Ганс Христиан Андерсен
Лесной холм
Эх ты ну! как они пошли вытягивать ножки и вертеться! Где начало, где конец, где рука, где нога – ничего не разберёшь, точно снежинки вихрем закрутило! Под конец они так закружились, что мёртвую лошадь стошнило, и она принуждена была выйти из-за стола.
– Брр! – сказал старый тролль. – Вот так работа ножками! А что они умеют делать ещё, кроме пляски, вытягиванья ножек и головокруженья?
– А вот сейчас узнаешь! – сказал лесной царь и вызвал самую младшую дочь; она была тонка и прозрачна, как лунный свет; это была самая нежная и изящная из всех сестёр; она взяла в рот белый прутик и – глядь-поглядь – нет её, исчезла без следа! Вот было и всё её искусство.
Но старый тролль сказал, что такое искусство в жене ему вовсе не по вкусу, да и сыновьям его навряд ли.
Вторая умела ходить сбоку самой себя, – выходило точно у неё была своя тень, а у троллей и духов её, ведь, не бывает!
Третья сестра была совсем иного склада: она обучалась варить пиво у самой бабы-болотницы и отлично умела шпиговать болотные кочки светляками.
– Из неё выйдет отличная хозяйка! – сказал старый тролль и чокнулся взглядом, – он не хотел больше пить.
Четвёртая вышла с золотою арфой в руках, ударила по одной струне, и все должны были поднять левую ногу, – тролли и духи все, ведь, левши – ударила по другой, и все должны были плясать под её музыку.
– Опасная особа! – сказал старый тролль, а молодые тролли взяли да ушли из зала, – им уж надоело всё это.
– А следующая, что умеет? – спросил старый тролль.
– Любить всё норвежское! – сказала та. – Я выйду замуж только за норвежца.
А самая младшая сестрица шепнула в это время старому троллю на ухо:
– Это она узнала из одной норвежской песни, что при светопреставлении, когда всё рушится, уцелеют будто бы одни норвежские скалы. Вот ей и хочется попасть в Норвегию; она страсть боится погибнуть.
– Эге! – сказал старый тролль. – Вот оно что! А седьмая и последняя что умеет?
– Перед седьмой есть ещё шестая! – сказал старый лесной царь, – он умел считать.
Но шестая не хотела даже показаться.
– Я умею только говорить правду в глаза! – сказала она. – Поэтому я никому не нужна, да и дела у меня по горло: я шью себе погребальный саван!
Теперь дошла очередь и до седьмой. Что же она умела? Да она умела рассказывать сказки о чём угодно и сколько угодно.
– Вот тебе мои пять пальцев! – сказал старик-тролль. – Расскажи мне сказку о каждом!
