Галина Щербакова
Наше нищенство
После десятых проводин она проснулась с ощущением… Вернее, не так – проснулась без ощущения правой руки. Рука лежала рядом, как ей полагается, справа, но одновременно ее как бы и не было. Левой рукой она потрогала теплое, неживое тело правой, ощутила ужас и стала нервно теребить застывшие пальцы. «Ну, миленькие, ну, что я без вас. Вы же правые, не левые…» И они шевельнулись, пальцы, как бы с пониманием. Она дергала их, гнула, и они возьми и сожмись в слабый кулачок. Сжались же! Пусть немощно, но все ж… Тогда она стала тереть руку, щипать ее, бить ладонью и ребром. Даже вспотела.
И она сдалась, рука. Стала оживать и даже слегка согнулась в локте. С этим уже можно было вставать, и она встала, благодаря собственные ноги: «Спасибо, миленькие, хоть вы не подвели». Она стояла и трясла рукой, и это было видно в зеркале, перепуганная женщина в ночной сорочке из рябенького ситца с паническими глазами, отворачивающимися от зеркала, хотя одновременно боком они глядели на отражение, не могли не глядеть… А за окном моросило, тук-тук, слабо бились капли, расползаясь по нечистому пыльному стеклу.
