Филип Гэр
Алекс Багенге: Террор оружейников
Сафар расплылся в улыбке.
– Отлично, малыш. Лады, с тебя координация и видеокамеры. Перт и Флэр с минуты на минуту притащат сюда свои жопы, пусть берут снаряжение и дуют ко мне.
– Так точно, сэр! – отозвался довольный Арс, махнул рукой своему начальнику, и, повернувшись на стуле, уставился в экраны мониторов.
***
Всё шло ровно так, как Рэм и планировала.
Ехали они медленно, и Алекс скоро отказался от их преследования на мотоцикле. Рэм только усмехнулась. Когда движешься с небольшой скоростью, то снять тебя со снайперской винтовки на автомобильной дороге дело нехитрое.
Пока они по широкой дуге приближались к Пятому тупику, леопард бежал за ними на своих двоих по параллельным улицам, изредка вылезая на крыши низкоэтажных домов. Рэм держала скорость, достаточную, чтобы Алекс не отставал, однако и такую, чтобы преследование не давалось ему легко. Чем сильнее леопард вымотается, тем проще и быстрее они его ликвидируют.
Лейтенант полностью успокоилась. На месте Алекса она бросила бы погоню и смылась куда подальше – у него не было шансов победить. Но, будучи безумцем, тот упорно продолжал следовать за ними. Периодически в кабине попискивала рация, сообщая о его перемещениях: патрули клана Жерло, получившие строгий приказ не связываться с Алексом самостоятельно, тем не менее, докладывали о нём. Также они отмечали отсутствие у него оружия. Последнее означало только наличие пистолета в его поясной сумке.
В какой-то момент позади их машины, примерно в сотне метров, пристроились три патрульных Лэя. Они ехали так же медленно, как и она. Рэм нахмурилась, пытаясь сообразить, какого рожна они плетутся за ней, да ещё и втроём. Обычно патрульные Лэи, бывшие какой-то совершенно отдельной культурой внутри Абрафо, не вмешивались в происходящее за пределами их вотчины – межквартальных дорог и оживлённых улиц.
Когда еноты свернули к тупику, Рэм, обернувшись, разглядела, как Лэи остановились и перегородили мотоциклами дорогу. Она заметила и других Лэев, а также двух пум в полицейской форме, бегущих по тротуару.
Улица опустела. Пятый тупик будто вымер. До Рэм с запозданием дошло, что Лэи и Барцу блокируют все подъездные пути, и теперь с Алексом ей придется воевать только теми силами, которые она вызвала раньше.
Она снова усмехнулась, но уже горько. Договор договором, а полиция с радостью предоставила им поле боя для разборок с Алексом. И почему-то ей думалось, они болеют за леопарда, хотя, казалось бы, должны радоваться возможности наконец-то от него избавиться.
В который раз она прокляла лицемерный город, где подонки были его естественным продуктом, убийцы – национальными героями, а психопат из смежных пространств – образцом для подражания в полиции, составлявшим конкуренцию самой Лике Камо.
А Барцу все же молодцы, не смогла не отметить она. Если они так быстро всё пронюхали, значит не только сидят на их волне, но и успели расшифровать коды обмена. Попробуй тут заяви, что полиция зажирела и ничего не делает. Да этим ребятам плевать на своё Управление. Они сами по себе, со всей своей нехваткой снаряжения, патронов, денег и внимания со стороны начальства. И всё равно работают на совесть, один хрен подкапываясь под Жерло, без оглядки на договор.
Эйоланд веками держался только на идеологии Абрафо, пережившей любые смутные времена. А это что-то, да значило. Даже несмотря на лицемерие его жителей и полиции.
С прослушкой со стороны Барцу она ещё разберётся. Придется нанять специалиста, например из Харофу. Её опыт лесной войны, где ни одна из воюющих сторон не пользовалась электронными устройствами и техникой, буксовал на этом поприще в мегаполисе. Да чего уж говорить, когда на их земли пришли ящеры, в деревне и винтовок-то имелось всего несколько.
Но, вначале она закончит с Алексом. Он висел постоянной угрозой над кланом Жерло и его планами. Алекс открыто демонстрировал своё неравнодушие к Тое Багенге, главе Управления. Оно бы и ладно, да только Тоя отвечала ему взаимностью. Два влюблённых идиота совершенно не замечали осведомленности всего города об их отношениях. Журналисты не преподносили их любовь как сенсацию просто потому, что сенсацией она уже не являлась. Всё уже обсосали на уровне слухов, а нового корма им пока не перепадало. До сих пор Тоя Багенге пока ловила Алекса, но популярность леопарда быстро росла, и до его амнистии и назначения на какую-нибудь должность в Абрафо оставалось всего ничего.
На договор с Фрей Алекс пошёл только от безысходности своего террора. Но принципиально он от него не отказался, только отложил. Методичный и целеустремленный, с давно поехавшей психикой в своих бесконечных войнах, Алекс мог возобновить террор в любой момент. Сможет ли его сдержать на поводке Тоя Багенге, большой вопрос. Да и захочет ли?
Фрей не хотела рисковать. Рэм была с ней солидарна. Они начали готовиться к убийству Алекса, намереваясь аккуратно пристрелить его из засады. Как теперь оказалось, Алекс это вынюхал. И, в своём репертуаре, решил напасть первым.
Пятый тупик, по её мнению, прекрасно подходил для окончания затянувшегося жизненного пути Алекса Багенге.
Идеальной была бы засада в замкнутом тесном пространстве, но заманить туда Алекса уже не представлялось возможным.
Небольшая площадка в конце Пятого тупика обладала одним единственным узким входом. Вокруг куч строительного хлама, оставленного от недавно разобранного здания, громоздились высокие глухие стены.
Позиции снайперов имелась возможность оборудовать только на крышах хлипких складов, приткнувшихся к высоткам и ожидающих своей очереди на снос. Обе группы могли простреливать большую часть строительной площадки и, заодно, прикрывать друг друга.
Группы она сформировала из двух снайперов, один из которых вооружался большой воздушной винтовкой, стреляющей отравленными дротиками, а второй снайперской винтовкой настоящей. В группе присутствовал и третий солдат, для прикрытия снайперской точки, вооружённый автоматом и занимавший позицию на небольшом удалении.
Две боевых тройки с автоматами укрылись на площадке, среди мусора. Рэм со своей тройкой спрятались в заранее присмотренных нишах, по обеим сторонам тупика. Все бойцы уже обработали себя блокаторами запаха.
Алекса они услышали и почуяли. Блокатора запаха он не имел, а легкий ветерок дул от него, донося его кисловатый след, с легкими оттенками тухлятины вперемешку с порохом. Его лапы шуршали по асфальту, дыхание было лёгким и равномерным, словно он и не бежал за машиной добрых десять километров.
Они пропустили его вперёд и подождали. Расстояние между всеми тройками уже позволяло использовать связь через гарнитуру, но они пока соблюдали тишину. В условиях отсутствия у них шлемов, Алекс мог их услышать.
Наконец, Рэм выглянула из-за угла вдоль тупика. Алекса нигде не было видно.
– Третий и пятый, доложите обстановку.
– Чисто, мэм. Его нигде нет.
Алекс, только что пробежавший по узкому бутылочному горлышку в сторону стройплощадки, исчез. И это входило в её план. Она пока не могла его достать, но знала, куда он исчез и где возникнет.
Рэм жестами приказала бойцам следовать за ней, и её тройка тихо двинулась вдоль прохода, заманивая Алекса в ловушку.
Сам Алекс, тем временем, сложившись чуть ли не втрое, скрючился на узком карнизе в восьми метрах над землей, изо всех сил стараясь не свалиться. Необходимость быстро забраться по вертикальной кирпичной стене и скорчиться на карнизе так, чтобы его не заметили снизу, вымотала больше, чем пробежка за машиной. Зажав в зубах хвост, чтобы тот не свешивался вниз и не выдавал его присутствия, Алекс изо всех сил пытался не чихнуть. И материл про себя Рэм, которая не торопилась выходить из укрытия в сторону строительной площадки. Это дало бы ему возможность пролезть по стене ещё шесть метров и выбраться на крышу.
Так как он сидел в очень неудобной позе, то поясная сумка давила ему на живот. Алексу уже пару минут зверски хотелось пёрнуть, но он боялся, что в таком случае точно не удержится на карнизе и навернётся прямо на енотов.
Глупая будет смерть, подумал он, и захихикал, ещё сильнее прикусывая хвост.
Потерявшие его еноты, в конце концов, двинулись по тупику в сторону стройплощадки. Дождавшись, пока они отойдут подальше, Алекс медленно выпустил из зубов обслюнявленный хвост, ещё более медленно распрямился, и полез дальше, цепляясь за выщербленные кирпичи. Его всё ещё могли заметить, но с большей долей вероятности еноты сейчас глядели в другую сторону.
Прокляв скользкий и липкий от птичьего дерьма козырёк крыши, Алекс с трудом, едва не брякнувшись вниз, вылез и, распластавшись, с облегчением выпустил газы. Пришлось даже отползти чуть подальше.
Птиц, к счастью, на крыше он не обнаружил. Они могли бы выдать его присутствие бойцам Рэм. Скорее всего, пернатые грелись на солнце с другой стороны площадки. Сюда же солнце в этот час не доставало, скрытое большим жилым небоскребом.
Пропердевшись, Алекс вновь выполз на козырек и стал изучать обстановку. Обе группы снайперов он засёк быстро. Саму стройплощадку он отсюда разглядеть всю не мог, зато снайперы оказались как на ладони и существенно ниже его.
Леопард отлично знал район. И вообще досконально, до самых мелочей, помнил все шесть кварталов, принадлежащих Фрей. Его можно было называть кем угодно, но только не дураком. Прежде чем начать свой террор оружейников, год назад, Алекс тщательно изучил местность, потратив на это не одну неделю тяжкого труда. Ему тогда везло и в Эйоланд его забрасывало часто. Он рисовал по памяти карты, запоминал, ходил и ездил, трогал, нюхал, планировал. И в итоге узнал кварталы лучше, чем местные жители. В этом-то как раз и заключалась его беда: он попросту не мог распространять свой террор дальше однажды заученной территории. Выбранные им кварталы, вытянутые вдоль великого Арсина, несущего свои черные воды, имели простую и внятную структуру, минимум подземных коммуникаций и сравнительно небольшую площадь. К тому же их населяли преимущественно небольшие по размерам виды тери.
На Харофу, например, с его многочисленными подземными этажами и повернутостью их обитателей на механизмах и электронике, Алекс нападать пока опасался.
Зато здесь, в Аро или Лахотэ, он чувствовал себя в буквальном смысле как дома.
Алекс прополз через всю крышу, к дальнему её углу, по пути захватив с собой пару обломков кирпичей. В десяти метрах ниже тянулась жестяная крыша временного склада, на которой, в отдалении, за бруствером из хлама, лежала двойка снайперов. Прикрывавший их автоматчик наблюдал именно за той стороной, откуда собирался появиться Алекс.
Хорошо, что они не из Абрафо, пришёл к выводу леопард. Те уже прижали бы его с помощью Ти-Лэев. Да и спецназ Управления, сплошь состоявший из Махойу, имел отличную боевую подготовку. Тягаться с ними оказалось бы куда сложнее, нежели с бойцами Фрей.
Он взвесил рукой кирпичи, выбрал полегче, и изо всех сил метнул его так, чтобы тот перелетел снайперскую позицию и грохнулся на противоположной от него стороне. Как только раздался звук его падения, Алекс и сам тут же спрыгнул вниз.
Удар кирпича о жестяную крышу прозвучал, будто выстрел. Он не удивил Рэм, в этот момент прикрывающую выход из тупика, и даже не заставил её оглянуться. Вслед за ударом до неё донесся грохот, будто нечто тяжелое приземлилось на крышу.
И сразу же завязалась перестрелка.
Рэм сама себе кивнула. И здесь все шло точно по плану. Её тройка продолжила наблюдать за тупиком. Алекс пока ещё не сунулся окончательно в ловушку и, прочухав ситуацию, мог отступить и сбежать.
Впрочем, Рэм в это не верила. Самоуверенный леопард Алекс вряд ли сомневался в своей возможности справиться с ними.
Бой разорвал строительную площадку, как лист картона. И тут же сошёл на нет, будто выключили кнопку. Доносились только выстрелы снайперских винтовок – на три смачных щелчка огнестрельной приходился один сухой плевок воздушной.
– Он на крыше, – запоздало доложил один из снайперов. И тут же – Цель потеряна. Он спрыгнул на площадку.
Рэм снова кивнула, словно отмечая галочкой очередной пункт в мысленном плане их схватки. Значит, Алекс всё же повёлся и сунулся в предназначенный ему капкан.
– Группа-3, продолжайте наблюдение. Он видел вас и теперь станет избегать сектора, который вы простреливаете. Но когда мы его прижмём, может полезть наверх.
– Принято, мэм.
– Группа-3, из пятой группы кто-нибудь остался жив?
– Никак нет, мэм. Все мертвы.
Лейтенант покачала головой, но ничего не сказала. Её ветераны сняли бы Алекса ещё на крыше, но снайперы клана Жерло всё ещё не имели должной подготовки, чтобы метко стрелять по быстро движущемуся объекту.
Рэм со своей тройкой начала перемещаться внутрь стройплощадки, навстречу седьмой и девятой группам.
– Группа-7 и Группа-9, Алекс где-то рядом с вами. Мы подходим со стороны тупика. Будем зажимать его в клещи.
– Принято, мэм.
Пространство взорвалось очередями выстрелов, совсем близко к ним. Рэм и её тройка сразу вступили в бой, выцеливая вертящегося Алекса и прижимая его к бетонным блокам, где его уже караулила другая тройка.
Рэм видела, что Алекс даже не пользовался пистолетом. Сорвав дистанцию к Группе-7, он ударами когтей разбросал её бойцов во все стороны и тут же прыгнул в широкий проход между блоков, спасаясь от кинжального огня Рэм. Внутри блоков бешено затрещали автоматные очереди Группы-9, и Рэм со своими бойцами тут же замкнула ловушку.
Алекс попался.
Они продвигались вдоль прохода, по очереди стреляя и перезаряжаясь, перешагивая через разорванные тела бойцов Группы-9. Алекс спрятался в крохотном тупике, спасаясь от их пуль, неспособный также и вылезти на верхнюю часть блоков, чтобы не попасть под снайперский огонь.
Пули в тупике рикошетили, и леопард дико кричал от их попаданий. Рэм охватило возбуждение успешного боя. Они прижали его, охренеть, они действительно прижали Алекса!
Не прекращая огня, они приблизились к бетонной нише, в которой леопард, сотрясаясь в воплях, ожидал своей смерти. Его, массового психопата-убийцу, наконец-то смогли загнать в каменный мешок, из которого не имелось выхода.
И тут из-за угла на них вылетело истерзанное пулями тело енота, посбивав их, словно кегли. А Алекс мгновенно очутился среди них.
Рэм успела увернуться от мертвого тела и отшатнуться назад, на секунду потеряв равновесие. Алекс дёрнул у неё из рук автомат, одновременно разорвав горло одному из её бойцов. Второй боец в это время барахтался под телом бедолаги, которого они так усердно шпиговали пулями, пока Алекс притворялся, будто те попадают в него.
Автомат вырвался у неё из рук, но стянулся петлей ремня на её предплечье. Алекс, словно ожидая этого, тут же подал его назад, и удар приклада пришёлся ей прямо в диафрагму. Бронежилет существенно смягчил его, но оттолкнул её назад. Петля ремня соскользнула у неё с руки, и Алекс, продолжая движение и удерживая автомат за ствол, размозжил им череп бойца, высвободившегося из под трупа и готового всадить в леопарда очередь.
Все движения Алекса представляли собой непрерывную и логичную связку ударов, где даром не пропадало ни одно движение. Разбивая череп бойцу, он одновременно сделал подсечку Рэм. Та успела поднять свою ногу, и подсечка прошла впустую. Она опустила ногу обратно и шагнула навстречу Алексу. Тот уже развернулся, продолжая вращение, и занёс над ней автомат. Рэм, используя инерцию подшага, нанесла Алексу сокрушительный удар локтем под ребра. Леопард охнул и выронил автомат, но не свалился, против ожиданий Рэм.
Вот же ж тварина, яростно подумала она.
Разорвав дистанцию, она выхватила пистолет. Алекс ударил по нему с такой силой, что пистолет, вылетев, сломал ей пальцы. Второй удар снёс бы ей голову, но она чудом успела пригнуться и вновь попыталась всадить ему в ребра локоть. Но, Алекс уже принял во внимание её маленький рост и опасность подобных приемов. Он слегка навалился, и её удар оказался слишком слабым.
Рэм вновь разорвала дистанцию и достала нож. Она потеряла на отточенное годами движение какую-то долю секунды, но и её хватило проклятому леопарду. Нож, звякнув, отлетел далеко в сторону.
Ожидая продолжения связки его движений, Рэм начала было уклон от бокового удара в голову, но Алекс, изогнувшись, провел удар снизу. Он пришёлся вскользь, но Алекс тут же дополнил его коленом сбоку.
Рэм буквально оторвало от земли и отбросило к бетонному блоку. Пытаясь вывернуться, она, не глядя, ударила ногой назад, но Алекс подбил её своей ногой под колено, заставив ещё сильнее прижаться к стене.
Она почувствовала, как он схватил её за шкирку, и бетон понёсся ей навстречу.
Дважды ударив Рэм головой о стену, Алекс выпустил её, отвёл руку назад и вверх, и, резко опустив, сломал ребром ладони ей шею.
Даже не оглядываясь на результаты боя, он быстро собрал с трупов осколочные гранаты и распихал их по карманам жилетки.
Интересно, подумал он, хватило ли ума у оставшихся в живых снайперов покинуть стройплощадку?
Он улыбнулся, подкинул на руке гранату, поймал и вынул из неё чеку.
***
Боец клана Жерло, Улисс Мэйтата, пришёл в сознание и, полежав некоторое время, попытался подняться. Его руки без конца разъезжались по кровавой луже, но, наконец, ему все же удалось сесть и привалиться спиной к стене.
При каждом вздохе в боку что-то царапало. Голова тупо болела. В ушах стоял звон. Скапливающуюся во рту кровь то и дело приходилось выталкивать языком наружу, и она струйкой стекала на землю.
Превозмогая боль, Улисс попытался вспомнить, что произошло. К его сожалению, это оказалось куда проще, чем сесть.
Енот вытащил изо рта выбитый зуб. Потом второй. С сожалением, словно драгоценности, ставшие бессмысленными, он отбросил их в сторону, и, едва ворочая головой от боли, огляделся.
Тела, гильзы и много крови.
Наверное, подумал он, здесь стоит тот ещё смрад.
Улисс был ещё совсем молод. Ему только-только минуло двенадцать лет. Не глупый и не умный – обычный енот, нищий подросток нищих же родителей. Обычное дело для Эйоланда.
Маленьким, он мечтал стать полицейским. Мечтал, как будет ловить преступников. Он рос идеалистом, со всей своей мечтой. Он лелеял её в своих играх, дома и на детской площадке, в своих снах и грезах, в детских рисунках и по-детски нескладных стихах, которые украдкой от родителей и других маленьких енотов писал детским же ломаным почерком.
Он рос и лелеял свою мечту, пока не вырос достаточно, чтобы осознать горькую правду реальности – он никогда не сможет поступить в Академию. И никогда не станет ни полицейским, ни военным. Для таких, как он, подобное будущее оказалось попросту недоступным.
Был ли у него выбор? Он не знал. Распрощавшись после школы с детством, он посчитал, что ему повезло. Оружейный клан Жерло принял его к себе и направил на курсы солдат. Улиссу нравилось учиться. Он изо всех сил старался реализовать ту полузабытую мечту детства, которая так согревала маленькие надежды маленького енота.
Здесь, в кровавом лабиринте строительного мусора, ни его мечты и надежды, ни его подготовка не дали ему ровным счётом ничего.
Крови во рту поубавилось, но он выплюнул ещё один зуб.
Впрочем, подумал он, кажется, он всё же остался жив.
И, словно в ответ на свои мысли, он услышал, как некто, среди куч битого кирпича и арматуры, направляется в его сторону. Некто, втаптывающий в бездушную бетонную пыль его только что проснувшиеся детские надежды.
Улисс попытался нащупать на земле какое-нибудь оружие, заставляя себя двигать руками.
А некто, тем временем, приближался, напевая довольным голосом песенку.
Завалила закат одноглазая, но симпатичная ночь,
Пахнет заячьим супом от деда Мазая,
Положив на полу от буржуйки совсем угоревшую дочь,
Нацепив дробовик на тропу выползаю.
Поброжу по болотам, проверю грибные места,
Отпущу свою душу погреться на звезды,
Да по совести надо поправить могилку мента,
Что весной напугал меня выстрелом в воздух.
Улисс оцепенел, заворожённо вслушиваясь.
Приближающийся тери пел с вдохновением, с ярко выраженным хорошим настроением, словно весь мир любил только его, за что он, поющий, был ему безмерно благодарен.
И в честь него пел свою песенку.
Наконец тери замолчал, и Улисс его сразу увидел – вышедшего из-за бетонного блока леопарда.
Невысокого роста, с головы до кончика хвоста покрытый киноварью – выделялась лишь вылизанная морда – слегка пританцовывая, тот направлялся прямо к нему. В руке он сжимал какой-то круглый предмет, смутно знакомый Улиссу.
Енот вновь попытался нащупать автомат, но не смог. Тогда он достал нож.
Леопард, заляпанное кровью счастье от ушей до пят, играючи забрал у него нож и выбросил его вон. Затем сел рядом, также спиной опёршись на стену.
Улисс попытался было ударить его когтями, но леопард отвесил ему оплеуху. В голове вновь зазвенело, и он поник, в полуобморочном от боли состоянии.
Леопард обнял его рукой и прижал к себе.
– Я рад тебя видеть живым, друг мой. Разумеется, твоя жизнь – просто моя ошибка. Мой просчет. Я слишком слабо ударил. Или слишком не точно. А потом не вернулся к тебе и не добил. Иногда такое случается, но мне хочется, чтобы подобное случалось как можно реже. А лучше, и вовсе не случалось. Пойми меня правильно, мне ведь тоже хочется жить. И всё же я действительно рад, что ты остался жив. Я совсем не люблю убивать. Знаешь, я всегда мечтал быть кем-нибудь другим. Жить на берегу моря, вдыхать его соленый аромат, плавать на лодке, ловить рыбу, играть с китами, а по ночам смотреть в телескоп на звёзды. Но никогда в своей жизни я не видел ни моря, ни даже телескопа. Я научился делать то, что никогда не хотел делать. И никогда не делал то, о чем мечтал. Вот так. Так как, говоришь, тебя зовут?
Улисс совсем не хотел говорить, как его зовут. И начал упорствовать. К сожалению, его упорства леопард не оценил и начал настаивать.
Улиссу совсем не хотелось говорить, но сквозь очередную боль ему пришлось.
Леопард покатал на языке его имя, смакуя так и эдак.
– Хорошее имя, – наконец признал он. – Особенно для енота. А меня зовут Алекс. Алекс Багенге.
Он помолчал, ожидая от Улисса какой-нибудь реакции. Но Улисс молчал. Ему было всё равно, как зовут леопарда.
– Улисс, давай споем что-нибудь. Ты ведь знаешь «Одноглазого Мангуста»?
Петь Улисс не хотел. Но ему, в конце концов, пришлось. Леопард категорически не желал петь один, коли уж он нашёл выжившего в устроенной им бойне енота.
Закончив «Одноглазого Мангуста», леопард расстроился.
– Эй, – произнёс он. – Ты совсем хреново поёшь. Я просто не могу уйти отсюда и бросить тебя одного, такого неспособного петь во славу своего чудесного везения. Наверное, ты расстроен гибелью своих товарищей. Я тебя понимаю – я ведь сам их убил. Давай споём «Чумные Костры», Улисс, в честь лейтенанта. В другие времена я бы подружился с ней. Возможно, мы бы вместе плавали на лодке и смотрели в телескоп на звёзды. А пришлось, вот, убить.
Улиссу очень хотелось плакать. Но, в конце концов, пришлось петь.
После «Чумных Костров» они спели ещё несколько песен. Сознание Улисса помутилось, он уже не отличал реальности от бреда. Они пели, а на земле, прямо напротив Улисса, в глаза ему смотрела оторванная голова его лейтенанта, Рэм Мэйтата.
Закончили они военным маршем «Стальные Тигры». Когда они допели его, Улисс почувствовал себя старцем, сошедшим с ума ещё во времена Войны, и в чудесном своём помрачении существовавшем сотни и сотни лет, каждая минута которых растянулась в вечность.
С последним куплетом он понял, что больше не помнит своего детства, а единственный запах, который станет сопровождать его весь оставшийся до печей крематория путь – запах пятнистого безумия, сплетение кисловатого амбре из тухлого мяса, спекшейся крови и пороха.
Леопард встал, отечески потрепал его по загривку, и положил ему на колени оторванную голову Рэм Мэйтата.
– Улисс, енот мой, ты ведь хочешь жить? Впрочем, можешь не отвечать, я вижу, что не хочешь. Но это не имеет значения. Я хочу лишь, чтобы ты отнёс лейтенанта своему начальству. А потом можешь гордо подохнуть, я не против. То есть, я расстроюсь, конечно, но примирюсь с твоим выбором.
Леопард снова присел на корточки и наклонился к нему. Их носы едва не соприкоснулись, а вибриссы защекотали друг друга.
Голос Алекса из бесконечно участливого вдруг сделался абсолютно бездушным, словно голос механизма, записанный на плёнку:
– Передай Фрей Мэйтата от меня следующее сообщение. Последнее предупреждение, Фрей. Один только намек или даже одна только мысль, и я, Алекс Багенге, поставлю вдоль дороги пылающие кресты. И на первые пару из них прибью тебя, Фрей, и твою Лэн. Договор, Фрей. Ты сама его предложила, не я тебя тянул за язык. А теперь за твою хитрожопость расплатились другие. Либо ты играешь по правилам, либо я прихожу за тобой.
В следующий миг леопард вновь стал обычным, предыдущим Алексом. Только глаза остались безумными и какими-то стылыми, мертвыми. И этот контраст улыбки, непритворного живого участия, с мертвыми глазами, приводил в ужас куда больший, чем всё остальное, что он успел сегодня разглядеть в пятнистом убийце.
– Если решишь жить, Улисс, с тебя выпивка.
Он взял в руки голову Рэм, нежно погладил её, лизнул в нос, и положил обратно на колени Улиссу.
Затем повернулся и скрылся меж бетонных блоков, оставив после себя лишь облачко запаха, разбавленного обильной енотовой смертью.
***
В попытке вылизаться и очиститься от крови, леопард поехал на набережную. Оставив мотоцикл, он спустился к великому Арсину, равнодушно несущему свои черные воды к далекому океану. Ширина его глади потрясала воображение.
Может, подумал леопард, мне стоит поискать здесь свою лодку. Найти её и отправиться к своему морю, чтобы жить на его берегу и играть с китами. А телескоп попросить сделать в Харофу.
Алекс любил Эйоланд, хотя понимал – его здесь не любит никто. Своей любовью он причинял городу слишком много боли.
В целом Тоя была права, он съехавший с катушек психопат, уже не способный остановиться. Убийство въелось в него, стало неотъемлемой частью его жизни.
Но он старался. Семья Мирса Джеро – он любил их, как можно любить семью своего друга. Лила Изуба – он помогал ей переводить книги и рассказывал историю других миров. Общение с ними помогало ему жить. Жить, не в смысле существовать, а жить именно душой, понимая, что нечто светлое в нём всё ещё есть и никогда не поздно оставить происходящее позади. И начать жить заново.
Сложно не запутаться, думал он. Сказать, что он никогда не причинил вреда невиновным, будет слишком уж отъявленной ложью.
Алекс любил Эйоланд. Он решил называть его своим домом. Ведь где-то же он должен находиться, верно? Хотя, если опросить жителей города, желают ли они принять к себе Алекса Багенге, вряд ли они придут в восторг. С другой стороны, здесь Алекс видел для себя некую социальную функцию – он уничтожал банды. Но, как умный леопард, знал: последствия их уничтожения оставались ему неведомы. Любые города и социумы всегда стоят на компромиссах и договорённостях. Подчиняется ли Эйоланд этой схеме, он не имел понятия. И как поменялись и поменяются экономика и связи города из-за его террора среди оружейников, не мог даже гадать. А раз не мог, то все делал по своему разумению и без оглядки.
Алекс любил Эйоланд. Но не любил смотреть на великий черноводный Арсин. Любил обонять его, да, но не любил смотреть.
Он напоминал ему черное небо одного из миров. Кажется, обитатели называли его Кагимом.
Странный мир. Мир с бесконечной позиционной войной. Мир паровых машин, рабов, роботов и тотального прорыва в области химии. Мир с миллионными армиями, сожжённой землёй и таким же сожжённым небом.
Одно время его забрасывало туда раз за разом. Он открывал глаза и бежал в атаку, сжав приклад винтовки. Или отражал атаку чужую.
Однажды он восемнадцать часов пролежал засыпанный землею вперемешку с частями разорванных снарядами тел. Другой раз трое суток сидел в окопе под непрекращающимся артиллерийским обстрелом, помогая отбивать в его перерывах наступление противника. Это был единственный раз в жизни, когда его забросило точно в одно и то же место три раза подряд.
Пока в Кагиме длилась война, его часто туда забрасывало. Он понимал, причины тому нет. Просто случайность, по которой он, межпространственный путник, попадал в места тонких границ мироздания.
Он воевал за все стороны, даже не пытаясь в них разобраться. Его задачей становилось выживание до следующего перемещения. Любыми средствами и любым путем.
Именно там он научился убивать так легко и без раздумий. Он часто возглавлял контратаки и участвовал в самоубийственных операциях. Отравленный воздух заставлял солдат вокруг него мучительно умирать, но яд не успевал убить его, ибо он как Феникс, возрождался с каждым перемещением. Главное, чтобы сердце билось в час икс, наступление которого он чувствовал без всяких часов.
Он попадал в мир чёрного неба так часто, что ухитрился заслужить несколько наград от нескольких же сторон конфликта.
А потом экономика мира под чёрным небом сколлапсировала. Началась война гражданская, в которой обречённые обитатели упорно рвали друг друга с немыслимым зверством.
За последние три года он не был там ни разу. Скорее всего, мир с чёрным сожжённым небом просто умер, оставив после себя лишь примитивную жизнь низших животных. И его границы закрылись.
Вот уж о чём Алекс не жалел ни капли.
***
Поиски Читемо в Эйоланде все никак не давали результата. Если в других мирах у Алекса хоть что-то имелось на руках из улик, то здесь его всё время преследовала неудача.
Мотив, впрочем, отсутствовал везде. Создавалось впечатление, будто бы Читемо ставил своей целью просто убийство, как таковое. И убийство обязательно массовое.
Преступления осуществлялись в пяти мирах. В четырех из них жители имели схожие особенности строения тел, примерно похожую биохимию и дышали одной и той же газовой смесью. Пятый мир населяла цивилизация биороботов. Пережившие своих хозяев, вымерших от вируса, они переняли их облик, усовершенствовали культурные императивы и достигли больших высот в развитии. Они являлись единственной знакомой Алексу цивилизацией, где в принципе не имелось преступности и войн с кем бы то ни было. Органов, подобных полиции, соответственно, тоже не было, и Читемо резвился там вовсю.
Подобный утопический мир способны создать и поддерживать только компьютеры. Своего названия мир не имел, и его обитатели каким-либо общим названием себя не называли. Им попросту не требовалось. С другой стороны, именно там Алексу удалось собрать наибольшее количество улик и соотнести их с уликами из миров других. Заинтересованные в прекращении убийств, биороботы предоставили Алексу мощный компьютер для обработки информации и поиска логических связей. Алекс, в свою очередь, оборудовал там небольшую базу под своё расследование, полностью открытое для руководства планеты. Там же он тесно работал с исследовательским центром, занимавшимся теорией перехода между пространствами. В том числе играл роль посредника с другим развитым миром, в котором теорию множественности миров уже хорошо проработали.