Галина Анатольевна Тюрина
Портрет покорителя
Любовь амазонки
На радарах явственно обозначился силуэт торгового лайнера большого тоннажа. Компьютер тут же стал сличать сигналы и через минуту опознал «Лауру» – грузопассажирское судно, построенное на Лее и ходящее под флагом Федерации Семи Солнц. Большую удачу и представить себе было трудно. Глаза Карины осветились охотничьим азартом: наверняка там полно пассажиров и ценностей, и взять можно почти голыми руками – сопровождения то не наблюдается, и не надо ожидать несколько месяцев затаившись на вероятных судоходных путях. Курс «Лауры» тоже был самый подходящий для абордажа. Одна только помеха несколько смущала: абордаж по расчетам мог состояться только в близости от Звезды Сестёр – небольшого жёлтого солнца с системой из трех довольно технократически развитых планет, объединённых в одно государство, ведущее закрытую политику, мало торгующее с внешним миром, но, тем не менее, имеющее хорошо организованный, хоть и немногочисленный военный флот ближнего действия. Карина бывала у Сестер не раз, одно время полулегально поставляя в это суверенное государство живой товар, и даже была лично знакома с Главной Сестрой – одной из трёх верховных правительниц этого жёстко-матриархального государства, любительницей красивых иноземных мужчин, которых она тайно покупала у Карины для своего гарема. Но сейчас посещение Сестер в планы Карины никак не входило: вряд ли амазонкам понравиться, что она атакует мирный корабль Федерации непосредственно у их границ.
– Главное сейчас – не шуметь! – Карина задала необходимые координаты бортовому компьютеру, начала выстраивать курс и активизировала штурмовую группу силиконоидов. – Тихо подкрадёмся и дело сделано. Полные трюмы обеспечены!
Последние слова она почему-то сказала вслух и поглядела на сидящего в соседнем кресле землянина.
Лицо пленника заметно посуровело, меж бровей пролегла морщинка крайнего недовольства, внимательный взгляд впился в монитор, по которому «бежали» расчетные параметры и мелькал силуэт «Лауры».
Карина вдруг засмеялась и вскочила из кресла:
– Конечно же, ты понимаешь, что я сейчас собираюсь сделать! Представь, скоро весь трюм наполнится твоими товарищами по несчастью! Не сомневайся, я распушу эту кастрюлю в пух и прах! И никто не в силах сейчас этому помешать! Смотри, землянин, совсем недавно ты осмеливался открыто противостоять мне и помогал спастись таким же жалким посудинам! А теперь тебе ничего не остаётся, кроме как смотреть и плакать!
Она плюхнулась к нему на колени, хохоча и норовя с разворота поцеловать его прямо в губы, и вдруг получила такой толчок, что с размаху легла животом на пульт, задевая руками все мыслимые кнопки и настройки, и здорово стукнулась лбом. Землянин же выскочил из своего кресла, как черт из табакерки и, прежде чем клоноиды-надсмотрщики успели схватить его и оттащить от пульта управления, с непостижимой быстротой отправил сигнал оповещения встречных кораблей.
Клоноиды откинули землянина назад, повалили, заломив руки за спину и защелкнув наручники. Тот не сопротивлялся. Дело было сделано, и он замер в ожидании расплаты. Она последовала немедленно: Карина была просто в жутком бешенстве. Забыв о «Лауре», курсе и абордаже, она начала избивать его ногами, истерично повторяя: «Какого чёрта? Какого чёрта?». Отбив себе ноги и чуть-чуть успокоившись, она, наконец-таки, оставила землянина в покое, взглянула на мониторы и обомлела: «Лаура» пропала, а к ней на полном ходу приближались крейсера Сестер, от которых было уже не уйти без контакта.
Карина со вздохом села в капитанское кресло, готовясь встретить незваных гостей. Лицо её было красно от гнева и досады, ноздри раздувались, как у загнанной лошади. Сердилась она уже не столько на землянина, сколько на себя, проклиная свою беспечность и глупость. Собравшись с мыслями, она быстро сделала необходимые распоряжения, в том числе приказала отнести бесчувственного пленника в свою каюту и там стеречь.
Только клоноиды-стражники ушли, как сработало стерео, и глазам Карины предстала начальница патруля в окружении своих людей. Впрочем, амазонки не были настроены враждебно, а только поинтересовались причинами подачи такого отчаянного сигнала и настояли на досмотре корабля на предмет запрещённых товаров. Карина согласилась, ведь на данный момент и выбора то у неё не было.
«Могло быть и хуже, – подумала она. – «Лауру» то они вряд ли заметили, а клоноидов я уже успела обратно упаковать. Так что, Кали даст, они и не прознают про неудавшийся абордаж»
Амазонки пожаловали незамедлительно и «раскатились как горох», по отсекам и трюмам. Карина пригласила начальницу патруля выпить чашечку кофе в кают-компанию, натужно улыбаясь и продумывая свои дальнейшие фразы и действия.
– А ведь у вас, капитан Кортес, на корабле есть пассажир! – вдруг сказала амазонка. – И он находится в вашей каюте.
Карина от неожиданности не нашлась что ответить:
– А как вы узнали?
Амазонка показала Карине датчик с ладошку:
– Только закупили. Удобная вещь. Теперь на корабле ни одному живому существу не спрятаться. Биение сердца выдаёт. Говорят, разработка каких-то землян.
– Ох уж эти земляне! – Карина поморщилась.
– Так что же за пассажир в вашей каюте? – не унималась амазонка. – Муж?
– Ну, да. Вы же понимаете, путешествуем вместе… – Карина почувствовала себя, как уж на горячей сковородке. Ведь теперь эти бабы просто так не отстанут, мужиков-то они очень редко видят, для многих из них это – роскошь почти что не позволительная. То ли с наследственностью у них что-то неладно, то ли ещё что-то: мальчики рождаются слабенькие, да и всю жизнь потом проходи в парандже… – Понимаете, приболел он. Не желательно сейчас его беспокоить. Да и стеснителен очень.
– А мы и не будем беспокоить. Посмотрим только, – тон амазонки был не терпящим возражений. – Проводите меня.
Карина вышла из кают-компании и медленно пошла к каюте. За ней зашагала дюжая даже на фоне Карины амазонка.
… Дверь каюты бесшумно открылась и перед ними предстала та ещё «домашняя» картинка: два крупных клоноида, нависших над постелью, на которой лежал обутый в ботинки и одетый в мешковатое комби, в какое обычно обряжают арестантов или пленных, совсем юный и ангелоподобный в своем совершенстве мужчина. Руки его были вывернуты назад и скованны за спиной, лицо выражало страдание, глаза прикрыты, а из ноздрей тонкими струйками ползла кровь.
Амазонка склонилась над ним, трогая каплю крови и протянула:
– Да уж. Очень болен, это точно!
Она тут же призвала санитарку с экстренной диагностической техникой, и уже через минуту стало ясно, что у несчастного – переломы нескольких ребер, множественные ушибы и сотрясение мозга с потерей сознания.
Карина молчала с каменным лицом. Что уж тут скажешь? Ну, дала волю рукам, точнее ногам. С кем не бывает в таком бешенстве? Тут ей вдруг пришла в голову мысль оправдаться понятным амазонкам способом, и она проговорила:
– Наказала я его. Провинился он сильно. У вас то, я слышала, за это вообще убивают.
– Изменил? С кем же? – с сомнением в голосе произнесла амазонка. – Что-то не вериться. Да и содержать любимого мужа надо бы получше: одет он у вас в какую-то робу, из украшений – одни наручники, клоноиды-прислуга больше похожи на тюремщиков. Сдается мне, что вы, капитан Кортес, занимаетесь преступными деяниями, а его где-нибудь похитили и насильственно удерживаете.
– А у вас то мужья есть, чтобы меня осуждать? – пошла в атаку Карина, интуитивно чувствуя, что выбрала нужное направление.
– Пока нет, – амазонка сказала это со скрытым стеснением. – Но у моей матери – целый гарем, и не с одним мужем она ни разу так не поступала!
Она тронула волосы землянина с каким-то затаенным, как показалось Карине, вожделением, и распорядилась:
– Мужчину забрать на лечение. – И добавила подчеркнуто официальным тоном: – Капитан Карина Кортес, ваш корабль поступает пока в наше распоряжение до выяснения всех обстоятельств.
Карине пришлось только созерцать, пряча свою досаду, как амазонки уносят на носилках пленника в свой катер, а потом вольготно располагаются в рубке и других важных отсеках. Сопротивляться этому было бы глупо и, скорее всего, бесполезно. Вокруг «Кассандры» зависли четыре военных крейсера с настороженными атомными пушками. И пусть они были без межзвёздных двигателей, зато уж огневой мощи у них было ни занимать.
Эмиль очнулся в уютной просторной комнате с хрустальными окнами, не похожей ни на камеру, ни на каюту «Кассандры». Он лежал на удобной кровати, одетый в легкую мягкую пижаму, руки свободны, на ноющих боках – медицинский пластик корсета, на синяках – биопластырь. В первый момент землянин даже удивился: куда это его занесло? Неужто у Карины вдруг милосердие обнаружилось? Бред! Такого быть не может! Наверняка кто-то другой позаботился. Кто же?
Он приподнял голову, оглядывая помещение. В этот момент из-за занавески выплыло, нет, выплыл странный мужик. Он был полненький и какой-то грушевидный, походочка у него была уморительная, и, приглядевшись, Эмиль понял почему: он был на высоченных каблуках. Одет он был тоже престранно: из-под фантазийного медицинского халатика торчали вышитые блестящие брючки и кончики драгоценного пояса с длинными, набранными мелкими жемчужинками, кистями, на пальцах сверкали перстни с разноцветными камнями, в ушах блестели сережки-колечки с россыпью алмазиков, седеющие и потому крашеные, не очень густые волосы были уложены в презабавную высокую прическу. Кроме того, глаза и губы мужчины были явно «подведены» и густо и ярко накрашены. «Просто новогодняя елка какая-то!» – отметил про себя Эмиль, и его настроение сразу улучшилось, даже бока стали меньше ныть.
– Ну, вот вы и очнулись! – ласковым голосом произнес фантастический незнакомец. – Я очень рад, что вы так быстро поправляетесь!
– Где я? – Эмиль улыбнулся, стараясь не очень явно разглядывать все эти украшения. – Вы – врач?
– Вот именно! – незнакомец присел рядом с кроватью и взял руку землянина, проверяя пульс. – Я врач. Самый лучший мужской доктор на всех трёх планетах Сестёр. Ко мне приводят заболевших мужчин без всяческого стеснения. Ведь я – тоже мужчина.
– Система Сестёр! Не помню, как я сюда попал.
Эмиль попытался приподняться, но врач удержал его мягким движением.
– Нет, нет. Вам нужно лежать. С такими травмами вы не должны вставать минимум еще неделю! – прокудахтал он заботливо.
– Лежать неделю? Да тогда вообще все мышцы атрофируются! – возразил Эмиль.
Он опёрся на локти и сел. Потом спустил ноги на пол.
«Ничего, – подумал он. – Всё вроде бы в порядке, всё цело: Карина в запале повредила только рёбра, ничего серьёзного не покалечила, рук-ног не поломала, голову не пробила. И на том спасибо».
– Однако вы – непоседа! – продолжал суетиться доктор. – Кто бы мог подумать, что у такого ангела столько упрямства!
– Я бы хотел в душ. – Эмиль попробовал, целы ли ноги, и встал. – И какую-нибудь приличную одежду.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился доктор, беря Эмиля за руку. – Попробуйте пройтись, милый юноша.
Эмиль шагнул. Немного закружилась голова, но он это быстро преодолел, на секунду зажмурив глаза.
– Может быть все-таки ещё немножко полежать? – участливо спросил доктор.
– Нет, – твердо сказал землянин. – Только в душ.
Доктор взял его под руку и повел за ширму: там оказалась очень просторная душевая кабина. Доктор хотел было последовать за Эмилем прямо в душ, но землянин мягко запротестовал, демонстративно закрыв перед ним дверцу.
– Какой вы стеснительный! – ворковал доктор, силясь заглянуть в щёлку. – Такому красивому мужчине не пристало так комплексовать. Сразу заметно, что ваша жена держит вас в ежовых рукавицах!
– Моя жена? – Эмиль даже приоткрыл створку, чтобы было удобнее вести беседу.
– Капитанша «Кассандры» Карина Кортес. Она была с вами очень жестока! Это просто ужасно! Она вас чуть не убила! А обноски, в которых вас сюда доставили! Я уверен, что она заставляла вас одеваться в такое убожество, только чтобы унизить! Ничего удивительного, что вы ей изменили. Этакой чёрствой жене я бы тоже изменял!
Доктор скорчил такую брезгливую мину, что Эмилю стало смешно.
– Она бывает очень жестока, это верно, – подтвердил он, включая душ и нежась под струями. – Только я что-то не очень понял про то, что кто-то кому-то там изменял.
– Неужели она вас оклеветала перед всем народом?! – ужаснулся доктор. – Она заявила представительницам закона, что вы ей изменили и были наказаны за это. А ведь за измену она имеет полное право даже казнить своего мужа в домашних условиях, и ответственности за такое деяние не предусмотрено никакой.
– Невероятно справедливый закон! – Эмиль уже начал немного понимать, что за интрига развернулась вокруг него. – Но мы то с Кариной не является гражданами ваших планет.
– Нравственный закон для всех один! – воскликнул доктор. – И ни в коем случае не вздумайте сказать об этом на суде! Судьи очень не любят, когда им напоминают про извращённое беззаконие, царящее в остальном мире! Муж должен почитать жену и покоряться ей во всём, жена же должна любить мужа и обеспечивать всем необходимым.
– Ну, если пытка электрошокером и битьё ногами – это и есть любовь, а наручники – обеспечение всем необходимым, то закон соблюден, – сказал Эмиль, выключая душ.
– Бедный мальчик! – вздохнул доктор, от избытка сочувствия переходя на «ты». – У меня просто нет слов, чтобы утешить тебя. Сколько ты перенес! По-моему, так она – просто зверюга! Говорят, что она и раньше была не лучше: темными делами промышляла…
Эмиль одел махровый халат и вышел из душа, встреченный восхищенно-жалостливым взглядом доктора.
– Кстати, мы до сих пор не знакомы, – сказал землянин, протягивая руку врачу. – Меня зовут Эмиль.
– Очень красивое имя, – доктор осторожно взял поданную руку в обе ладони и мягко пожал. – Оно созвучно слову «милый». Ты и вправду очень милый, хоть и диковат. Знаешь ли, моя дочь Азара… – Тут он осёкся, решив видимо, что об этом говорить ещё слишком рано. – А меня зовут Ландыш. Знаешь ли, это цветок такой нежный и цветёт весной.
– Очень приятно, – Эмиль сделал под собой внутреннее усилие, чтобы не засмеяться. – Тоже очень красивое и очень мужское имя. Можно, я буду звать вас господин Ландыш?
– Зови, как тебе больше нравится! – доктор все ещё держал его руку в своих ладонях. – А ведь Азара угадала! Глаза твои синее моря и ярче утренних небес! Сейчас мы пойдем выбирать достойную тебя одежду. – И Ландыш потянул Эмиля в соседнюю комнату.
Боже! Да это была не просто комната, а целый склад искрящихся каменьями и золотой вышивкой шмоток!
– Я вижу, ты поражён, – покровительственно сказал Ландыш, нежно подталкивая Эмиля ближе к огромному зеркалу в помпезной раме. – Но не бойся и не стесняйся. Ты попал в дом, где уважают красоту и скромность, и никто никогда не обидит мужчину. Выбери же любое одеяние взамен тех жалких, недостойных твоей прелести лохмотьев, которые ты вынужден был носить. Помни, ты никому ничем за это не обязан.
Эмиль огляделся и, представив себя в этом павлиньем великолепии пёстрых шелков и бархата, умоляюще глянул на господина Ландыша и произнес:
– Нет, я не могу одеть ничего из этого. Это слишком роскошно для меня. Я не привык к такой одежде… Мне даже мерить это страшно. Может быть что-нибудь попроще? Если Карина увидит меня в чём-нибудь подобном, – тут Эмиль решил, что именно такой довод будет самым убедительным в сложившейся ситуации, – она просто сразу перережет мне горло.
– Ладно уж, что с тобой поделаешь! – господин Ландыш, полный жалости и искреннего сочувствия, погладил землянина по плечу. – Бедное ты, запуганное дитя! Тут есть то, что наверняка не разгневает твою бесчеловечную супругу.
Он подошёл к крайнему шкафу и достал с нижней полки аккуратное, бежевое, простого покроя комби, почти без стразов и вышивок. Эмиль со вздохом облегчения принял наряд и быстро оделся. Костюм сидел вполне удовлетворительно, только был немного свободен в талии.
– По-моему, жена держала тебя еще и впроголодь, – тут же заметил на это Ландыш.
С обувью дело обстояло проще: Эмиль просто выбрал самые скромные на вид сафьяновые сапожки на плоской подошве в тон комби, а господин Ландыш услужливо помог их одеть. Потом Ландыш подвинул к зеркалу круглый стульчик-пуф и, усадив на него Эмиля, начал его причесывать.
– Какие у тебя чудесные волосы: мягкие как шёлк и густые! Наверняка ты их ни разу не красил и не делал искусственную завивку! – неудержимо восхищался Ландыш. – Я бы посоветовал тебе отрастить их подлиннее, чтобы можно было пользоваться красивыми заколками!
– Расскажи мне про свою дочь, – попросил Эмиль, которому изрядно надоело слушать о достоинствах собственной внешности. – Её, кажется, зовут Азара.
– Она – мой единственный ребёнок, – улыбнулся господин Ландыш, подкатывая туалетный столик с массой баночек и флакончиков. – И она самая лучшая женщина на свете: сильная, умная, добрая, справедливая! Я сейчас наложу тонюсенький слой питательного крема и замаскирую вот эту царапину над бровью. Не делай, пожалуйста, такое растерянное лицо: мужчина должен тщательно следить за собой с самой ранней юности.
В руках у Ландыша появилась щёточка для бровей, а потом и тени для век:
– Совсем немного перламутра на верхнее веко, – по-отечески деловито бормотал он. – Для выразительности взгляда. Красить ресницы не будем, тебе это не к чему, природа и так постаралась. Да не хлопай же веками, потерпи… Так вот, Азара служит сейчас на военном крейсере, командует патрульной группой, скоро ей предстоит пройти испытание и тогда она станет Старшей Сестрой. А ведь ей всего двадцать лет, но она очень способная! Это она тебя отыскала на «Кассандре». Страшно представить, что бы с тобой ещё сделала твоя жена, если бы моя Азара о тебе не позаботилась!
– Значит, вот кто мой спаситель, – проговорил Эмиль. – Хотелось бы лично поблагодарить эту бесстрашную женщину, осмелившуюся встать на пути самой Карины Кортес!
– Она должна подъехать к обеду. Ты непременно её увидишь. – Ландыш взял мягкую кисть для румян и легким движением провел ей по скулам Эмиля, шепча себе под нос. – Ну вот, немножко румянца, а то бледен как смерть. Надо бы губы подкрасить, ну да ладно, они у тебя и так чудесны как маков цвет. А ногти то покрасить забыли! – И он занялся руками землянина, достав из столика огромный маникюрный набор и приговаривая: – Ручки у тебя нежные, видно, что ухаживаешь, только огрубели немножко, досталось им сильно.
Тут раздался сигнал флаера где-то вверху, на крыше.
– Боже мой! Лак не успели! – засуетился Ландыш, хватая из кучи вещей и одевая на Эмиля какой-то странного вида блестящий шёлковый платок с узкой прорезью для глаз и завязочками в виде кистей на затылке, а потом такой же, только потемней, на себя.
– И стоило так тщательно причесываться и краситься, чтобы потом это скрыть, – удивился Эмиль.
– Ничего то ты не понимаешь, глупенький! – Ландыш потянул его за рукав, требуя, чтобы он следовал за ним. – Ну, разве может приличный мужчина сразу показывать лицо? Это же ни в какие рамки не лезет! Только дома другим мужчинам, матери, сестре и жене, в крайнем случае близким друзьям или невесте… Надо спешить, моя драгоценная Азара уже тут. Я выйду и встречу её, а ты подожди пока здесь. – Он указал на кресло перед окном. – Не скучай, я скоро приду.
…Ждать действительно пришлось не долго. Вскоре на пороге появились господин Ландыш, уже без своего странного платка, и Азара.
Это была крупная, очень плечистая девушка с коротко стриженными рыжеватыми волосами, карими глазами и тонкими губами. Она была выше Эмиля по крайней мере на пол головы, а под трикотажем форменной водолазки почти не было заметно груди, зато хорошо просматривались рельефы накачанных мышц. Мускулистые суховатые ноги были обтянуты черным эластиком и обуты в высокие ботинки на ребристой подошве. На широком поясе красовалась кобура с маленьким лучевым пистолетом и диковинный нож в богато украшенных ножнах.
При появлении хозяев Эмиль встал и склонился.
– Нет-нет, этого не нужно, – произнёс господин Ландыш. Он буквально подлетел на своих каблучках к Эмилю: – Женщину мужчина может встретить даже сидя, только протянув вот так руки. А тебе приличнее бы сейчас сделать вот так.
И господин Ландыш коснулся одной рукой лба, а другой груди.
Эмиль повторил жест, получилось правда не так театрально, как у Ландыша, но искренне, хотя и немного неуклюже. Тем временем Ландыш был уже рядом с Азарой, стоящей на вытяжку как заправский клоноид.
– Бедняжка ещё не совсем освоился с нашими обычаями, – зашептал он, теребя за руку замершую Азару. – Он всего боится и стесняется. Давайте я вас друг другу представлю, дети мои.
Он подвёл Азару к Эмилю и сказал, соединяя их руки указательными пальцами:
– Познакомься, дочь моя, советница Азара, с этим достойным юношей, имя которому Эмиль.
– Благодарю вас, великодушная воительница, – проговорил землянин, стараясь подбирать как можно более возвышенные слова. – Даже не знаю, как выразить мою искреннюю признательность за ваше милосердное вмешательство. Право, я не достоин такого теплого приема и внимательной заботы, которыми окружил меня ваш отец.
– Можно снять сар, – шепнул господин Ландыш, развязывая кисти и помогая снять платок так, чтобы не растрепать прическу.
– Вы, самый прекрасный мужчина, которого только мне когда-либо представлялось увидеть! – произнесла Азара, краснея до кончиков ушей. – Вы прекраснее самой яркой звезды, самого красивого цветка! Всю сегодняшнюю ночь я не смогла сомкнуть глаз, думая о вашей красоте и горькой судьбе.
– Я, пожалуй, пойду, распоряжусь насчёт обеда, – господин Ландыш подмигнул Эмилю и погрозил пальцем Азаре. – Ты, бесстыдница, не напирай, помни, что у него есть жена.
И выскользнул в боковую дверь.
– Не бойтесь меня, ради всего святого! – воскликнула Азара, нежно беря Эмиля за руки. – Я никогда ещё не делала ничего дурного ни одному мужчине. Клянусь защищать вас до последнего вздоха, до последней капли крови! С той секунды, когда я впервые увидела вас, я поняла, что именно вы – моя любовь и судьба! Я ещё молода и возможно покажусь вам слишком пылкой и несерьезной, в то время как ваша жена уже зрелая женщина. Но ведь она так жестокосердна, она совсем не любит вас, это не подлежит сомнению! Она обвиняет вас в измене на корабле, где кроме неё больше нет ни одной женщины! По-моему, у неё паранойя. При досмотре мы обнаружили кучу наручников, цепей, шокеров и резиновых дубинок, а в одной из комнат трюма – твердосплавную клетку. Это же просто какой-то дьявольский арсенал!
– Дело в том, что Карина Кортес всю свою сознательную жизнь занималась работорговлей, – наконец, вставил свое слово Эмиль, уже окончательно выстроив в уме линию своего дальнейшего поведения. – Но это на данный момент невозможно доказать. Ведь всё это сейчас не улики, а обыкновенные вещи без применения, коллекция домашнего музея ужасов.
– Только скажите мне, что вы согласны стать моим! Только кивните, и я больше никогда не позволю ей приблизиться к вам! – Азара упала перед Эмилем на одно колено. – Даже если суд её оправдает, то я вызову её на открытый поединок…
– Неужели это тоже возможно? – Эмиль посмотрел в глаза амазонке и внутренне испугался за неё, сознавая, что эти слова она сказала вполне серьёзно.
– Поединок на ножах не запрещён! – воскликнула с жаром Азара, вынимая из ножен и показывая Эмилю свой диковинный нож.
– Нет-нет! Спрячьте сейчас же! – взмолился Эмиль. – С Кариной этим не сладить. Она очень опытный боец. Она коварна и сильна и просто убьёт вас… Я не хочу, чтобы на моей совести была смерть моей спасительницы и благодетельницы…
– Ах! Вы всё-таки не до конца равнодушны ко мне! – Азара убрала нож в ножны и, поймав ладонь Эмиля, покрыла её жаркими поцелуями. – Чистейшее, добрейшее и скромнейшее существо! Будьте моим! Будьте единственным и любимым. Я поселю вас в доме на берегу моря, я осыплю вас драгоценностями и цветами! Только вы, я и наша любовь, и так будет вечно!
«Какой ужас! – подумал про себя Эмиль. – По-моему, я где-то уже всё это слышал!»
Вслух же он сказал:
– Не будем торопить события. Вы слишком много требуете от меня сразу. Я не могу ответить сейчас. Я даже не знаю, какое решение примет ваш суд.
– О, не бойтесь! Суд заступится за вас! – Азара поймала его вторую руку и начала её целовать с неменьшим пылом. – Я буду там вашим свидетелем и представлю ваши интересы. А ответа я буду ждать столько, сколько потребуется, хоть целую вечность! Молю, только не отвергайте меня сразу, подумайте над моими словами. Я могу составить ваше счастье и спокойную безоблачную жизнь…
В этот момент вошёл господин Ландыш.
– Обед подан, – объявил он и, заметив Азару на коленях перед Эмилем, добавил: – Воркуете, голуби?
– О, да! – сказала Азара, поднимаясь. – Я говорила Эмилю, как он прелестен, и что как бы было хорошо, если бы он остался в нашем доме насовсем.
– И со свойственным тебе максимализмом, ты конечно же его до смерти перепугала, – заключил господин Ландыш. – Сколько я тебе говорил о том, что так сразу нельзя, иначе все мужчины от тебя разбегутся, как от полоумной… Прости её, она совсем потеряла голову, глядя на твою красоту. – Сказал он уже Эмилю. – А вообще-то, она очень рассудительная и благоразумная. Ну, дети мои, прощайтесь до завтра и пойдем обедать.
– До свидания, мой возлюбленный! – прошептала Азара, протягивая руки Эмилю. – Я не буду спать до утра и посвящу тебе самые изысканные стихи, которые только смогу сочинить за эту ночь…
– До свидания, великодушная советница Азара, – эхом откликнулся Эмиль, чуть касаясь кончиками пальцев её ладоней и тут же убирая руки. – И не надо так утруждаться из-за меня.
Азара поцеловала в лоб отца и удалилась пружинистой походкой, нож при этом позвякивал о пряжку кобуры.
– Ах! Полетела как на крыльях! – восхитился вслед господин Ландыш. – Никогда не видел её такой возбужденной!
«Вот уж, из огня да в полымя! Надо бы почитать местное законодательство» – раздумывал Эмиль, покорно семеня по коридорам за величаво плывущим на своих каблуках Ландышем в мужскую обеденную комнату.
На шестой день Карина добилась разрешения на свидание со своим «мужем». Азара, просто днюющая и ночующая под окном Эмиля, за исключением того времени, когда ей было необходимо присутствовать на службе, была этим крайне недовольна.
Господин Ландыш считал нужным всё время находиться рядом с Эмилем, наивно, но безапелляционно полагая, что своей болтовнёй и косметическими изысками скрашивает «несчастному бедняжке» времяпровождение. Землянину, «дорвавшемуся» до библиотеки и теперь изучающему стотомник Кодекса Уклада и Законов Республики Трёх Сестёр, изрядно тёмный для понимания в лингвистическом смысле, да ещё и доступный только на неудобнейщем носителе в виде увесистых пыльных фолиантов из пожелтевшего от неисчислимого времени пластика, господин Ландыш уже так сильно надоел, что, право, лучше бы сидеть в тесной одиночке под арестом с книгами и парашей, чем с утра до вечера поддерживать пустой трёп о шмотках, драгоценностях и детских шалостях обожаемой Азарочки, сопровождаемый убийственными по длительности и вынужденному бездействию процедурами пилинга, освежающих масок и обёртываний, а также солярия, крио-массажа, ароматерапии и тому подобной украшающей и расслабляющей чепухи. Эмиль рад был бы лучше заняться гимнастикой и силовыми упражнениями, но при господине Ландыше как-то опасался выполнять даже самые простенькие элементы, из разговора выяснив, что тот ко всем этим «чисто женским» занятиям относится очень отрицательно, считая их в высшей степени не эстетичными и вредными для мужского здоровья и особенно ума. Вынужденный сохранять в глазах господина Ландыша и Азары «благопристойность, подобающую настоящему мужчине» Эмиль занимался всем этим «вредом» только по ночам или в их отсутствие, случающееся крайне редко, и если учесть, что и Кодекс он изучал практически тоже только ночью, то на сон у него оставалось совсем мало времени. Усталость, преодолеваемая почти неделю, постепенно накапливалась, хотя физическое здоровье успешно восстанавливалось после ночных, но сейчас таких необходимых для организма тренировок. Тем временем господин Ландыш, наблюдая по утрам красноватые глаза землянина, терялся в догадках, относительно причины «терзающего бедненького мальчика недуга».
– Скорее всего, он плачет по ночам, – высказывал свои догадки господин Ландыш Азаре, являющейся к отцу с такими же красными от недосыпания из-за любовных мучений глазами. – Наверное, он опасается, что его вернут законной жене, а может быть просто боится спать один.
Влюбленность Азары для Эмиля была тоже не подарок судьбы. Девушка могла часами петь «серенады», стихотворно умоляя выйти на балкончик или хотя бы показаться из-за шторы, и когда Эмиль, наконец, выглядывал в окно, она тут же начинала закидывать его цветами. А при встречах на мужской половине, правда (слава Богу!) не очень длительных, она доводила землянина, итак уже утомлённого Ландышем, бесконечными признаниями в любви и описаниями их последующей счастливой семейной жизни. Эмилю приходилось выслушивать этот поток, исходящий из уст не в меру развитой физически и совершенно не искушенной в делах страсти девчонки – запоздалого подростка с томно-одобряющей улыбкой и скромно опущенными глазами, и отвечать через фразу что-то вроде: «Ах! Я очень боюсь. Я хотел бы повременить с ответом. Я не уверен в своих чувствах». И так далее и тому подобное. Может быть он бы и вообще постарался избавиться от этих бесед или хотя бы свести их к минимуму, «пугаясь» пылкости поклонницы или «устрашаясь гнева законной жены», но из этих разговоров он по крохам извлекал нужную для понимания ситуации информацию, которую ему не мог предоставить господин Ландыш, живущий в четырех стенах своей резиденции только своими «мужскими» мелочами и не допускаемый в серьёзные «женские» сферы общественной жизни.
Свидание было назначено на послеобеденное время. Эмиль, закутанный в плащ поверх комби и в саре, закрывающем лицо, прошёл в беседку в саду, сопровождаемый господином Ландышем и двумя слугами мужского пола. Проводив его до означенного места, мужчины удалились.
Сад был очень густой, состоящий из тропической растительности, а беседка вся заплетена белой розой и каким-то тёмно-зеленым вьюном с огромными перистыми листьями. Внутри, в прохладном круге, стояли два плетёных стула, и Эмиль занял один из них. Через пару минут послышались шаги, и в беседке появилась Карина в парадном кителе со всеми подобающими к нему «регалиями», но без видимых признаков оружия. С ней была Азара, которая первая вошла в беседку и громко сказала, обращаясь к Эмилю: