Носовой отсек космического челнока был выполнен в виде гигантского иллюминатора из специального армированного стекла, за которым клубились мчащиеся навстречу облака. Развалившись в противоперегрузочном кресле, Билл любовался величественным зрелищем. Челнок мог вместить двадцать пассажиров, но сейчас здесь было всего трое солдат. Билл старался не смотреть слишком часто на сидевшего рядом артиллериста первого класса. Выглядел он так, словно им самим стреляли из пушки. Лицо с единственным глазом, налитым кровью, было почти целиком пластмассовое, хитросплетение блестящих поршней, проволочных тяг и электронных датчиков заменяло ему четыре отсутствующие конечности, а знаки различия и погоны были приварены прямо к металлическому каркасу, выполняющему функцию грудной клетки. Третий пассажир, коренастый сержант-пехотинец с бандитской рожей, плюхнувшись в кресло, моментально захрапел.
– Ух ты! – воскликнул Билл. Челнок пронзил последний слой облаков, и над ним засверкал золотой шар Гелиора, столицы империи десяти тысяч солнц.
– Вот так альбедо! – прокаркал из глубин своей пластиковой физиономии артиллерист. – Аж глаз режет!
– Еще бы! Планета, покрытая чистым золотом, представляешь?
– Нет, не представляю. И не верю. Слишком дорого получилось бы. Но я запросто могу представить себе планету, закатанную в анодированный алюминий.
Приглядевшись внимательнее, Билл убедился, что это и в самом деле совсем не золото. Настроение снова упало. Ну и пусть не золото! Зато могущество и слава неподдельные! Гелиор всегда был и будет имперской планетой, недремлющим, всевидящим оком Галактики. Сюда стекались донесения обо всем, что происходило на каждом корабле, и вся эта информация классифицировалась, кодировалась и вводилась в компьютеры. Гелиор решал судьбы целых цивилизаций и сдерживал мерзкие поползновения агрессоров. Это была планета, абсолютно покоренная человеком: моря, горы и континенты покрылись безудержно разрастающимся многоэтажьем, а население Гелиора посвящало свою жизнь одной лишь цели – могуществу, власти. Сверкающая поверхность верхнего уровня была сплошь усыпана огнями космических кораблей самых разных размеров, а темное небо искрилось огоньками уже стартовавших или дожидающихся посадки. Изображение неумолимо увеличивалось… Вдруг резко сверкнула вспышка, всех ослепившая, и все исчезло.
– Полундра! – взревел Билл. – Нам крышка…
– Заткнись. Просто порвалась пленка. На борту нет ни одной важной шишки, поэтому им, конечно же, не захочется чинить…
– Пленка?..
– А ты что думал? Какой псих станет строить паром с большими окнами на носу, где максимальное трение об атмосферу? Это кино. Проектор. Чтобы мы знали, что садимся ночью.
При посадке пилот лихо сделал пятнадцать «же» – он также был информирован, что на борту ни единой важной шишки нет. Когда пассажиры вправили сдвинутые шейные позвонки и вернули глазам привычную возможность видеть, шлюз с шипением раскрылся. На самом деле стояла ночь, к тому же хлестал дождь. В дверях появилась профессионально улыбающаяся физиономия стюарда второго класса.
– Добро пожаловать на Гелиор! Тысячи незабываемых впечатлений ожидают… – Тут на его лицо вернулось естественное презрительное выражение. – Вы что, без офицера? Вытряхивайтесь поживее, нам нужно придерживаться расписания.
Никто не прореагировал на его слова, и он решительно полез расталкивать храпящего, как испорченная турбина, сержанта-пехотинца; такой пустяк, как пятнадцатикратная перегрузка, не смог потревожить молодецкий сон бравого воина. Завязалась возня, могучий храп перешел в басовитое урчание, но тут же его заглушил пронзительный визг стюарда, схлопотавшего пинок под зад. Не переставая урчать, сержант со своими попутчиками спустился на скользкую поверхность посадочной площадки. Кое-как установили артиллериста на разъезжающиеся металлические ноги, после чего Билл печально проводил взглядом свой узелок, вышвырнутый из багажного отделения в самую середину глубокой лужи. На прощание мстительный стюард выключил силовое поле, защищавшее их от дождя, и все трое моментально промокли до нитки и продрогли до костей на ледяном ветру. Сержант и Билл, забросив свои пожитки на плечи (артиллерист свой багаж покатил за собой на колесиках), направились к ближайшим огням, мерцавшим за густой пеленой дождя не далее чем в какой-нибудь миле. На полпути у артиллериста случилось короткое замыкание в конечностях, и он застыл на месте, как фонарный столб. Пришлось прикрепить колесики к его ногам, а багаж взвалить на него сверху.
– Вот те на, получилась неплохая ручная тележка, – вздохнул артиллерист.
– Не дрейфь! – гаркнул сержант. – Зато на гражданку вернешься с отличной профессией!
Открыв пинком дверь, они ввалились в упоительно теплую канцелярию.
– У вас не найдется бутылочки растворителя? – обратился Билл к человеку за конторкой.
– Документы! – потребовал чиновник, игнорируя просьбу Билла.
– У меня есть бутылка в рюкзаке, – проскрипел артиллерист.
Билл, швырнув чиновнику бумаги (документы артиллериста были приколоты к его груди), полез копаться в рюкзаке. Чиновник бросил бумаги в огромную машину, что стояла за его спиной; та принялась гудеть и мигать лампочками, а Билл тем временем тщательно промывал растворителем все контакты артиллериста, удаляя с них влагу. Наконец прозвенел звонок, машина выплюнула их документы и, громко стрекоча, стала выдавливать из себя узкую длинную перфоленту, испещренную печатными символами. Поспешно подхватив ленту, чиновник стал читать.
– Ну и влипли вы, ребята… – проговорил он с нескрываемым сарказмом. – Все трое должны получить ордена Пурпурного дротика из рук самого императора. Церемония начинается через три часа и будет сниматься на пленку. Ни малейшего шанса поспеть у вас нет.
– Не твое собачье дело, – рявкнул сержант. – Куда нам идти?
– Область тысяча четыреста пятьдесят семь-Д, уровень К-девять, блок восемьсот двадцать три – семь, коридор четыреста девяносто два, ячейка ФЛМ – тридцать четыре, кабинет шестьдесят два, спросить продюсера Крыссу.
– Как нам туда добраться? – задал вопрос Билл.
– Не знаю и знать не желаю. – Чиновник водрузил на стойку три внушительных тома в фут высотой и столько же толщиной. К корешку каждого из них была прикреплена металлическая цепь. – Ищите сами. Вот ваши планы, распишитесь в получении. Утрата плана является тяжким государственным преступлением и карается по закону воен…
Канцелярист вздрогнул, внезапно сообразив, что остался наедине с тремя ветеранами, прошедшими огонь, воду и медные трубы. Побледнев как мел, чиновник потянулся к красной сигнальной кнопке, но прежде чем он успел осуществить задуманное, мощный металлический манипулятор артиллериста пригвоздил его руку к стойке.
Сержант нагнулся к нему, так что они практически соприкоснулись лбами, и тихим голосом, от которого в жилах стыла кровь, проговорил:
– Ты нам поможешь. Ты дашь нам поводыря!
– Поводыри только для офицеров… – попытался возразить чиновник, но стальной палец артиллериста ткнул его в живот, заставив беззвучно разевать рот.
– Считай, что перед тобой офицеры, – продолжал сержант, – мы не возражаем…
В страхе клацая зубами, чиновник вызвал поводыря. В стене напротив распахнулась дверца, и выкатился поводырь – нечто металлическое, отдаленно напоминавшее собаку с проволочным хвостом и шестью резиновыми колесиками.
– Ко мне, барбос, – поманил его сержант.
Поводырь устремился к нему, выдвинул красный пластиковый язык, после чего издал звук, надо полагать имитирующий дыхание. Сверяясь с бумажной лентой, сержант набрал код на клавиатуре, венчающей голову поводыря: 1457-Д, К9, 823–7, 492, ФЛМ-34, 62. Красный язык втянулся в пасть, хвост завилял, поводырь дважды тявкнул и покатился по коридору. Не теряя времени, ветераны последовали за ним.
По дороге они пользовались лифтами, подъемниками, эскалаторами, пневмокарами, монорельсами, движущимися тротуарами и колесным транспортом, не брезгуя также перемещением пешим порядком. В пути воины пристегнули цепочки планов к своим ремням, так как без них обходиться в этом огромном городе было совершенно невозможно.
Уже через час они оказались у двери под номером 62. Поводырь трижды тявкнул и удрал, прежде чем его успели схватить.
– Еще бы он не пошевеливался, – проворчал сержант. – Эта штуковина здесь на вес золота.
Толкнув дверь, они вошли в кабинет. За письменным столом сидел толстый человек и, брызжа слюной, орал в трубку видеофона:
– Хватит кормить меня байками! Знать ничего не желаю! Я должен выполнить работу, у меня камеры заряжены давно, а вы тут… – Увидев вошедших, толстяк сорвался на визг: – Вон! Вон! Вы что, не видите, я занят!
Сержант сбросил видеофон на пол и растоптал его на мелкие дымящиеся кусочки.
– Довольно непосредственная манера привлекать внимание, – сказал Билл.
– После двух лет на фронте станешь непосредственным. – Сержант заскрежетал зубами: – А вот и мы, Крысса! Что дальше?
Продюсер Крысса, пиная усеявшие пол обломки, пересек комнату и распахнул дверь в зал.
– Внимание, по местам! – закричал он. – Свет!
Все пришло в движение. Через минуту включились мощные софиты. Представленные к награде ветераны вступили в просторный павильон, кишащий людьми. Вокруг сновали камеры на тележках. Кое-как укрепленные декорации изображали императорский тронный зал. Искусственное солнце ярко светило сквозь окна с витражами, из узконаправленного софита на трон падал золотой луч. Толпа придворных и высшего генералитета, подгоняемая проклятиями режиссера, заняла свои места по обе стороны трона властелина.
– Он обозвал их идиотами, – прошептал потрясенный Билл. – Его расстреляют!
– Ну и дурень, – усмехнулся артиллерист. Потом вытянул провод из правой ноги и включил вилку в розетку на стене – аккумуляторы у него здорово подсели. – Это все актеры. Откуда им взять настоящую аристократию для подобной ерунды?
– До прибытия императора успеем прогнать только один раз, поэтому никаких ошибок! – Крысса взобрался по ступеням и плюхнулся на трон. – Я работаю за импа! Эй, придворные, у вас все проще простого, не дай вам бог что-нибудь запороть! На дубли нет времени. Становитесь здесь. Когда я скажу «Мотор!», вытягивайтесь по струнке, как вас учили, а если не сумеете, значит плакали ваши денежки. Эй, ты, слева, ну ты, железяка, вырубай свои идиотские моторчики, ты испортишь фонограмму! Только попробуй звякнуть, я тебе устрою сдвиг по фазе! Эй, вояки! Ждите, пока вас вызовут, затем шаг вперед – и «смирно»! Император прикалывает медаль, отдаете честь – и шаг назад. Все ясно? Или для ваших жалких мозжечков это слишком сложно?
– Вы бы лучше все это пропели, – посоветовал ему сержант.
– Ужасно смешно. Ну, поехали!
Они дважды успели прорепетировать ход церемонии, как вдруг загремели фанфары. На сцену строевым шагом выступили шесть генералов, полукругом выстроились перед троном и взяли «на караул». Техники, операторы, даже продюсер Крысса – все склонились в глубочайшем поклоне, а ветераны вытянулись по стойке смирно. Император, шаркая ногами, медленно поднялся по ступеням и грузно повалился на трон.
– Продолжайте, – произнес он скучающим голосом и рыгнул, прикрывшись ладошкой.
– Мотор! – завопил режиссер и торопливо убрался из кадра.
Бравурная музыка ударила могучей волной, и церемония началась. Офицер, выполняющий обязанности церемониймейстера, зачитал описание славных подвигов, совершенных героями, кои ожидали вручения почетнейшей из наград – ордена Пурпурного дротика и почетной Звезды туманности Угольный Мешок. Император поднялся с трона и величественно направился к ветеранам. Первым стоял сержант-пехотинец. Не смея пошевельнуться, Билл краем глаза наблюдал, как император извлекает из подсунутой ему коробочки орден, сделанный из золота, серебра, рубинов и платины, и прикалывает его к груди воина. Сержант отдал честь и шагнул назад. Наступила очередь Билла. Громовой торжественный голос провозгласил его имя, и Билл выступил на шаг вперед, вложив в это движение всю выучку, приобретенную в учебном лагере имени Льва Троцкого. Он стоял лицом к лицу с самым обожаемым человеком во всей Галактике! Длинный мясистый нос, украшающий миллиарды банкнот, целился прямо в Билла, лошадиная челюсть с торчащими как попало зубами, знакомая миллиардам телезрителей, двигалась, произнося его имя, а один глаз в упор смотрел на него (второй глаз императора косил в сторону продюсера). Взволнованный торжественностью момента, Билл отдал честь так красиво, как только сумел.
Видит бог, это был прекраснейший из всех возможных салютов: ведь не так уж много людей с двумя правыми руками! Обе верхние конечности Билла одновременно взметнулись кверху, оба локтя зафиксировались под уставным углом, обе ладони застыли у висков. Это было проделано настолько мастерски, что пораженный император сумел побороть косоглазие, сосредоточив на Билле взор обоих глаз. Но это длилось всего какое-то мгновение, после чего глаза его величества вновь разошлись в разные стороны. Все еще немного ошарашенный, он достал из коробочки орден и навесил его на Билла, причем булавка ордена впилась ветерану в грудь на всю длину.
Билл не почувствовал боли, но укол подействовал на него как сигнал к проявлению накопившихся эмоций. Он пал на колено в старом добром феодальном стиле, как актер в телешоу, и схватил скрюченную подагрой и усеянную пигментными пятнами длань императора.
– Отец наш! – воскликнул Билл и впился сыновним поцелуем в руку властелина.
Генералы тут же бросились на него, и мгновение Билл находился на волосок от смерти, но его величество лишь усмехнулся и обтер обслюнявленную руку о мундир Билла. Чуть заметного движения пальцем было достаточно, чтобы возвратить генералов на свои места. Император подошел к артиллеристу, пришпилил ему оставшийся орден и отвернулся.
– Все, закончили! – закричал продюсер Крысса. – Фрагмент с этим верноподданническим поцелуем можно не вырезать, получилось вполне естественно!
Сквозь слезы умиления Билл увидел, что император, вместо того чтобы возвратиться на трон, смешался с гомонящей толпой актеров. Генералы куда-то исчезли. Билл заморгал, не веря собственным глазам: какой-то техник сорвал с головы императора корону, засунул ее в картонный ящик и куда-то убежал.
– Черт возьми, опять руку заклинило! – выругался артиллерист. – Дерни посильнее, ладно? Постоянно она заедает, как только поднимешь повыше…
– Но как же… его величество… он же… – заблеял Билл, пытаясь сдвинуть металлическую конечность товарища. Плечевой сустав неприятно скрежетнул, и рука встала на место.
– Император? Разумеется, актер! А ты хотел, чтобы настоящий император вручал награды низшим чинам? Ишь, губы раскатал! Но ты был неотразим, приятель!
– Получите! – Какой-то человек вручил им штампованные копии орденов и отобрал оригиналы.
– По местам! – снова раздался громкий голос режиссера. – У нас осталось десять минут, чтобы отснять императрицу и наследника, целующих детей в присутствии делегации септуплетов с Альдебарана по случаю Часа Плодородия. Давайте сюда этих пластиковых детишек и гоните в шею проклятых зевак!
Героев вытолкали в коридор, дверь за ними захлопнули и закрыли на ключ.
– Устал, – вздохнул артиллерист, – к тому же у меня разболелись ожоги.
Во время утех в солдатском бардаке из-за короткого замыкания в корпусе под ним загорелся матрас.
– Ерунда! – Билл стоял на своем. – У нас на Гелиоре всего три дня! Только подумай, какие чудеса нас ждут! Висячие сады! Радужные фонтаны! Рубиновые дворцы! Как можно отказываться от этого?
– Посмотри, на кого я похож! Я смертельно хочу спать. Сначала высплюсь, а потом вернусь в веселый дом. А если тебя обязательно нужно водить за ручку, возьми сержанта!
– Он же в стельку пьян!
Сержант-пехотинец был пьяница-одиночка. Он не понимал людей, транжирящих деньги на разноцветные бутылки с сильно разведенным содержимым. Всю свою наличность он пустил на подкуп некоего фельдшера, снабдившего его двумя бутылями чистого спирта, банкой раствора глюкозы с физиологической солью, иглой и резиновой трубкой. Бутыль с глюкозо-спиртовой смесью подвесили над его кроватью и трубкой соединили с иглой, которую воткнули ему в вену. Теперь бравый сержант лежал пластом под этой капельницей, обеспеченный прекрасным питанием и пьяный в дым. Если ничто не нарушит равномерности подачи содержимого бутылки, у него есть шансы находиться в состоянии сытости и алкогольного опьянения года два с половиной.
Наведя последний глянец на ботинки, Билл спрятал щетку в тумбочку и запер ее на случай, если придется вернуться позже обычного, так как без поводыря здесь можно элементарно заблудиться. От студии до казармы им пришлось добираться почти целый день, несмотря на то что вел их опытный сержант, который знал о картах все, что только можно о них знать. Если не уходить слишком далеко от казармы, проблем не возникало, но Билл не мог довольствоваться развлечениями, уготованными солдату, прибывшему с фронта. Ему страшно хотелось увидеть то, что можно увидеть только на Гелиоре. Самый чудесный город во всей Галактике! Если ему не желают составить компанию, пусть катятся к черту! Он и сам пойдет!
Даже располагая картами Гелиора, определить расстояние до какого-нибудь объекта было почти невозможно, так как карты и планы верстались весьма приблизительно, к тому же нигде не был проставлен масштаб. Путешествие, которое намеревался совершить Билл, вполне могло затянуться – трасса вакуумно-магнитного транспортного средства пролегла через восемьдесят четыре страницы плана. Его цель могла находиться на другой стороне планеты! Да, трудно себе представить город величиной с планету. Поразмыслив, Билл пришел к выводу, что это вообще невозможно себе представить.
Не одолев и полпути, Билл обнаружил, что весь его запас сэндвичей иссяк. Желудок, успевший привыкнуть к регулярному питанию, начал так громко напоминать о себе, что в конце концов в области 9266-Л на бог весть каком уровне Билл вышел из вагона и отправился на поиски столовой. Судя по всему, он оказался в Машинописном районе – толпы сутулых женщин с длинными сильными пальцами заполняли все коридоры. Единственная столовая, которую ему удалось разыскать, была ими переполнена. С трудом найдя себе место, Билл принялся сражаться с пищей. Здесь подавали бутерброды с сосисочным фаршем и заскорузлым сыром, томатный сок с изюмом и луком и малюсенькую чашечку чуть теплого травяного чая. Все это было не так уж и плохо, если бы автомат-раздатчик не поливал блюда растопленными сливочными тянучками. В визгливо гомонящем зале никто из девушек не обратил на присутствие Билла ни малейшего внимания. Все они работали под легким гипнозом, вследствие чего делали меньше опечаток. Озираясь по сторонам, Билл поглощал пищу, в то время как его соседки тараторили без умолку, бессознательно выстукивая пальцами по краю стола все, что произносили. В конце концов Билл, совершенно деморализованный, позорно бежал и в панике совершил ошибку – уселся не в тот вагончик. Номера уровней и блоков повторялись в каждой области, поэтому без всякого труда можно было оказаться черт знает где, а затем угробить уйму времени на блуждание.
Именно это и случилось с Биллом. После бесконечных пересадок с одного вида транспорта на другой он оказался наконец в лифте, который, по расчетам, должен был доставить его к прославленным Висячим садам. Все пассажиры вышли на уровнях ниже, и Билл понесся вверх в полном одиночестве. Во время внезапного торможения он слегка воспарил в воздухе. От резкой смены давления здорово заложило уши. Раскрылась дверь, и Билл вышел, неожиданно очутившись посреди снежной метели.
От изумления у него отвалилась челюсть. Тем временем автоматическая дверь закрылась, и лифт исчез.
Билл стоял на металлической равнине, образующей верхний ярус города. Свистопляска кружащихся снежных хлопьев окутывала его со всех сторон. Билл на ощупь стал искать кнопку вызова лифта, как вдруг резкий порыв ветра сдул куда-то весь снег, с безоблачного неба брызнул яркий солнечный свет, и стало тепло. Это было невозможно!
– Это совершенно невозможно! – громко возмутился Билл.
– Нет ничего невозможного, если таково мое желание, – раздался скрипучий голос за спиной Билла. – Ибо я есть Дух Жизни.
Билл взбрыкнул, что твой конь, подпрыгнул, повернувшись на сто восемьдесят градусов, и лицом к лицу очутился с красноглазым вислоусым человечком. Сморщенный нос незнакомца неприятно подергивался.
– У тебя что, не все дома? – взвизгнул Билл, досадуя, что оказался таким пугливым.
– Свихнешься на такой работенке! – всхлипнул старикашка и утер каплю, болтавшуюся на кончике носа. – То жар, то холод, то льет как из ведра. И постоянно избыток кислорода!.. Я есть Дух Жизни, и имя мое Сила, – затянул он противным голоском.
– Ну и дела… – проговорил Билл, глотая вновь поваливший снег. – Я и впрямь чувствую…
Но тут сильный порыв ветра снова разогнал тучи, и Билл пораженно замолчал.
До самого горизонта равнину покрывали лужи и сугробы полурастаявшего снега. Золотистое покрытие изрядно пооблупилось, и на обнажившемся грязном металле там и сям виднелись ржавые пятна, а кое-где и внушительных размеров дыры. Толстенные трубы, уходящие куда-то за горизонт, с шипением извергали струи пара и фонтаны снега. Один из гейзеров заколебался и вскоре иссяк.
– Номер восемнадцать пошел! – закричал старичок в микрофон, болтающийся на шее, и, размахивая блокнотом, поскакал в сторону ржавого грохочущего тротуара, идущего параллельно трубам.
Билл устремился вслед за ним, но человечек совершенно перестал его замечать. Стоя на лязгающем трясущемся тротуаре, Билл прикидывал, куда могут вести все эти трубы и что это за таинственные раскаты грома в той стороне, куда они ведут. Через некоторое время из-за горизонта показался строй гигантских космических кораблей, каждый из которых был подсоединен к одной из труб. Человечек неожиданно ловко соскочил с тротуара и помчался к посадочной площадке под номером восемнадцать. Там на головокружительной высоте копошились рабочие – они отсоединяли от корабля толстую трубу. Старичок стал записывать показания счетчиков в блокнот, а Билл загляделся на мощный кран, поднимающий громадный гибкий рукав. Рукав присоединили к муфте на верхушке корабля, и он сразу же завибрировал под воздействием давления изнутри. Через неплотности в соединении вырывались клубы черного дыма; ветер подхватывал их и нес над бескрайней равниной.
– Могу я узнать, что здесь, черт побери, происходит? – жалостливо спросил Билл.
– Жизнь! Вечная жизнь! – взвизгнул старичок, взмывая из глубин психической депрессии к вершинам небывалого воодушевления.
– Нельзя ли немного пояснить?
– Планета заключена в металлический панцирь, – топнул ногой старичок. – Что это означает?
– Это означает, что планета заключена в металлический панцирь.
– Точно. Для рядового ты на редкость сообразителен. В общем, слушай. Берется планета, заковывается в металлический панцирь, и получается мир, где живые зеленые растения можно встретить исключительно в Имперских садах да еще в нескольких балконных ящиках. Что из этого выходит?
– Все помрут, – уверенно ответил Билл. Он хоть и был из деревни, но слыхал кое-что о фотосинтезе, хлорофилле и подобных вещах.
– Вот именно. Ты, я, его величество и еще несколько миллиардов других ротозеев усердно трудимся над преобразованием кислорода в двуокись углерода. Если не будет растений, которые преобразуют двуокись углерода обратно в кислород, все мы задохнемся в том, что сами же и выдохнули.
– Так, значит, эти корабли доставляют жидкий кислород?
Старичок кивнул и вспрыгнул на движущийся тротуар. Билл последовал за ним.
– Совершенно верно. На аграрных планетах этого кислорода – завались. Здесь его выгружают, а в освободившиеся резервуары загружают сажу, полученную из двуокиси углерода, и отправляют обратно. Там сажу используют и для отопления, и для удобрения, делают из нее пластик и черт знает что еще…
Билл сошел с тротуара у ближайшего лифта, а старичок со своим скрипучим голосом растворился в налетевшем буране. От избытка кислорода у Билла здорово кружилась голова. Ожидая лифт, он определил свое местоположение при помощи таблички с кодом, укрепленной на стене. Ожесточенно листая свой план, Билл с большими усилиями принялся прокладывать новый маршрут к Дворцовым садам.
На этот раз он не позволил себе расслабиться даже на мгновение. Питаясь исключительно прессованными концентратами и запивая их газировкой из автомата, Билл избежал опасностей, связанных с поисками столовых и пребыванием в них. Умудрившись ни разу не смежить веки, он не прозевал ни одной пересадки. Наконец, со свинцовой тяжестью в голове и с темными кругами под глазами, он, пошатываясь, сошел с гравитационной платформы. Сердце его забилось чаще – прямо перед ним красовалась убранная цветами надпись: «Висячие сады». Вход перегораживал турникет, а в стене справа находилось окошко кассы.
– Один билет, пожалуйста.
– Десять имперских.
– Не так уж и дешево… – робко заметил Билл, отсчитывая купюры из жиденькой пачечки.
– Если беден – не приезжай на Гелиор!
Робот-кассир имел в запасе целую обойму подобных ответов. Пропустив его наставление мимо ушей, Билл прошел в сады.
Здесь было все, о чем он мечтал, и даже больше. Не спеша, Билл прогуливался по усыпанной гравием тропинке; от свеженькой травки и зеленых кустиков его отделяла лишь частая титановая сетка. Не далее чем в ста ярдах, сразу же за травяным газоном, красовались экзотические растения и цветы из всех уголков империи. А вдали… Там, практически различимые невооруженным глазом, били Радужные фонтаны! Опустив монетку в телескоп-автомат, Билл жадно впился взглядом в ярчайшие переливы красок. Изображение было очень качественным – как картинка в телевизоре.
Налюбовавшись всласть, Билл зашагал дальше, наслаждаясь теплом искусственного солнца, подвешенного под сводом огромного купола.
Но даже умопомрачительная красота Висячих садов оказалась бессильной перед лицом страшной усталости, впившейся в него мертвой хваткой. К стене, окружающей сады, были прикреплены стальные лавочки. На одну из них Билл и опустился, на секундочку прикрыв глаза. Голова его сразу же упала на грудь, и он мгновенно заснул, даже не успев сообразить, что с ним происходит. Шуршание гравия – мимо прогуливались другие посетители – не мешало ему спать. Не услышал он и того, как один из посетителей сел на лавочку рядом с ним.
Поскольку Биллу не довелось увидеть этого человека, особенно описывать его нет нужды. Достаточно лишь сказать, что у него была землистого цвета кожа, сломанный красный нос и над безумными очами нависали обезьяньи брови. К этому портрету можно еще добавить широкие бедра, узкие плечи, ноги разной длины и грязные кривые пальцы. В довершение ко всему у него был нервный тик.
Медленно тянулись секунды, а незнакомец продолжал сидеть. Через некоторое время все вокруг опустело. Быстрым змеиным движением незнакомец достал из кармана миниатюрный атомный сварочный аппаратик. Сверкнуло маленькое, неправдоподобно горячее пламя, и цепочка, соединяющая план Билла с его ремнем, оказалась намертво приваренной к металлу скамейки. Билл даже ухом не повел.
Дьявольская гримаса исказила лицо красноносого незнакомца – так на поверхности болота расходятся медленные круги от нырнувшей крысы. Атомное пламя перерезало цепочку у самого корешка плана. Сунув сварочный аппаратик в карман, злодей вытащил план из рук Билла и поспешил удалиться.
Поначалу Билл недооценил всей тяжести своего положения. Когда постепенно, с гудящей головой он вынырнул из глубокого сна, пришло ощущение какой-то утраты. Бесплодно дернувшись раз-другой, так и не сумев встать, Билл обнаружил, что план исчез, а цепочка приварена к скамейке. Пришлось отстегнуть цепь от ремня и оставить ее на лавке. Билл вернулся ко входу в сады и постучал в окошко кассы.
– Деньги не возвращаем! – произнес робот-кассир.
– Я хочу заявить о преступлении.
– О преступлениях заявляют в полицию. Телефон рядом, номер полиции сто одиннадцать – одиннадцать – сто одиннадцать.
В стене распахнулась дверца, и из нее выскочил телефонный аппарат. При этом он с размаху так ударил Билла в грудь, что тот едва удержался на ногах. Вздохнув, Билл набрал номер.
– Полиция, – отозвался недовольный голос, и на экране возник сержант с бульдожьей мордой, облаченный в синий мундир.
– Я хочу заявить о краже.
– Особо крупная? Мелкая?
– Не знаю. У меня украли план.
– Мелкая. Обращайся в ближайший полицейский участок. Это телефон аварийного вызова, а ты занимаешь его без всяких оснований. Безосновательный аварийный вызов карается по законам…
Билл поспешил повесить трубку и вернулся к кассе.
– Деньги не возвращаем! – заявил кассир.
– Заткнись! – взорвался Билл. – Мне надо узнать лишь, где находится ближайший полицейский участок.
– Я робот-кассир, а не справочная. В моей памяти нет этой информации. Лучше всего загляни в свой план.
– Но его у меня украли!
– В таком случае обращайся в полицию.
– Но… – Билл покраснел от злости и, в сердцах захлопнув окошко кассы, побрел прочь.
– Деньги не возвращаем! – донеслось ему вслед.
– Эй, братишка, не грусти, лучше чарку пропусти! – тоном искусителя промурлыкал тихо подкатившийся роботизированный бар и воспроизвел чудесный звук сталкивающихся кубиков льда в заиндевелом бокале.
– Ты прав, черт побери! Пива. Большую! – Билл опустил несколько монет в монетоприемник и на лету поймал банку, которой робот выстрелил из раздаточного отверстия. Пиво освежило организм и охладило его пыл. Прямо перед собой Билл увидел стрелку с надписью «К Рубиновому дворцу».
«Сначала я взгляну на дворец, а потом пойду поищу кого-нибудь, кто покажет дорогу к полицейскому участку… Ой!»
Роботобар внезапно выхватил у него из рук банку, чуть не оторвав пальцы, и с невероятной ловкостью швырнул ее в зияющую пасть мусоросборника.
Рубиновый дворец оказался таким же малодоступным, как и Висячие сады, поэтому Билл решил не тратиться на билет, дающий право приблизиться к окружающей дворец загородке. Недалеко от входа стоял полицейский, небрежно помахивая дубинкой. Ну уж этот наверняка знает, где находится ближайший участок.
– Извините, вы не подскажете, как пройти к ближайшему полицейскому участку? – спросил Билл.
– Я тебе не стол справок! Смотри в своем плане!
– Не могу, – выдавил Билл сквозь стиснутые зубы. – Мой план украден, именно поэтому я хочу найти… Ай!
Билл сказал «Ай!» потому, что полицейский профессиональным движением ткнул его дубинкой в солнечное сплетение и прижал к углу.