Гарри Гаррисон
Билл – герой Галактики. Фантастическая сага
– Входите, входите, не заперто.
Билл вошел и вытянулся по стойке смирно перед офицером в звании четвертого лейтенанта, который сидел за письменным столом, занимавшим почти всю крохотную каюту. Офицер, хоть относительно и молодой, был совершенно плешив и небрит. Под его глазами явственно виднелись темные круги, а кое-как повязанный галстук отчаянно нуждался в чистке и глажке. Занят офицер был бумагами: он рылся в грудах документов, заваливших стол, раскладывал их в стопки, на одних делал какие-то пометки, другие швырял в переполненную корзину. В ходе этой операции он передвинул с места на место одну из груд, и Билл увидел на столе табличку: «Интендант».
– Извините, сэр, я, вероятно, ошибся дверью. Мне нужен священник.
– Все верно, только священник приходит в тринадцать ноль-ноль. Даже такой болван, как ты, в силах сообразить, что это совсем скоро.
– Благодарю вас, сэр. Я зайду попозже…
Билл направился к двери.
– Нет уж, ты останешься и немного поработаешь! – Офицер скосил на него налитые кровью глаза и демонически захохотал. – Ага, попался!.. Прогляди-ка эти отчеты за носовые платки! Где-то затерялось шестьсот пар подтяжек; может, там. Думаешь, легко быть интендантом?
Он жалобно высморкался и подсунул Биллу расползающуюся стопку бумаг. Но не успели они толком приняться за дело, как звонок оповестил о конце вахты.
– Так я и знал! – захныкал офицер. – Этому конца не видно! Куда там, с каждым днем все хуже! И ты смеешь утверждать, что у тебя есть проблемы?!
Трясущейся рукой он перевернул табличку. Появилась выведенная крупными буквами надпись: «Капеллан». Потом он ухватился за свой воротник и повернул его на сто восемьдесят градусов на специальных, вшитых в рубашку подшипниках. Галстук оказался на спине, а на груди засиял ослепительно-белый воротничок-стойка.
Священник молитвенно сложил руки, опустил глаза и ласково улыбнулся:
– Чем могу помочь, сын мой?
– Я думал, что вы интендант… – пролепетал Билл.
– Так оно и есть, сын мой, и это не единственное бремя, которое мне приходится влачить на своих слабых плечах. В столь тяжкие времена спрос на священников невелик. Зато офицеры-интенданты нарасхват. Служу по мере сил…
Он смиренно склонил голову.
– Но кто вы на самом деле? Священник, иногда выполняющий функции интенданта, или интендант – и по совместительству священник?
– Это тайна, сын мой. Существует множество тайн, коих лучше не касаться. Однако я вижу, что тебя что-то гнетет. Позволь спросить, сын мой, веруешь ли ты?
– Во что?
– Именно это я и хочу от тебя услышать! – рявкнул священник голосом офицера-интенданта. – Как я могу помочь тебе, не зная, какую религию ты исповедуешь?
– Я зороастриец.
Священник достал из ящика стола закатанный в прозрачный пластик лист бумаги и повел по нему пальцем.
– З… з… зен… зодомит… Ага, «зороастриец-старообрядец»?
– Так точно, сэр.
– Нет ничего проще, сын мой… Двадцать один – пятьдесят два – ноль пять.
Он сноровисто набрал номер на вмонтированном в крышку стола пульте, с евангелистским огнем в глазах небрежно смахнув на пол груду отчетов из прачечной. Замурлыкал скрытый механизм, часть стола вдруг провалилась, чтобы через мгновение вернуться на место уже с черным пластмассовым, отделанным золотыми быками сундучком.
– Одну секунду, – сказал капеллан.
Первым делом он извлек из сундучка длинную полосу белой ткани, также расшитую золотыми быками, и обернул ее вокруг шеи. Затем выложил на стол толстый фолиант в кожаном переплете и поставил на него двух металлических быков с выдолбленными спинами. В одного налил дистиллированной воды из пластиковой фляги, в другого плеснул благовонного масла и поджег. Билл радостно наблюдал за столь знакомыми приготовлениями.
– Чудеса! – сказал он. – Выходит, вы тоже зороастриец? Тогда вы меня без труда поймете.
– Какие там чудеса, сын мой, всего лишь плоды разумного планирования. – Священник бросил в огонь щепотку порошка; ноздри Билла затрепетали, учуяв дурманящий аромат. – Милостью Ахурамазды я помазанник Зороастра, волею Аллаха – правоверный муэдзин, представительством Иеговы – обрезанный ребе и так далее и так далее… – Тут его елейное лицо ощерилось в зверской гримасе. – А из-за нехватки офицеров я – трижды проклятый интендант! – Его лицо снова обрело благостное спокойствие. – Теперь поведай мне свои печали…
– Гм… дело непростое. Возможно, с моей стороны это глупая подозрительность, но меня беспокоит один приятель. Что-то в его поведении… как бы это сказать…
– Доверься мне, сын мой, и без страха поведай самые сокровенные помыслы. Ничто из сказанного тобой не выйдет из этих стен, ибо призвание и обет требуют от меня хранить тайну исповеди. Облегчи душу, дитя мое.
– Вы очень добры, мне уже полегчало. Видите ли, мой приятель всегда был малость чудаковатым: чистил всем нам башмаки, добровольно вызывался дежурить по сортиру и не интересовался девушками.
Капеллан кивнул с благочестивым одобрением и помахал рукой, подгоняя к себе душистые благовония.
– Не вижу причин для беспокойства. Этот твой приятель, сдается мне, славный парень. Ибо сказано: помогай ближнему своему, разделяй с ним бремя забот его и избегай блудных дщерей.
Билл фыркнул:
– Все это хорошо для воскресной школы, а не для армии! Вообще-то говоря, мы считали его малость пришибленным, но сейчас я не об этом. Как-то оказались мы с ним в рубке управления артогнем, и он нацелил свои часы на орудия, придавил заводную головку, и раздалось «щелк!». А вдруг это фотоаппарат? Я… я думаю, что он шпион чинджеров!
Обливаясь потом, Билл откинулся на спинку стула и стал хватать ртом воздух. Роковые слова были произнесены.
Священник, благостно улыбаясь, продолжал кивать, наполовину одурманенный парами. Наконец он очнулся, громко высморкался и раскрыл толстый фолиант. Пробормотав что-то на древнеперсидском, он заметно воспрянул духом.
– Не лжесвидетельствуй! – загремел он, нацеливая на Билла обвиняющий перст и пронизывая его огненным взглядом.
– Вы меня не поняли, – пролепетал Билл и заерзал на стуле. – Так все и было, я своими глазами видел! И вообще, что это за духовная поддержка?!
– Укрепляющее средство, сын мой, в духе старой религии – для пробуждения в тебе чувства вины и напоминания о необходимости регулярно посещать церковь. Ты уклонился от истинного пути, сын мой!
– Разве я виноват? В лагере запрещены религиозные службы!
– Обстоятельства не являются оправданием, но на сей раз грех тебе отпускается, ибо бесконечна доброта Ахурамазды!
– А как насчет моего приятеля-шпиона?
– Подозрительность недостойна исповедующего учение Зороастра. Несчастный не должен страдать из-за врожденной склонности к дружелюбию, человечности и чистоте нравов, а также из-за того, что его старые часы громко тикают. Помимо всего – если ты не против включения в нашу беседу элементов логики, – как может он быть шпионом? Чтобы быть шпионом, он должен быть чинджером, а чинджеры семи футов ростом, да еще с хвостом. Соображаешь?
– Да-да, – упавшим голосом пробормотал Билл. – Я и сам об этом думал. Но все же…
– Ясно. Похоже, твоей душой овладел Ариман, он и велит тебе плохо думать о ближнем. Покайся скорее и присоединись к моей краткой молитве, пока не заступил на вахту интендант.
Покончив поспешно с ритуалом, Билл помог сложить все в сундучок, который тут же исчез в недрах стола, попрощался и направился к двери.
– Минутку, сын мой, – произнес священник с самой теплой улыбкой. Резким движением повернув воротничок, он одновременно словно губкой стер с лица благочестивое выражение. Его сменила зловещая гримаса. – Ты куда это направился, дерьмо собачье?! Ну-ка, марш на место!
– Но… но… – пролепетал Билл, – вы ведь сказали, что я могу идти…
– Я интендант, и с капелланом не имею ничего общего! А сейчас – быстро! – выкладывай имя шпиона, укрыватель!
– Но ведь священник обязан хранить тайну исповеди!
– А он ее и не нарушал. Просто я ненароком подслушал ваш разговор! – Он нажал красную кнопку на пульте. – Сейчас явится военная полиция. Колись, вонючка, или я прикажу протащить тебя под килем без скафандра и на год лишу права посещения пивной. Имя!
– Усер, – всхлипнул Билл.
По коридору загрохотали тяжелые сапоги, и в тесную каюту вломились двое полицейских.
– У меня для вас есть шпион, парни! – ликующе объявил интендант.
Полицейские ощерились и с радостными воплями набросились на Билла. Бедняга рухнул на пол под градом палочных и кулачных ударов, обливаясь кровью, прежде чем интенданту удалось оттащить этих дебилов с чрезмерно развитой мускулатурой.
– Да не тот!.. – пытаясь отдышаться, выдавил офицер и бросил Биллу полотенце утереть кровь с лица. – Это наш информатор, законопослушный патриот, герой, настучавший на своего приятеля по имени Усер, которого мы сейчас схватим и закуем в кандалы для допроса. Идем!
Полицейские подхватили Билла под мышки, и к тому времени, когда они добрались до кубрика предохранительных, ветерок от быстрого передвижения по коридорам привел его в чувство. Интендант приоткрыл дверь и просунул внутрь голову.
– Привет, ребята! – сказал он радостно. – Усер здесь?
Усер оторвал взгляд от башмака, над которым трудился, расслабился и помахал рукой:
– Э-э… вот он я!
– Взять его! – рявкнул офицер, отпрыгивая в сторону.
Билл рухнул на пол, когда полицейские отпустили его и ворвались в каюту. Не успел он встать, как Усер был обездвижен и скован по рукам и ногам, но все равно продолжал улыбаться.
– Э-э… вы, верно, хотите, чтобы я и вам башмаки почистил?
– Ты мне зубы не заговаривай, подлый шпион! – рявкнул интендант и врезал кулаком прямо в лучащуюся улыбку. По крайней мере, попытался врезать, потому что Усер широко раскрыл рот и впился зубами в ударившую его руку, причем стиснул челюсти так крепко, что офицер никак не мог высвободиться.
– Он меня укусил! – завизжал интендант, тщетно дергаясь.
Полицейские, прикованные к рукам пленника, занесли дубинки, чтобы задать ему добрую трепку.
И в тот же миг макушка Усера откинулась в сторону.
Случись такое в обычной обстановке, все сочли бы это странным, но в конкретной сложившейся ситуации происшедшее показалось странным вдвойне. Все, не исключая и Билла, замерли и остолбенело глазели, как из открывшегося черепа Усера выбралась ящерица длиной дюймов семь и спрыгнула на пол, оставив на нем довольно солидную вмятину. У ящерицы были четыре крошечные ручки, длинный хвост, пасть новорожденного крокодила и кожа ярко-зеленого цвета. Точь-в-точь чинджер, только не семи футов, а семи дюймов!
– Все люди – вонючки! – пропищала ящерица голосом Усера. – Чинджеры не потеют! Да здравствуют чинджеры!
И юркнула через кубрик к койке Усера.
Всех будто парализовало. Предохранительные, видевшие, что случилось, сидели или стояли столбом, выпучив глаза, похожие на сваренные вкрутую яйца. Офицер-интендант был пригвожден к месту впившимися ему в руку зубами, полицейские лихорадочно силились отстегнуться от сковывавшего их движения неподвижного тела. Один лишь Билл, еле способный шевелиться после недавнего избиения, попытался схватить ящерицу. Крохотные коготки тут же впились ему в ладонь, а затем его со страшной силой швырнуло о стену.
– Э-э… получи, доносчик! – проскрипел тоненький голосок.
Прежде чем кто-либо успел вмешаться, ящерица добралась до груды мешков, громоздящихся на койке Усера, раскрыла верхний и нырнула внутрь. Через миг послышалось жужжание, и из мешка вылетел блестящий космический корабль длиной в два фута. Он завис в воздухе посреди каюты, нацеливая нос в стену. Жужжание усилилось, и корабль рванулся вперед, пронзив металл с такой легкостью, будто переборка была сделана из раскисшего картона. Слышно было, как он продирается сквозь встречные преграды, и наконец с оглушительным грохотом корабль пробил наружную оболочку крейсера и умчался в космос. Засвистел вырывающийся воздух, завыли сирены.
– Будь я проклят… – Интендант захлопнул отвалившуюся от изумления челюсть и завопил: – Да оторвите же от меня эту штуку, пока она меня насмерть не загрызла!
Полицейские беспомощно дергались, надежно прикованные к безжизненному остову Усера. Наконец Билл догадался схватить свое атомное оружие и его стволом разжал все еще ухмыляющуюся пасть Усера, освободив руку офицера. При этом он воспользовался случаем и заглянул в открытую черепную коробку приятеля. Шов между черепом и крышкой проходил сразу же над ушами. Крышка крепилась на миниатюрных металлических петлях. Внутри вместо мозгов, костей и прочего находилась крошечная комната с пультом управления, малюсеньким креслицем, микроскопическими приборами и экраном, а также шкафчиком с прохладительными напитками. Усер оказался всего лишь роботом, а управляла им ящерица, сбежавшая на своем космическом корабле. Она как две капли воды походила на чинджера, вот только ростом была всего семь дюймов.
– Эй! – воскликнул Билл. – Усер, оказывается, всего лишь робот, и управляла им ящерица, сбежавшая на своем космическом корабле! Она как две капли воды походила на чинджера, вот только ростом была всего семь дюймов…
– Семь дюймов, семь футов – какая разница! – буркнул офицер-интендант, оборачивая покусанный кулак носовым платком. – По-твоему, мы обязаны сообщать каждому новобранцу, что противник смехотворно низкорослый и что обитает он на планете с тяготением десять «же»?.. Надо поддерживать боевой дух!
5
Теперь, когда выяснилось, что Усер чинджер, Биллу стало совсем одиноко. Задница Браун и раньше не отличался разговорчивостью, а сейчас замолчал окончательно. Поплакаться и то было некому. Среди обитателей кубрика Браун оставался единственным знакомым по учебному лагерю. Остальные держались особняком: стоило Биллу приблизиться, и они замолкали, бросая в его сторону подозрительные взгляды. Единственным развлечением этих людей была сварка. Свободное время они проводили, приваривая что-нибудь к полу, чтобы потом отпилить это «что-нибудь» и приварить снова в другом месте. Может показаться, что это не слишком увлекательный способ коротать время, однако они были довольны. Короче, Билл чувствовал себя не в своей тарелке и даже попытался жаловаться Усеру.
– Полюбуйся, во что я влип по твоей милости, – хныкал он.
Усер, нечувствительный к упрекам, безразлично ухмылялся.
– Мог бы, по крайней мере, закрыть голову, когда с тобой разговаривают! – возмутился Билл и захлопнул крышку. Однако лучше не стало. Усер по-прежнему только ухмылялся, но стоял уже в углу, надежно прикрепленный к полу магнитными подметками; солдаты развешивали на нем грязные рубашки и детали сварочных аппаратов. Торчал он так вахты три, пока наверху решали, что с ним делать. Наконец явился взвод полицейских с ломами, его взвалили на тележку и увезли невесть куда.
– Счастливо! – помахал ему Билл и продолжил чистку своих башмаков. Конечно, Усер был шпионом, но товарищ он был неплохой.
Задница Браун, по обыкновению, молчал, сварщики по-прежнему в свою компанию не принимали, и весь досуг Билл тратил на изобретение благовидных предлогов – как бы избежать общения с его преподобием предохранительным Тэмбо. «Фанни Хилл» – «гранд-дама» межзвездного флота – все еще находилась на стационарной орбите: заканчивался монтаж ее маршевых двигателей. На борту делать было практически нечего, так как вопреки предсказанию предохранительного первого класса Сплина на овладение всеми тонкостями специальности у Билла ушло несколько меньше времени, чем того требовали многочисленные инструкции и предписания: вместо года, если говорить откровенно, хватило всего четверти часа. Билл слонялся по кораблю, всюду совал свой нос и даже подумывал, не навестить ли священника – излить душу и поделиться сомнениями, но боялся зайти не вовремя. Уж очень не хотелось встречаться с офицером-интендантом. Заглядывал он так в каждый угол – конечно, насколько позволяли военные патрули – и однажды сквозь неплотно прикрытую дверь в каюту увидел лежащий на койке башмак.
Билл обмер, потрясенный и испуганный, едва не наделав в штаны. Дело в том, что башмак был ему знаком. И на смертном одре он узнал бы этот башмак. Он изучил его в мельчайших подробностях, изучил как свой личный воинский номер, который мог назвать с конца, с начала и с середины. Каждая деталь этого башмака врезалась в память с поразительной точностью – от змеевидной шнуровки на голенищах, по слухам сработанных из человеческой кожи, до рифленых подметок, испачканных ржавыми пятнами, скорее всего кровью новобранцев. Это был башмак сержанта Сгинь Сдохни!
Башмак сидел на ноге, и Билл, парализованный ужасом, подобно беззащитной пташке под гипнотическим взором змеи, обнаружил, что приближается к двери, по мере того как взгляд его скользит вверх по ноге, минует пояс, куртку, шею и наконец упирается в лицо – лицо, которое с тех пор, как он угодил в армию, являлось ему в невообразимых кошмарах. Губы на лице шевельнулись…
– Билл, это ты? Заходи, дружище, садись!
Билл ввалился в каюту.
– Конфету хочешь? Угощайся! – предложил Сдохни. И улыбнулся.
Пальцы Билла сами потянулись к протянутой коробке, и через миг его челюсти впервые за несколько недель принялись жевать настоящую пищу. Из почти атрофировавшихся слюнных желез потекла слюна, изумленный желудок громко застонал, а мысли понеслись вскачь, обгоняя одна другую в тщетных попытках расшифровать выражение лица сержанта. Изогнутые вверх уголки губ, ямочки на щеках… Нет, безнадежно, что бы это могло быть?!
– Я слышал, Усер оказался шпионом чинджеров, – сказал Сдохни, закрывая коробку и пряча ее под подушку. – Мне следовало догадаться. Я, конечно, чувствовал неладное с парнем – вся эта чистка башмаков и прочая бредятина, – однако думал, что он всего-навсего чокнутый. Да, недоглядел…
– Сдохни, – хрипло выдавил Билл, – я понимаю, это невозможно… Но вы ведете себя как человек!
Сержант расхохотался, причем не своим обычным, похожим на скрежет пилы по человеческим костям, а почти нормальным смехом.
Билл продолжал, заикаясь от волнения:
– Н-но вы ведь садист, извращенец, животное, негодяй, убийца…
– Спасибо, Билл. Приятно слышать. Я стараюсь вкладывать в работу всю душу и, как и всякий, не прочь дождаться слова похвалы. Роль убийцы достаточно сложна. Наконец-то это дошло даже до такого олуха, как ты.
– Как же… разве вы не в самом деле…
– Молчать! – рявкнул Сдохни, и столько в его голосе было яда и бешенства, что температура тела Билла разом упала на шесть градусов. Сержант вновь улыбнулся. – Ты не виноват, сынок, что с тебя взять? Уж больно ты глуп, да и родом с какой-то захудалой планетки. Общение с армейскими придурками тоже ума не прибавляет, и вообще… Но пошевели мозгами, парень! Военная муштра – слишком серьезное дело, чтобы доверить его любителям. Прочитал бы ты в нашем колледже главку-другую из учебника… у тебя бы кровь в жилах застыла! В доисторические времена сержанты-дрессировщики, или как их там называли, вот те были садисты так садисты! Им позволяли прямо с грязью смешивать рекрутов. Благодаря этим бравым невеждам солдат начинал ненавидеть службу, прежде чем соображал, что ее надо бояться, и дисциплина катилась к чертям собачьим. А потери?! То кого-нибудь зашибут ненароком, то целый взвод утопят во время переправы, то еще что-нибудь в этом роде. Просто слезы на глаза наворачиваются, такие были потери!
– Можно мне спросить, на чем вы специализировались в колледже? – робко поинтересовался Билл.
– Воинская дисциплина, подавление духа и методология воздействия – вот мой курс. Обзорный, четырехлетний, но закончил я его на «отлично», а для парня из рабочей семьи это совсем недурно. Все силы отдавал службе – а проклятые ублюдки запихали меня в эту вонючую посудину!
Он поднял очки в тонкой золотой оправе и смахнул набежавшую слезу.
– Вы ждали благодарности? – несмело спросил Билл.
– Да, ты прав, глупо с моей стороны! Спасибо, что привел меня в чувство. Билл, из тебя еще выйдет хороший солдат. От начальства нужно ожидать лишь преступного равнодушия и халатности, чтобы этим можно было воспользоваться – ну, как делают там, наверху: взятки, хищения имущества, махинации на черном рынке и так далее. Но в лагере я и впрямь здорово поработал и питал наивную, как выяснилось, надежду, что мне позволят заниматься этим и впредь… Ладно, займусь-ка делом: пора устраивать себе перевод.
Он поднялся с койки и убрал коробку с конфетами и очки в запирающуюся на ключ тумбочку.
В минуты сильного душевного волнения Билл начинал соображать медленнее и все качал головой, время от времени даже постукивая по лбу тыльной стороной ладони.
– Видно, вашей карьере сильно помогло врожденное урод… Я хотел сказать, у вас такие красивые зубы…
– Еще бы не помогло, – отозвался Сдохни, пощелкивая ногтем по одному из своих клыков. – Но чертовски дорого! Ты знаешь, сколько стоит комплект искусственно выращенных и хирургически вживленных клыков? Держу пари, что нет! Я три года подрабатывал во время летних отпусков, чтобы сколотить деньжат, и скажу тебе: не жалею. Имидж – вот главное! Изучал я старые фильмы: тогда тоже, по-своему, примитивно, умели из человека сделать скотину. Подбирали таких специалистов, очевидно, по внешнему виду и по коэффициенту умственного развития – чем хуже, тем лучше, но были они настоящими знатоками своего дела. Продолговатые, наголо бритые черепа, усеянные шрамами, мощный подбородок, отвратительные манеры, вспыльчивость – все, что угодно. Я понял, что некоторые предварительные инвестиции могут в будущем обернуться дивидендами. О, это была настоящая жертва, поверь мне! Ты встречал еще подобные клыки? Нет! Причин предостаточно. Конечно, чтобы рвать жесткое мясо, они хороши, ну а дальше? Попробуй поцелуй девушку… Ладно, Билл, проваливай, у меня дела. Еще увидимся…
Последние слова Билл едва расслышал, так как, ведомый хорошо вымуштрованными рефлексами, очутился в коридоре, едва уловив команду. Когда самопроизвольный страх миновал, Билл отправился восвояси тщательно отработанным шагом, несколько напоминающим походку утки с перебитыми коленными суставами. По его мнению, именно так ходили старые космические волки. Он считал себя уже в какой-то мере закаленным ветераном и на минуту даже возомнил, что больше знает об армии, чем армия о нем. Эти наивные иллюзии растаяли как дым, стоило вмонтированным в потолок динамикам откашляться и прогнусавить:
– Слушайте все! Наш старик-капитан Зекиаль издал приказ, которого мы с нетерпением ждали. Идем в бой, ускорение нос-корма, закрепить все на совесть!
Глухой, наполненный сердечной болью стон прокатился по кубрикам гигантского корабля.
6
В сортирах воздух гудел от шуточек и сплетен, касающихся цели первого полета «Фанни Хилл», однако ничего общего с действительностью они не имели: их по приказу командования распространяли тайные агенты полиции. Единственное, что можно было сказать с уверенностью, так это то, что корабль, похоже, и в самом деле куда-то полетит, потому что корабль, очевидно, готовили куда-то полететь. Даже Тэмбо, укладывающий в кладовке запасные предохранители, вынужден был с этим согласиться.
– Хотя, с другой стороны, – добавил он, – возможно, что это всего лишь операция по дезинформации шпионов. Мы делаем вид, что куда-то полетим, а на самом деле туда полетит другой корабль.
– Куда – «туда»? – спросил Билл с раздражением, потому что придавил ноготь на указательном пальце.
– Ну куда-нибудь, какая разница? – Все, что не имело непосредственного отношения к его вере, Тэмбо оставляло равнодушным. – Зато мне доподлинно известно, куда попадешь ты.
– Куда же? – замер Билл, заглотнув приманку.
– Прямехонько в ад, если не будешь спасен.
– Опять за свое… – простонал Билл.
– Вот погляди, – тоном искусителя шепнул Тэмбо и запустил знакомую райскую картинку: золотые врата, фигурки на облачках, рокот тамтамов…
– Ну-ка, кончай свое дерьмовое спасение! – гаркнул предохранительный первого класса Сплин, и картинка исчезла.
Что-то слегка дернулось у Билла в желудке, но он принял это ощущение за очередной сигнал тревоги, посланный запаниковавшими внутренностями, которым постоянно мерещилось, что их намереваются уморить голодом. Сложнейшая, чудесная система по перевариванию и усвоению пищи все никак не могла переварить и усвоить простой факт: она обречена на жидкостную диету.
Однако Тэмбо прервал работу и склонил голову набок, будто прислушиваясь, а затем осторожно ткнул себя кулаком в живот.
– Летим, – решительно заявил он. – Причем на межзвездной тяге.
– Значит ли это, что мы вламываемся в подпространство и вскоре жуткие судороги скрутят каждую клеточку наших организмов?
– Нет, старыми подпространственными двигателями уже не пользуются. Множество кораблей пробилось в подпространство с этими жуткими судорогами, но ни один из них до сих пор еще не выбрался обратно. Я читал в «Солдатской правде» статью какого-то математика, что в расчеты вкралась ошибка; время в подпространстве действительно течет иначе, но иначе быстрее, а не иначе медленнее, и те корабли могут вернуться черт знает когда, если вообще когда-нибудь вернутся.
– Значит, мы в надпространстве?
– Ничего подобного!
– Так, может, нас разложили на составляющие атомы и занесли в память гигантского компьютера, которому стоит лишь вообразить, что мы находимся в каком-то определенном месте, и раз – мы уже там?
– Ого! – присвистнул Тэмбо, и его брови поднялись чуть ли не к самой линии волос. – Для деревенского увальня зороастрийца у тебя довольно странные идеи! Ты не выпил, часом? Или, может, курнул чего?
– Ну скажи! – взмолился Билл. – Если ни то ни другое, тогда что же? Чтобы драться с чинджерами, нам нужно пересечь межзвездное пространство, и как это мы сделаем?
– Да вот так! – Тэмбо огляделся, нет ли поблизости предохранительного первого класса Сплина, и сложил руки лодочкой. – Представь себе, что это корабль в космосе. Когда включается разбухательная тяга…
– Какая-какая?..
– Разбухательная. У нее такое название, потому что она действует по принципу разбухания. Ну, тебе, должно быть, известно: все на свете состоит из малюсеньких штуковин, всяких там электронов, протонов, нейтронов, тронтронов и черт знает чего еще, которые держит некая связующая энергия. Если ослабить эту энергию – да, я забыл сказать, что все они вечно вертятся как сумасшедшие; впрочем, ты об этом, возможно, уже слышал, – так вот, если эту энергию ослабить, то эти штуковины начнут разлетаться, и чем меньше будет эта энергия, тем дальше друг от друга они разбегутся. Я ясно выражаюсь?
– Кажется. Но не уверен, что мне это нравится.
– Спокойно. Видишь мои руки? Итак, энергия уменьшается, а корабль становится все больше и больше. – Он развел руки в стороны. – Все больше и больше: сперва как планета, потом как солнце и наконец как целая Солнечная система. Благодаря разбухательной тяге мы можем стать сколь угодно большими. Потом ее включат в обратном направлении, корабль съеживается до нормальных размеров, и раз – мы уже там!
– Где?
– Там, куда нам надо, – терпеливо пояснил Тэмбо.
Билл отвернулся и принялся усердно полировать предохранитель, увидев, что рядом с подозрительным блеском в глазах проходит предохранительный первого класса Сплин. Когда он скрылся за поворотом, Билл подошел к Тэмбо и зашипел:
– Но мы должны оказаться там, откуда начали! Надуваясь и съеживаясь, никуда не улетишь!
– Э-э, друг, старая добрая разбухательная тяга способна на всякие фокусы. Возьми, к примеру, кусок резины и растяни ее в стороны. Левую руку не двигай, а правую отведи как можно дальше. Теперь отпусти конец, который держишь левой рукой, – резина сожмется и окажется там, где твоя правая рука. Понимаешь? Ты же не перемещал ее, только растягивал, и тем не менее она оказалась в другом месте. Вот и наш корабль – он разбухает, только все время в одну сторону. Когда нос его окажется там, куда мы летим, корма все еще будет там, откуда мы вылетели. Потом происходит съеживание, и раз – мы на месте! С такой же легкостью ты можешь попасть на небеса, сын мой, если только…
– Проповеди в рабочее время, да, Тэмбо? – рявкнул Сплин с другой стороны груды предохранителей, откуда он подглядывал с помощью зеркальца на длинном пруте. – Теперь год будешь драить предохропояски, я тебя предупреждал!
Они молча работали тряпками до тех пор, пока сквозь переборку в помещение не вплыла планетка размером с теннисный мяч. Идеальная маленькая планета с крошечными полярными ледяными шапками, атмосферными фронтами, облачным покровом, океанами и всем прочим.
– Что это? – пискнул Билл.
– Навигационная ошибка, – ухмыльнулся Тэмбо. – Занесло чуток. Вместо того чтобы расти лишь вперед, корабль немного сдал назад. Эй, не трогай! Это может плохо кончиться… Та самая планета, которую мы только что покинули, Фигеринадон-два.
– Мой дом, – всхлипнул Билл, и на глазах у него выступили слезы. Тем временем миниатюрный глобус съежился до размеров шарика для настольного тенниса. – Прощай, маманя!
Он махал рукой, пока планетка совсем не исчезла.
Если не считать этого происшествия, полет был очень скучным: движения они не чувствовали, когда остановятся, не знали и куда попадут – понятия не имели. Наконец поступил приказ снять крепления с запасных предохранителей – значит куда-то они все-таки добрались. На протяжении трех вахт не происходило ничего особенного, и когда вдруг объявили боевую тревогу, Билл помчался на свой пост, счастливый впервые за все время службы. Все жертвы и муки ненапрасны, сейчас он вступит в схватку с омерзительными чинджерами!
Предохранительные застыли в позиции номер один, впившись глазами в красные пояски на предохранителях, именуемые поясками предохранителя. Сквозь подметки башмаков чувствовалась легкая, но отчетливая вибрация.
– Что это? – спросил Билл, почти не шевеля губами.
– С разбухательной тяги мы перешли на главную, – уголком рта прошипел Тэмбо. – Атомные двигатели. Значит, мы маневрируем, что-то делаем…
– Но что?
– Следить за поясками! – заорал предохранительный первого класса Сплин.
Билл начал потеть и внезапно осознал, что стоит удушающая жара. Тэмбо, не отводя глаз от предохранителей, выскользнул из комбинезона и аккуратно сложил его позади себя.
– А разве можно? – поразился Билл, оттягивая воротник. – И вообще, что происходит?
– Это против правил, но раздеться придется, иначе сваришься. Давай, давай, сынок, не то помрешь без отпущения грехов. Видать, идет бой, потому что работает вся защита: семнадцать силовых экранов, один электромагнитный да еще двойная броня с тонкой пленкой псевдоживого желе между слоями, которая мгновенно затягивает все дыры. С такой оболочкой корабль совершенно не излучает энергии в пространство. Двигатели работают, все потеют, здесь будет жарче, чем в бане. А начнем палить – представляешь?
