Фредерик Пол
Торговцы космосом
Глава шестая
Едва сойдя с трапа в Нью-Йорке, я увидел Эстер.
– Молодчина! – похвалил я ее. – Когда отправляется ракета в Антарктику?
– Через двенадцать минут, мистер Кортни. С полосы номер шесть. Вот ваш билет. И завтрак на всякий случай.
– Вот за это спасибо! Я как раз не успел позавтракать.
Мы направились к полосе номер шесть. По дороге я торопливо жевал сэндвич с эрзац-сыром.
– Как дела в офисе?
– Увольнение всех сотрудников в Сан-Диего наделало много шума. Отдел кадров пожаловался на вас мистеру Шокену, но тот встал на вашу сторону. Примерно на четыре балла.
Четыре? Так себе результат. Я бы предпочел все двенадцать баллов – рев разъяренного урагана, слышный далеко за пределами его кабинета: «Да как вы, неумехи, осмеливаетесь подвергать сомнению решение члена правления, работающего над собственным проектом? Что вы в этом понимаете?» – и так далее.
Четыре балла – это легкое, почти незаметное волнение. Что-то вроде: «Джентльмены, уверен, что у мистера Кортни были на это весьма основательные причины. Те, кто занят рутинной работой, часто теряют чувство перспективы, и картина в целом от них ускользает…»
– Скажи, – спросил я у Эстер, – секретарша мистера Ранстеда – просто наемный работник или… – тут я хотел сказать «его подпевала», но удержался, – его доверенное лицо?
– Она к нему достаточно близка, – уклончиво ответила Эстер.
– И как она отреагировала, узнав про Сан-Диего?
– Я слышала, мистер Кортни, что она долго смеялась.
Я решил не продолжать эту тему. Выяснить, что думает о тебе начальство, – одно дело, но выспрашивать подчиненных друг о друге – значит поощрять их к доносам. Хотя в нашем офисе хватало охотниц «стучать» друг на дружку.
– Вернусь очень скоро, – сказал я. – Только улажу кое-что с Ранстедом.
– Ваша жена с вами не полетит? – спросила она.
– Ну нет! Моя жена – хирург. Я собираюсь разорвать Ранстеда на кусочки, и еще не хватало, чтобы доктор Нейвин потом его сшила!
Эстер вежливо рассмеялась:
– Приятной поездки вам, мистер Кортни.
Мы были уже на полосе номер шесть.
Поездка оказалась вовсе не из приятных. Мерзкий полет в тесноте мерзкой туристической ракеты. Летели мы низко над землей, со всех сторон окруженные призматическими иллюминаторами, которые неизменно вызывают у меня воздушную болезнь. Поворачиваешь голову, чтобы посмотреть в окно – и видишь пейзаж вертикально под собой, как будто тебя вертит в воздухе туда-сюда. Что еще хуже, здесь гоняли рекламу «Таунтон ассошиэйтед». Только успеешь убедить себя, что с желудком все в порядке, а внизу есть на что посмотреть, – и вдруг та-дам! Стекло затуманивается, по нему начинает ползти вульгарная реклама какой-нибудь очередной дряни, а в уши ввинчиваются идиотские прилипчивые таунтоновские стишки.
Пролетая над долиной Амазонки, я с интересом рассматривал «Третью Электрическую» – величайшую в мире гидроэлектростанцию, как вдруг в самое ухо мне заорало:
Чудо-лифчик, чудо-лифчик,
Что за чудо из чудес!
Он во всех мужчинах мира
Разожжет к вам интерес!
Сопровождали этот ужас анимированные картинки «до и после» – в жизни не видывал такой пошлятины! Я возблагодарил Бога, что не работаю на «Таунтон ассошиэйтед».
То же самое – над Тьерра-дель-Фуэго. Здесь ракета сделала большой круг, чтобы пассажиры могли полюбоваться на китовые плантации: огромные участки океана, огороженные ловушками, которые пропускают планктон вместе с китами, но не дают китам выбраться наружу. Вид китихи, кормящей малыша, всерьез меня увлек – было похоже на дозаправку самолета в воздухе. Потом стекло вновь затуманилось, и я получил еще порцию шок-контента от Таунтона:
Эй, девчонка! Знаешь, чем пахнет твоя юбчонка?
Дальнейшее предназначалось непосредственно для органов обоняния. Это было уж слишком: я выхватил бумажный пакетик и воспользовался им по назначению под радостное щебетание рекламы:
Мужчины на тебя и не глядят? Тебе поможет «Дивный аромат»!
Дезодорант «Дивный аромат»: повышает желание, облегчает понимание!
А следом – внезапно сухой и прозаический медицинский совет:
НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ОСТАНОВИТЬ ПОТООТДЕЛЕНИЕ. ЭТО РАВНОСИЛЬНО САМОУБИЙСТВУ. ВРАЧИ РЕКОМЕНДУЮТ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ДЕЗОДОРАНТАМИ, А НЕ АНТИПЕРСПИРАНТАМИ.
Дальше повтор первой строчки и новая волна запахов. Впрочем, мне было уже все равно: в желудке ничего не осталось.
Таунтон обожает вставлять в рекламу медицинские рекомендации. Дешевый трюк. И можно подумать, он сам его изобрел!
Мой сосед, невзрачный потребитель в костюме от «Юниверсал», наблюдал за моими мучениями с явной иронией.
– Что, приятель, это для вас уж слишком? – поинтересовался он с тем мерзким самодовольством, с каким обычно смотрят на нас счастливчики, не страдающие воздушной болезнью.
– Угу, – промычал я.
– Да, от такой рекламы кого угодно стошнит! – продолжал он, видимо, поощренный моим красноречивым и остроумным ответом.
Такого я стерпеть не мог.
– Можно уточнить, что вы имеете в виду? – поинтересовался я ледяным тоном.
Это его напугало.
– Просто хотел сказать, что запах уж очень бьет в нос, – торопливо объяснил он. – Но только в этой рекламе. Я не про рекламу в целом. Что вы! Я добропорядочный гражданин!
– Вот и славно, – сказал я и отвернулся.
Но он, все еще обеспокоенный, принялся доказывать мне свою благонадежность:
– Клянусь вам, со мной все в порядке! Я из приличной семьи, учился в хорошей школе. Сам занимаюсь производством – у меня в Филадельфии мастерская по изготовлению штампов, – однако прекрасно понимаю, что товары надо продавать. Каналы распространения, создание новых рынков, вертикальная интеграция… Видите? Я порядочный человек!
– Хорошо, хорошо, – проворчал я. – Просто больше не распускайте язык.
Он съежился на своей половине сиденья. Не скажу, что мне понравилось затыкать ему рот, но это дело принципа. Пусть впредь думает, что говорит.
Над Маленькой Америкой мы зависли и некоторое время болтались в воздухе, ожидая, пока зайдут на посадку еще два туристических судна. Одно было из Индии: при виде его у меня потеплело на душе. Весь корабль, от носа до хвоста, создан «Индиастрией»! Команда прошла обучение в «Индиастрии» и на «Индиастрию» же работает. Пассажиры, и спящие, и бодрствующие, непрерывно приносят доход «Индиастрии». А «Индиастрия» приносит доход «Фаулер Шокен ассошиэйтед»!
Пассажирский фургон доставил нас к круглому корпусу Маленькой Америки с двойными пластиковыми стенами. Пропускной пункт здесь был только один. Маленькая Америка – чисто туристический объект, устройство для выкачивания денег из отдыхающих со всего света. Военного значения она не имеет. (На Антарктиде есть военные базы, но они невелики, разбросаны по всему региону и спрятаны глубоко подо льдом.) Тепло и энергию здесь дает небольшой ториевый реактор. Даже если какая-нибудь иностранная держава, отчаявшись заполучить собственное ядерное топливо, вздумает захватить реактор – ничего полезного с военной точки зрения она здесь не найдет. В помощь реактору используются ветряные двигатели, а ветряным двигателям, в свою очередь, помогают какие-то непостижимые для меня «тепловые насосы».
На пропускном пункте я спросил о Ранстеде. Чиновник заглянул в регистрационный журнал.
– Да, приехал из Нью-Йорка в двухдневный тур. Турагентство «Томас Кук и сыновья». Его номер – III-С-2205.
Он достал карту Маленькой Америки и показал мне, где это находится: третье кольцо снаружи, третий надземный этаж, пятый сектор, комната двадцать два.
– Вы легко его найдете. Могу поселить вас в номере рядом, мистер Кортни…
– Спасибо. Это подождет.
Я пробрался сквозь толпу, разговаривающую на дюжине языков, нашел номер III-С-2205 и позвонил в дверь. Ответа не было.
Тут ко мне подскочил приятный молодой человек:
– Меня зовут мистер Кэмерон, я директор туров. Чем могу помочь?
– Где мистер Ранстед? Он мне срочно нужен по делу.
– Ай-яй-яй! Сюда приезжают, чтобы забыть о делах! Если подождете минуточку, я посмотрю в регистрационной книге…
Парень привел меня в свой кабинет (жилая комната плюс туалетная кабинка) сектором выше и принялся копаться в гроссбухах.
– «Восхождение на ледник Старрзелиус», – прочитал он наконец. – Смотрите-ка! Пошел в одиночку. Вышел в 7.00, в электрокомбинезоне с пеленгатором и запасом питания. Вернуться должен примерно через пять часов. А вы уже взяли себе номер, мистер?..
– Пока нет. Я пойду за Ранстедом. Мое дело не терпит отлагательств.
Так оно и было. Я чувствовал, что меня хватит удар, если в самое ближайшее время не схвачу этого ублюдка за горло!
Минут пять директор туров с волнением в голосе объяснял, что выгоднее и безопаснее всего мне будет подписать с ним договор и воспользоваться его услугами. Он все организует. А иначе придется собирать себе снаряжение с бору по сосенке: что-то покупать, что-то арендовать, у одного посредника, у другого… на выходе непременно выяснится, что что-нибудь не работает – а посредника уже ищи-свищи! Вот так и отпуск пройдет. Я подписал договор, и он, просияв, немедленно выделил мне номер.
Через пять минут мистер Кэмерон уже выдавал мне снаряжение:
– Рюкзак-батарею закрепите на плечах, вот так. Это единственное, что может вас подвести. Если откажет батарея, просто примите таблетку снотворного и ни о чем не тревожьтесь. Вы начнете замерзать, но мы доставим вас домой быстрее, чем вы успеете серьезно переохладиться или обморозиться. Ботинки. Застегиваются вот так. Перчатки. Их вот так. Комбинезон. Капюшон. Маска. Солнечные очки. Радиопеленгатор. Просто произнесите вслух «Ледник Старрзелиус», и он сам задаст направление. Два переключателя с простыми обозначениями: «Вверх» и «Вниз». При подъеме вы слышите сигналы «Бип-бип!», при спуске – «Бип-бип!». Легко запомнить, правда? При подъеме тональность повышается, при спуске снижается. Большая красная рукоять – сигнал тревоги; потяните за нее – и вы в эфире. Через пятнадцать минут к вам прибудет вертолет. Спасательная экспедиция – за ваш счет, так что не советую дергать рукоять просто ради того, чтобы вернуться домой. Всегда ведь можно отдохнуть, глотнуть кофиэста, отдышаться и продолжить путь. Карта с указанием маршрута. Снегоступы. Гирокомпас. И питание. Теперь, мистер Кортни, вы полностью готовы к путешествию! Пойдемте, я проведу вас на выход.
Звучал этот перечень жутковато, но на деле все оказалось довольно удобно. Зимой в Чикаго, когда с озер дули холодные ветра, приходилось и посерьезнее укутываться. Массивные и тяжелые грузы – батарея, пеленгатор, запас питания – были удачно распределены. Снегоступы складывались и превращались в пару палок со стальными наконечниками, с какими удобно взбираться по льду; в таком виде их можно было сунуть в специальный карман на спине.
На выходе меня со всех сторон осмотрели и ощупали. Для начала проверили пульс, затем перешли к снаряжению, уделив особое внимание батарее. Мой пеленгатор настроили на ледник Старрзелиус, сто раз предупредив о том, что нельзя отклоняться от маршрута.
Холода не чувствовалось совсем – по крайней мере, в костюме. На секунду я высунул лицо из капюшона… упс! – и тут же снова спрятался под маску. По словам сотрудников, здесь сорок градусов ниже нуля: для меня эта цифра ровно ничего не значила, пока на мгновение я не ощутил ее кончиком собственного носа.
Вблизи огромного пластикового «чума» Маленькой Америки снегоступы не требовались: здесь я шел по обледенелой тропе, для которой вполне подходили ботинки с шипованной подошвой. Я сориентировался по гирокомпасу и зашагал по тропе прочь от здания, в необъятную белизну. Время от времени нажимал на кнопку пеленгатора, вмонтированную в левый рукав, и слышал в капюшоне бодрое: «Бип-бип! Бип-бип!»
Я миновал группу туристов, резвящихся в снегу – то ли индусов, то ли китайцев, и помахал им рукой. Представляю, какое это для них приключение! Вон, жмутся к стене Маленькой Америки, словно неопытные пловцы к берегу. Чуть подальше еще одна группа играла в неизвестную мне игру: очертили прямоугольное поле, поставили по двум его сторонам шесты, а на шестах – корзины без дна и старались забросить в какую-нибудь из этих корзин большой силиконовый мяч. А еще дальше инструкторы в красных костюмах учили группу туристов кататься на лыжах.
Мне казалось, я прошел всего несколько минут, но когда оглянулся, красных костюмов позади уже не было. Да и сама Маленькая Америка превратилась в едва заметную белесую тень. «Бип-бип!» – позвал вперед мой пеленгатор, и я продолжил путь. Скоро, скоро я доберусь до Ранстеда!
Одиночество, пустота, бескрайний простор вокруг – все это было очень непривычно, но, пожалуй… пожалуй, не неприятно. Маленькая Америка окончательно растаяла позади. Быть может, так же чувствовал себя Джек О’Ши на Венере? Поэтому, рассказывая о своем полете, он с трудом подбирал слова и всегда оставался недоволен тем, что говорил?
Ноги начали тонуть в снегу; я распаковал и надел снегоступы. Поначалу в них спотыкался, потом приноровился и перешел на легкий скользящий шаг. Что за удовольствие! Не то чтобы паришь над землей – но нет в этом и ничего от обычной ходьбы, от размеренных ударов подошвами по полу или мостовой. За тридцать с лишним лет жизни мне еще не приходилось ходить иначе, чем по твердой земле.
Я шел по компасу, выбирая себе все новые ориентиры: причудливо торчащий ледяной торос, голубую тень во впадине на белой равнине. Пеленгатор подтверждал, что курс выбран верно, и я не на шутку возгордился своим умением ориентироваться в дикой природе.
Часа через два вдруг страшно захотелось есть. Чтобы перекусить, надо было опуститься на корточки, поставить силиконовую палатку и в нее забраться. Время от времени я осторожно высовывал нос и через пять минут убедился, что температура в палатке стала вполне терпимой. Я жадно съел саморазогревающееся жаркое, выпил чаю, а затем попытался выкурить сигарету. Однако на второй затяжке маленькая палатка наполнилась дымом, и у меня защипало в глазах. С сожалением я загасил сигарету о подошву, натянул маску, сложил палатку, с наслаждением потянулся – и продолжил путь.
Наверное, все не так уж страшно, говорил я себе. Наверное, дело просто в разнице темпераментов. Ранстед – малый приземленный, ему не под силу разглядеть те грандиозные перспективы, что вижу я. Ничего плохого он, конечно, не хочет. Просто искренне считает, что это безумная идея. Ему не понять, что есть люди, готовые вести новую жизнь на Венере, надо лишь найти их и убедить… Увы, эти прекраснодушные размышления разлетелись в прах под ударом одной простой мысли. Ранстед тоже здесь, на леднике. И в грандиозных перспективах, несомненно, знает толк – иначе с чего бы из всех мест на земле ему выбрать ледник Старрзелиус?
«Бип-бип!» – звал вперед пеленгатор. Скоро, скоро все решится!
Глянув сквозь визир компаса, я заметил прямо по курсу неподвижный темный предмет. Что это такое – сказать было мудрено. Во всяком случае, предмет не двигался. Я попытался бежать, но скоро начал задыхаться и принужден был замедлить шаг.
Это был человек. Когда я оказался от него метрах в двадцати, он нетерпеливо взглянул на часы, и я снова перешел на неуклюжий бег.
– Мэтт! – крикнул я. – Мэтт Ранстед!
– Верно, Митч, – ответил он с вечной своей наглой ухмылкой. – Ты сегодня на редкость проницателен.
Я молча смотрел на него, лихорадочно соображая, с чего начать. Он стоял передо мной: сложенные снегоступы его, воткнутые в снег, торчали рядом.
– Какого… какого… – начал я, но он меня перебил:
– Знаешь, я потратил на тебя уже слишком много времени. Прощай, Митч!
Я стоял перед ним, не понимая, что происходит, – а он схватил снегоступы, поднял в воздух и с размаху треснул меня по макушке. Я повалился навзничь: голова словно взорвалась от боли, потрясения и гнева. Я чувствовал, как Мэтт наклоняется надо мной, шарит у меня на груди… Дальше все померкло.
Проснулся я с мыслью, что во сне сбросил одеяло и что для начала осени сейчас как-то холодновато. Открыл глаза – их обожгла ледяная голубизна антарктического неба, а под собой я ощутил хрустящий снежный наст. Так это не сон! Голова болела страшно, а еще было холодно. Чертовски холодно. Пошарив в поисках батареи, я ее не нашел. Вместе с нею исчез подогрев комбинезона, ботинок и перчаток. Заглох лишенный питания пеленгатор. Даже подать сигнал бедствия я теперь не мог.
Пошатываясь, я поднялся на ноги. Холод сжал меня словно клещами. На снегу виднелись следы, ведущие – куда? Да это же мои собственные! С трудом передвигая одеревеневшие ноги, я двинулся по своим следам назад. Шаг, и еще, и еще…
Еда! Можно засунуть брикеты горячего питания под комбинезон, открыть – и их тепло хоть ненадолго меня согреет. Мучительно преодолевая шаг за шагом, я размышлял, как лучше поступить: присесть и отдохнуть, впитывая драгоценное тепло, или продолжать идти? Нет, нужно передохнуть, сказал я себе. Произошло что-то немыслимое, к тому же голова раскалывается. Присяду на минуту, открою брикет или два, согреюсь, мне станет получше, и пойду дальше.
Но садиться я не стал. Понимал, чем это кончится. На ходу – шаг за шагом, сквозь холод и боль – задубелыми, уже почти не повинующимися пальцами я извлек из кармана банку «коместа» и неуклюже сунул ее за ворот комбинезона. Однако нажать на кнопку и вскрыть банку никак не удавалось. Все-таки придется присесть, сказал я себе. Всего на минутку, чтобы набраться сил. Главное – не ложиться, хоть и очень хочется…
Наконец мне удалось нажать на кнопку, и банка открылась, обдав меня почти обжигающим жаром.
Все поплыло перед глазами и в мозгу. Помню, как я открывал банку за банкой. Помню, как пытался достать консервы из кармана и не смог. По крайней мере, один раз сел. Потом встал. И снова сел, чувствуя стыд за свою слабость. Всего секунду, говорил я себе. Всего секунду, а потом поднимусь и пойду дальше – ради Кэти. Через две секунды. Ради Кэти. Через три. Ради…
Я так и не поднялся.
Глава седьмая
Уснул я на ледяной горе, а проснулся в гудящем и пылающем аду, с алым пламенем и свирепого вида чертями-надсмотрщиками. Именно так я представлял себе посмертную участь служащих «Таунтон ассошиэйтед» – и был немало удивлен, оказавшись в пекле сам.
Смятение длилось недолго. Один из бесов-надсмотрщиков грубо толкнул меня в плечо и проговорил:
– Эй, соня, хватит храпака давить! Подсоби-ка, надо убрать койку.
В голове прояснилось; я понял, что передо мной не дьявол, а всего лишь потребитель из низших классов. Больничный санитар?
– Где я? Это Маленькая Америка?
– Хрен знает что ты несешь, – проворчал он. – Так чего, подсобишь?
– Еще чего! – воскликнул я. – Думай, с кем говоришь! Я – сотрудник рекламного агентства звездного класса!
Он посмотрел на меня с сожалением, пробормотал что-то вроде: «Совсем крыша поехала» – и побрел прочь, в гудящую, подсвеченную багровым мглу.
Я, шатаясь, поднялся на ноги и вцепился в локоть еще какого-то человека, пробегающего мимо меня, из тьмы во тьму.
– Извините, что это за место? Больница?
Этот потребитель оказался нравом покруче первого.
– А ну грабли свои убрал, быстро! – заорал он. Я убрал руку. – Хочешь сказаться больным, погоди, пока причалим, – добавил он.
– Причалим?
– Ну да, причалим. Ты что, чувак, забыл, как подмахивал контракт?
– Подмахи… Я ничего не подписывал! И нечего со мной фамильярничать. Я сотрудник рекламного агентства звездного кла…
Тут его лицо просветлело.
– Во блин! Как я сразу-то не понял! Жди здесь, придурок, щас принесу то, что тебе придется по вкусу!
Скоро он вернулся. «То, что придется мне по вкусу» оказалось маленькой зеленой таблеткой.
– Всего пять сотенных, – пояснил потребитель. – Хочешь, организуем тебе припадочек? Не хочешь? Ну, тогда эта пилюля поможет тебе продержаться до высадки…
– Да что за высадка? – завопил я. – Куда? Ничего не понимаю! И наркотики твои мне не нужны! Просто объясни, где я нахожусь, что такое якобы подписал и как отсюда выбраться?
– Чувак, – проговорил он, внимательно ко мне присмотревшись, – да тебя не на шутку переглючило. По башке треснули, что ли? Ну слушай, придурок: ты в трюме номер шесть «Томаса Мальтуса», транспорта для перевозки рабочей силы. Направление ветра, температура за бортом… ну, это пофиг. Курс 273 градуса. Скорость – 300 узлов, пункт назначения – Коста-Рика. Везет неудачников вроде нас с тобой на плантацию «Хлореллы».
Я все не мог понять, розыгрыш это или… Кто из нас сошел с ума?
– А ты… – начал я неуверенно.
– А мне не повезло, – с горечью закончил мой новый знакомец, устремив взгляд на зеленую пилюлю у себя на ладони. Потом вдруг одним движением закинул ее себе в рот и продолжил: – Знаешь, недолго мне тут торчать. – В глазах у него появился нездоровый блеск. – Я придумал новый эффективный метод работы на плантациях. Через неделю стану десятником. Через месяц мастером. Через год директором. А потом скуплю ракеты «Кьюнард-Лайн» и все их отделаю чистым золотом! Все места будут первого класса. Для моих пассажиров – только самое лучшее! И будем тарахтеть над Атлантикой туда-сюда. А тебе, придурок, выделю президентскую каюту на флагманском судне и отделаю ее листами золота. Для своего дружка-придурка ничего не пожалею! Не хочешь золото – возьму платину. Не хочешь платину…
Я отодвинулся, но он даже не заметил: продолжал бессвязно нести какую-то чушь о своем грядущем богатстве. Я от души порадовался, что никогда не принимал наркотики. Отойдя подальше, с чувством полной безнадежности я сел на пол и прислонился к перегородке трюма.
– Приветик! – послышался над ухом вкрадчивый голос. Кто-то пристроился со мной рядом.
– Здравствуйте, – ответил я. – Скажите, мы действительно плывем на Коста-Рику? Как мне встретиться с капитаном? Произошла какая-то ошибка…
– Да не волнуйся так, – ласково ответил мой сосед. – Чего нервничать-то? Расслабься, милок. Знаешь, мой девиз: ешь, пей и веселись, живи и давай жить другим…
– Так, грабли свои убрал! – рявкнул я.
Он разразился визгливой бранью, а я встал и пошел прочь, спотыкаясь в темноте о чужие тела и ноги.
Мне вдруг пришло в голову, что никогда прежде я не общался с потребителями – разве только с теми, кто меня обслуживал, и то всего по несколько минут.
Теперь я мечтал лишь об одном: выбраться из трюма номер шесть. Вернуться в Нью-Йорк, выяснить, что за трюк и с какой целью провернул Ранстед. Вернуться к Кэти, к дружбе с Джеком О’Ши, к увлекательной работе на Фаулера Шокена. Я еще столько не успел!..
Над дверью в свете тусклой красной лампочки виднелась надпись «Аварийный выход». Я вздрогнул, представив себе, как что-то случается – и толпа из нескольких сот человек ломится в эту единственную дверь.
– Извиняй, приятель, – произнес кто-то со мной рядом, – но лучше тебе посторониться!
Незнакомец согнулся пополам, и его начало рвать. Как видно, бумажные пакетики для страдающих морской болезнью здесь были не предусмотрены. Я открыл дверь аварийного выхода и проскользнул наружу.
– Куда? – рявкнул на меня детина в форме.
– Мне нужно встретиться с капитаном, – сказал я. – Я попал сюда по ошибке. Мое имя Митчелл Кортни, я ведущий сотрудник рекламного агентства «Фаулер Шокен ассошиэйтед»…
– Номер! – приказал он.
– 16-156-187, – ответил я и сам расслышал в своем голосе нотку гордости. Можно потерять деньги, здоровье, друзей, но номер – короткий идентификационный номер, свидетельствующий о высоком положении, – никто у тебя не отнимет…
Охранник довольно осторожно закатал мне рукав. Однако в следующий миг я отлетел и врезался спиной в перегородку; щека у меня пылала от смачной оплеухи.
– Что ты мне голову морочишь? – взревел охранник. – Вали-ка к себе в трюм, придурок, ты тут не на экскурсии!
В полном смятении я смотрел на сгиб собственного локтя. Вытатуированный номер гласил: «1304-9974-1416-156-187723». Мой родной номер был замаскирован посторонними цифрами – и замаскирован очень умело, так что трудно было заметить разницу.
– Ну, чего ждешь? – поинтересовался охранник. – Номера своего никогда не видел?
– Нет, – ответил я ровным голосом, хотя ноги подо мной подкосились. Я был напуган – напуган до ужаса. – Никогда не видел. Эта татуировка сделана вокруг моего настоящего номера. Говорю вам, я Кортни. Я могу это доказать. Я заплачу…
Я начал торопливо рыться в карманах, однако не нашел там ни единой монетки. Только теперь я заметил, что облачен в дешевое мешковатое тряпье от «Юниверсал», заляпанное пятнами еды, а может, и чем похуже.
– Так плати, – равнодушно бросил охранник.
– Заплачу позже, – пообещал я. – Просто отведите меня к начальству…
Тут в узкий коридорчик выглянул шустрый на вид молодой лейтенант в форме «Панагры».
– Что здесь происходит? – требовательно спросил он. – Почему в трюме свет? Почему между палубами шляются посторонние? Знаете, ваше агентство нам рекомендовали как надежное.
– Извините, мистер Коблер, – отвечал охранник, вытянувшись и отдавая честь. – Парень, похоже, упоролся. Вылез сюда и плетет какую-то чушь: будто бы он большая шишка в рекламе, а сюда попал по ошибке…
– Взгляните на мой номер! – закричал я лейтенанту.
Я ткнул ему под нос свой локоть, и тот поморщился. Охранник схватил меня за шиворот.
– Эй, не приставай к…
– Минуточку, – сказал лейтенант. – Вижу. Номер. И предлинный номер, приятель. Что ты хочешь доказать?
– Мой настоящий номер – 16-156-187. Остальные цифры фальшивые. Они приписаны, спереди и сзади. Видите? Тут цифры другие!
Стараясь не дышать носом, лейтенант наклонился и присмотрелся к моему номеру.
– Хм… – протянул он. – Вообще-то все может быть… Пойдем-ка со мной.
Испуганный охранник поспешил открыть перед нами дверь.
Лейтенант провел меня через ревущий лабиринт машинного отсека в каюту второго помощника размером со шляпную коробку. Второй помощник оказался маленьким остролицым человечком; форма «Панагры» висела на нем мешком.
– Покажи ему свой номер, – приказал лейтенант.
Я повиновался.
– И что не так? – спросил второй помощник. Он вставил кассету в читальный аппарат и начал крутить рукоять. – 1304-9974-1416-156-1877023. Гроуби, Джордж Уильям, пол мужской, 26 лет, холост; рос в неполной семье (отсутствие отца); третий из пятерых детей; выносливость 1, здоровье 2,9, работал по второй категории семь лет, по полуторной – три месяца; образование 9, подписан трудовой контракт по форме Б. – Второй помощник поднял взгляд на офицера. – Данные самые обычные, лейтенант. Что в нем такого? Почему я должен им заинтересоваться?
– Он заявляет, – ответил лейтенант, – что он сотрудник рекламного агентства и попал сюда по ошибке. Говорит, кто-то поменял ему номер. И речь у него слишком правильная для его класса.
– Да ладно! – протянул второй помощник. – Вот уж это ровно ничего не значит. Из низших классов, рос в неполной семье, средним ребенком – такие часто стараются много читать и расширять свой кругозор, чтобы выбиться в люди. Однако…
– Хватит! – рявкнул я, чувствуя, что всем этим сыт по горло. – Я Митчелл Кортни. Я могу вас всех продать, купить и даже не заметить, что потратился! Я отвечаю за проект «Венера» в «Фаулер Шокен ассошиэйтед». Я хочу, чтобы вы немедленно позвонили в Нью-Йорк и положили конец этому фарсу. Живо, черт побери!
Лейтенант, явно встревоженный, потянулся к телефону, но второй помощник с усмешкой отстранил его руку.
– Значит, вы Митчелл Кортни? – ласково спросил он. Затем потянулся за другой кассетой и вставил ее в читалку. Немного покрутил. – А теперь посмотрите сюда!
Мы с лейтенантом наклонились к экрану.
Перед нами открылась первая страница «Нью-Йорк таймс». И на первой полосе – некролог: Митчелл Кортни, глава отдела «Венера» компании «Фаулер Шокен ассошиэйтед», замерз на леднике Старрзелиус близ Маленькой Америки. Начал копаться в батарее, и она отказала.
Лейтенант после этого потерял интерес к некрологу, а вот я дочитал до конца. Проектом «Венера» теперь занимается Мэтт Ранстед. Коллеги обо мне скорбят. Моя жена, доктор Нейвин, отказывается отвечать на вопросы журналистов. Фаулер Шокен произнес обо мне прочувствованные слова, приведенные в некрологе полностью. Я был близким другом Джека О’Ши, первого человека на Венере; он глубоко потрясен этой новостью и скорбит обо мне.
– Газету я купил в Кейптауне, – объяснил второй помощник. – А теперь, лейтенант, будьте добры, отведите этого придурка обратно в трюм.
Вновь явился охранник – и гнал меня пинками всю дорогу до трюма номер шесть.
Во тьме, подсвеченной красным, я сразу споткнулся и на кого-то упал. После относительно чистого воздуха снаружи вонь здесь была невыносимой.
– Эй, ты чего натворил? – добродушно спросил тот, на кого я наткнулся в темноте.
– Пытался объяснить, кто я… – Тут я сообразил, что зря стараюсь. – Что нас ждет дальше?
– Причалим к берегу. Высадимся. И будем вкалывать. У тебя какой контракт?
– Мне сказали, по форме Б.
Он присвистнул.
– М-да, приятель, попал ты в переделку!
– Почему? Что вообще все это значит?
– Ты что, не смотрел, что подписывал? Ну и дурень. Контракт Б – на пять лет. На такое соглашаются только беженцы или полные идиоты. Ну или такие, вроде тебя, готовые подмахнуть, не читая. Там, видишь ли, столько разных условий… Мне тоже предлагали форму Б, так я сразу сказал: если ничего получше у вас не найдется, пойду предложу свои услуги в «Бринк экспресс»! Они было уперлись, но и я стоял на своем и в конце концов добился контракта по форме Ф. Всего на год, можно делать покупки не только в магазинах компании, и все такое.
Мне казалось, что голова у меня сейчас взорвется.
– Не может же там быть настолько плохо! – пробормотал я. – Сельская жизнь… работа на земле… солнце и свежий воздух…
– Ну… – пожал плечами мой собеседник, – на плантации, наверное, все же лучше, чем на химических заводах. Хотя, пожалуй, хуже, чем в шахте. Да чего гадать? Скоро сам узнаешь!
Он отодвинулся, а я, хоть и собирался поразмыслить над тем, что делать дальше, задремал неглубоким тревожным сном.
Сигнала к высадке не было. Мы просто обо что-то ударились – и ударились как следует. Распахнулся разгрузочный люк; после полутьмы трюма от яркого тропического солнца заболели глаза. Вместо свежего воздуха ноздри резанула густая вонь дезинфицирующих средств. Я отделился от толпы ругающихся рабочих и поспешил к выходу.
– Придержи коней, болван! – рявкнул на меня мрачный тип со значком производственной службы безопасности на лацкане.
Он надел мне на шею номерок на шнурке. Все получили такие же номерки и выстроились в очередь к столу. На нас отбрасывала огромную тень сама плантация «Хлорелла» – здание офисного типа в восемьдесят этажей. Этажи – словно проволочные корзинки для бумаг, поставленные одна на другую, а между ними, на каждом ярусе, сверкают зеркальные жалюзи. Вся громадина сияет, на нее больно смотреть. Я понял, что зеркальные жалюзи призваны ловить солнечные лучи; они отражаются во все новых и новых зеркалах внутри здания, а затем направляются в чаны фотосинтеза. С земли казалось, что передо мной вырос Ад.
