Фредерик Марриет
Приключения в Африке
– Да, Суинтон, вы действительно дали нам доказательство, что труды миссионеров не пропадают даром. Сколько бы жизней было еще погублено, если бы Африканер не обратился на путь истинный и продолжал свои войны. Теперь же, наоборот, сколько людей привел он к спасению и к познанию Бога.
– Суинтон, – сказал Александр, – я хотел еще предложить вам один вопрос и чуть не забыл. Когда Бремен указал нам на льва, подкарауливающего антилопу, он сказал, что в льва можно стрелять, потому что у него теперь закрыты глаза. Что это значит? Почему у льва были закрыты глаза в это время?
– Это правда, у льва действительно были закрыты глаза. И это бывает всегда, когда он терзает и мучает какое-нибудь животное. Он закрывает глаза, когда нацеливается на добычу и не открывает их, пока его жертва не испустит последнего вздоха. Я сам был свидетелем, как один готтентот стрелял во льва, схватившего его быка. Он побежал за ним, выстрелил и промахнулся, лев не обратил внимания на выстрелы и продолжал нести свою жертву. Готтентот выстрелил во второй раз и снова промахнулся, наконец, выстрелил в третий раз и прострелил голову льву.
– Как это странно!
– Да, и трудно объяснить, от чего это происходит. Может быть, животное после долгого поста слишком наслаждается вкусом крови, которая течет в его рот, пока оно раздирает когтями и зубами свою жертву. Но у льва есть и другие странности. Вообще, это самое умное и благородное животное. Я собрал много рассказов о нем от бушменов, которые прекрасно знают все его привычки, почему им и не приходится иметь дело с разными случайностями. Да и немудрено, ведь они живут в стране, где больше львов, чем их самих.
– А правда ли, что лев так же, как и другие животные, не выносит взгляда человека? – спросил майор.
– Да. Я думаю, это зависит от того, что вообще всякое животное признает силу человека. Я заметил еще, что лев гораздо опаснее здесь и в других странах, где жители не знакомы с огнестрельным оружием. Как это ни странно, но он как будто понимает смертоносность ружья и потому боится человека, у которого видит его. Помните мой рассказ о миссионере, которого лев караулил больше двух суток, не трогая его и в то же время не позволяя ему взяться за ружье. Лев может пройти мимо человека, несущего ружье, но непременно бросится на него, если он будет стрелять в него. Примером этого может быть случай с известным охотником на львов Дидрихом Мюллером. Он был однажды на охоте за дичью один и случайно встретил льва, который был, вероятно, голоден или зол и намеревался броситься на него. Мюллер тотчас же прицелился в лоб животного, уверенный, что не даст промаха. Но, к несчастью, лошадь, которую он вел на поводу, испуганно отпрянула в сторону, дернув его руку. Мюллер промахнулся, лев рванулся было на него, но остановился в нескольких шагах. Охотник был совершенно беспомощен, лошадь ускакала, а ружье было разряжено. Некоторое время человек и животное стояли друг против друга и смотрели один на другого. Наконец, лев начал потихоньку пятиться, как бы желая уйти. Мюллер стал заряжать ружье. Лев остановился и заревел. Мюллер оставил ружье, но не спускал глаз с животного. Лев повернулся и пошел, по временам оглядываясь через плечо. Как только охотник брался за ружье, он предостерегающе ревел, пока не скрылся из виду.
– Действительно, должно быть лев сознает опасность ружья, – сказал майор.
– Очевидно. Иначе он не приходил бы в такую ярость при виде его. И несомненно он чувствует почтение к людям, вооруженным ружьем. Потому он боится больше колонистов, чем дикарей. Я утверждаю, что здесь лев опаснее, чем в других странах. И это происходит, во-первых, от того, что здесь он гораздо чаще остается победителем в борьбе с человеком и, во-вторых, от того, что каждый из них хотя раз отведал человеческого мяса. А после этого, как я уже говорил вам, лев не будет есть ничего другого. Если льву удалось захватить какого-нибудь бушмена из его жилища, то он будет приходить туда каждую ночь, пока не перетаскает чуть не половину населения или не вынудит его переселиться в другое место. Отсюда, говорят, явился у бушменов обычай помещать престарелых и больных членов семьи ближе к выходу. Если лев придет, ему попадется под руку тот, кто скорее отягощает семью, чем приносит ей пользу.
– Конечно, при таких условиях льву нечего и бояться человека, – заметил Уильмот. – А его манера подкрадываться ночью вовсе не доказывает благородства его натуры, на котором вы так настаиваете.
– Манера подкрадываться вообще принадлежность всех животных кошачьей породы. Лев – глава кошачьего семейства, потому ему свойственна эта манера при охоте за добычей. Волк, собаки и другие животные в этом роде снабжены особенно тонким чутьем, поэтому могут выслеживать добычу исподволь и издалека. Животные кошачьей породы берут больше живостью и быстротой движений. Если они не возьмут добычу сразу, с одного прыжка, они обыкновенно перестают преследовать ее. Лев может сделать прыжок от девяти до двенадцати аршин расстояния, и через несколько секунд он может повторить этот прыжок и обогнать самую быструю лошадь, но продолжать еще делать такие усилия он уже не в состоянии.
Одним словом, лев – это гигантская кошка и так же, как она охотится за добычей. В этих местах его добычей являются преимущественно разных видов антилопы, самые легкие и быстроногие животные на свете. Разве мог бы лев успешно охотиться на них, если бы предупреждал их своим ужасным ревом. Он хорошо знает свое дело, и потому выжидает где-нибудь в засаде, когда антилопы спустятся к реке или озеру пить, и тогда в один прыжок бросается на ближайшую. Благородством натуры льва я считаю не манеру его охотиться за добычей, а то, что он вообще вредит другим только из голода или для самозащиты. Также и перед человеком лев не отступает с такой трусостью, как леопард, гиена или другие звери. Он не убегает, а спокойно наблюдает своего противника, как бы соразмеряя свои силы с его. Мне кажется, что у льва есть тайное сознание того, что человек собственно не есть его добыча. Поэтому, не уступая человеку, лев не хочет и нападать на него, если человек не выказывает страха или враждебности. Но, конечно, это чувство почтения к человеку может совершенно исчезнуть, если лев голоден, озлоблен или должен защищать самку и детенышей. Вообще, если задеты его инстинкты, лев делается очень опасен.
Один старый начальник племени намана, который с детства привык ко львам, вполне подтверждал все, что я говорю, и, кроме того, указывал на то, что есть что-то во взгляде человека, что смущает льва. Он уверял меня, что лев очень редко нападает на человека, если его не раздразнят. Но он всегда приближается к нему и как будто наблюдает его. Иногда он решается идти за ним, чтобы не встречаться с его взглядом и, может быть, незаметным образом броситься на него. Он говорил, что, если в таком случае человек попробует бежать, он подвергается страшной опасности. Если же у него хватит присутствия духа повернуться к зверю и в упор посмотреть на него, то почти всегда он заставит его через некоторое время удалиться.
Я уж рассказывал вам о Мюллере и о том, как лев не выдержал его взгляда. Могу привести и еще один пример, еще более убедительный, потому что встреча была на более близком расстоянии, и лев уж знал вкус человеческой крови. Один бур по имени Джит охотился вместе со своим соседом. Приблизившись к источнику, окруженному, как всегда, высоким тростником, он спешился и отдал свое ружье товарищу, желая посмотреть, есть ли вода в источнике. Но у самого источника он столкнулся с громадным львом, который схватил его за левую руку. Джит, несмотря на внезапность встречи, не потерялся и вспомнил, что малейшая попытка к бегству будет его гибелью. Он замер на месте, не двигаясь ни одним членом. Лев тоже был неподвижен и только держал лапу на руке Джита, стараясь в то же время не встречаться с упорно устремленным на него взглядом.
– Однако положение не из веселых!
– Да. Но я опять-таки должен заметить, что лев схватил человека только потому, что тот подошел слишком близко, т. е. опять-таки из самозащиты. Если бы Джит встретился с ним на большом расстоянии, он наверное ушел бы. Но продолжаю. Пока они таким образом стояли, Джит, не спуская глаз со льва, дал знак товарищу, чтобы тот зашел с другой стороны и выстрелил в него. И это было бы вовсе не трудно сделать, так как лев не видел другого человека за Джитом. Но товарищ Джита был просто негодный трус, который думал только о собственной безопасности, а не о том, чтобы помочь другому. Он заполз за скалу и не обращал внимания на знаки Джита.
– Какой негодяй! – вскричал майор. – Как можно дойти до такой низости, чтобы оставлять в явной опасности товарища и не сделать никакой попытки спасти его!
– Я думаю, что если бы Джиту удалось спастись, у него явилось бы желание подстрелить подлого труса. Охотники на львов уверяют, что лев так и ушел бы, не причинив вреда Джиту, если бы он выдержал еще некоторое время. Он сам все время был в страхе, что человек что-нибудь сделает ему. Но Джит, возмущенный поведением товарища и потеряв терпение, выхватил охотничий нож, который буры всегда носят с собой, и изо всех сил вонзил его в грудь льва. Удар был смертельный, потому что был направлен ловкой и верной рукой смелого человека, он не спас жизни Джиту. Разъяренный лев в смертельной агонии вцепился с неимоверной силой в руку Джита и сорвал с нее мясо когтями, так что кости совершенно обнажились. Наконец, он упал мертвый, и Джит упал вместе с ним. Тут только его товарищ, который видел все происшедшее из своего убежища, решился подползти к месту борьбы. Он отнес истекающего кровью товарища в ближайшее жилище. Медицинская помощь была оказана тотчас же, но все-таки через три дня Джит умер. Я знаю еще много примеров, когда лев, имея в своей власти человека, ничего не делал ему, если тот не выказывал страха или не пытался убить его. Но думаю, что я привел уже достаточно доказательств его отношения вообще к человеку, а также и того, что во взгляде человека есть что-то, от чего робеет и смущается лев и всякое другое животное.
– Я тоже знаю примеры, подтверждающие, что животные не выносят взгляда человека, – сказал майор. – Один из наших офицеров в Индии забрался однажды в джунгли, чтобы проехать в британский лагерь более коротким путем. Совершенно неожиданно он встретил бенгальского тигра. Встреча была очевидно неожиданна для обоих, и оба как бы приросли к месту, смотря друг на друга. У офицера не было никакого оружия, кроме сабли, которая, конечно, не могла служить защитой против такого опасного врага. Но офицер был человек несокрушимого мужества и слышал, что даже тигра можно смутить, если пристально смотреть ему в глаза. И вот он устремил глаза – свое единственное оружие – на тигра. Конечно, он предпочел бы иметь ружье, но его не было. Как бы то ни было, через несколько минут, в продолжение которых тигр готовился к прыжку, он вдруг начал обнаруживать признаки какого-то смущения и нерешительности. Затем он отклонился в сторону и пытался заползти за спину офицера. Этого, конечно, офицер не мог позволить и все время неотступно следил глазами за зверем. Тигр бросился в чащу и старался обойти врага и броситься на него с другой стороны. Но наш офицер был настороже и наконец так донял тигра своим неотступным взглядом, что тот собрался наутек. Офицер, конечно, тоже не стал терять времени, поспешил ретироваться и остановился только в лагере.
– Ваш рассказ, майор, тоже подтверждает общеизвестный факт, что животное не может выносить человеческого взгляда.
– А как вы думаете, ведь укротители львов, наверное, пользуются этим могуществом человеческого взгляда?
– Я не сомневаюсь, что они пользуются и этим, но думаю, что у них есть и другие средства, увеличивающие инстинктивный страх животных перед ними. Я несколько раз наблюдал за укротителями в зверинце и постоянно видел, что они не спускают глаз с животного, когда приказывают ему.
– Я тоже замечал это. Но о каких же других средствах вы говорите?
– Я не могу указывать на них положительно, но только предполагаю. Наиболее причиняет животному боль и неприятное ощущение удар в морду. Некоторые из животных, как например тюлень, тотчас же умирают от него. Без сомнения, сильная боль парализует на время волю животного и заставляет его бояться повторения того же. Мне кажется, что повторение такого удара лишает животное его мужества, и оно теряется. Но повторяю, это только мое личное мнение, основанное на некоторых наблюдениях.
– А вы не думаете, что на животное можно влиять добротой и кротостью?
– Да. Мне кажется, почти на каждое животное можно влиять добротой и в каждом можно вызвать чувство привязанности, за исключением разве некоторых. И эти исключения, мне кажется, зависят только от страха животного к человеку. Если бы удалось преодолеть этот страх, можно было бы приручить всякое животное. Конечно, есть животные, у которых нет никаких качеств, подходящих для приручения их. Думал ли кто-нибудь, например, о том, чтобы приручить скорпиона?
– Есть еще одно животное, которое, даже взятое детенышем, не поддается никаким попыткам приручить его – это серый медведь из Северной Америки.
– Я тоже слышал это, – сказал Суинтон. – По крайней мере, до сих пор все попытки были бесплодны. Это одно из самых нелюбезных животных, и я, пожалуй, согласился бы лучше встретить десять львов, чем одного такого медведя, если верить всему, что о нем рассказывают. Однако там костры совсем гаснут. Кто на карауле?
Майор встал и пошел посмотреть, кто из готтентотов должен быть на карауле. Он нашел караульщика спящим. После нескольких энергичных толчков тот наконец проснулся.
– Вы должны быть караульным?
– Да, господин, – ответил Толстый Адам, тараща и протирая глаза.
– Вы так хорошо исполняете свою обязанность, что не получите табаку при очередной раздаче.
– Господа все не спят, потому я хотел уснуть пока немного, – оправдывался Адам, поднимаясь на ноги.
– Смотрите хорошенько за кострами, – приказал майор, направляясь к своему фургону.
Глава XXI
Встреча с бушменами. Стадо буйволов. Чудесное спасение. Сваневельд в опасности. Беседа. История.
Надеясь догнать стадо буйволов, путешественники встали на другой день очень рано. Они были приятно удивлены, найдя вдоволь воды в реке и услыша фырканье и плеск воды, указывающие на присутствие гиппопотамов в широких бухтах. Последнее особенно обрадовало готтентотов, которые давно уж скучали о любимом ими мясе гиппопотамов.
В этот же день караван встретился с небольшой партией бушменов. Сначала они боялись, и только две или три женщины решились подойти поближе и получили в подарок табаку, после чего подошли и все остальные.
Узнав от Омра и готтентотов, что караван будет охотиться, бушмены последовали за ними, надеясь получить мяса.
Все бушмены были очень маленького роста, особенно женщины, бывшие не выше четырех футов. Лица у них были бы симпатичные, у некоторых даже очень красивые, если бы они не были испорчены слоями жира и грязи. Запах от них был до такой степени неприятен, что путешественники старались держаться на расстоянии.
– Правда ли, что львы и другие животные предпочитают мясо черного человека мясу белого, вследствие его аромата? – спросил Александр Суинтона. – Или это шутка?
– Я думаю, что в этом есть доля правды, – заметил майор. – Говорят, что бенгальский тигр всегда отдает предпочтение местному уроженцу перед европейцем.
– Нужно сказать, что всем этим зверям вообще приходится чаще лакомиться мясом чернокожих, чем мясом белых людей, потому они, может быть, и привыкли больше к первому, чем к последнему. Но и запах несомненно играет тут большую роль. Запах, который разносится на большое расстояние от готтентотских и бушменских поселений, вероятно, издали привлекает диких зверей. Он должен быть приятен для них так же, как приятен для нас запах бифштекса, когда мы голодны.
– Рассказывают даже, что львы выбирают чернокожего, если имеют возможность выбора между им и белыми, – сказал Александр.
– И это верно. Я знаю даже такие факты. Однажды я путешествовал с голландцем-фермером в фургоне, сопровождаемом готтентотами. На ночь мы распрягли быков и легли спать на песке. Нас было пять человек – фермер, я, два готтентота и одна готтентотка. Последняя была очень толстая и от жары, конечно, вспотела. Ночью пришел лев и из всех нас унес только женщину. По его следам мы увидали утром, что он прошел мимо фермера и меня.
– Женщина погибла?
– Ночь была так темна, что мы ничего не видели. На отчаянные крики женщины мы, конечно, проснулись, схватились за ружья, но было уж поздно. Другой случай кончился менее печально. Один готтентот спал ночью в кафтане из овечьей шкуры и уткнувшись лицом в землю, как они обыкновенно спят. Лев схватил его за кафтан и потащил. По дороге готтентот ловко выскользнул из кафтана и оставил его льву.
– Не думаю, чтобы лев остался доволен таким лакомым кусочком, как этот кафтан, – сказал майор. – А знаете, не пора ли распрягать? Ведь мы прошли уж не менее двадцати верст. А в этих лесах мы найдем, вероятно, немало дичи.
– Да, пожалуй, тут найдутся и слоны, и буйволы. Нужно осмотреть следы на тропинке, которая ведет к реке. Они, вероятно, ходили туда пить.
– Мне кажется, тот холмик будет прекрасным местом для нашего лагеря, – сказал майор. – На нем достаточно тени от мимоз, и, вместе с тем, нам не нужно будет углубляться в лес.
– Прекрасно. Вы ведь у нас квартирмейстер, вам и решать.
Майор приказал Бремену распорядиться расстановкой фургонов, как обыкновенно, и повернуть скот к траве.
Когда лагерь был устроен, путешественники сели на лошадей, дождавшись возвращения Сваневельда, который ушел на разведки. Он сказал, что отовсюду по направлению к реке видны следы слонов, буйволов и львов.
Ввиду охоты на таких крупных зверей были спущены все собаки. Путешественники углубились в лес в сопровождении бушменов и всех готтентотов, за исключением караульщиков скота. Бремен, Сваневельд и Омра были также на лошадях, остальные шли пешком. Путешественники ехали медленно и осторожно, впереди всех по опушке леса.
– Приходилось вам когда-нибудь охотиться на буйволов, майор? – спросил Суинтон.
– Да, – в Индии, – ответил майор. – И отчаянные же они там!
– Я хотел предупредить вас, что и здесь они такие же. И потому, Александр, вы как новичок должны быть особенно осторожны. Прежде всего нужно иметь ввиду, что свинцовые пули слишком малы и мягки для их толстой шкуры, и они почти никогда не пробивают череп буйвола. Всего лучше стрелять под плечо передней лапы.
– Но ведь в наших пулях есть олово, – сказал Александр.
– Я знаю, – возразил Суинтон. – Но буйволы очень опасные животные, особенно, если вы встретите его одного. Безопаснее нападать на стадо. Впрочем, теперь уже не время совещаться. Скажу только, что вы должны быть очень осторожны и ни в каком случае не приближаться к раненому буйволу, если он даже упал на колени. Но вот идет Бремен с новостями.
Готтентот сообщил, что с другой стороны холма находится большое стадо буйволов, и предложил обойти их кругом и погнать к реке. Предложение было принято, и, проехав около версты, охотники заняли удобную позицию. Спустили собак, и пешие готтентоты окружили стадо, чтобы криками гнать его к реке. Стадо собралось вокруг громадного буйвола впереди и двинулось через лес к реке, преследуемое собаками и охотниками как пешими, так и верховыми. Через четверть часа все стадо буйволов нашло себе убежище в небольшом озерце, окруженном кустарниками и отделенном от реки узкой песчаной косой.
Майор, Свеневельд и двое других готтентотов подъехали к реке, которую могли переехать в случае нападения буйволов. Другие остались ждать сигнала, который майор должен был дать выстрелом. Как только раздался выстрел, Александр, Суинтон и остальные охотники двинулись к берегу реки. Они вошли в нее, и кустарники скрыли их из вида. Они слышали, как животные ломились через кустарники, но не видели их. После бесплодных попыток выбраться, чтобы увидать что-нибудь, Суинтон сказал:
– Знаете, Александр, будет лучше, если мы вернемся. Здесь мы ничего не сделаем и, кроме того, рискуем попасть под выстрел наших же товарищей, которые нас не видят. Пусть собаки, готтентоты и бушмены гонят буйволов на берег, а мы поедем за ними.
Только что он кончил говорить, как послышался сильный шум в кустарнике.
– Смотрите, берегитесь! – вскричал он.
В ту же минуту кусты раздвинулись, и громадный гиппопотам ринулся оттуда в воду, опрокидывая по пути Александра с лошадью и увлекая их за собой в глубину. Хотя место не было особенно глубокое, но все-таки всадник и лошадь с трудом выбрались на поверхность, цепляясь за ближайшие кусты. Александр почти задыхался от усилий выбраться из-под лошади. Бремен и Суинтон бросились к нему на помощь.
– Мое ружье! – вскричал Александр. – Оно упало в воду.
– Мы уже не найдем его. Выбирайтесь скорее на берег, ведь вы теперь беззащитны.
Александр последовал совету Суинтона, и скоро все трое были на берегу. Ружье, конечно, погибло. Александр послал Омра в лагерь за другим и тут только как будто пришел в себя.
– Экая скотина! – воскликнул он. – Или тут было все-таки глубоко, или он прыгнул мне прямо на голову, но ведь я с трудом мог подняться.
– Да вы еще счастливо спаслись, – сказал Суинтон. – А лошадь ваша не ранена?
– Вероятно да, хотя снаружи ничего не видать. Он ведь придавил ее всей своей тяжестью.
Между тем с противоположного берега, где были майор и Свеневельд, раздалось несколько выстрелов, и готтентоты указали на рога и головы буйволов, мелькнувшие над кустами. Омра привез ружье Александру, и Бремен предложил чтобы готтентоты, бушмены и собаки рассыпались по кустам и попробовали выгнать оттуда буйволов. Опасности в этом не было, так как животным оставался один путь – в реку.
– А может быть, они тоже наткнутся на моего гиппопотама? – смеясь сказал Александр.
– Лучше уж не говорите о нем, сэр, – сказал Бремен, идя к готтентотам, чтобы сделать распоряжения.
Готтентоты и бушмены, в сопровождении собак, бросились в кусты, и скоро лай и крики выгнали нескольких буйволов. Вслед затем раздались выстрелы. Наконец один из буйволов показался на берегу, где стояли Суинтон и Александр. Суинтон выстрелил, животное упало на колени. После выстрелил Александр. Буйвол свалился мертвый. Бушмены подбежали к трупу и уж вытащили ножи, чтобы резать мясо, как из кустов показался второй буйвол. Он подцепил на рога одного из бушменов и отбросил его на несколько аршин в сторону. Бушмен упал позади буйвола, который оглядывался, не видя своего врага. Остальные буйволы разбежались, а Бремен выстрелил из-за кустов. Буйвол грохнулся рядом с товарищем. Через несколько минут бушмен выглянул из-за кустов; он был слегка ушиблен и ранен рогами животного.
Охота становилась жаркой. Крики готтентотов, лай собак и мычанье буйволов, которых гнали через кустарники, действовали возбуждающим образом. По совету Суинтона, охотники заняли положение на возвышенности, где лошади могли иметь надежную опору под ногами в случае нападения буйволов.
Как только они поднялись, их глазам представилась картина на противоположном берегу, которая привела их в ужас. Лошадь майора скакала галопом, его же не было видно. Затем, под громадным деревом, видно было Сваневельда в сидячем положении с прижатыми к груди руками, как будто тяжело раненного. Лошадь его лежала рядом с ним, а впереди стоял огромный буйвол. Кровь лила ручьем из ноздрей животного, и было ясно видно, как зверь качался от слабости и потери крови. Наконец он грохнулся на землю.
– Боюсь, что там случилось большое несчастье! – вскричал Суинтон. – Где может быть майор и два готтентота, которые были с ним? Сваневельд ранен, и лошадь его убита, это ясно. Бросим-ка лучше этих буйволов, пусть бегут, куда знают, и поспешим к ним.
– Вон майор, – сказал Александр, – и готтентоты тут же. Они не ранены, видите их? Они на деревьях. Слава Богу!
Затем они увидали, как майор слез с дерева и побежал к Сваневельду, а готтентоты погнались за его лошадью. Вскоре после этого Сваневельд с помощью майора поднялся на ноги и, взяв ружье, тихо пошел.
– Верно, не особенно тяжело ранен, – сказал Александр. – Слава Богу! Но сюда несется все стадо, Суинтон.
– Пусть себе идет, товарищ, – возразил Суинтон. – Мы достаточно поохотились на буйволов сегодня.
Стадо выскочило напролом из кустарников в пятидесяти шагах от места, где они стояли. С поднятыми хвостами, с наставленными рогами и с яростным и испуганным мычаньем мчались буйволы, с треском ломая кусты и разбрасывая жидкую грязь копытами. Скоро они скрылись в лесу.
– Счастливое избавление, – сказал Суинтон. – Я думаю, что майор удовлетворен теперь охотой на буйволов.
– Я во всяком случае, – возразил Александр, – я иззяб и чувствую себя скверно. А бушмен довольно легко отделался.
– Да. Но ваша лошадь совсем больна, Александр, она едва дышит. Вы лучше бы сошли с нее.
Александр слез с лошади и распустил подпругу. Бремен предложил свою лошадь Александру, а его взял под уздцы и осмотрел.
– У нее сломаны два ребра, если не больше, – сказал он.
– Бедняга! Не удивительно после такой тяжести, которая на нее обрушилась. Ведите ее потихоньку, Бремен. А вот и майор! Теперь мы узнаем, что там случилось. Тут же и Сваневельд и двое других. Ну, майор, расскажите нам ваши приключения. Вы напугали нас изрядно.
– Не более того, вероятно, чем был напуган я сам, – возразил майор. – Мы все спаслись каким-то чудом, уверяю вас, а лошадь Сваневельда погибла.
– Сваневельд ранен?
– Нет. И это тоже чудо. Рога буйвола изорвали на нем одежду и скользнули по телу, не ранив его. Но едем скорее к каравану. Нужно чего-нибудь выпить, отдохнуть, а потом заняться рассказами. У меня пересохло в горле, и язык прилипает к небу.
Когда все приехали в лагерь и слезли с лошадей, майор напился воды и начал свой рассказ.
– Мы сделали несколько выстрелов с берега, потому что видели намерение буйволов перейти через реку. Двоих мы убили и не заметили, что в это время громадный буйвол вышел из кустов и набросился на Сваневельда. Прежде, чем тот успел повернуть лошадь и ускакать, рога буйвола вонзились в грудь несчастного животного. Лошадь упала, смяв под себя Сваневельда. Разъяренный буйвол, вытащив рога из лошади, снова нацелился на Сваневельда. Но тот успел увернуться, и рога только задели его, как я уже говорил. Я выстрелил и ранил буйвола. Он устремился на меня, и я повернул лошадь. Но от испуга она поскакала так быстро и так внезапно, что я потерял стремя, и седло перевернулось. Я чувствовал, что сползаю под брюхо лошади, и потому, когда она скакала под деревом, я изловчился, ухватился за ветку и отпустил ее. Едва успел я забраться повыше на дерево, как буйвол был уже под ним, и ноги мои коснулись его спины. Видя, что лошадь ускакала и меня на ней нет, буйвол с ревом вернулся назад, разыскивая меня. В это же время он увидал Сваневельда, который освободился из-под убитой лошади и сидел под деревом, очевидно ушибленный или раненый, хотя несерьезно, что потом и оказалось. Буйвол тотчас же повернулся к нему и, вероятно, убил бы его, если бы не Клоэт, который выстрелил в это время с дерева и смертельно ранил буйвола. Он вдруг остановился, не дойдя нескольких аршин до Сваневельда. Дальше идти он уж не мог и скоро свалился мертвый.
– Мы сами были свидетелями конца происшествия, майор. Теперь я расскажу вам, что случилось с нами. Мы тоже пережили немалую опасность.
Суинтон рассказал все, что произошло на этом берегу реки, и майор заметил:
– Говорите, что хотите о львах, но я скорее соглашусь иметь дело с десятью львами, чем охотиться на одного буйвола. Я наохотился сегодня на всю жизнь.
– Очень рад это слышать от вас, – сказал Суинтон. – Вы теперь сами убедились, что буйвол самое бешеное и опасное животное. Трудность охоты за ними делает ее, конечно, еще более азартной. Я видел охоту за буйволами, много слышал о ней, так что могу сказать, что мы сегодня были очень счастливы, отделавшись потерей одной лошади и тяжелой раной другой. Вообще наша охота удачна, мы все-таки вернулись с хорошей добычей, и мы можем теперь подкрепиться свежим мясом.
– Я не могу сейчас есть, – сказал Александр. – Я очень устал и думаю соснуть часа два.
– У меня тоже нет аппетита, – сказал майор, – и я последую вашему примеру.
– Прекрасно. Тогда мы встретимся за ужином, а пока я посмотрю, что делается со Сваневельдом. А где у нас Омра?
– Я видел, он шел куда-то с Бигум, – ответил майор, – но куда, не знаю.
– А, это я сказал ему, чтобы он вырыл бушменских корней, – сказал Александр. – Они вареные так же вкусны, как картофель. Он взял с собой обезьяну, чтобы скорее найти их.
Майор и Александр спали до ужина, пока Магомед не разбудил их. Сон освежил обоих, и они чувствовали, что аппетит снова вернулся к ним. Жареное мясо буйволов с бушменскими корнями заслужило всеобщее одобрение, и было заявлено, что оно ничем не уступает обыкновенному бифштексу с жареным картофелем. После ужина Александр попросил Суинтона рассказать, что он слышал об охоте на буйволов, когда был на Капе. – Сам я участвовал в охоте на буйволов только два раза, но могу рассказать вам, что приходилось слышать об этой охоте и о характере животного, которым вам удалось сегодня познакомиться довольно близко. Я говорил уже, что встреча с одним буйволом опаснее встречи с целым стадом. В период размножения самый сильный самец в стаде прогоняет всех других самцов, как это делают и слоны. И эти одиночные самцы особенно опасны, так как они не ждут нападения, а сами нападают на человека. Они скрываются обыкновенно в засаде и нападают врасплох, что особенно затрудняет защиту. Они так смелы, что не боятся даже льва. Буры рассказывали мне, как буйвол убил их товарища. Он забодал его и затоптал копытами, затем не оставлял его тела более четырех часов, беспрестанно возвращаясь к нему и топтал его то копытами, то коленями. Всю кожу он содрал с него своим грубым языком, одним словом, не оставил истерзанного трупа, пока не утолил вполне жажду мести.
– Какое злобное животное!
– Я припоминаю еще один подобный рассказ, слышанный от фермера-бура, участвовавшего в охоте на буйволов. Стадо расположилось на болотистом месте с несколькими мимозами. Чтобы выстрелы достигли животных, охотники должны были проехать часть болота, что было опасно для лошадей. Оставив их под присмотром двоих готтентотов, они пошли пешком, думая в случае нападения буйвола бежать болотом. По их мнению, оно должно было выдержать тяжесть человека, но наверное не выдержало бы тяжести лошади и тем более буйвола. Приблизившись незаметно к стаду, они выстрелили из-за кустов и первым же залпом повалили трех самых жирных буйволов. Один из них, очевидно предводитель стада, был только тяжело ранен и яростно ревел, упав на колени. Думая, что животное умирает, один из стоящих впереди охотников раздвинул кусты и стал заряжать ружье, чтобы прикончить его. Но едва разъяренный зверь увидал приближающегося человека, он встал на дыбы и бросился на него. Охотник бросил ружье и побежал к болоту, но животное было так близко к нему, что он не надеялся спастись от него таким путем, потому внезапно свернул в заросли и стал карабкаться на ближайшую мимозу. Но буйвол со страшным ревом, который раздавался на громадное расстояние, как громовые раскаты, захватил несчастного охотника рогами и подбросил его с такой силой, что тот перевернулся несколько раз в воздухе и застрял в ветвях дерева. Буйвол, продолжая реветь, ходил вокруг дерева, смотря на висевшего на нем человека, пока не обессилел от потери крови и не упал снова на колени. Другой охотник добил его выстрелом, но товарища своего нашел уже мертвым.
