Галина Куликова
Кто не спрятался – тот виноват, или Витязь в овечьей шкуре

Наташа подошла к большому зеркалу в углу кабинета и критически оглядела себя.

Ничего такого, из-за чего стоит переживать, – сообщила она после некоторого раздумья.

У тебя стрижка элегантная, – заметила Ольга. – Как у Одри Хэпберн в фильме «Двое в пути».

Спасибо, – сказала Наташа и продолжила: – Нос и рот обыкновенные, щеки пухлые, глаза маленькие, но дикие.

Ты ведь знаешь, что женщину делают туфли и прическа, – напомнила ей Ольга. – Давай ты наденешь кеды и пострижешься налысо. Деми Мур, вон, уже несколько лет ходит лысая и ничего!

Да? – возмутилась Наташа. – Если все утрясется и я лысая выйду на работу, меня неправильно поймут! Меня даже могут в должности понизить, я ведь работаю с людьми.

– Да ладно тебе, обрастешь за три недели! Кроме того, лучше жить лысой, чем умереть хорошо причесанной.

– Не каждая женщина с тобой согласится, – буркнула Наташа.

Воодушевленная, словно спортсмен перед олимпийским забегом, Ольга позвонила Покровскому и провела с ним рекордно короткие переговоры.

– Он будет ждать тебя сегодня вечером! – сообщила она тоном старой натасканной секретарши, выполнившей сложнейшее задание любимого босса. – Он рад, что я подыскала ему помощницу. Нет, он правда рад. Воодушевился ужасно. Поэтому, Наталья, ты не должна ударить в грязь лицом.

Они отправились в парикмахерскую и объяснили, чего хотят. Мастерица попыталась было высказать свое мнение, но Наташа тут же нашлась:

– Видите ли, я актриса, – сказала она, развалившись в кресле. – У меня новая роль, и я должна быть почти лысой. Такой крохотный ежик, пожалуйста. Пятимиллиметровый.

– А разве вы не используете парики? – поинтересовалась парикмахерша, оборачивая Наташу простынкой.

– Я всегда вживаюсь в роль по-настоящему. Лысая так лысая.

Когда Ольга увидела стриженую подругу, то принялась сгибаться пополам и клокотать, словно кипяток в кастрюле.

– Класс, – сказала Наташа, поглаживая голову по бритому затылку. – Чувствую себя как подрезанный куст.

– Теперь обувь! – напомнила Ольга.

Они завернули в спортивный магазин и купили матерчатые красно-синие тапочки отечественного дизайна с широкими белыми шнурками. Тапочки выглядели столь пугающе, что прохожие еще издали начинали глазеть на Наташины ноги.

– Отлично! – потерла руки Ольга. – Сейчас мы покажем тебя Шевердинскому, что-то он скажет?

Сева Шевердинский был страшным, как тяжкий грех, однако в качестве компенсации господь наградил его высоким ростом и светлым чубом. Поэтому женщины осаждали Шевердинского, и он против воли сделался повесой и ловеласом.

Оцени, Сева, новый облик моей подруги! – сказала Ольга, зазвав его к себе в кабинет. – Повернись, Наталья. Нам хотелось, чтобы она выглядела не слишком… м-м-м… женственной.

Наташа послушно покружилась вокруг своей оси и спросила:

Ну как?

Очень сексуально, – сказал Шевердинский, помяв подбородок.

Господи! – закричала расстроенная Ольга. – Что в ней сексуального, Сева?! Лысая женщина в тапках!

Ну… – застеснялся тот. – Круглая попка, лодыжки такие… симпатичные. Шейка аппетитная.

Ольга выгнала Шевердинского и принялась деловито выхаживать по кабинету, не спуская с Наташи глаз:

Он просто маньяк, Наталья. Выглядишь ты хуже некуда. Хотя… Попа действительно как-то выпирает. И ноги лучше скрыть совсем. Знаешь что? Пойдем купим тебе другое платье – подлиннее и помешковатее.

Наташа послушно поплелась за подругой в магазин. Они зашли в отдел женской одежды и мгновенно подыскали то, что нужно – сарафан до полу с обвисающей грудью. Он был нездорового зеленого цвета с разбросанными тут и там серыми горошинами.

– Даже в мечтах я не видела такой прелести! – заявила Ольга.

Теперь прохожие не только таращились на Наташу, но еще и оборачивались ей вслед, несмотря на то что тапки совершенно потерялись на фоне сарафана.

Кандидат наук будет доволен, – заверила Ольга, с удовлетворением глядя на дело рук своих.

Наташа снова подошла к зеркалу и мрачно заметила:

– Я похожа на доярку, переболевшую тифом.

– Вот и хорошо! Можешь морально готовиться к работе, а я съезжу домой, соберу тебе кой-какое барахлишко. Ночную рубашку там, тренировочный костюм, халат. Все будет мое, ношеное, так что – не обессудь. В твою квартиру я не поеду ни за какие коврижки. Вдруг маньяк подумает, что я – это ты, и пырнет меня ножом?

Она уехала, а Наташа уронила голову на руки и заплакала. Вот какой у нее получается чудный отпуск! Была бы она в чем-нибудь виновата, тогда другое дело. А так…

Она представления не имела, что ожидает ее в доме кандидата наук Андрея Алексеевича Покровского. А если бы знала, то вместе с Клипсой забилась бы под кровать и даже за сосиски оттуда не вылезла.

3

Для того чтобы оторваться от «хвоста», пришлось провести целую шпионскую операцию. Правда, в окрестностях никаких знакомых физиономий замечено не было, но, как справедливо рассудила Ольга, не факт, что враги не затаились где-то поблизости. Она сходила к дворничихе Антонине и позолотила ей трудовую ручку. Антонина открыла им подвал, и, не выходя из подъезда, подруги благодаря дворничиховой товарке-уборщице попали сначала в подсобку магазина, потом в торговый зал и уже оттуда вышли на улицу. Бандиты, конечно, не могли ожидать от них такого коварства!

Возле входа в магазин уже стояло заказанное по телефону такси. Ольга засунула на заднее сиденье сначала Наташу, а вслед за ней – спортивную сумку с вещами.

– Вот тебе адрес, – сказала она и протянула исписанную бумажку. Потом повторила адрес для шофера и нетерпеливо спросила: – Поселок Березкино. Найдете?

– Найдем! – бодро отозвался он. – Отчего не найти? Мы ж не в Африке!

Шофер включил радио и всю дорогу отвратительным голосом пел, ничуть не стесняясь своей пассажирки. Два раза его вызывал диспетчер и хрипел что-то нечеловеческим голосом в переговорное устройство, а шофер отвечал. Наташа удивлялась, как он вообще что-нибудь понимает.

Первые полчаса она постоянно оглядывалась назад, опасаясь, что за ними едет какая-нибудь неприметная машина, но потом поняла, что побег удался, и успокоилась. И даже задремала, свесив голову на грудь, а потом вдруг проснулась, потому что почувствовала неожиданный толчок.

– Вот, барышня, не повезло нам, – сообщил шофер. – Колесо спустило. Ну да вы не переживайте, это мы мигом исправим!

«Миг», однако, растянулся надолго, и только в восьмом часу вечера им наконец удалось тронуться с места. Когда автомобиль свернул с шоссе на местную дорогу и Наташа вытянула шею, опасаясь пропустить указатель, шофер неожиданно съехал на обочину и вздохнул:

– Кажется, барышня, нам опять не повезло. У меня машина сломалась.

– Как это – сломалась? – опешила Наташа. – Она же только что ехала!

– Ехала, ехала и приехала, – грустно ответил тот. – Перегрев.

– И что?!

– Ну что, что? Постоим, подумаем… Разберемся!

Он вышел, открыл капот, повздыхал над ним, потом вернулся в салон и начал долгие переговоры с рыпящей, словно трактор, рацией.

– Что говорят? – поинтересовалась Наташа.

– Ничего хорошего, – буркнул шофер. – Боюсь, барышня, мы тут надолго застряли. Вы, значит, расплатитесь со мной за то, что я вас досюда довез.

– Докуда это – досюда?! – рассердилась Наташа. – Мне досюда не надо, мне надо до самого конца!

– Извините, но это невозможно. Могу поймать для вас попутку.

Через полчаса стало ясно, что ловить просто нечего. По дороге не ездило ровным счетом ничего – ни в одну, ни в другую сторону.

«Хоть бы велосипед какой попался или сенокосилка, на худой конец», – подумала Наташа и спросила у шофера:

– Вы по крайней мере знаете, где мы находимся?

– Можно по карте посмотреть, – оживился тот и полез под сиденье. – Вот, глядите, тут – ваше Березкино, а здесь – мы. Рядом!

И правда: казалось, что до пункта назначения буквально рукой подать.

– Это, значит, надо идти через лесок, наискосок. Выйдете точнехонько к тому самому месту, что вам нужно, – заверил ее шофер.

Наташа выволокла сумку на дорогу и порадовалась, что она не слишком тяжелая. «Не стоит нервничать, – убеждала она себя. – Ничего особенного! Просто началась черная полоса. Она скоро закончится, и я заживу, как прежде. Боже мой, почему я не ценила свою прекрасную налаженную жизнь?! У меня ведь есть работа, есть свой дом, я свободна, достаточно молода, здорова… Как я могла предаваться унынию только из-за того, что меня бросил кретин Калашников?»

Некоторое время она занималась самобичеванием, одновременно углубляясь по проселку в лес. Неожиданно с дерева спрыгнула белка и, распушив хвост, метнулась на другую сторону дороги. И вот тут-то Наташа наконец очнулась. Очнулась и поняла, что находится в совершенно незнакомом месте, одна-одинешенька, и, попадись навстречу дурные люди, ей даже нечем будет защититься. Она вскинула руку, посмотрела на часы и воскликнула:

– Мамочки мои!

Одиннадцать вечера. Уже темнеет, а дороге конца-края нет. Вероятно, то, что на карте выглядит крошечным зеленым квадратиком, на самом деле – дремучий лес! И до жилья – километры пути…

Именно в этот самый момент она услышала голоса. Мужские. По всей видимости, двое незнакомцев шли ей навстречу и вот-вот должны были показаться из-за поворота. «Вдруг это бандиты или насильники? – содрогнулась Наташа. – Надо немедленно спрятаться!» Она дернулась в одну сторону, потом в другую, сделала полный оборот вокруг своей оси, взвалила сумку на плечо и на полусогнутых побежала за елки.

По дороге действительно шли два человека. Только были это не бандиты и насильники, а обыкновенные дачники, Иван и Федор, оба – интеллигентные люди, умницы, физики по образованию. Дорога резко повернула, и тут они увидели незнакомую дамочку в кошмарном длинном сарафане и спортивных тапочках, которая сначала завертелась на месте волчком, а потом стремглав бросилась в кусты, приседая от страха. Интеллигентные люди переглянулись, усмехнулись и почувствовали в себе детский азарт. Можно было покричать ей вслед: «Утю-тю!», но они не стали.

– Кажется, она испугалась, – сказал Иван шепотом.

– Нас, что ли?

– Кого же еще? Давай поржем? – предложил он и спросил нарочито громко: – Тебе не показалось, что здесь только что кто-то был?

Федор поглядел на Ивана, подмигнул ему и ответил:

– Точно! Дохнуло парфюмом. Из этого следует, что поблизости прячется баба!

Наташа, стоявшая на четвереньках под елкой, припала к земле грудью, чтобы окончательно слиться с пейзажем.

– Надо эту бабу поймать и сделать с ней что-нибудь ужасное! – заявил Иван очень серьезным тоном.

Наташу отлично было видно среди ветвей, и когда она вжалась в мох, подняв попу кверху, физикам стало по-настоящему весело.

– Согласен! – немедленно ответил Федор. – Будем ходить туда-сюда, и как только баба выйдет на дорогу, сразу на нее накинемся. И тут уж от души повеселимся! Не забыл, как мы разделались с той, в желтом купальнике? А как она визжала? Приятно вспомнить!

Ухмыляясь, приятели проследовали дальше, не замедляя хода. Им было забавно думать, что они напугали какую-то дурочку и она теперь будет продираться через бурелом и не осмелится выйти на дорогу до самого дачного поселка.

Проводив их глазами, Наташа схватила сумку и, стараясь не дышать, на цыпочках двинулась в чащу. Так она и знала! Раз уж не везет, так не везет во всем. Она бежит из Москвы от одних маньяков и здесь, в лесу, нарывается на других. Конечно, как же иначе. Но нет, она еще поборется с судьбой!

Борьба с судьбой отняла у нее массу сил. К этому времени окончательно стемнело и идти приходилось на ощупь. Кроме того, начал накрапывать мелкий дождь. Сумка становилась все тяжелее и тяжелее и уже через полчаса весила тонну. Наташа решила расстаться с ней, но не успела, потому что зацепилась за корень, споткнулась, взмахнула руками и полетела в какой-то овраг. Поцарапалась, ударилась плечом и, бросившись лицом на землю, разрыдалась от отчаяния.

Нарыдавшись всласть, она подняла голову и увидела прямо перед собой два желтых круглых глаза.

– Отвали, зверь! – крикнула Наташа хриплым голосом и вскочила на ноги. – Меня голыми лапами не возьмешь!

В ответ раздалось угрожающее рычание. «Неужели волки? – пронеслось у нее в голове. – Сейчас сбежится вся стая, и меня загрызут!» Она нащупала сумку, скатившуюся в овраг вслед за ней, и, схватив ее за ручки, махнула в том направлении, где стоял предполагаемый волк.

– Пошел вон! – рявкнула она и, не дожидаясь ответной реакции, начала проворно карабкаться вверх по склону.

Эта драма разыгрывалась прямо на задворках загородного дома художника-авангардиста Аркадия Бубрика. Два желтых глаза принадлежали его псу Азору, который был собакой ученой и даже в некотором роде творческой. Клочья вычесанной из него шерсти хозяин использовал в своей «Инсталляции № 887», которая располагалась в центре главного зала персональной выставки Бубрика в галерее «Синий закат». Когда Наташа замахнулась на Азора сумкой, он отпрыгнул в сторону, но не убежал, а увязался за ней.

Она же стала карабкаться вверх по откосу, остервенело перебирая ногами, и в какой-то несчастливый момент заехала Азору пяткой в нос. Азор рявкнул и схватил Наташу за подол. Решив, что это волки перешли в наступление, она взвизгнула и рванулась изо всех сил. Раздался треск рвущейся материи, и весь низ сарафана остался у собаки в зубах. В ту же секунду Наташа вылетела из оврага, подобно петарде, выстрелившей в новогоднюю ночь из палисадника.

К этому моменту небо осело вниз, и в животе у него гулко заворчало. Неожиданно ударила молния, осветив окрестности, и Наташа увидела прямо перед собой ярко-желтые окна дома. Она всхлипнула от облегчения, и в тот же миг сверху на нее обрушились потоки воды. Дождь был африканским – теплым и неукротимым. Пока Наташа неслась к человеческому жилью, промокла до нитки.

Добежав до двери, она приготовилась колотить в нее кулаками, но едва дотронулась, как та бесшумно отворилась. Внутри было сухо, тепло и тихо. Гостиная, наполненная неярким светом, оказалась пуста.

– Извините! – закричала Наташа, перетаптываясь на пороге и отчаянно хлюпая тапочками. – Разрешите войти?

Ответом ей было гробовое молчание. Наташа медлила лишь несколько секунд, затем шагнула в комнату и тихонько прикрыла за собой дверь. Стащила с себя мокрую обувь и ступила на ковер босой ногой.

– Есть кто-нибудь? – еще громче крикнула она, глядя на дверь в глубине зала. Она ожидала, что сейчас оттуда выйдут хозяева дома, и она попросит у них разрешения позвонить по телефону. Не откажут же ей в такой малости!

Однако никто не появился. Возможно, ливень застал хозяев где-нибудь в саду, и они спрятались в беседке или в сарае? Наташа огляделась по сторонам и заметила, что обстановочка не бедная – массивная мебель, паркетный пол, шикарная люстра… Интерьер был выдержан в черно-белых тонах, и показался ей мрачным. На длинном столе без скатерти стоял поднос, а на нем – бутылка коньяка и чистая рюмка. Наташу пробрала дрожь. Ведь не будет ничего страшного, если она немного полечится, а то ведь так и заболеть можно.

Выпив полную рюмку и мимолетно пожалев об отсутствии закуски, Наташа почувствовала неловкость и быстро завинтила крышечку на бутылке. Потом некоторое время постояла, задумавшись, снова ее отвинтила и выпила еще одну рюмку. Это, конечно, была уже вопиющая наглость, но Наташа столько всего натерпелась за последнее время! «Мне простительно, – успокоила она себя. – Я жертва трагических обстоятельств».

– Эй! – снова позвала она, подкрадываясь к приоткрытой двери в глубине помещения. – Вы меня слышите?

По-прежнему никто не отзывался, и она рискнула сунуть нос в щелку. Сунула и обалдела. За дверью оказалась еще одна просторная комната, освещенная несколькими лампами, закрепленными на стенах. У дальней стены находилось нечто невообразимое. На широком постаменте покоилась довольно внушительная куча костей и череп, увенчанный клоком светлых волос. Рядом с костями лежали: кинжал, массивный медальон сердечком и будильник «Слава» без переднего стекла с отломанными стрелками. На стене перед всей этой красотой висел лист ватмана, на который были наклеены фотографии полуобнаженной блондинки, застигнутой в момент раздевания.

Женщину снимали через окно. Окно было закрыто, зато занавески не задернуты до конца. Вот она в расстегнутом платье. Вот – избавляется от белья. Вот – закалывает волосы перед большим зеркалом.

Наташа почувствовала, как заколотилось сердце. Ее очень, очень беспокоил разобранный скелет под фотографиями. Возможно ли, чтобы человек, который снимал блондинку, заколол ее ножом, повесил в доме фотографии, а под ними сложил останки несчастной и присовокупил к ним орудие преступления? Как еще можно было расценить эту композицию без предварительной подготовки?

Наташа не хотела в это верить. Неужели после того, как она бежала от одних маньяков и встретилась на лесной дороге с другими маньяками, судьба привела ее в дом третьего?! Это было уж слишком!

Она хотела уже пуститься в бегство, но тут хлопнула входная дверь и раздались шаги. Шаги были медленными, тяжелыми и страшными. Наташа заметалась, не зная, куда деться. В комнате отыскалась еще одна дверь, она рванула ее на себя и… попала в мастерскую Аркадия Бубрика. Но откуда она могла знать, что это именно мастерская и что Бубрик в настоящее время занят воплощением в жизнь художественного проекта под условным названием «Жизнь в облике смерти»?

О ужас! Глазам ее открылась страшная картина. На полу лежали ножи, напильник, плоскогубцы, какие-то крючья и другие непонятные приспособления, похожие на инструменты для пыток. Рядом, на газетах, были разложены выскобленные добела мелкие кости, причем в таком количестве, словно тут пустили в расход целую птицефабрику. Стены украшали творения, при взгляде на которые Наташа содрогнулась от отвращения – все они были сделаны из мертвых жуков, мух и засушенных тараканов. Трупы насекомых, сложенные в затейливые узоры, леденили кровь.

Шаги тем временем неотвратимо приближались, бежать было некуда, и Наташа с расширенными глазами осталась стоять возле костяных пирамид. Через секунду на пороге появился мужчина слегка за пятьдесят с узким печальным лицом, выпирающими скулами и глазами, полными художественной скорби. Его длинные темные волосы были расчесаны на прямой пробор и уныло падали на плечи. В руках он держал мокрые тапки.

– А! – воскликнул он, уставившись на Наташу. – Так это ваша обувь!

– Моя, – мяукнула она.

– Я Бубрик, – сообщил он. – Можете звать меня Аркадием.

– А я – Наталья. Постучалась к вам, чтобы позвонить по телефону, но вы не отзывались, и я прошла в комнату…

– Очень хорошо, что вы зашли! – хозяин дома улыбнулся, показав плотно посаженные, как у бобра, зубы, и от этой улыбки сердце Наташи затрепетало шелковым платочком на ветру.

– Я, видите ли, свалилась в овраг, – поспешно заговорила она, изо всех сил стараясь взять себя в руки и не завизжать от страха. – Зацепилась за корень и упала, потеряла сумку и еще платье порвала…

– У вас все косточки целы? – с живым интересом поинтересовался Бубрик и весь подался вперед, будто от ее ответа многое зависело.

«Отчего его так волнуют мои косточки?» – испугалась Наташа и тоненько хихикнула:

– Мои-то целы. А у вас тут прямо палеонтологический музей!

– Видите ли, кости мне нужны, как воздух, – совершенно серьезно пояснил Бубрик. – Для удовлетворения эстетического чувства. Приходится съедать их обладателей. Искусство, как говорится, требует жертв.

Наташа тяжело сглотнула. На что это, интересно, он намекает?

Знаете, вы выглядите весьма… живописно, – сообщил Бубрик и посмотрел на Наташины голые ноги.

Пес Азор очень аккуратно оторвал подол от ее мешковатого сарафана, и Наташа совершенно неожиданно оказалась в мини-платье. Нервно пошевелив пальцами на ногах, она клацнула зубами и выдавила из себя:

– Мне бы позвонить…

– Телефон не работает, – ответил Бубрик, глядя ей в глаза. – Гроза, что вы хотите?

– Я ничего не хочу, – пробормотала Наташа. – А что это у вас тут такое… скорбное? – Она махнула рукой в сторону газет с разложенными на них костями.

– Не обращайте внимания, – неопределенно ответил Бубрик. – И не спрашивайте. Это очень личное.

«Еще бы! – подумала Наташа. – Если он выслеживает блондинок, убивает их и хранит косточки, как память, интересоваться подробностями бессмысленно».

– Скажите, а поблизости живет еще кто-нибудь? – спросила она громко и вроде бы смело, но дрожащий голос выдал ее истинные чувства.

Бубрик, который отлично чувствовал цвет и форму, оказался невосприимчив к женским переживаниям. Поэтому просто пожал плечами и ответил:

– Не думаю, что вам удастся откуда-нибудь позвонить.

«Почему? – в панике подумала Наташа. – Потому что ты собираешься меня укокошить? Нет, живой я не сдамся!».

– Меня будут искать, – на всякий случай предупредила она.

– Да? И кто же? – полюбопытствовал художник.

– Покровский Андрей Алексеевич, – выпалила Наташа. – Он… Он меня очень сильно будет искать. Он во мне безумно заинтересован. Этот человек без меня просто не может, понимаете?

– О! – уважительно протянул Бубрик. – Не может без вас? Вот как! А Генрих о вас знает?

«Господи, кто это – Генрих? – в панике подумала Наташа. – Сиамский кот? Мраморный дог? Или какой-нибудь секьюрити? Впрочем, у кандидатов наук не бывает охраны, она им не по карману, да и ни к чему».

– Я никого не боюсь, – храбро ответила она. – А уж Генриха! Что там Генрих – плюнуть и растереть!

– Знаете, – сказал Бубрик, оглянувшись на окно. – Вам все равно отсюда не уйти.

Он имел в виду – пока продолжается гроза, но Наташа поняла его по-своему и попятилась.

– Вот что. Мне нужна еще пара скелетиков, – Бубрик задумчиво почесал макушку, и Наташа тяжело привалилась к стене плечом. – Не хотите жареной трески? Только – чур! – кушать ее руками и очень осторожно, чтобы не повредить косточки.

«Он сумасшедший! – поняла Наташа. – Он так или иначе со мной что-нибудь сделает и выдерет из меня позвоночник. Рыбий хребетик – это только разогрев».

– Андрей Алексеевич уже, наверное, бегает по окрестностям, – напомнила она. – Надо его немедленно успокоить. А то он такой шум поднимет, такой шум! Вы его еще не знаете!

– Я его отлично знаю, – пробурчал Бубрик. – Черт с вами, если не хотите трески, пойдемте, я отведу вас к Покровскому.

– Ну что вы, право слово! Я сама дойду!

– Конечно, конечно, – усмехнулся он и крепко схватил ее за локоть.

Локоть немедленно ослаб, точно мушиная лапка, уставшая биться в сладкой капле варенья. Наташа подумала, что Бубрик сейчас наклонится и вопьется в ее шею своими бобровыми зубами. Она втянула голову в плечи, сделавшись похожей на снежную бабу.

Что это вы? – удивился предполагаемый преступник. – Замерзли? Хотите погреться?

Андрей Алексеевич, наверное, уже спасателей вызвал! – тоненьким голоском предположила Наташа вместо ответа.

Ой, да ладно вам! Идемте ловить вашего Покровского! Только дайте я зонт возьму. Вам-то уже все равно!

«Мне уже все равно, вон как, – ахнула про себя Наташа. – И что значит – ловить Покровского? Не зря он сказал, что ему не хватает пары скелетов! Значит, меня одной ему мало».

Ох, ну и приспичило же вам гулять в грозу! Не боитесь, что вас молнией убьет? – поинтересовался Бубрик, открыв входную дверь. Впереди стоял черный лес, и было неясно, куда он собирается ее вести. – Сегодня по радио передавали, на пляже одного мужчину убило.

Не боюсь, – искренне сказала Наташа. Уж чего она сейчас боялась меньше всего, так это молнии. – А… А где дом Покровского? В какой стороне? Я ведь и сама могу дойти. Мне бы не хотелось вас напрягать.

– Вы одна не найдете, – отрезал Бубрик. – И знаете что? Дайте я все-таки накину на вас дождевик, а то как-то неудобно: я – под зонтом, а вы – так.

Он сделал неуловимое движение руками, что-то хлопнуло, и Наташа почувствовала, как всю ее облепил полиэтилен. На голове оказался тесный капюшон с завязочками. Бубрик взял их двумя руками, сделал узел и рывком дернул на себя.

«Вот оно! – поняла Наташа. – Он решил меня задушить!» Сработал инстинкт выживания, она с коротким криком вырвалась из рук художника, отпрыгнула с газона в густую траву, развернулась и с места в карьер дунула по направлению к лесу.

– Стой, дура такая! – сердито закричал Бубрик. – Не туда! Не туда! Там пруд, утонешь ведь!

Ему совсем не светило лезть в воду и спасать незнакомую полоумную девицу. Поэтому он решил во что бы то ни стало пресечь ее попытку к бегству и догнал двумя громадными прыжками. Повалил и прижал к земле. Наташа завизжала на весь лес, да так, что у всех местных собак мигом поднялась шерсть на загривках.

Кое-как удалось Бубрику уговорить ее заткнуться и встать на ноги. Плащ она с себя содрала и в сердцах бросила на траву.

– Вот, видите, дом? Это и есть обиталище Покровского, – увещевал ее запыхавшийся художник. – Мы почти пришли, не вздумайте орать снова, а то у меня уши отвалятся.

Наташа не видела никакого дома. Впереди было черным-черно, непроглядно. И тут вдруг снова ударила молния, и она поняла, что они и в самом деле находятся в непосредственной близости от двухэтажного особняка под веселой «одноухой» крышей. В окнах – ни огонька, ни искорки. Вероятно, все обитатели спали, и уж, конечно, Покровский не бегал по окрестностям в поисках своей новой помощницы, которая должна была явиться вечером, но куда-то запропастилась.

Когда Бубрик, держа спутницу за плечо одной рукой, другой заколотил в дверь, Наташа внезапно почувствовала, что крыльцо качается под ногами. «Интересное дело! – подумала она, даже не вспомнив про коньяк без закуски. – С чего бы это у меня голова кружится? От переживаний, наверное».

– Андрей Алексеевич! – крикнул нетерпеливый Бубрик. – Андрей! Ты дома?

Покровский был дома. Через минуту в окне первого этажа вспыхнул свет и дверь распахнулась. На пороге возник заспанный и встрепанный мужчина – босой и в боксерских трусах.

– А? – спросил он. – В чем дело? Что случилось?

И тут Наташа его узнала. Это был тот самый зеленоглазый тип из гостиничного бара, который представился ей Афанасием Афанасьевичем. «Скотина, – беззлобно подумала она. – Обманул меня, как девочку, а я и поверила. А он, выходит, на самом деле Андрей Алексеевич Покровский, кандидат наук. А выдавал себя за бизнесмена! Но каково совпадение! Определенно – судьба».

– Вот, – сообщил Бубрик, встряхивая зонтом и осыпая вывалявшуюся в жидкой грязи Наташу миллионом капель. – Получи, дружище, свое добро. С доставкой, так сказать, на дом.

Покровский с изумлением взглянул на захмелевшую Наташу, которая изо всех сил старалась удержаться на ногах и по этому поводу сильно выпячивала живот. После чего неуверенно уточнил:

– А ты убежден, что это мое?

– Ну ты даешь! – расстроился Бубрик. – Смотри внимательнее.

Андрей вытянул шею и приблизил свою мятую со сна физиономию к мокрой Наташиной.

Будто бы что-то знакомое… – пробормотал он. – Но нет – не узнаю.

Наташа была счастлива, что он ее не узнал – этого еще не хватало! Разве смог бы он воспринять ее всерьез после того, что случилось в гостинице?

Черт знает что! – рассердился Бубрик. – Не хочу я в этом участвовать! – Он вскинул руку к глазам и воскликнул: – В полпервого ночи!

Что, интересно, он будет делать с этой бабой, если Покровский от нее откажется?!

Подожди, подожди, – пробормотал кандидат наук. – Зачем ты привел ко мне это чудо-юдо?

Она сказала, что служит у тебя помощницей!

А-а! – хлопнул себя по лбу кандидат наук. – Вот кто это! Наталья Смирнова! – Он на секунду замолчал, затем с подозрением спросил: – Неужели это вы?

Это я, – подтвердила та с необычайной важностью. – Я заблудилась.

Что ж, – не смутился Покровский. – Входите в дом. Аркадий, ты тоже войдешь?

Нет уж, – отказался Бубрик. – Я домой, творить.

Творить? – искренне удивилась Наташа, и Андрей пояснил:

– Он художник. Довольно известный.

– О! – Наташа похлопала Бубрика по руке. – Художник! Зер гут! Именно поэтому у вас полный дом костей и мушиных трупов?

– Когда-нибудь, – сказал Бубрик, – мои работы оценят по достоинству. В них – правда жизни и смерти.

После чего торопливо попрощался и скрылся во мраке ночи.

– Ну что ж, госпожа Смирнова, входите! – вздохнул Покровский, пропуская ее в дом. – Кстати, почему вы без вещей? Вы же собираетесь здесь жить!

Наташа перешагнула порог под громыхание грома и ответила:

– У меня, конечно, была сумка. Конечно. Но я потеряла ее, когда дралась с волками. Они напали на меня целой стаей.

– Волки? – опешил Покровский. – Где это вы их раздобыли?

– Да тут, у вас. Вон в том овраге. – Она прилагала массу усилий для того, чтобы держать хозяина дома в фокусе, поэтому махнула рукой довольно вяло.

– А как вы попали в овраг? – не отставал тот.

Сначала-то я шла по дороге, – охотно объяснила Наташа. – И только уж потом, когда встретила двух маньяков, свернула в лес. Пришлось немного поплутать.

– Я вижу, путь до моего дома оказался для вас тернистым, – пробормотал Покровский, пытаясь получше разглядеть стоящее перед ним существо.

Девица была стрижена, как Вин Дизель, и одета в короткое мокрое платье, прилипшее к телу. Босые ноги оказались вымазаны грязью, к одной щеке прилипла трава, на другой отпечатался след черной ладони. Андрей не мог понять, каким образом уважаемое агентство так облажалось – прислало ему это чучело. Тем более что от чучела разило алкоголем. Невероятно!

А где я буду жить? – через силу задала Наташа мучивший ее вопрос. – С вами или где-нибудь поблизости?

Что не со мной – это точно, – ответил Покровский и проглотил улыбку, как сделал это тогда, в баре. От улыбки осталось на лице только впечатление. – Моя семья живет на первом этаже, а все, кто у нас работает, – на втором. Ваша комната справа от лестницы, запомните? Не та, в самом углу, а вот эта, видите?

Вместо ответа девица икнула. Конечно, это было настоящее безобразие, и по-хорошему, ее следовало бы выгнать на улицу. Но на улице царила ночь, бушевала гроза – в любом случае приходилось быть добрым. Покровский решил, что если уж не может разрулить неприятную ситуацию прямо сейчас, то стоит отнестись к ней с юмором. Это сохранит его нервы.

Можете ознакомить меня с моими обязанностями, – великодушно разрешила Наташа.

Ну уж нет, – пробормотал Покровский. – Сначала выспитесь, а потом поговорим.

Ладно, – согласилась она и, шагнув в комнату, зацепилась ногой за коврик. Сказала: «Уй!» и свалилась на пол, как бревно.

Перед ее глазами оказались мужские штиблеты, аккуратно, носок к носку, поставленные возле низкого столика. Штиблеты были стоптаны внутрь, а шнурки завязаны трогательными бантиками.

– Вы косолапите при ходьбе, – обвинила Покровского Наташа, с трудом поднимаясь на ноги. – Вам надо купить специальные супинаторы.