Вечный свет – Фрэнсис Спаффорд

Книга начинается взрывом. Автор останавливает время, чтобы в мельчайших подробностях описать запущенную взрывную реакцию и произведённые ею последствия. Он воссоздаёт замедленную съёмку событий, произошедших за малую долю секунды.

Погибшим в результате взрыва немецкой ракетной бомбы Фау-2, упавшей на магазин Woolworths в лондонском районе Нью-Кросс в ноябре 1944 года, воздвигнут мемориал. 168 человек погибли сразу, в основном это были женщины и дети.Как можно измерить потерю, если не сопоставить эту пустоту с какой-нибудь другой версией колеса времени, где всё, что было бы и могло бы быть ещё, возможно? Эта книга – то колесо времени, в котором пятеро из маленьких героев продолжают жить. Какими они могли бы вырасти? Фрэнсис Спаффорд даёт волю своему воображению и сочиняет жизнь для четырёхлетних Алека, Верна, Бена, близняшек Вэл и Джо. Главы идут с пометкой таймера: Т+5, Т+10, Т+35, Т+50, Т+65 – обозначающих количество лет, которые необходимо приплюсовать к исходной дате ноября 1944 года, чтобы увидеть один день взрослеющих, а позже – стареющих, героев. Казалось бы, что можно узнать о человеке, вглядываясь в события нескольких часов его жизни с последующим переносом через десятки лет, чтобы увидеть очередной краткий отрезок? Стоит отдать должное таланту писателя – каждый образ получился ярким, живым, настоящим. Герои не перетягивали на себя одеяло, пытаясь привлечь читательский интерес, они просто жили: любили, ошибались, дерзили, болели. Единственное, чего они не делали – не умирали до своего конца, до времени, отмеренного таймером автора, а не Господом Богом.

Спаффорд воссоздал пять жизней, а вот зачем? Что хотел сказать автор, давая второй шанс неудачникам, испытывающим душевные муки и физические боли, которые матерились, обманывали, ненавидели, выплёскивали агрессию, терзались, жаловались на неудовлетворённость прожитой жизнью?Алек – умник в школе, ставший наборщиком в типографии, чтобы лишиться работы после неудавшейся забастовки печатников. Были проблемы со старшим сыном, развод, но всё же его жизнь можно назвать самой благополучной, вот только булемия внучки…

Вернон – в школе просто вредный толстяк с рано проявившимися талантами дельца, не брезгующего ничем, умеющий подцеплять доверчивых на крючок обманчивой наживкой. Жалкий больной к старости, оставшийся без семьи, дома, работы. Самое сильное чувство – злость: «ублюдская жизнь, ублюдская жена, ублюдские соседи»…

Бен- мальчишка, больной шизофренией. Для Бена быть счастливым – это не помнить, что такое страх, да только навязчивые мысли не подчиняются крику «заткнись!». Финал – медленное умирание под капельницей с морфином…

Вэл и Джо – близняшки. Если от Вэл, интересующейся только мальчиками, ничего хорошего не ожидала и оказалась права: муж – национал-социалист, дом похож на казарму с марширующими скинхедами, в итоге – тюрьма. То на Джо, живущую музыкой, видящую все звуки в цвете, возлагала большие надежды. Увы, песни в стол, работа учителем музыки и пения, неудовлетворённость прожитой жизнью. Даже сын Маркус – «свой, надёжный кусочек счастья», оказался геем.

Ничего не имею против темы ЛГБТ, но когда в комплекте к ней идёт шизофрения, булемия, брак белого и чернокожей, нацизм и куча других проблем, то это превышает средний лимит несчастий и неприятностей для выбранных пяти человек. Поневоле задумаешься, а не было ли исчезновение в разрыве бомбы милосердием? На эту мысль наталкивает и славословие, которым заканчивается книга.Книгу слушала в замечательном исполнении Виктора Бабкова. Правильное произношения, приятный голос и дикция отлично сочетаются с умело подобранной манерой чтения – живой, эмоциональной, но без всякого переигрывания.

Интересные философские мысли плюс красивый, чуть замысловатый, авторский слог вызывали желание делиться цитатами, но электронного варианта отыскать не удалось. Набирать текст вручную – наделать ошибок. Рискнула всего один раз.Будь терпеливой и не переставай надеяться, хоть сейчас ты и не знаешь, на что именно. И хотя ты уже ничем не поможешь тем, кому причинила боль, нужно хвататься за маленькие возможности проявить доброту, потому что будучи доброй ко всем, ты понемножку зажигаешь свет, если понимаешь, о чём я.

И «…ласточка в чертог теней вернется,

На крыльях срезанных, с прозрачными играть <…>

А смертным власть дана любить и узнавать…» (О. Мандельштам)Это было даже не столько интересно, сколько хорошо написано, поэтому мое общее впечатление от книги было как от беседы с приятным собеседником, с которым можно поговорить и об этом, и о том, в общем, за жизнь. Мне понравилась интеллигентная манера повествования и тонкое проникновение в по-разному выстроенные характеры, хотя, читая, я так и не смогла уяснить, зачем автору потребовался именно такой зачин, ведь непрожитая жизнь – она и есть непрожитая, а фантазии и философствование можно прилепить к чему угодно.По сути, это были рассказы, условно связанные пятью сквозными персонажами (Бен, Алек, Верн, Джо и Вал), в форме эпизодов из их возможных жизней через 5, 20, 35 и т.д. лет после дня Х. Их детство, молодость, зрелость и старость промелькивают перед читателем, выстраивая непрожитые жизни, несложившиеся характеры, недостигнутые цели, непережитые эмоции, непреодоленные трудности. Все могло бы быть так, а могло бы и иначе, и даже в придуманной автором логике реальные повороты живой жизни могли все изменить с точностью до наоборот, поэтому ему остается просто фантазировать на тему, как она могла бы сложиться – лучше, хуже, счастливее, успешнее, сложнее, нелепее…? И пока я читала, я все больше утверждалась в мысли, что «а если бы…» – это был изначально

неверный посыл, поскольку в жизни нет сослагательного наклонения. Нельзя даже поставить вопрос, ошиблась ли судьба, бросив бомбу в 1944 году в хозяйственный магазинчик в Лондоне, или избавила погибших от нее людей от предстоящих проблем и разочарований бытия. Было так, как было.Может быть, и для самого автора его замысел стал поводом поразмышлять о кризисах и шансах жизни, о собственных поступках в ней, о возможности воспользоваться самим благом существования в мире. Любой человек рано или поздно сталкивается с необходимостью найти мало-мальски подходящие ответы на вопросы «что есть я?», «что есть жизнь?», «что мне дано и не дано?», «а верно ли я живу?», «а как бы поправильнее распорядиться жизнью?» и т.п. Автор – не исключение, и из собственного философствования у него получилась очень хорошая литература.Даже до конца не прожитая жизнь заканчивается смертью, но что-то понять в ней всё же успеваешь. И очень интересно, что же поняли другие.

Говорят, когда умираешь, мир становится меньше. Но вот он здесь, и его настолько же поразительно много, как и всегда.Лондон 44-го, в витрине магазина в Бэксфорде (вымышленный район) выставили аллюминиевые кастрюли и сковородки – невероятную по тем скудным временам диковину. Поглазеть собираются зеваки, в том числе пятеро детей: Бен, Алек, Верн, Джо и Вал. Спустя секунду прямое попадание немецкого Фау2 распылит их на атомы. Для трех мальчиков и двух девочек все заканчивается, не успев начаться, но благословенное «что, если бы не…» и «в иной реальности» позволит им в «Вечном свете» прожить долгую жизнь, как если бы снаряда не было.Английский писатель, профессор Голдсмит Колледжа Фрэнсис Спаффорд начинал как автор нонфикшн, хотя всегда тяготел к беллетристике, и начиная с «Red Plenty», исследования, посвященного СССР времен «Спутника» – пишет уже скорее исторические романы. Его дебютом в художественной прозе стал «Золотой холм» Golden Hill о Нью-Йорке восемнадцатого века. отмеченный четырьмя премиями и попавший в шорт-листы еще трех. Об идее «Вечного света» он говорит, что каждый день по пути на работу видит мемориальную доску, установленную в память людей погибших от попадания ракеты в жилой дом, среди которых были дети, и имел достаточно времени, чтобы подумать об этом.Структурно роман, подобно «Годам» Вирджинии Вулф следует за подаренными автором пятерке героев судьбами через пять лет и далее с пятнадцатилетними временными перерывами. Вот они школьники и поют в хоре: умный Алек думает как чудно, что рифмованными строками, положенными на мелодиею можно в минуту рассказать о Темзе больше, чем за целый урок; маленький пакостник Верн издевается над самим директором. заглянувшим на занятие; Джо открывает для себя мир музыки, в континууме которого так или иначе будет находиться всю жизнь, она синестетик и видит звуки в цвете.А вот они уже молодые люди. Авантюрист Верн, в голове которого крутятся сотни комбинаций для быстрого и сравнительно законного обогащения, проворачивает махинацию с восходящей футбольной звездой, подсовывая среди незначащих бумажек ипотечное поручительство и обрекая парня на разорение, когда в очередной раз прогорит сам. Алек мог бы, и по всему должен, учиться в университете, но происхождение из социальных низов плюс ранняя женитьба и рождение малыша ограничивают круг его возможностей работой наборщика в типографии. Джо поет в девичьей группе и немного подрабатывает бэквокалисткой, а ее непутевая сестра Вал встречает немыслимого красавца, рядом с которым все, кого любила прежде – всего лишь «недо», и еще не знает, какую цену придется заплатить за счастье быть его женщиной. А у мечтательного Бена шизофрения, и несовершенные нейролепики середины шестидесятых превращают его в полуинвалида, но только так можно купировать обострение.Дальше-дальше-дальше: кто-то хватает за хвост птицу удачи и взмывает ракетой, так же бесславно прогорая; кто-то живет в непрерывном аду, пока одна встреча не меняет все в его жизни к лучшему; кто-то в аду, пока одна встреча не меняет все к еще более худшему, после чего, достигнув дна и оттолкнувшись от него, начнет движение вверх; кто-то обретает счастье в борьбе; кто-то, со всем своим талантом, в тени успешного партнера и не имеет сил, смелости, дерзости заявить о себе, выйти из сумрака, а может просто надеется, что все еще переменится?Пять непрожитых (или все-таки прожитых?) жизней. Пятерка людей, которые, как все мы, проживают свою неприметную жизнь и упокоятся когда-нибудь в никем не посещаемых могилах. И так уж хороша книга,что хочется брать знакомых за пуговицу и твердить: Это отлично, почитайте. А еще лучше послушайте. Виктор Бабков начитал прекрасно.