bannerbannerbanner
Танго с призраком. Милонгеро

Галина Гончарова
Танго с призраком. Милонгеро

Полная версия

А что, собственно, он поймал?

Это на расстоянии было не видно. А когда рядом…

Лицо?

Больше всего это похоже на морду угря. Человекоподобное, но и только. Руки и ноги, туловище и голова. Но все покрыто зеленоватой чешуей, грубой даже на вид, плотной такой…

И пальцы с когтями, и руки, которые рвут сеть…

Брюхо словно бы вздуто и там что-то шевелится. Живое? Непонятно, но проверять не хочется. Даже палкой туда потыкать – и то неохота.

– А ну, прекрати! – невольно рявкнул Дженио.

Дамиан замер на миг.

– Пусти!

– Чтобы ты меня сожрал? Перебьешься!

Дамиан скрипнул зубами. Получилось очень выразительно.

– Не буду. Обещаю…

– Нашел дурака – тебе верить!

Но мужчины оказались в патовой ситуации. С одной стороны, сеть Дамиан рано или поздно дорвет. И сцепится с Дженио. С другой стороны, пока он ее рвет, у Дженио есть хороший шанс прирезать или пристрелить противника.

Умирать мужчинам не хотелось. Кто-то должен был уступить. И Дженио сделал шаг вперед, демонстративно убирая нож.

– Давай ты пока прекратишь рвать сеть. Видишь? Я далеко и тебя не трону…

– Вижу, – согласился Дамиан. И поразился звучанию своего голоса.

Отвык. Как давно он от этого отвык… с собратьями можно было общаться чуточку иначе, а с людьми…

Когда он последний раз с кем-то разговаривал? Он и не помнил уже…

– Кто ты такой вообще?

– Тан Дамиан Сесар Дальмехо. – Имя странно прозвучало в канализации. – А ты?

– Тан Эудженио Рико Валеранса, – представился привычным именем Дженио. И вообще, чего с этой тварью откровенничать?

– И что же привело благородного тана в канализацию?

– Могу задать тебе тот же вопрос.

– Можешь. Но я спросил первым.

Даже голод отступил перед любопытством. Дженио подумал пару минут, понял, что проще ответить, и пожал плечами.

– Происки судьбы.

– А-а… – раздвинулась в ухмылке страшноватая безгубая пасть, обнажая полный набор острейших клыков. – И меня тогда… тоже.

Переглядки продолжились. И на этот раз сдался Дамиан.

– Мне пришлось бежать. Иначе убили бы.

– А меня хотят посадить в тюрьму. Подделка документов, жизнь под чужим именем…

И снова молчание.

Потом Дженио шагнул вперед.

– Надеюсь, ты меня не сожрешь.

– Полагаю, мы сможем быть друг другу полезны, – согласился Дамиан. – Поговорим?

– Давай попробуем.

За кинжалом, который резал веревки, Дамиан следил достаточно настороженно. Но вреда ему причинять никто не собирался, и спустя десять минут мужчины заняли места у костра. Дамиан подвинулся чуточку поближе.

– Шкура сохнет, но огонь мне нравится.

– Как с тобой вообще такое произошло? Ты ж не у папы-мамы такой родился?

Дальмехо подумал, что Хозяин с него шкуру сдерет. А потом махнул рукой…

И так ведь сдерет, так какая разница? За один проступок, за два… отвечать все одно придется. Вот и нечего тут ломаться, как девушка перед гусаром!

– Родился я как раз нормальным. У нас в семье даже слабый магический дар был… не у меня. Я как раз бездарь.

– Сильно доставалось? – понимающе уточнил Дженио.

Дамиан фыркнул.

– Не доставалось. Меня просто не видели. В упор не замечали, словно и нет меня.

– Понятно. Это плохо…

– Поэтому, когда ко мне пришли и предложили получить силу… ладно-ладно! Попробовать ее пробудить!

– Конечно, ты согласился, – кивнул Дженио.

– А ты бы отказался?

– Да вперед бы визга побежал!

Дамиан печально кивнул.

– Вот и я… побежал.

– И… это там сделали?

Мужчина поежился, но отвечать не стал. Да и как тут ответишь? Как расскажешь?

О чудовищном чреве, в которое ты заходишь?

О боли, которая пронизывает каждую клеточку твоего тела…

О черноте, которая заполняет разум, и ты кричишь в пустоте, не зная, жив ты или умер…

О… о том, как ты выходишь наружу, но больше внешнего вида тебя шокирует другое. Другое сознание, живущее внутри тебя.

Рассудочное, холодное, злобное – и вечно голодное.

Угорь.

– Вот, – Дамиан молча отодвинул лохмотья с живота.

Голова угря приветственно мотнулась.

– Можно? – протянул руку Дженио.

Дальмехо вздохнул. И кивнул.

Угорь оказался холодным и противным на ощупь. Но чувствовался вполне живым. И – частью человеческого тела.

– Жуть жуткая!

– Я это понял слишком поздно, – кивнул Дальмехо. – А потом… надо было повиноваться. Надо было – и я делал.

– А почему сбежал? Я ведь правильно понимаю, ты такой не один?

Дураком Дженио не был.

– Потому… тебе имя Дальмехо ни о чем не говорит?

Дженио напряг память.

– Не особо. Должно?

– У нас маленький род. И достаточно старый, да… я получил известие, что умер отец. И старший брат.

– И что?

– Я – наследник.

– В таком виде? – поднял брови Дженио. – Или там что-то еще было?

Дамиан кивнул.

Было, как не быть.

Когда ты лишен магии, а твой старший брат – нет. Когда ты – отродье в собственной семье, а он любимчик. Когда всё, понимаете, ВСЁ достается ему, а на твою долю приходятся лишь объедки…

И – ОНА!

Пепита Марибель Маркес.

Их семья жила рядом, Дамиан дружил с девочкой, видел, как она становится прекрасной девушкой, и не просто видел…

Он полюбил.

И… стоит ли удивляться, что Пепита понравилась его старшему брату? И что брат получил ее? Вот тогда и… рассказывать об этом Дамиану решительно не хотелось, и он ограничился пожатием плеч.

– Причина была. Но я не смог добраться до дома.

– Почему?

– Потому что… – Зеленоватые когти сверкнули в свете костра. – Оказалось, что мне нужна пища. Если хозяин меня не поддерживает, то нужна. И это… я не хотел, чтобы была в опасности моя мать. Чтобы… нет, не хочу. Лучше уж здесь. Здесь меня не разыщут – сразу.

– Но рано или поздно найдут, – качнул головой Дженио.

– Рано или поздно мы все умрем, – отмахнулся Дальмехо. – А ты? Ты вообще тан?

Дженио фыркнул в ответ.

– Наполовину.

– На отцовскую? – понятливо уточнил Дальмехо.

– На нее… мамашка всю жизнь вкалывала. Папаше плевать было. Когда я вырос, я его нашел.

– Ему было больно? – такие вещи Дальмехо принимал всей душой.

– Жаль, что не так долго, как хотелось бы. Всего за три дня сдох…

– Маловато.

– Сердце слабое оказалось. Но я старался.

– Наследил?

– Увы, – кивнул Дженио. – Легавые пошли по следу, пришлось менять имя и жизнь. Тут одного кретина подстрелили на границе, мне продали его бумаги. Так и живу.

– И как тебя на самом деле зовут?

– Дженио. Эудженио Альберто Рохес. Сеньор, конечно, никакой не тан.

– Будем знакомы, сеньор Рохес, – печально оскалился Дальмехо.

– И я рад знакомству, – вполне серьезно ответил Дженио.

Еще минуту назад беспросветное, сейчас будущее предоставляло ему новые возможности. Интересные возможности. И глупцом надо быть, чтобы ими не пользоваться.

Дальмехо помолчал, протягивая когтистые руки к огню. А потом задал вполне логичный вопрос:

– Что будем делать и чем сможем помочь друг другу?

Дженио потер лоб.

– Давай думать. Из столицы надо выбираться, но перекрыто все качественно. Тебя ищут?

– Меня.

– Тебе обязательно баб резать?

Дальмехо поморщился.

– Не резать… это питание.

– Питание?

– Да. Если я насыщаюсь, я становлюсь сильнее, быстрее, я…

Эудженио прищурился.

– А это может пойти нам на пользу?

Мужчины задумались. Это не значило, что Дженио потерял бдительность. Или что Дальмехо не сожрет его в будущем. Или вообще хоть какое-то доверие…

Но то, что они могли пригодиться друг другу?

Однозначно!

* * *

Уютная комната.

Та самая.

И камин, и тот же человек в плаще, который сидит в кресле.

А вот стоит перед ним уже вовсе даже другой подчиненный. Кланяется почтительно, низко кланяется, пол капюшоном подметает. И страхом от него тоже пахнет на всю комнату.

Ярким, удушливым, отчетливым, так и хочется покатать на языке, посмаковать, насладиться каждым его оттенком, каждой гранью…

Мужчине нравится, когда его боятся.

– Докладывай.

– Господин, Дальмехо точно в столице.

– Я это уже знаю.

– Именно он устроил бойню у озера…

– Так… он начинает срываться.

– Господин, прошло уже много времени…

– Я не задавал вопрос, – хлестнули слова. – Я задаю его теперь. Что ты сделал, чтобы вернуть беглеца?

– Мой господин, я договорился в полиции. Почти на самом верху. Если Дальмехо захватят – его передадут мне.

– Вот даже как?

– Купленный мной человек обещал. Или он устроит Дальмехо побег, или найдет другой способ отдать нам беглеца…

– Что ж, неплохо… посмотрим, как оно будет. Сам ты предпринимаешь что-либо для поисков?

– Да, мой господин. Я выпустил несколько ищеек в воду рядом со столицей. Если Дальмехо захочет уйти морем, его обнаружат и доложат мне. Если он захочет уйти по суше… вряд ли он проживет на суше достаточно долго.

– Смотря чем он будет питаться.

– Тогда за ним останется вполне отчетливый след, который мы сможем проследить. Кровавый след.

– Посмотрим, посмотрим. Иди и действуй. Я хочу, чтобы эту тварь привезли ко мне живым. Ты понял?

Подчиненный почтительно поклонился.

При этом движении плащ распахнулся, мелькнуло нечто, похожее на панцирь краба. И кажется – или нет? Руки у него чем-то похожи на клешни, с изуродованными, сросшимися пальцами…

Выглядит откровенно жутковато.

Измененные…

Глава 2

– Это все ты! Ты виновата!

Альба не собиралась церемониться с кузиной. Но куда там!

Эрнесто Риалон тоже не собирался бросать без помощи любимую девушку. Пусть даже она и не знает о его любви.

 

– Язык придержите, ритана.

И сказано было таким тоном, что Альба мигом заткнулась. Некроманты – они убедительные.

– Я ни в чем не виновата, – спокойно произнесла Тони. – Если ты про Валерансу.

– А полиция почему пришла?!

– Насколько я понимаю, полицию в ваш дом привел ваш же дед, ритана? Так почему вы предъявляете претензии к Антонии?

Эрнесто смотрел ледяными темными глазами. Как уж у него это получалось, но Тони иногда казалось, что у некроманта не зрачки, а две зимних проруби. Тяжелые, холодные, затянутые льдом… и звезды поблескивают в монолитной парящей воде.

Жутковатой…

Альба хлюпнула носом и разрыдалась. Тони почувствовала себя дура дурой. Вот что тут сделаешь? Утешать?

А не хочется…

И все же девушка присела рядом с Альбой, на диван.

– Я тебе так завидовала, Альба. Вы были такой красивой парой…

– 3-завидоввала… т-ты на Джен-нрио смотрела, к-как кошк-ка…

Тони медленно кивнула, признавая правоту девушки.

– Смотрела. Но даже кошка имеет право смотреть на короля. Разве нет?

– Нет! Он…

Альба хлюпнула носом. Уже – не ее.

И вообще, неизвестно где. Лже-Валерансу так и не поймали.

– Он сейчас разыскивается по подозрению в убийстве моей супруги, – Эрнесто выглядел абсолютно спокойным.

– Вашей супруги?

– Любовником которой он был.

Тони незаметно вздохнула.

Дура? А и плевать! Вот до сих пор ей было больно. Понимаете? До сих пор! Любви ведь не прикажешь…

Можно полюбить дурака, пьяницу, лжеца, убийцу… да кого угодно любят! Вот и произошло, собственно… Это Карраско не мог поверить, что Тони может любить – такое. Эрнесто сложно было с этим смириться.

Как вообще можно любить жиголо? Как можно любить того, кто слова-то такого не знает и торгует собой направо и налево?

Как?!

Можно, как оказалось. И Тони отчетливо понимала – пройдет не один месяц, пока она забудет свою первую любовь. Вырвет ее из сердца, поделит душу на части… и даже тогда – оно не пройдет до конца.

Такие вещи даром не проходят. Никогда.

Утешало лишь одно. Ничего между ней и Дженио не было. Вообще ничего, Альба стерегла свое сокровище не хуже мифического дракона.

А если бы случилось?

Тони подумала об этом на долю секунды – и тут же сморщилась, словно гнилой лимон надкусила.

Бедная Альба…

– Знаешь, все пройдет. И ты еще встретишь хорошего человека, с которым захочешь связать свою жизнь, – тихо шепнула ей Тони. – Я уверена.

– После скандала?

– И что? Я же сказала – хорошего. И человека. А не всякую дрянь, которой сплетни дороже правды.

Альба поежилась.

– Если бы.

– Просто поверь мне.

Альба уткнулась в плечо кузины – и разревелась еще пуще. Поплакать ей давно хотелось, а тут и случай представился. А кому еще жаловаться?

Паулине?

Вот уж малявка точно ничего не поймет, куда ей! Еще и позлорадствует…

Маме самой сейчас кому бы пожаловаться, ее в больницу увезли. А больше-то и некому. Подруг у Альбы как таковых не было. Просто – не было. У красивых девушек это частенько случается. Есть прилипалы, есть завистницы, а вот подруг – нет.

Так что Альба всласть наплакалась на плече у кузины и почувствовала себя намного лучше.

И только потом поняла, что куда-то исчез из гостиной тан Риалон.

* * *

Раз уж так сложилось…

Раз уж он у Араконов…

Почему бы не поговорить? И Эрнесто уверенно поднялся наверх, к Пауле, даже и не подумав сказать что-то слугам. А зачем? Некроманты соблюдают этикет исключительно по собственному желанию. Постучал в дверь, стучать пришлось достаточно долго, но ему ответили.

– Кто?!

– Ритана Паулина, здравствуйте. Это тан Риалон. Я могу с вами поговорить?

– Одну минуту, – ахнула Паулина. – Я не одета…

И зашуршала за дверью.

С призраком они проговорили чуть ли не до четырех часов утра. Эрнесто привез Антонию к десяти утра, вот и получается… поспала Паула решительно мало. Но чувствовала себя великолепно! Стоило только вспомнить Игнасио, и ей хотелось петь и танцевать.

Неврозы? Страхи? Кошмары?

Влюбитесь – и вы забудете об этих мелочах!

Девушке было не то чтобы любопытно… скорее, она испугалась.

Ночью – призрак. Утром – некромант.

А не связаны ли два этих фактора?

Долго ждать Эрнесто не пришлось, Паулина мигом набросила платье, а волосы и расчесывать не стала – все одно они были заплетены в косу. И распахнула дверь.

– Доброе утро, тан.

– Доброе утро, Паулина. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, неплохо…

– Мы поговорим здесь – или вы позволите сопроводить вас вниз? – предложил Эрнесто, отмечая и румянец на щеках, и невольную улыбку в уголках рта… девушка оправилась от ситуации в пещере. И это хорошо.

А Валерансу надо было хоть проклясть, что ли?

Кстати…

Он ведь здесь жил, ел, пил, спал… Эрнесто задумчиво улыбнулся. Сделаем!

– Сопроводите, – согласилась Паула. – Тан Риалон, а что случилось?

– Паулина, вы слышали, что именно произошло с моим сыном?

– Н-нет…

– Позвольте, я вкратце расскажу вам…

Паула кивнула.

Если речь идет не об Игнасио… да пусть ей хоть про короля рассказывают! Это неинтересно!

Эрнесто уложился в десять минут. Рассказал кратенько о похищении, об исчезновении Барбары, о том, что Амадо сейчас в лечебнице. И серьезно поглядел Паулине в глаза.

– Паула, я вижу, что вы девушка серьезная и умная. И буду с вами откровенен. Я бы хотел пристроить сына в надежные руки. Здесь и сейчас вы можете прийти к нему в гости, проявить участие, вытереть слезы и сопли…

– И ваш сын свалится мне в руки, словно спелое яблоко?

Раньше Паулина не рискнула бы так говорить. Но смерть отлично учит жизни. Даже та, которую можно пережить.

Паулина почти умерла там, в пещере. И родилась новая. Которую она и сама еще плоховато знала. Но очень хотела узнать.

Амадо?

Вот Амадо решительно не вписывался в ее мировоззрение. Она помнила и свои взгляды в сторону парня, и свою робость, и…

Не нужен!

Ей просто не нужен Амадо. Ей нужен другой мужчина, и плевать, что Игнасио призрак! Даже в таком виде он намного более настоящий, чем Амадо всей его тушкой!

– Тан Риалон, – Паулина вздохнула, собираясь с мужеством. – Я… я… мне не нравится Амадо. И я не хочу связывать с ним жизнь. Простите.

Эрнесто развел руками.

– Жаль, Паулина. Очень жаль. Вы умная и красивая девушка, я был бы рад, стань вы моей невесткой. Но если не судьба… приказать подать вам кофе?

– Лучше настой шиповника, – попросила Паулина. – И вообще – завтрак.

В гостиной Антония продолжала утешать Альбу. Так что Эрнесто провел Паулину сразу в столовую – и ретировался на кухню. Распоряжаться.

Сеньор Фарра выслушал пожелания – и поклонился.

– Сейчас сделаем. Рита, накрой пока на стол!

Рита поклонилась – и выскользнула из кухни. Следом вышел Эрнесто. Достаточно быстро, чтобы перехватить девушку в коридоре.

– Стоять!

Бедная Рита замерла, как кролик перед удавом.

Мужчина! Некромант! Агрессия!

Ей и одного бы фактора с лихвой хватило, а уж в сочетании…

– Быстро ответь мне, где комната Эудженио Валеранса?

– Левое крыло, второй этаж, третья спальня от входа, – тут же ответила Рита. – А…

– Там не убирали? Его вещи пока еще на месте?

– Да, тан Риалон.

Рита поняла, что кушать ее живьем здесь и сейчас не будут, и чуточку расслабилась.

– Иди – и никому ни слова. Поняла?

Рита поняла.

И даже улыбнуться попробовала. А чего ей в некромантские дела лезть? Ей и так весьма неплохо… а если Валерансу… да пусть его хоть на корм для рыб пустят! Слугам он вообще никогда не нравился!

* * *

Эрнесто поднялся на второй этаж, огляделся – и скользнул в незапертую комнату.

М-да…

Именно оно.

Валерансу попытались арестовать внезапно, он ничего не успел взять с собой. Вот и в шкафу… одежда, мундир, а что у нас в ванной комнате?

А вот это куда как интереснее!

Эрнесто спрятал в конверт зубную щетку. Подумал – и прибавил к ней гребень, в зубьях которого запутались несколько золотых волосков. Взял носовой платок.

Жаль, крови нет. Но и так неплохо… постельное белье? Проверим?

Нет, если и было что, так не тут. Видимо, он к Альбе приходил. Не она к нему. Но это и классика. Мужчины по дамским спальням – да, бегают. А вот дамы по мужским – никогда! Не принято это.

Что ж, Эудженио. Того, что у меня есть, не на одно – на три проклятья хватит. Но накладывать я их пока подожду.

Противозаконно? Нет, что вы! Я сейчас не о законе. Просто – зачем? Если никто не оплатит?

А Тони…

Вот поймите правильно! Если бы был шанс, что проклятие вытравит Валерансу из мыслей и памяти девушки… да в тот же миг! Четыре раза!

А если она, как все женщины, пожалеет страдальца? Да еще проклятие снимать возьмется? Тони может, Эрнесто ее уже достаточно изучил. Она девочка благородная.

И зачем тогда проклинать? Цели не достигнешь, еще и девочка обидится, еще и проблемы будут… нет уж! Старый Карраско вон, допроклинался! Риалону такая судьба не нужна.

Пусть материал полежит – а мы подождем. Авось, и долго ждать не придется. Или негодяй сам нарвется, или у Эрнесто терпение закончится – там видно будет.

* * *

Выходя из дома Араконов, Тони чувствовала себя так, словно вагон кирпичей разгрузила. О чем и сказала Эрнесто.

– Жуть жуткая! Эти слезы, эти страдания… хоть ты сама волком завой.

Эрнесто подумал пару минут.

– Тони, а ты не хочешь просто развеяться?

– К-как? – удивилась девушка.

– А вот так. Погулять по парку, съесть мороженое, сидя на лавочке, купить воздушный шарик, покататься на колесе обозрения…

– Это же для детей?

– И поэтому тебе нельзя получить маленький кусочек счастья? Ты в детстве так развлекалась?

Тони криво усмехнулась.

Каталась, ага… Чего спрашиваешь, если знаешь ответ?

– Вот, – подвел итог Эрнесто. – Поехали!

Тони подумала секунду.

А что она теряет? Ехать в магазин – и вспоминать там горестные стенания Альбы? Каким замечательным, умным, тонким, понимающим, каким ласковым и нежным, какие слова говорил…

Разве это может оказаться обманом?

Точно – происки врагов!!!

А все дед… и полиция… ыыыыы….

Сидеть в магазине, гладить кота, ждать призрака, который нагло запропастился невесть куда – и опять размышлять. Нет, неохота.

– Я согласна! Поехали!

* * *

Сарита уселась в кресло сеньоры Агуэда.

– Покажите волосы, ритана… ох, ужас-то какой! Нельзя себя так запускать, совершенно нельзя…

Сеньора Анна Мария Агуэда, симпатичная толстушка лет сорока, по-доброму улыбалась. И Сарита почувствовала, как прочь отступают все невзгоды.

Хорошо, когда о тебе заботятся.

Когда расплетают изрядно поредевшую косу, когда причитают над посекшимися волосами, когда стригут, красят…

И – самое главное, разговаривают!

Рот у сеньоры Агуэда попросту не закрывался. Сарита узнала, где в городе варят лучший кофе и продают лучшие пирожки с малиной, где самые вкусные засахаренные апельсины, где…

А заодно и сама рассказывала.

Что ее прокляли. Вот и результат, сами видите.

А сюда она приехала в Лассара. Она была старой подругой еще Даэлис Лассара, ну и с ее дочкой знакома. Вот Антония и помогла, когда Сариту прокляли. Сняла проклятие, а потом пригласила Сариту пожить у себя, пока та не поправится.

Сеньора Агуэда только ахала.

– Вот ведь… негодяи!

– Не то слово, – поддержала Сарита. И еще раз вспомнила незлым словом супруга.

Негодяи.

И Освальдо, и дед его… ведь можно, можно же развестись! Просто это время, потому как церковь крайне неохотно разрешает разводы. Особенно если в браке есть дети.

Это силы, нервы, это репутация… да и деньги тоже. Проще убить. Нет человека – нет проблемы.

Сволочи!

Сарита почувствовала на своих волосах ласковые пальцы.

– Тихо-тихо, все плохое уже прошло, не нервничаем…

И откинула назад голову. Она жива, а остальное пока неважно. Разберемся по ходу жизни…

И кто бы сомневался, разговор зашел о Лассара.

Монахи? Да, монахи там живут. Антония Лассара очень благочестивая девочка, тесно сотрудничает с Храмом, предоставила им свой замок для проживания… жаль, что сейчас здесь никто не живет. Такие места красивые…

Анна Мария легко поддержала эту тему.

– Да, места у нас замечательные. Жаль, что последняя из Лассара здесь не живет.

– Ей надо как-то судьбу устраивать. Как Даэлис.

– Да уж, устроила судьбу бедная девочка! Это ж надо, так неудачно замуж выйти…

 

– Что вы! Муж ее любил до безумия! Они с Даэроном были замечательной парой! – Сарита в глаза того мужа не видела, равно, как и Даэлис. Но врать не запретишь!

– Так не в любви ж дело, в защите, – вздохнула Анна Мария. – Что с той любви, если любимого защитить не можешь?

– В защите? – насторожилась Сарита. – Даэлис кто-то угрожал?

Парикмахерша замялась. И Сарита подтолкнула.

– Вы поймите правильно, сеньора. Это не любопытство. Но если это коснется и Антонии? Девочка одна, в столице… это ведь не родственники? Которые Ара-коны?

– Нет, что вы!

Анна Мария Агуэда тоже хотела посплетничать об этом деле. Сколько уж лет, сколько зим… и все равно – не забылось! Только вот тогда сказать было некому. И слушать бы ее никто не стал. И…

– Мы с Даэлис не то чтобы дружили, семья у нее такая, сложная. Но ведь иногда и с девушками надо поболтать! Сами понимаете…

Сарита понимала.

Вот как ни крути – нельзя без подруг. И посплетничать, и пошептаться, и платье обсудить, и мужчин, и косметику…

Хочется!

А если не с кем?

Тогда в роли подруги может выступить и симпатичная девочка-парикмахерша. Как раз тогда молоденькая Анна начинала работать вместе с матерью. То есть работала-то она с детства. Подать, принести, убрать, помыть… потом начала смешивать краску, потом… так и до клиентов ее допустили. А в тот день…

Так получилось.

Мама Анны Марии, которая и работала в парикмахерской, покушала несвежей рыбки и сильно маялась животом. Анна Мария работала самостоятельно. Вот и села к ней в кресло Даэлис Лассара.

– Какая ж она была хорошенькая, – вздыхала Анна Мария. – Волосы что шелк, глаза громадные, сама вся точеная… словно дорогая фарфоровая куколка. И добрая такая, никогда не скажешь, что Лассара.

Не то чтобы девушки сплетничали о мужчинах. Скорее, Даэлис делилась наболевшим, а Анна Мария – своими переживаниями. Так уж получилось, парень, который нравился Анне Марии, ухаживал за другой девушкой. А он ведь нравился…

У Даэлис была своя беда. Ей не нравился никто.

А род-то продолжать надо?

И как тут выбрать достойного? Чтобы и умный, и красивый, и самое главное, чтобы согласился стать Лассара? Чтобы некромантов не боялся? Это ж тоже серьезно…

А если она полюбит того, кто будет женат? Или будет любить другую? Такое тоже реально.

Потом Даэлис уехала в столицу. Вернулась с мужем. Жила, родила детей…

И… умерла.

Казалось бы, что удивительного? А вот то! Некромант, который помер от болезни, это не некромант, а дрянь! Уж что-что, а со смертью эти друзья договариваются очень быстро. И Даэлис тоже могла. Но ничего не сделала. Ни для себя, ни для малыша – почему?

Она в жизни не болела. Ничем и никогда. Антония, кстати, тоже. Не то б не выжила малявка…

Если бы лесная ведьма девочку к себе не взяла, Анна Мария бы точно помогла. Не смогла бы отвернуться. Но дело-то не в том.

Почему умерла Даэлис?

Ответа у Анны Марии не было. Но было…

– Даэлис заходила ко мне, незадолго до болезни. Дней за десять…

– Вот даже как?

– Она очень за собой следила. Очень… а в тот раз она была в гневе. Я даже не могла спокойно ее волосами заниматься.

– Что такого случилось?

Анна Мария Агуэда прикрыла глаза, вспоминая тот давний день. Такой обычный. Такой запомнившийся…

Даэлис пришла в парикмахерскую не с утра. Ближе к обеду. Почти упала в кресло, швырнула шляпку и сумочку на диван, порвала ленту на шляпке.

– Сволочи!

– Даэлис?

– Сволочи, сказала!

Анна Мария решила, что женщина скоро дополнит свои слова, и принялась за ее волосы. И не ошиблась.

– Как они могли…. Как он посмел мне такое предложить… Грррр! Прокляну!!!

Дословно Анна Мария уже не помнила. Но по рассказу Даэлис, ей сделали предложение. Серьезное. Именно для некромантки. И для ее сына, да…

Не для мужа, не для дочери, Антония пока этих неизвестных не интересовала. Дар у девочки проявился позднее…

Анна Мария не знала, что дар-то проявился с детства. Но Даэлис старательно прятала его. И дочь учила. Люди неприязненно относятся к детям, которые могут поднимать мертвых. А ей хотелось, чтобы у дочки было счастливое детство. Да и муж…

Он стал Лассара. Но зачем ему слишком многое взваливать на плечи?

Вот и считали все, что Антония Лассара – слабосилок. Неспособная. А потом и Долорес это заблуждение поддерживала, и амулеты для девочки делала.

Так вот, Даэлис предложили уйти от мужа. И уехать вместе с сыном.

Ее примут, осыплют золотом, у нее будет все… деньги, власть… все, что она пожелает.

Что взамен? Дети.

Другой муж, другая семья… эта? А пусть живут, как хотят.

Понятно, Даэлис в гневе отказалась. А через несколько дней слегла с болезнью. И умерла, чего уж вовсе никто не ожидал.

Сарита задумалась.

– Вы полагаете… убийство?

– А кто ж его знает. Теперь-то, через столько лет? Уж и косточки истлели…

– Хм, – Сарита не знала о беседе Антонии с матерью, не знала про Ла Муэрте. Но ведь и логику никто не отменял.

– А Даэлис не называла имени этого загадочного господина? Который ей такое предложил?

– Нет. Не называла.

– Ну, может, что-то говорила, как-то старалась на него указать?

Анна Мария серьезно задумалась.

– Нет… наверное, нет. Разве что смеялась, что он как есть – петух.

– Петух?

– Почему-то она заговорила именно так… я уж дословно, наверное, не вспомню… или вспомню? Она смеялась, мол, разнаряжен, как петух на гербе.

Сарита искренне поблагодарила.

Понятно, может, это и ложный след. А может, и нет?

Петух на гербе? Это есть у нескольких дворянских родов. Яркая красивая птица, которая прогоняет нечисть, приветствует солнце, символ боя и борьбы[1].

Сарита постановила себе проглядеть гербовник. А дальше будет видно.

И кто, и что, и как…

– Вот, посмотрите?

Женщина прильнула к зеркалу и поняла, почему Даэлис предпочитала именно этого мастера. Анна Мария сотворила чудо.

Волосы были подстрижены и красивой каштановой шапочкой облегали голову. Прикрывали ушки. Спускались челочкой на лоб и клином на шею.

Выглядела она просто на десять лет моложе. Пряди переливались золотистыми бликами, Сарита встряхнула головой, они взлетели – и легли снова.

– Великолепно!

– Я рада, что вам понравилось.

– Вы просто волшебница!

Анна Мария довольно улыбнулась. Приятно же, когда тебя ценят…

Из парикмахерской Сарита уходила беднее на несколько золотых монет. Но зато довольная и счастливая. А это тоже чего-то да стоит, разве нет?

И на чьем же гербе нарисован петух?

В задумчивости Сарита пребывала до самого вечера.

Пока приехала в поместье, пока готовила, пока отправилась в библиотеку, где самым обыденным образом наткнулась на брата Теобальдо…

– Что-то случилось, чадо Творца?

Сарита скрывать и не подумала. Честно пересказала свой разговор с Анной Марией и поинтересовалась, есть ли в библиотеке гербовник.

Брат Теобальдо даже не задумался. Конечно, гербовник был. Он выдал его Сарите – и вышел вон.

А Сарита принялась копаться в нем, задумчиво разглядывая гербы. И вот ведь проблема… «петухов» было целых шесть штук.

Она выписала их на листочек и решила отправить телеграмму Эрнесто. Пусть Риалон поговорит с тем призраком. Может, что и сложится?

Сарита искренне хотела помочь Тони.

* * *

– Как твое самочувствие?

Амадо затравленно поглядел на отца.

Врачи сотворили чудо. Его буквально вытащили из могилы. Сбили воспаление, прокололи кучу уколов, обработали раны…

Амадо был близок к выздоровлению – физически. А вот душевное состояние парня балансировало на грани между «плохо» и «полный кошмар». Чтобы не сказать непечатно.

К распаду личности Амадо не приближался. Но по ночам орал от страха. И плохо ему было всерьез.

Страшно, жутко, спать он не мог, чудились кошмарные морды, казалось, что вот сейчас он закроет глаза, и…

И – все.

Снотворное тоже не помогало. Тело проваливалось в черный омут, а душа – душа кричала и корчилась от боли и страха. И как ему помочь, Эрнесто не представлял. Наверное, потому, что сам-то ничего и не боялся.

Некромант же!

Дитя смерти…

– Сынок, – Эрнесто присел рядом, погладил парня по голове. – Все пройдет. Верь мне…

– Отец…

Амадо вытащил руку из-под одеяла, сжал ладонь отца. Рука была… жуткой. В гробу – краше лежат. Все вены набухли, все кости наружу…

– Я попросил выписать для тебя хорошего доктора.

– Психиатра?

– Что-то вроде, – не стал спорить Эрнесто. – Я знаю, что ты полностью психически здоров. Я знаю, кто именно тебя похитил. Я просто не знаю, где они сидят.

– Д-да?

– Дай время. Мы до них доберемся.

Вольно или невольно, но слова Эрнесто нашел подходящие. Амадо даже чуточку оживился.

– Кто? Кто они?

Эрнесто махнул рукой на тайну следствия и принялся рассказывать сыну про измененных. Про то, что с ними сотворили.

Про то, что им нужна некромантка.

Ла Муэрте поймет. Да и не такая уж это тайна, если рассудить.

Амадо внимательно слушал. Потом вздохнул.

– Так они… уже давно?

– Да, сын. Все это имеет объяснение. Просто мы раньше о них не знали. А теперь они вышли из тени, и мы их найдем. И уничтожим.

– Правда?

– Я тебе обещаю. Если я тебе пару голов принесу – станет легче?

– Да.

– Тогда я обязательно их принесу. А пока ты должен набираться сил и выздоравливать. И побеседуешь с врачом, от тебя не убудет.

Амадо кивнул.

Когда страхи получают логическое объяснение, они становятся меньше. И незначительнее. Все же в парне было многое от его отца. Просто не проявлялось раньше. А сейчас…

– Я поговорю. Спасибо, отец.

– Не за что.

– А мама где?

Эрнесто замялся. Да уж… скажешь так! С другой стороны, врать – только хуже станет…

– Мама уехала, – просто ответил он. – Оставила письмо, из которого следует, что я ей надоел, а ты вырос. Она хочет счастья для себя.

1Вожак птичьей стаи неизменно олицетворяет сноровку, мужество, предвидение, надежность и даже, если хотите, – религиозное воодушевление, являясь эталоном атаки и борьбы, избран символом свободолюбивой Франции, появился на печати Наполеона I Бонапарта. По сей день встречается в гербах городов. – Здесь и далее прим. авт.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru