Франсуаза Бурден Чужой выбор

– Я много над этим раздумывал и хочу тебе предложить вот что: почему бы вам не снять квартиру в городе, на несколько месяцев, и не посмотреть, как пойдут дела? А я на это время возьму на себя выплату кредита за шале.

Люк нахмурился, помолчал, он явно колебался.

– Это очень щедро с твоей стороны, но… Не знаю. Девчонки будут так огорчены…

– Зато все вы будете в безопасности. И, кроме того, мой вариант хорош тем, что вы ничего не теряете.

Люк растерянно барабанил пальцами по столу.

– Ладно… Хотя мне это не очень-то по душе, как видишь. Но Клеманс не может каждый вечер возвращаться домой, умирая от страха, так что ты, наверное, прав.

– Если вы поселитесь в самом центре города и, значит, не будете поздно возвращаться домой, Этьен ничего не посмеет сделать, даже оставшись на свободе.

– Ну, а с тобой-то что будет? Ты только представь себе, что сидишь в шале один как перст, если вы с Филиппиной разойдетесь!

– Ладно, ты за меня не волнуйся.

– Ну да, легко сказать – «не волнуйся»! Нечего изображать из себя покровителя! Ты думаешь, мы переедем и я забуду о тебе? Виржил, мы создали это шале вместе с тобой. Для меня и Клеманс оно – не только символ супружеского счастья, но еще и символ нашего с тобой успеха, потому что мы его обустроили вместе.

– Несколько месяцев, Люк! Я буду хранить для вас шале всего несколько месяцев. Обдумай это хорошенько, обсуди с женой. Ничего лучшего я пока не придумал.

Виржил уже собрался встать, но Люк его удержал:

– Погоди минутку, я еще не закончил… Как бы тебе это сказать… Вот, слушай: мне было бы неприятно… или даже унизительно быть твоим должником. Я не люблю быть в долгу. Мы хоть и разные с тобой, но до сих пор мне казалось, что между нами существует равенство, понимаешь? А теперь ты объявляешь мне, что придумал, как обеспечить безопасность Клеманс, и, мало того, берешь на себя расходы, чтобы сохранить для нас шале, – так вот что я тебе скажу: меня это оскорбляет.

Виржил изумленно взглянул на друга:

– Ты что – шутишь?

– Нет. Хотя мне и трудно признаваться тебе в этом.

– Черт побери, Люк, да ты рехнулся! – вскричал Виржил, яростно хлопнув ладонью по столу.

Он хотел еще что-то добавить, но тут зазвонил мобильник Люка. Они еще миг смотрели друг другу в глаза, потом Люк взглянул на экран мобильника и дрожащей рукой схватил его, шепнув Виржилу:

– Жандармерия!

Ответив на вызов, он подтвердил свою фамилию, молча выслушал сообщение и покривился, глядя на Виржила. Потом спросил собеседника:

– Прямо сейчас? Хорошо, еду.

– Ну что? – взволнованно спросил Виржил, как только Люк выключил мобильник.

– Они хотят меня видеть.

– Я еду с тобой. В конце концов, это и меня касается.

Люк пошел запирать двери салона и включать сигнализацию.

– Иди сюда, выйдем через мастерскую. Остальное закроет Элиза, когда будет уходить.

Им обоим не терпелось узнать, чем кончилось расследование, и они одновременно, не сговариваясь, похлопали друг друга по плечу, словно каждый желал приободрить другого.

– Ну какие же лапочки! – воскликнула Соня, поднявшись из подвального помещения. – Играют со старыми бигуди, которые я туда отнесла.

– Неужели они делают друг другу укладку? – удивилась Клеманс.

– Ты что, шутишь? Они, наверно, даже не знают, что это такое! Нет, они сооружают из них туннели, мосты, домики. Я им еще выдала старые резиновые бигуди с резинками, на которых раньше делали перманент.

С приходом новомодных веяний работа парикмахеров существенно изменилась. Даже самые пожилые дамы в конце концов расстались со старозаветными кудряшками и доверили свои шевелюры искусным рукам Клеманс и Сони. Салон нельзя было назвать самым большим или самым роскошным в городе, но старые клиенты хранили верность своим мастерицам, да и новые, значительно более молодые, охотно заглядывали сюда. Клеманс виртуозно владела ножницами и пристально следила за новыми тенденциями в стрижке, а Соня непрерывно совершенствовала свой талант колористки. Вдвоем они весьма успешно вели свои дела, иногда призывая на помощь учеников, и сами – с ними или без них – обновляли и украшали интерьер своей парикмахерской. Это было уютное место, где клиентам всегда предлагали чашечку кофе с шоколадной конфеткой. А по субботам – в день наплыва клиентов – Соня приносила большой пакет собственноручно испеченных булочек с начинкой из яблочного или малинового варенья. Эти восхитительные маленькие пирожные были фирменным лакомством близлежащей местности – долины Шамсор, где она родилась. Клиентки смаковали угощение, смеялись, обменивались кухонными рецептами, секретами макияжа, вебсайтами. Словом, кроме удовольствия выйти из парикмахерской с хорошей прической, они очень приятно проводили здесь время.

Клеманс машинально выглянула на улицу, но не заметила там ничего подозрительного.

– Все еще опасаешься? – с беспокойством спросила Соня. – Да перестань ты об этом думать. Даже если он еще на свободе, то не посмеет приставать к тебе в городе после того, что случилось. Вообще-то уже поздно, пора бы и закрываться. Но ты не беспокойся, я посижу здесь, с тобой, пока не приедет Люк, а потом уйду. Ты думаешь, он задержится в жандармерии?

– Надеюсь, что нет. Мне так хочется узнать, зачем его вызвали!

Она подошла к лестнице, ведущей в подвал, и, перегнувшись через перила, с улыбкой прислушалась к детским голосам.

– Все хорошо, – щебечут, как птички, и не ссорятся.

Соня взялась за щетку, чтобы вымести последние волосы, еще оставшиеся на плиточном полу. Клеманс начала раскладывать по местам все, чем здесь пользовались в рабочее время, от модных журналов до баллончиков с лаком. Чуть раньше, после ухода последней клиентки, они с Соней проверили наличность в кассе – правда, ее было немного, большинство посетителей расплачивалось банковскими картами. Занимаясь уборкой, они краем уха слушали радио, как вдруг Клеманс насторожилась:

– Ты слышала? Метеослужба предупреждает о снежном буране в Верхних Альпах!

– Когда?

– Завтра к вечеру. Сильный ветер и, конечно, опять снегопад.

– Снова?! Ну, ничего не скажешь, в этом году зима нас ничем не обделила!

– Люк и Виржил собирались выйти в горы на лыжах, но, видно, придется им отложить.

– Они оба всё такие же любители черных трасс?

– Увы, да. И ведь уже далеко не молоды, а лихачат прямо как мальчишки.

– Ты часто ходишь с ними?

– Нет. Пока мужчины несутся вниз как сумасшедшие, мы с девочками катаемся на маленьких пригорках, хотя они считают, что я чересчур осторожна. Они мечтают кататься с отцом и Виржилом, – не понимают, глупышки, что им еще рановато, силенок не хватит. Правда, наши мужчины очень терпеливы, когда хотят чем-нибудь порадовать девчонок.

– И Виржил тоже?

– Виржил в первую очередь. Он их просто обожает.

– А чего ж его подруга не родит ему ребенка?

– Мне кажется, она не хочет детей. Вот в этом-то у них и проблема.

– О-ля-ля! Ну, если у нашего обольстительного Виржила будут любовные проблемы, ты только скажи мне, – уж я сумею его утешить!

И Соня расхохоталась, хотя в ее шутке, несомненно, таилась доля правды: всякий раз, как Виржил заходил к ним постричься, она не спускала с него глаз.

– Правда, я думаю, что после этой великой интеллектуалки его не устроит какая-то ничтожная парикмахерша, – добавила она с грубоватым смешком.

Эту вторую шутку, совсем уж неудачную, Клеманс и вовсе не оценила.

– Насколько мне известно, Виржил не судит о людях по их профессии или по счету в банке, – суховато ответила она.

– Ну, извини, я не то имела в виду. Я знаю, что ты его очень любишь.

– Да, это верный друг и порядочный человек.

Говоря это, Клеманс, в который уже раз, выглянула в окно, но Соня, обняв ее за плечи, отвела в глубину салона, где они обе уселись в кресла для мытья головы.

– Если завтра и впрямь ожидается снежная буря, может, нам лучше не открываться? – предложила она.

– Ее обещают только к вечеру. Давай подождем до утра – тогда метеосводка будет более определенной. Мне не хочется, чтобы наши клиентки поцеловали замок.

– Да они и носа не высунут из дому, если непогода и впрямь разыграется.

Клеманс призадумалась и наконец ответила с улыбкой:

– Признаюсь тебе: мне нравятся снежные бури, когда я сижу у себя в шале, за толстыми стенами.

– Ну, ваше уж точно не рухнет, – со смешком ответила Соня. – Но только вы ведь будете отрезаны от остального мира.

– Да нет, в конечном счете снегоуборщик добирается к нам, наверх. А мы его встречаем достаточно щедрыми чаевыми, чтобы ему захотелось вернуться к нам в следующий раз. Но на крайний случай у нас всегда достаточно запасов продовольствия, чтобы выдержать долгую осаду. Филиппина очень предусмотрительна и организованна, когда занимается покупками продуктов. А места у нас хватает.

– Да, свободное место – это роскошь.

– Ты права, – подтвердила Клеманс, мечтательно глядя в пространство. – А вот если мы продадим шале и поселимся в тесной квартире, нам придется держать себя в рамках. Да и принимать у себя родителей тоже будет не так-то просто… – И она осеклась, тряхнув головой. – Ладно, не хочу даже думать об этом. Как представлю себе, что не смогу больше разводить жаркий огонь в нашем большом камине или готовить ужин на длинной кухонной стойке, болтая с домочадцами… А летом расцветает наш горный сад, который поднимается по склону к альпийским пастбищам, и за домом – бескрайний еловый лес… А какой волшебный вид на долину, на крыши других шале, там, далеко внизу… Как подумаю, что придется расстаться с этой красотой, с этим комфортом… просто сердце разрывается!

И по ее щекам потекли неудержимые горькие слезы.

– Но если Этьена арестуют, вам ведь не придется продавать шале, верно?

– Ох, не знаю. Я уж начала думать, что не стоит искушать судьбу. Даже если его осудят по всей строгости закона, он еще больше захочет взять реванш. Он же считает меня своей собственностью и стремится вернуть то, что ему принадлежит. Да и на законы ему плевать, он их никогда не соблюдал.

– Погоди, Клеманс, погоди… Ты сейчас слишком взволнована и напугана – потому что всегда боялась его. И все же тебе удалось заставить его уйти в тот вечер. Ведь когда Филиппина упала, он вполне мог тебя увести, но не сделал этого. Видимо, он далеко не так уверен в себе, как хочет продемонстрировать.

Клеманс не очень-то поверила доводам Сони и все же призадумалась над ее словами. Да, Этьен внушал ей страх – правда, не такой сильный, как прежде. Он мог сколько угодно терроризировать ее во времена их брака, но теперь у нее был Люк, и их дочери, и новая жизнь, которую она сумела построить, и это свое достояние она готовилась защищать всеми силами. В моральном плане Этьен больше не имел над ней никакой власти. Остался только чисто физический страх, когда он оказывался рядом с ней.

Внезапно их отвлекла от беседы молодая женщина, которая, невзирая на поздний час, постучала в окно.

– Эх, не догадалась я опустить железную штору! – проворчала Соня, вставая.

Но ни она, ни Клеманс даже не подумали отказать клиентке.

– Какое счастье, что вы еще здесь! – воскликнула та. – У меня сегодня свидание с мужчиной моей жизни, и мне совершенно необходимо сделать укладку! Это возможно?

Ее радостно-возбужденный голос вызвал улыбку Клеманс, которая протянула ей белую накидку.

– Ну конечно, мы вами займемся. Сначала давайте помоем голову, и меньше чем через полчаса вы уже освободитесь.

Она перемигнулась с Соней и заперла дверь салона.

Этьен даже не думал скрываться от жандармов. Он прекрасно понимал, что приятельница Клеманс, та несносная гордячка, подаст на него жалобу, если ее травма окажется серьезной, и не хотел, чтобы из-за этой глупости за ним гонялись по всему региону. Когда жандармы нагрянули в снятый им флигелек, он даже не стал изображать удивление и смиренно последовал за ними.

Однако в помещении жандармерии его ждал неприятный сюрприз – женщина-аджюдан[14]. Задав ему несколько вопросов, касавшихся его анкетных данных, она коротко перечислила действия, в которых его обвиняли, после чего резко объявила:

– Пункты законодательства, касающиеся правонарушения, в котором вас обвиняют, были недавно ужесточены. В частности, это закон от 9 июля 2010 года в отношении насильственных действий, жертвами которых стали женщины. Указанные действия, совершались ли они в семейной жизни…

– Но мы же разведены! – возразил Этьен.

– …позвольте мне договорить. Итак, в семейной жизни, либо в отношениибывшего супруга, либо бывшего сожителя. Это как раз ваш случай. Поэтому судья по семейным конфликтам может вынести решение о защите, в силу которого вам запретят приближаться к вашей бывшей жене.

Говоря это, женщина сверлила Этьена суровым взглядом, от которого ему стало не по себе.

– Что же касается другой особы, которую вы так безжалостно оттолкнули, то ее пришлось госпитализировать, и она перенесла хирургическую операцию.

– Но она мешала мне разговаривать с женой!

– Сбывшей женой, – сухо поправила она. – Которая не желала с вами беседовать и имела на это полное право.

Этьен с трудом сдерживался. Лучше бы его допрашивал мужчина, – уж они бы друг друга поняли! – а не эта стервозная жандармиха.

– Да я просто оттолкнул ту, другую, – мрачно буркнул он, – вот она и упала. Гололед был.

– А она жалуется на то, что вы намеренно нанесли ей удары и раны.

– Как это – намеренно?

– Именно так. Перед тем, как свалить ее наземь, вы дали ей пощечину. И эта жалоба грозит вам исправительным судом.

Этьен только раздраженно пожал плечами. Несколько мгновений унтер-офицерша молча сверлила его взглядом и наконец спросила:

– Так в чем проблема? Почему вы преследуете свою бывшую жену?

– Да я ее вовсе не преследую, просто хотел поболтать.

Однако женщина, заглянув в рапорт, лежавший перед ней на столе, сказала:

– Согласно показаниям свидетеля, вы преследовали ее на машине. До этого вы явились к ней домой, не будучи приглашенным, а недавно подстерегли ее у крыльца и удерживали там. Значит, все это с целью «поболтать»?

Из ее слов Этьен заключил, что этот пресловутый свидетель – не кто иной, как хирург, тот самый идиот, который явился на дороге в тот день, когда он, Этьен, гнался за Клеманс.

– Если вы будете продолжать в том же духе, мсье, вас подвергнут медицинскому освидетельствованию, чтобы определить степень опасности, которую вы представляете, и обяжут носить электронный браслет слежения.

– Ах, вот даже как?!

– Именно так. В наше время власти уже не дают спуску тем, кто жестоко обращается с женщинами. А если принять во внимание то, что написано в рапорте, во время вашего развода вы вели себя просто отвратительно.

На сей раз Этьен струхнул не на шутку. Он знал, что виноват, и понимал, что отныне жандармы не спустят с него глаз. Хотя… может, эта баба просто решила его припугнуть?

– Зачем вы вернулись в эти края? – внезапно спросила она.

– Я здесь родился, вырос и жил. Соскучился по родным местам.

– Работа у вас есть?

– Я как раз ищу…

– А на какие средства вы живете?

– У меня есть сбережения.

– Ну, предположим…

Несколько минут она сидела, размышляя и барабаня пальцами по краю стола, потом наконец объявила:

– Расследование будет идти в установленном порядке. В течение этого времени вы должны находиться в пределах досягаемости жандармерии, не покидая данной местности, но ни в коем случае не приближаясь к дому мадам Вайян.

– Ах вот какая у нее теперь фамилия!

У Этьена невольно вырвался этот возглас, и он поспешил прикрыть свой злобный тон извиняющейся ухмылкой, объяснив:

– Слишком непривычно это слышать.

– Итак, вам запрещено приближаться к дому мадам Вайян и к ее парикмахерской.

Женщина произносила это так отчетливо и размеренно, словно обращалась к дефективному. Когда она встала, Этьен заметил, что она совсем невелика ростом. И эта пигалица воображает, будто запугала его?! Ясное дело, теперь он дважды подумает перед тем, как действовать дальше, но от своего все равно не отступится, и никакие бабы его к этому не принудят. Этьен вообще приходил в ярость при мысли о том, что этим жандармам в юбках дана какая-то власть над ним, – в его глазах, все женщины были созданы лишь для повиновения и больше ни для чего. Жаль, что он не начальник над этой плюгавой офицершей, уж он бы ей показал, где раки зимуют.

Выйдя из помещения жандармерии, Этьен заметил двух мужчин, стоявших рядом с большим внедорожником. Он тотчас признал их – автомеханик и хирург… Наверняка явились давать против него показания! Лекаря он проигнорировал, зато внимательно присмотрелся к Люку. И чем только этот тип привлек Клеманс?! Интересно, говорят ли они о нем, лежа в постели? Представив себе эту картину, он сжал кулаки и заскрипел зубами. Неужели Клеманс – его Клеманс! – занимается любовью с этим ничтожным типом?! Но в этот момент на стоянку въехала машина курьера, и Этьен отвернулся, чтобы не привлекать к себе внимания. Садясь в арендованную машину, он внезапно почувствовал себя очень несчастным и очень одиноким. Что, если ему будет не по силам вернуть Клеманс? Бросив последний взгляд на мужчин, которые по-прежнему разговаривали, стоя у внедорожника, Этьен увидел, что хирург заметил его и тоже пристально разглядывает. От нахлынувшей злобы у него даже дыхание перехватило. Эти двое… как же он их ненавидел, с их шикарными тачками, с их роскошным шале, с их повадками толстосумов! Неужели Клеманс, его Клеманс, клюнула на это богатство?! Неужели бросила его из-за денег, несмотря на любовь к нему, чтобы обеспечить себе это благополучное буржуазное существование?! Вот шлюха…

Он сел в машину и рванул с места, не имея представления, куда ему деваться.

Филиппина внимательно разглядывала себя в зеркале. Пролежав в постели бóльшую часть дня, она решила заняться своей внешностью – тщательно накрасилась одной рукой и набросила на плечи яркую шаль, чтобы скрыть под ней лубок на левом локте. Потом слегка надушила запястья и вдела серьги в уши. Только что вернулись Виржил с Люком, – она слышала, как подъехала их машина и как они ввалились в дом, где тут же поднялся радостный гомон. Филиппина терпеливо дожидалась, когда двойняшки отправятся спать. Она хотела, чтобы Виржил увидел, как она с беззаботной улыбкой спускается по лестнице. Так она сможет рассеять подозрения, которые уже начали ее одолевать.

Но в тот момент, когда Филиппина уже готовилась выйти из ванной, туда стремительно ворвался Виржил.

– О, ты здесь? А я думал, ты спишь…

– Нет, давно уже проснулась и чувствую себя прекрасно!

– Ну, тем лучше. Я хочу быстренько принять душ.

И он начал раздеваться, не обращая на нее внимания.

– Жандармы были очень любезны, но Этьена оставили на свободе, – объявил он, включая воду. – Расследование идет своим чередом, придется подождать.

Филиппина смотрела, как он намыливается и откидывает голову, закрыв глаза и подставив лицо струям воды. Как давно они не принимали душ вместе! Она поймала себя на том, что любуется его красотой, что ее влечет к нему, и она хочется заняться с ним любовью здесь же, сейчас же. Но ей мешал этот проклятый лубок на локте, а Виржил уже вытирался.

– Я обещал Веронике поторопиться, она приготовила нам шикарный ужин.

– Да подождет твоя Вероника, – ответила Филиппина, прижимаясь к нему.

Она обвила здоровой рукой его шею и притянула к себе, чтобы поцеловать, потом прошептала:

– Почему нам никогда нет покоя?

Если она и надеялась позабавить Виржила этим двусмысленным вопросом, то его реакция разочаровала ее – он как-то сжался и ответил:

– Насколько мне известно, мы спокойны, когда хотим этого. Но сейчас я хочу есть.

И, уже не обращая на нее внимания, надел чистые трусы, джинсы и толстый свитер.

– Как твой локоть? – спросил он, отворив дверь. – Если будет болеть, обязательно скажи мне.

– Ты так торопишься, что идешь босиком, – заметила Филиппина.

Рассмеявшись, Виржил вернулся к шкафу и достал мокасины. Его радужное настроение слишком явно противоречило равнодушию к ней, чтобы она могла с этим смириться.

– Виржил…

Уже стоя на лестничной площадке, он обернулся.

– В последнее время ты стал не таким ласковым, не таким внимательным. Может быть, у нас с тобой какая-то проблема?

Вопрос был слишком прямолинейным – Филиппина со страхом поняла это. Виржил опустил голову, сунул руки в карманы джинсов. Наступила короткая многозначительная пауза, которую он нарушил явно через силу:

– Ну, вот что… нам нужно будет это обсудить. Но позже.

– А почему не сейчас? Неужели ты так уж голоден? Или, может, не хочешь заставлять ждать свою дорогую Веронику?

Язвительный тон был сейчас более чем неуместен, но она уже не могла сдерживаться.

– Филиппина, позавчера ты перенесла операцию, еще не оправилась после нее и потрясена всем случившимся. А я смертельно устал и действительно хочу есть. Так что ты неудачно выбрала момент для объяснений.

Виржил говорил резким, совершенно несвойственным ему тоном. И Филиппина поняла, что ей придется потерпеть. Впрочем, теперь она не очень-то и хотела услышать продолжение. Ясно было, что она не ошиблась: проблема действительно существовала. Удастся ли ей разрешить ее, вернуть себе прежнего Виржила, влюбленного и терпеливого? Хорошо еще, если все дело в этой истории с ребенком… И Филиппина спросила себя, каков будет ее выбор – потерять Виржила или родить ему младенца, которого она так не хотела? А он подошел к ней, бережно взял под локоть здоровой руки и предложил:

– Пойдем вниз.

Уже на лестнице их застиг волшебный аромат расплавленного сыра. Ну почему у Вероники никогда ничего не подгорает?! Почему Виржил так горячо любит это семейство Вайян? Почему близняшки родились такими милыми и очаровательными? Почему все время нужно защищать Клеманс? Поистине, все это слишком пагубно влияло на их с Виржилом отношения! Филиппина, раздраженная до крайности, все же заставила себя улыбнуться, готовясь провести очень плохой вечер.

Люк эффектно затормозил, взметнув фонтан снега, рядом с Виржилом. Тот стоял, согнувшись, опираясь на палки и с трудом переводя дыхание.

– Я победил…

– С крошечным отрывом! – сердито возразил Люк.

– Но зато два раза подряд за сегодняшнее утро. Так что с тебя шампанское.

– Это несправедливо, просто твои лыжи лучше моих. На своих узеньких «россиньолях» ты проходишь виражи, не теряя скорости. Но я не сдамся!

– Ну, давай, покажи, на что ты способен.

И они помчались вниз, бок о бок, пока Виржилу не удалось вырваться вперед. Но Люк, твердо решивший взять реванш, предложил:

– Может, поднимемся еще разок, я не хочу проигрывать!

– Погоди, сначала я хочу выпить чего-нибудь горяченького.

И друзья, сойдя с черной трассы, сняли лыжи.

– Через несколько недель снега уже не будет, – с сожалением сказал Люк.

– Ничего, в этом году снега было полно, и это еще не конец. Ты видел вечернюю метеосводку? Идет снежная буря! Она что-то подзадержалась в пути, но, похоже, скоро заявится.

– Что ж, тем лучше! Я имею в виду, что когда снег идет регулярно, то лыжные станции не остаются в накладе. В последнее время они столько в них вкладывают…

– А отдыхающие все прибывают и хотят комфорта во всем. Ты помнишь, как здесь было двадцать лет назад?

– Да ладно тебе, Виржил, не будь пессимистом. Просто тогда мы были моложе и в лучшей форме.

– И вдобавок отчаянные, не то что теперь.

Войдя в буфет, они с трудом пробрались к стойке. В зале было шумно, весело и очень жарко. Почти все лыжники скидывали верхнюю часть комбинезонов, теперь свисавшую у них с пояса, и расстегивали лыжные ботинки, из-за чего с трудом передвигались в помещении.

Виржил заказал два капучино навынос и потащил Люка к выходу.

– Тут задохнуться можно! – сказал он, открывая дверь.

Однако на пороге возникла заминка: навстречу Люку входила группа лыжников, мужчин и женщин.

– Эй, нельзя ли поосторожней! – воскликнула одна из них, миниатюрная брюнетка.

Люк нечаянно задел плечом дверной косяк, и его капучино выплеснулся из стакана на небесно-голубую куртку молодой женщины.

– Ох, простите, я…

– Хлоя! – воскликнул Виржил.

Он отстранил Люка и стал рассматривать пятно.

– Да, действительно… Придется отдать в чистку! Но позвольте мне представить вам этого увальня – Люк Вайян, мой друг и совладелец шале.

Его восхищенный взгляд, устремленный на женщину, заинтриговал Люка, и тот на всякий случай улыбнулся.

– Хлоя Кутюрье, – представилась молодая женщина, протянув ему руку.

А Виржил смотрел на нее сияющими глазами, – казалось, он был на верху блаженства.

– Лучше не входите, – посоветовал Люк, – там тесно, не повернуться. Давайте я сам возьму вам что-нибудь – надо же мне загладить свой проступок!