Фрэнсис Брет Гарт
Гай Тевистон

Полная версия

Он приметил меня, и его грозный вид смягчился. Что-то в роде улыбки блеснуло на его суровых чертах. Мне казалось, что я вижу теперь Юнгфрау, предварительно полюбовавшись на Монблан, – немного, немного менее величественно и страшно. Слегка опираясь рукою на плечо школьного учителя, который вздрогнул и присел от его прикосновения, он направился ко мне.

Походка его была какая-то особенная. Нельзя было сказать, чтобы он делал большие шаги. Точно «качающийся гребень Беллорофона», он высоко подымал ногу и шел с развальцем. Итак, Гай Тевистон раскачиваясь направлялся ко мне.

* * *

В следующий раз я встретил Гая Тевистона зимою 186. – Он вышел из университета и поступил в 79 «Heavis». – Видите, я переменил сюртук на мундир, – сказал он, пожимая мне крепко руку и едва не раздавив кость у мизинца.

Я взглянул на него с полным восхищением. Он стал еще коренастее, угрюмее, и во всех отношениях члены его увеличились, он сделался замечательнее чем когда-нибудь. У меня родилось к этому человеку такое же чувство, которое существовало у Фаластера к Фиржило, какое питали в Архидидаскулу, чувство, которое питал Босвел к Жонсону.

– Пойдем в мою берлогу, – сказал он, приподымая меня за пояс моих панталон, он понес меня наверх и посадил на софу прежде, нежели я успел извиниться. Я оглядел комнату. Это была комната холостяка, убранная как-то особенно во вкусе хозяина. Несколько палашей и бердышей было развешано на стене, кулеврина, захваченная сэром Ральфом Тевистоном стояла в углу; на другом конце комната помещалась небольшая батарея. Вокруг в беспорядке валялись рапиры, перчатки для боксирования, седла и удочки. Небольшая пачка любовных записок лежала на серебряном подносе. Хозяин не был ни анахоретом, ни еще сэром Галагад.

Я никак не могу определить, что думал Гай о женщинах. «Бедняжки, дурочки», часто говаривал он, когда разговор касался одной из его новых побед. Затем он проводил рукою по своему мраморному лбу; появлялся его всегдашний взгляд, выражавший непоколебимую суровость, линии рта натягивались принимая строгое выражение, и он вполголоса проговаривал: «черт возьми»!