Галина Ивина
Летопись Филларии. Затмение трёх Лун
– Туда, – она махнула в сторону вредного фермера, который хоть невольно дал ей приют, все же мог быть более любезным с одинокой девушкой.
– Вперед! – скомандовал красавчик и, пришпорив коня, поскакал первым.
– Ох уж этот барин… – вздохнул один солдат, не торопясь сорваться с места. – Все ему надо сделать в лучшем виде. Нет бы в Мирте на балах гулять.
Другой солдат посмотрел на него и язвительно хмыкнул:
– Радуйся, что твой отец не командует северным флангом. А то бы тоже так носился за лешими да водяными.
Один за другим солдаты разворачивались и догоняли своего капитана. Мали слышала, как они понукают коней и удаляющийся топот копыт, но боялась двинуться с места. Вокруг нее медленно оседлали облачка дорожной пыли. Мали тихонько покашливала, но не замечала этого. Как и не понимала того, что легко избавится от дискомфорта, если отойдет хотя бы на пару метров.
Пыль окончательно улеглась, прибившись к камням дороги, шляпной коробке, сумке и ботинкам Мали, и тогда девушка, снова начала дышать. Ее настроение было уже далеко не таким радужным, появилось удушающее ощущение, что она неделю назад приехала в столицу. И вообще, зря она решилась на такой сумасбродный поступок.
Мали удалось перебороть себя. Врожденное упрямство заставило ее схватить свои вещи и пойти дальше. Северная столица открывала перед ней ворота, пусть со скрипом и без особого желания, но открывала, и Мали не собиралась отворачиваться в тот момент, когда увидела зазор, в который могла протиснуться.
Глава 4 В столице
Рауминг оказался огромным, наполненным, живым. Его улицы были шире любых улиц Картогса, а переулков, будто не существовало. Дома вдоль улиц стояли громадные и величественные. Они сверкали начищенными окнами, ловили солнечные лучи и посылали их в глаза прохожих, чтобы они забавно щурились.
Все дома выглядели настоящими индивидуальностями, каждый имел собственную архитектуру, но при этом все сочетались друг с другом, словно родные братья.
Повсюду встречались лавки, полные разнообразного диковинного товара, привезенного с самых дальних уголков страны. Шелка, ленты всех цветов, украшения, фарфоровая посуда, пряности, чай и бабы какао. Дорогущие магические камни, футляры для их хранения, волшебные приспособления, вроде расчесок, от которых волосы росли в два раза быстрее, и множество загадочных вещиц, о которых не подозреваешь, пока не увидишь собственными глазами.
Хорошо одетые дамы и господа без воодушевления рассматривали их или проходили мимо, не проявляя интереса. А у Мали разбегались глаза от непривычного разнообразия. Она за всю жизнь не видела такого количества товаров, как сейчас за один раз.
Вокруг продовольственных лавок клубились такие ароматы, что Мали быстро вспомнила, что сегодня не завтракала. Она пожалела о том, что в их доме не так часто появлялись деньги, и ей не удалось взять из матушкиной шкатулки ни одной монетки.
Голод все ярче напоминал о себе, и в желудке не мелодично урчало, отчего Мали покрывалась румянцем, хотя и была уверена, что никто этого не слышит среди царящей на улицах шумихи.
Людей было так много, что некоторые толкались. Один раз Мали толкнули особенно сильно, и она с трудом удержала равновесие. Проходящий мимо пожилой господин придержал ее и посоветовал быть осторожнее.
Мали принялась отряхивать подол платья, благодаря его, а когда подняла голову, чтобы спросить где лучше остановиться приезжей девушке, пожилой господин уже затерялся в толпе. Она расстроилась было его исчезновению, но тут обнаружила порез в дорожной сумке.
Не понимая где и когда она могла зацепиться, Мали ощупала края пореза. Он был не большой, не шире ладони, а края не сильно бахромились. Девушка решила, что благополучно донесет вещи до ближайшего трактира, не растеряв их по пути.
Свернув с шумной улицы на менее оживленную, Мали принялась искать среди прохожих того, кто не сильно спешит, чтобы узнать адрес ближайшего трактира. Как назло ей никто подходящий не попадался. Все суетились и куда-то бежали.
Мали шумно выдохнула, раздраженная безразличием окружающих и почувствовала, что за ее сумку кто-то тянет. Быстро развернулась и увидела худощавого, плечистого парня лет пятнадцати. Он выглядел враждебно и даже пугающе, весь всклоченный ершистый, как щетка для мытья посуды после долгого использования. Его лица было не разобрать из-за низко надвинутой грязной шапки крупной вязки.
– Что ты делаешь? – с вызовом спросила Мали, дрожа от страха и негодования.
Несмотря на худощавость, парень был высокий, а его руки, хоть и были тонкими, как тростинки, казались натруженными и на них явно проступали рельефы мышц.
Мали почему-то не сомневалась, что этими руками он способен гнуть железо. Ощущение было странное, ведь Крилавин был такой же худой, но подобной убежденности она не испытывала. Вдобавок, незнакомец ощущался не только сильным, но и холодным, как лед.
Парень криво усмехнулся и шагнул назад, намереваясь затеряться среди толпы.
– Возвращаю украденное, – прохрипел он.
– Украденное?
Мали неосознанно дернулась к дорожной сумке. Точнее к образовавшейся в ней дыре. И как она раньше не заметила, что края разрезаны, а не разорваны?
У ледяного парня в руках ничего не было, и Мали логично предположила, что он успел сделать то, что задумал. Вернул украденное. Так, ловко, что она едва это заметила. Значит…
– Ты! – вспыхнула Мали и показала на Ледяного дрожащим пальцем. – Это ты!
От возмущения у нее не хватало слов, чтобы озвучить всю ту безумную бурю эмоций, которые всколыхнуло в ней неожиданное открытие.
Ледяной только шире заулыбался, блеснув внезапно белоснежными зубами. Он поднял руку и помахал Мали, а потом шагнул еще дальше, прочь от нее, и людской поток поглотил его без остатка, словно кровожадный монстр.
– Стой! – взревела Мали, сама не зная почему.
Схватив сумку и коробку, она поспешила в том же направлении, где скрылся Ледяной парень. Она действовала спонтанно, не осознавая, чего именно хочет добиться.
В итоге она совсем затерялась в толпе, и ее встречным потоком прибило к стене дома. Толпа шумела, пахла свежим луком и зимними орехами, привезенными с Южного острова Парайда. То тут, то там слышались крики:
– Большой ярмарочный час начался!
– Ярмарочный час! Два кило свеклы по цене одного!
Отчаянно сопротивляясь слаженной человеческой силе, пытающейся ее раздавить, Мали старалась выбраться из бурного водоворота. Пару раз ей казалось, что у нее почти получилось выбраться к более спокойному течению, но толпа лишала ее этой иллюзии и безжалостно оттесняла назад к стене.
В очередной раз пересчитав спиной кирпичную кладку, Мали невольно застонала от боли. В глазах у нее потемнело, а топот и неравномерный гул голосов в толпе стали пронзительными до нестерпимости.
Девушка еще силилась вырваться из живой темницы, вдохнуть свежий воздух, но силы ее стремительно покидали. Падая, она услышала уже знакомый дерзкий голос, но уже менее грубый:
– Ну, что за дуринда?! Тебя же затопчут…
И перед ней появились ярко-синие глаза, пронизывающие ледяным холодом.
***
Мали услышала голоса: хриплые и звонкие, но все мальчишеские. Голосов было четыре… нет, пять. Среди них один принадлежал Ледяному, теперь он звучал совсем звонко, а не так хрипло, как при первой встрече. Второй был больной, простуженный, и каждая его фраза прерывалась мучительным кашлем, очень похожим на кашель от не долеченной Северной лихорадки. Мали проболела ею в детстве, и теперь ни с чем не путала ее симптомы.
Третий голос звучал грубо, и все слова казались прерывистыми, словно говорящий бил молотком, вколачивая гвоздь в доску. Четвертый голос отличался неторопливостью, будто его обладатель философ и обдумывает каждое слово, совсем, как Крилавин. А в пятом сквозила нотка ворчливости, приправленная хроническим недовольством всем окружающим.
– … нам самим не хватает! – сказал Ворчун.
– Едва хватает, – нравоучительным тоном поправил его Философ. – Но если кое-кто будет меньше жрать, того и глядишь лишние килограммы уйдут.
– Это не лишние килограммы, – отозвался Грубый, – а естественный запас. И вообще, у меня фигура такая: коренастая.
– Щекастая у тебя фигура! – рассмеялся Простуженный и тут же зашелся приступом сильного кашля.
– А вот нечего оскорблять других, – хмыкнул Грубый. – Так от лихорадки никогда не вылечишься.
– Ага, не вылечусь, заражу тебя и мы вместе подохнем.
– Крипт… – буркнул обзывательство Грубый.
– Заткнитесь все! – вдруг рявкнул Ледяной.
Мали сжалась от ужаса. Она и не представляла, что человек способен настолько зычно кричать. Остальные завозмущались, интересуясь почему их затыкают, и Ледяной добавил:
– Она очнулась.
От этих слов у Мали по коже, словно бешенные клопы пронеслись. Разозленная, она резко села и обнаружила, что находится в темном помещении без окон. Единственным источником света была чахленькая лампа.
«Кажется, даже не магическая, а самая обыкновенная, крайтовая».
Суховатый с кислинкой запах низкосортного крайта расплылся по комнате плотным облаком, и проникал в легкие с каждым вздохом.
Насколько видела Мали, при таком плохом освещении, в комнате стояло семь или восемь кроватей самого разного вида, и больше ничего. Здесь была длинная одноместная кровать, двухъярусная стандартного размера, двуспальная и с широкой позолоченной спинкой.
Мали сидела на кровати с балдахином, а вокруг нее собрались четверо парней, не считая Ледяного. Самый плотный, явно был Грубым, его лицо напоминало свеженький кирпич с острыми, еще не осыпавшимися краями. От этого он казался старше и выглядел почти, как взрослый мужчина, но Мали решила, что всей компании лет по пятнадцать-восемнадцать.
Парень, который стоял ссутулившись и обхватив себя за плечи, имел болезненный вид и такой раскрасневшийся нос, что это было заметно даже при плохом освещении. Разумеется, это был Простывший.
Миловидный парень, больше похожий на мальчика, в очках квадратной формы и в широкополой шляпе, скорее всего, был Философом.
Плотный мускулистый парень со сдвинутыми бровями и не довольным видом – Ворчун. Его лицо очень хорошо сочеталось с голосом: презрительное, нахмуренное, недовольное.
Стоящий рядом с ним Ледяной неожиданно показался симпатичным. Хотя на таком контрасте любой бы выиграл.
– Где я и что вам от меня надо? – потребовала ответа Мали, уверенная, что ее похитили и каким-то образом хотят получить выкуп.
– Да что от тебя получить-то? – усмехнулся Грубый. – Кожа, да кости. Даже суп не наваристый получится.
Он с горяча махнул рукой и отошел от кровати с балдахином, затерявшись в затененном до черноты угле комнаты. Испуганная Мали дернулась было к своим припрятанным травкам, но вовремя поняла, что не знает где ее вещи. А если бы и знала, то не успела бы или воспользоваться.
– Я закричу, – уверенно объявила она и открыла рот, чтобы привести свою угрозу в действие.
Ее остановил смех Ледяного: громкий, с хрипотцой. Он смеялся, задрав голову, так, будто ему рассказали отличную шутку, только еще дольше и громче.
– Ой, прости, – наконец, наржавшись, он оттер глаза и качнул головой, будто хотел по-быстрому убедиться, что его глупая шапка не упала. – У меня дурацкий юмор, и иногда я сам удивляюсь, когда реагирую на какую-то ерунду. Хотя… – он чуть склонил голову к плечу, оценивающим взглядом пробегаясь по всей Мали. Целиком. Без исключения. – Ты же не думала, что мы действительно хотим тебя съесть? Надеюсь, подумала, иначе шутка потеряет очарование, и мой смех будет выглядеть идиотским.
Философ покосился на Ледяного.
– Он итак идиотский.
С каждым их словом Мали накрывала все более сильная паника. Она с трудом сдерживалась, чтобы не заметаться по комнате в поисках выхода. Ее трясло так сильно, что она слышала клацанье собственных зубов. И все же она старалась не показывать своего страха. В конце концов, именно достоинству учила ее матушка с самого детства.
Ледяной слегка смутился и закашлялся, будто только для того, чтобы отвлечь внимание слушателей от обидного комментария.
– Ладно, хватит болтать, – заговорил он, отстранив Философа во второй ряд. – Милая девушка решит, что мы представляем опасность и от нас лучше держаться подальше.
Мали посмотрела на него максимально строго, хотя не была уверена, что у нее получилось или, что в темноте кто-нибудь заметил ее старания.
– Я уже так решила, – выдала она.
– Ха! – то ли кашлянул, то ли усмехнулся Простуженный. – Мне она нравится. Я говорю свое «да», – и ушел к двуспальной кровати.
Завалился там и накрылся толстым одеялом с головой. Уже через несколько секунд оттуда послышалось его размеренное сопение.
Философ поправил квадратные очки, и луч света от лампы красиво блеснул на чуть выпуклых линзах.
– Мое «да» было изначальным, но я сомневаюсь, что девушке будет интересно.
– Что происходит?! – вскинулась Мали, встала с кровати и рассерженно топнула ботинком по полу. – Почему мне никто не отвечает?
Никакого эффекта ее показная злость не произвела.
– А мне плевать, – заявил Ледяному Грубый и утопал к двухъярусной кровати, бормоча: – Если вам так хочется, делайте, что хотите, только меня не вмешивайте.
– Я ухожу отсюда! – решительно объявила Мали, хотя ее, кажется, никто не слушал. Она направилась было к двери, но вспомнила про свои вещи и принялась их искать.
– Есть что добавить? – спросил у присутствующих Ледяной. – Или Трикстер сказал то, что ты думал?
Ворчун смерил его уничтожающим взглядом и резко отмахнулся рукой.
– Делай, как знаешь.
Тут уж Мали не выдержала. Она не нашла свои пожитки, но не собиралась мириться с тем, что ее откровенно игнорируют.
– Мне плевать на ваши важные разговоры. Немедленно отдайте мое барахло и откройте дверь!
– Хорошо, – легко согласился Ледяной и пошел к длинной кровати. – Я не держу тех, кто хочет уйти.
– Ты спятил? – взвился Философ до того, как Мали успела обрадоваться полученной свободе. – Сейчас на улицу никому нельзя.
– Но девушка настаивает, – Ледяной откровенно прикидывался дурачком, а Философ этого не замечал.
– Она просто не знает, что происходит. Мне рассказать или сам?
– Валяй.
Философ сделал пару неуверенных шагов к Мали, и она сразу напряглась. Он заметил и отступил назад, показывая свою безобидность.
– Извини, – он поднял руки перед собой. – Никто из нас не хотел тебя пугать. Разве что этот, – он выразительно посмотрел на лежащего Ледяного.
Тот закинул руки под голову и с самым независимым видом смотрел, как на потолке пляшут тени, изображая какую-то диковинную историю.
– В общем, пока ты была без сознания, в городе объявили комендантский час. Тех, кто сунется на улицу, отправят в тюрьму без разбирательств.
– Что?! – взвизгнула Мали и обвела комнату взглядом, полным ужаса. Застрять наедине с пятью незнакомцами – этого она точно не планировала. – Вы мне лжете!
– Интересно, зачем?
– Не знаю. Этот же, – Мали метнула на Ледяного презрительный взгляд, – притащил меня сюда.
– Должен был бросить на улице? Ты хотела очнуться не у нас, а за решеткой?
Мали поджала губы и вышла из угла, который, впрочем, не был безопасным. Получается, Ледяной спас ее, когда она потеряла сознание в уличной давке. Даже дважды спас, если учитывать, что он унес ее в дом на время комендантского часа. Но она все равно на него злилась за то, что он влез в ее сумку. Вот нечего было обкрадывать приезжую девушку!
– Ладно, – Мали поиграла пальцами, будто перебирая ими невидимые струны музыкального инструмента. – Когда же закончится этот ваш гадкий час?
Философ приподнял плечи и резко опустил.
– Не знаю. Никто не знает. Обычно главный маг приезжает на день-два, но иногда он просто проезжает сквозь город и жизнь в нем идет свои чередом.
– Главный маг? – удивилась Мали.
Она много раз о нем слышала и не представляла, что когда-нибудь окажется с ним в одном городе. Когда всю жизнь живешь вдали от столицы, кажется, что самые интересные события происходят где-то в другом месте, но не рядом с тобой.
– Вот бы взглянуть на него, – она размечталась и не заметила, что говорит вслух. – Я слышала, он молод и красив.
После ее слов на секунду в комнате воцарилась давящая тишина, которую не заполнил ни один вздох. Не успела Мали насторожиться из-за подозрительно дружной реакции, как комната взорвалась оглушительным гоготом.
Смеялись все, даже тихонький Философ и, казалось, спящий Простуженный. От их смеха по лицу Мали пронеслась волна жара и затерялась где-то на кончиках ушей, с нестерпимым жжением выжигая свое медленное отступление.
– Чего вы все ржете? – взвилась Мали. Она не собиралась терпеть насмешки, особенно когда не понимала их причину.
Поскольку из-за смеха ее никто не услышал, она повторила громче:
– Что ржете, придурки?!
Парни стихли. Не сразу. Уж слишком сильно их развеселили слова Мали. Они еще иногда похихикивали, кое-кто икал, и только Философ выглядел виноватым. Остальные смотрели на Мали, как на дурочку. Она притворялась, что не замечает этого и ждала полнейшей тишины. Почти такой же, как до общего приступа смеха.
Вынужденное ожидание оказало на ее гордость сильное давление, но она выдержала. Подловив момент, когда парни окончательно уймутся, Мали повторила вопрос.
– Что смешного я сказала? Все в Филларии знают, что главный маг завидный жених.
Грубый, сидящий на двухъярусной кровати, почти под потолком, разворачивал одеяло, сложенное не меньше, чем в шесть раз.
– А ты, наверное, хотела к нему в невесты напроситься?
Мали никогда так не думала… Ну, почти. Иногда, когда они болтали с Дилайной о сокровенном, представляли себя женами богатого и влиятельного главного мага. Но всерьез мечтать о нем она не решалась.
Чтобы отбить выпад Грубого, Мали не стала вдаваться в подробности и перешла к атаке:
– Ну не к тебе же! – с вызовом сказала она и, как не странно, получила от компании поддержку в виде одновременных кивков, демонстрации больших пальцев и тихого комментария Философа: «Класс! Он заслужил».
– Я знал, что ты справишься, – почему-то сказал Ледяной.
Он привстал на кровати, поправив свою дурацкую шапку, которую, кажется, не собирался снимать даже на ночь.
– Понял это еще на улице поэтому и вернул твое барахло. Собирался сделать предложение.
Он замолчал, но продолжил смотреть на Мали с таким видом, будто знал о каждом движении ее мыслей и легко мог предугадать любую реакцию. А еще он ждал, что она проявит любопытство от его слов. Ждал, что она спросит о каком предложении он говорит. Именно поэтому Мали промолчала и даже себе не призналась, что ей действительно стало интересно.
Однако ее реакция лишь раззадорила Ледяного.
– Ох, нравится мне твой характер! – бодренько воскликнул он и тут же выдал свое предложение.
Услышав его, Мали не знала, как ей реагировать: смеяться или ругаться.
– Стать кем? – переспросила она, силясь в темноте рассмотреть выражение лица собеседника. Вдруг он шутит, а она радует его своим шоком.
– Нянькой, – повторил Ледяной то самое слово, от которого Мали чуть в соляной столб не превратилась. – Не мне, конечно, а этим ребятам, – он широким жестом обвел всю комнату.
– Но ведь они совсем взрослые, – осторожно подметила Мали, косясь на парней.
Насколько она могла рассмотреть их при плохом освещении, все они были никак не младше нее. Ну, может, только сам Ледяной едва дотягивал до шестнадцати лет и Философ тоже.
– Зачем мне с ними нянчиться? Им уже работать пора и семьи собственные заводить.
Ледяной рывком соскочил с кровати, и приблизился к Мали. Его строгое лицо под неверным освещением лампы, стало резким, словно его выточил из мрамора порывистый скульптор.
– Ты права, – начал он заведомо обманчивым голосом. – Была бы, – сразу уточнил он и ошарашил неожиданным: – Если бы они были людьми.
У Мали дыхание перекрылось от услышанного откровения. Она пыталась вдохнуть воздух ртом, но только приоткрывала губы, как рыба, бестолково повторяя:
– Они… они…
И больше у нее ничего не получалось сказать до тех пор, пока потрясение не уменьшилось. Она почувствовала себя впечатлительной дурындой, закрыла рот и, сделав над собой усилие, сформировала правильный вопрос:
– Если не люди, то кто они такие?
Ледяной белозубо улыбнулся и развернулся к своим приятелям.
– Вот, например, Трикстер, – он указал на Грубого, который спешно развернул одеяло и закутался в него с головой, – домовой. Хозяева дома, в котором он жил…
– В центре столицы, между прочим, – рявкнул из-под одеяла Грубый.
– Да, в центре, – удивительно мягко согласился Ледяной с его уточнением. – Они послушали совета главного мага и неделю назад провели обряд по изгнанию домового. Трикстер вынужденно сбежал, спасая свою жизнь, а его бывший дом сейчас нуждается в серьезном ремонте.
– Потому что дом без Домового мертв! – прокомментировал Грубый. – Это каждый дурак знает, но некоторые дураки слушают главного мага и верят ему, хотя он лгун и обманщик! А еще, – чтобы озвучить новое дополнение, Грубый стянул одеяло с носа и, сверкнув глазами, яростно проговорил: – Он совсем старый.
– Ой! – вздрогнула Мали и, смутившись, прикрыла губы ладошкой. – Неужели он, правда, старый? – из всего услышанного это известие казалось ей самым важным.
– Да не очень, – отмахнулся Ледяной. – Всего пятьдесят два или шестьдесят семь, не помню.
Мали поморщилась. Для нее и тридцать два было многовато, ведь и ее родителям не было даже сорока, а главный маг, оказывается, старше них. Ну и жених! Такого пусть Дилайна себе забирает.
– А разве можно существам жить среди людей? – озаботилась Мали.
Она не была яро сторонницей соблюдения законов, в конце концов, они с Дилайной сами слегка обходили его стороной, но существа… С ними шла война. Король Экин призывал избавляться от них при любом удобном случае. А главный маг дал разрешение на любые способы избавления. В общем, в Филларии позволялся любой вид убийства, и очень многие были рады такому подарку.
– Это ненадолго, – заверил Мали Ледяной. – Как только они научатся жить среди людей, сразу уйдут.
– Они?! – Мали обвела взглядом всех присутствующих, и каждый показался ей совершенно обычным человеком. Может, только кроме Грубого, но это лишь потому, что она узнала кто он на самом деле. – Здесь еще есть существа?!
Философ нервно поправил свою шляпу и коротко представил:
– Листвик, банник, – он указал на Ворчуна, который скрестил руки и грозно поглядывал на Мали, сверкая глазами и задирая кругловатый нос. – После изгнания его люди угорели в бане. Все семейство.
– Эй, – одернул его Ворчун, пока Мали с интересом его изучала. – Я не хочу об этом говорить.
Философ покивал, соглашаясь в его уместным замечанием и представил Простуженного.
– А Бом-бом – анчутка. Он здесь новенький, но готов изменяться.
Простуженный вяло помахал Мали, не приподнимаясь с кровати. В полумраке на его лбу блестели капли пота, и весь он выглядел таким несчастным и замученным, что у Мали проявилось желание хоть как-то облегчить его страдания. Тем более она знала простой и проверенный рецепт.
Мали потребовалось с полминуты, чтобы осознать услышанное. Снова ей стало страшно находиться в этой темной комнате без окон, в компании очень подозрительных личностей, но свой страх она не показала.
– Так что именно здесь творится?
Философ застопорился с ответом и беспомощно посмотрел на Ледяного. Тот несколько секунд делал вид, что не понимает насколько тот нуждается в его помощи, потом сжалился и выдал с улыбкой:
– Детский сад для существ. Ясельная группа.
Мали нахмурилась, не сразу поняв, что раздражающий парень прикалывается. Она снова захотела уйти, но вспомнила про главного мага и запрет. Пройдясь по комнате, жестко отмеряя шаги до кровати с балдахином, она остановилась и обернулась. Все, кто находился в комнате, выжидающе смотрели на нее.
– И что вам от меня надо?
– Забота и воспитание.
