Галина Долматовская
В далекий край…
Для выхода фото визировал руководитель агентства ТАСС. «Нет, – говорит, – это нельзя, советский солдат не может быть мародером, выцарапайте все с негатива».
Алексей Ковалев с Евгением Халдеем
Люди на снимке тогда никого не заинтересовали, они навеки стали безымянным символом Победы. Потому в учебниках истории бойцы с фотографии Халдея – киевский пожарный Алексей Ковалев, дагестанский крестьянин Абдулхаким Исмаилов и охранявший их белорус Алексей Горычев, не значились. По законам того времени честь первенства была отдана Егорову и Кантария, русскому и грузину. Лишь полвека спустя в репортаже Би-Би-Си прозвучало имя Ковалева. Тогда же он, как кавалер трех орденов Славы, появился в телевизионной передаче Николая Сванидзе, где между прочим зашел разговор и о фотографии Халдея. Ковалев и назвал имя разведчика Исмаилова. В 1996 году на подступах к своему 80-летию Исмаилов – стараниями руководства Дагестана стал Героем России (а у него и без Рейхстага героическая биография) и в почете и уважении прожил в своем селе в Хасавюртском районе до 2000 года. Теперь там и улица, и школа носят его имя, да и в Махачкале бывшая улица Энгельса переименована в улицу Исмаилова.
Ковалев и Исмаилов – встреча через десятилетия
Оба снимка Розенталя и Халдея были увековечены на почтовых марках, на серебряных и на золотых монетах.
В отличие от своего американского коллеги у Евгения Халдея не один снимок – национальный символ, сделавший фотокорреспондента признанным классиком во всем мире.
На Нюрнбергском процессе он был не только фотографом. Его работы значились в официальном списке свидетельств обвинения. Ведь он мог предъявить фашистам и личный счет— во время оккупации Украины его отец и сестры были заживо сброшены в шурф шахты.
Хроникер официоза, он исправно служил советскому строю и его идеологии. Сделанный им портрет Сталина в газете «Труд» до сего дня можно видеть на каких-то митингах и демонстрациях. Это не помешало его увольнению из ТАСС 6 октября 1948 года «по сокращению штатов». Избалованный статусом корреспондента главного информационного агентства страны, он забыл о своей национальности – еврей. В дни войны все были равны и назывались «семьей советских народов», теперь он стал называться «безродным космополитом». Его письмо главному идеологу Суслову получило резолюцию: «Не может быть использован в работе в печати, поскольку уволен по рекомендации органов госбезопасности». В ту пору меченные грифом «секретно» эти документы в перестройку были обнародованы. Два года безработицы. Наконец, он устроился в журнал «Клуб и художественная самодеятельность», чтобы славить процветание советской глубинки.
На кремлевский паркет Халдей вернулся лишь с хрущевской «оттепелью». Но ни одной персональной выставки при его жизни не случилось.
Евгений Халдей на Нюрнбергском процессе
Именно автор советских без преувеличения легендарных снимков дал импульс созданию фильма «В далекий край…», который лег в основу этой книги. Лента о военных корреспондентах – двух писателях и фотографе, навсегда связанных фронтовым братством. Константина Симонова и Евгения Халдея я, кажется, знала всю свою жизнь. Они были друзьями моего отца – поэта Евгения Долматовского. Симонов – со студенческой скамьи Литературного института, Халдей – с дорог той войны, о которой, впрочем, дома они никогда не говорили. Может быть, просто уже сказали, что хотели – в стихах, в прозе, на фотопленке. А в быту казались искрометными, легкими на подъем, скорыми на розыгрыш, веселыми, словно бы в благодарность судьбе за подаренную жизнь, наперекор всем пройденным ими войнам. При взлетах и падениях – слагаемых творческого бытия – щитом служила самоирония, никогда их, кажется, не покидавшая.
Евгений Ананьевич позвонил мне в том сентябре 1994 года, когда не стало отца. Неожиданный был разговор, непохожий на оптимиста Халдея:
– Приезжай, отдам тебе отцовские фотографии, книги наши совместные, храни. Я теперь все раздаю. Тысячи и тысячи негативов, считай, с тридцать второго года я снимаю. Раздаю, кому что, сколько нужно. Пожалуйста, берите. Спроса на них нет.
Тогда, в середине 90-х, в разгуле нашего молодого капитализма, многие фронтовики Великой войны чувствовали себя забытыми.
Мне достались фотографии и книги, а еще разрешение «немного поснимать на вечную кинопленку» и рассказы Мастера, записанные нашим звукооператором.
И конечно, главным для меня был комментарий к тому снимку из разряда «кадров на все времена», который входит сегодня во все книги и журналы о Второй мировой. Он называется «Митинг у Бранденбургских ворот 2 мая 1945 года», то есть сделан после «Знамени Победы над Рейхстагом». Мало кто знает сегодня, что над солдатским морем на площади звучат только что набросанные стихи. Что майор на танке – поэт Евгений Долматовский.
Знаменитый снимок существует во множестве вариантов
