали, никто не хотел ничего усложнять. Мы вышли на вокзальной площади и пошли к центральному входу, где толпа была на все ступеньки.
Прогноз погоды на этот день был неутешительный, обещалось двадцать см снега, ураганный ветер и всё такое. Ураган/ не ураган, а за ночь снег выпал и начал таят, было слегка скользко и очень мокро.
Мы подошли к главной двери входа в вокзал и – логистика наше всё! Дверь была перекрыта на выгрузку гуманитарки. Но дверей вообще-то три, две закрыты, а третья- перекрыта. Мы достаточно потолкались и пошли заходить через боковую дверь, то есть с нулевого этажа.
Ведущая в зал ожидания лестница из тоннеля тоже вся была занята людьми, подняться было невозможно. Дверь, ведущая на перрон – на выход из зала ожидания была закрыта. А поезда на эвакуацию подавались вроде бы именно на первый перрон. В этот день по расписанию обещали десять поездов, но пока не было и первого.
На соседний перрон пришёл заполненный проходящий из Лисичанска. Тем не менее часть людей туда устремилась и как-то вместилась.
Дверь центрального входа, через которую мы первоначально хотели войти – её так и не открыли. В самом зале всё было заполнено людьми, и велись какие-то беспрерывные переклички, задавались вопросы. Я ни слова не разобрала, но чтоб пропустили без вопросов, мы приготовили документы внука, что ему ещё нет восемнадцати.
В конце концов всё кончается и дверь на перрон открыли, даже две створки, что при нашей логистике вообще есть чудо. Народ ломанул. За два человека до меня я увидела как прямо в дверях проседает и падает женщина, но толпа остановилась и дежурный (он стоял тут же в дверях) помог ей подняться. Документы у нас так никто и не спрашивал.
Люди стали вдоль путей в ожидании поезда. Дверь на перрон опять закрыли, вдоль перрона ходил патруль с автоматами. Вдалеке послышались миномётные залпы, но патрули сказали: "Это наши", из толпы им отозвались: "Мы уже разбираемся". То есть количество баллистических экспертов среди цивильного населения города стремительно увеличивалось.
На перроне внук встретил одноклассника с мамой и сестрой. Это был тот самый парень, что последние дни жил в метро и перенёс войну 2014-2015 в Антраците. Семья ехала к отцу в Польшу, он давно там работал строителем.
Этот мальчик как раз и прошёл за два дня до этого на вокзал по путям. Но вот что он рассказал интересного: это был уже третий день их попытки уехать. Они даже ждали эвакуационные поезда на четыре утра, которых в расписании было указанно аж два, но в реальности их не было. В прошедшие дни приходили какие-то эвакуационные поезда, но значительно позже – к девяти, или отменялись вовсе. А я дома, читая расписание, на эти ранние очень надеялась, рассуждая, что комендантский час с шести вечера до шести утра и, таким образом, на вокзал перестанут подтягиваться новые люди, и все, кто уже восемь раз не смог втиснуться в вагон – наконец-то уедут.
И вот стою я, слушаю, что люди вокруг рассказывают: кто как и почём на вокзал на такси доехал, ахушки. Но некоторых и бесплатно соседи подвезли, некоторых дороже нас. Получалось до пятидесяти долларов с человека.
Короче, стою я, "Отче наш" читаю, и в одиннадцать часов утра подали Хюндай экспресс. И дверь открылась прямо возле нас! Мы зашли и все наши СЕЛИ! Ещё и вагон люксовский. Потом людей поднабралось, пришлось всем тесниться, двигаться, но это уже же сидя. На каждых двух сидениях помещалось включая детей четыре -пять человек: трое – четверо в ряд, плюс на руках. Ну, и собак с котами предостаточно. Наших мальчиков – подростков посгоняли чтоб они стоя ехали, потом они по очереди сидели и на столик опирались. В проходах людей – как в час пик… И поезд тронулся.
В Полтаве – первая остановка и весь перрон опять забит людьми. Было страшно смотреть, но когда мы отъезжали от станции, то перрон чудесным образом оказался пуст. Значит как-то эти люди тоже смогли влезть. Рейс шёл маршрутом очень круговым. В Киеве мы остановились на какой-то станции, а не на центральном вокзале.
Когда начало смеркаться, то шторы опустили, чтоб не отсвечивать. Объехав все западные города мы добрались до Львова в три ночи, хоть изначально проводник ответил, что прибудем в шесть. То есть расписания как такового не было. В пути мы провели шестнадцать часов. Пару раз понемногу раздавали воду.
Что там на нервах, плаче и прочих шумах в поезде происходило – можно тоже вспомнить. Люди лежали в проходах, сидели по очереди… Парочка неадекватов периодически что-то орала. Но какое это имеет значение? Главное – мы уехали из этого адского места, которое было самым красивым, ухоженным городом Украины, её гордостью с самыми новенькими парками и бесконечными в каждом дворе игровыми площадками.
И как было сказано каким-то из харьковских шутников: "В аду вас будет встречать наш Гепа" (недавно умерший всеми любимый мэр Геннадий Кернес). Всю дорогу я не услышала нигде ни одного слова на украинском, от чего суть происходящего не менялась.
Могу добавить, что от мысли, что с этим переполненным поездом может произойти хоть какая-то заминка становилось дурно. Но, видимо, коллективная мольба помогла ему пройти свой путь гладко. И, вспоминая все прочитанные до того дня новости, я обращала внимание, что жд- пути как-то пока не трогали.
