Федор Раззаков
Пугачева против Ротару. Великие соперницы
Накануне его проведения случилось ЧП: из жизни ушла министр культуры СССР Екатерина Фурцева. Причем ушла не естественным путем, а покончила с собой. Поводом к самоубийству послужили события последних месяцев: Фурцева имела несчастье использовать для строительства дачи для своей взрослой дочери казенные стройматериалы (ходили слухи, что даже паркет Фурцева взяла из Большого театра), и, когда это дело всплыло, Фурцеву вызвали в КПК и заставили вернуть стройматериалы обратно. После этого она поняла, что ее дни в министерском кресле, судя по всему, сочтены. Кроме этого, не все ладно было у министра и в личной жизни: у ее супруга, сотрудника МИДа Фирюбина, на стороне была другая женщина. Короче, все эти неурядицы сыграли свою роковую роль в судьбе Фурцевой.
Несмотря на внезапную смерть министра культуры, эстрадный конкурс продолжил свою работу. В пятницу, 25 октября, состоялся заключительный тур. Затем Большое жюри (на третьем туре все жанровые жюри объединились) удалилось для подведения итогов. Обсуждение было жарким. Не станем упоминать все перипетии этого обсуждения, сосредоточившись лишь на скандале, произошедшем вокруг имени героини нашего рассказа – Аллы Пугачевой.
Дело в том, что подавляющая часть членов жюри пришла к мнению вообще не удостаивать ее никакого места. Это возмутило члена жюри певицу Гелену Великанову, которая до этого вообще никогда не слышала песен в исполнении Пугачевой, но, увидев ее на конкурсе, прониклась к ней огромной симпатией. Великанова попыталась вразумить своих коллег: «Как же мы можем не давать Алле Пугачевой никакого места? Она же очень талантлива! Может быть, где-то у нее есть огрехи… Но она совершенно ни на кого не похожа! Товарищи! Да мы потом всю жизнь будем носить клеймо позора, что ничего не дали Пугачевой!»
Но даже столь эмоциональное выступление не произвело на Большое жюри особого впечатления. Кто-то из присутствующих даже одернул Великанову: «Ну, это ты, Геля, погорячилась – насчет клейма позора. Никакого места Пугачева не заслуживает. А хочет петь – пусть идет в ресторан – самое место». Говорят, этого выступающего поддержал даже Леонид Утесов. Он сказал: «Пугачева действительно вульгарна». К счастью, сторону Великановой взял руководитель эстрадного оркестра Армении Константин Орбелян, который позволил себе не согласиться с мэтром: «Она не вульгарная, она – яркая. Вот и Ося со мной согласен» (Осей все называли Иосифа Кобзона). В итоге членам жюри все-таки пришлось включить Аллу Пугачеву в список лауреатов – ей дали третье место. Как пишет все тот же А. Беляков:
«Когда объявляли лауреатов, все претенденты полукругом выстроились на сцене Театра эстрады и замерли. Алла стояла с самого краю, в светлом распахнутом пальто.
Первое место… Второе место… Третье место…
Алла почти плакала прямо здесь, на сцене: ее не было в списке лауреатов.
«…А также, – устало закончил председатель жюри, – третье место решено присудить Алле Пугачевой».
Алла молча застегнула пальто и быстро ушла со сцены, где в упоении смеялись, обнимались, целовались победители. Кто-то окликнул ее – она даже не обернулась…»
Скажем прямо, плакать было отчего. Ладно бы Пугачева была на голову ниже тех, кто стоял впереди нее в списке победителей. Так ведь нет же – это были вполне заурядные исполнители, коих Пугачева перевидала бесчисленное множество на разного рода второсортных концертах, в которых сама много раз участвовала. И будущее это, кстати, подтвердит: практически все (за исключением Рената Ибрагимова), кто встал впереди Аллы Пугачевой в списке победителей в вокальном жанре, уже через год-два уйдут с большой эстрады, а она останется. Следуя призыву, прозвучавшему в популярной кинокомедии «Операция «Ы», оглашу весь список: 1-е место – Ренат Ибрагимов и Валерий Чемоданов, 2-е – Валерий Кучинский, Надежда Якимова, Лидия Борисюк-Видаш, 3-е – Шайген Айрумян, Борис Лехтлаан, Сергей Мороз и Алла Пугачева.
Заключительный концерт лауреатов Всесоюзного конкурса артистов эстрады состоялся в концертном зале «Россия» 26 октября. Телевидение вело запись этого концерта, чтобы показать его накануне ноябрьских праздников – 5 ноября (21.30). Пугачева смотрела эту трансляцию, хотя лучше бы она этого не делала: ей вновь пришлось пережить свое недавнее унижение третьим местом. Кстати, за каждое место полагалась денежная премия (за 1-е – 180 рублей, за 2-е – 150, за третье – 100). Пугачева получила крохи, поскольку «стольник» пришлось разделить на четверых номинантов. В те времена на эти деньги, конечно, гульнуть было можно, но не шибко. Хотя Пугачевой «гулять» и не хотелось – настроения не было. Горькую пилюлю подсластил звуковой журнал «Кругозор»: в № 10 была помещена одна из первых грампластинок Аллы Пугачевой, на которой звучали три песни в ее исполнении: «Надоело это» (из к/ф «Король-Олень»), «Вспоминай меня» (В. Добрынин – В. Тушнова), «Посидим, поокаем» (А. Муромцев – И. Резник). Кроме этого, здесь же была помещена и статья про певицу, выдержанная в очень теплых тонах.
София Ротару вполне могла видеть по ТВ тот заключительный концерт лауреатов конкурса артистов эстрады от 5 ноября, поскольку была в тот день свободна от концертов. Однако вряд ли она обратила внимание и тем более запомнила безвестную певицу Аллу Пугачеву. На это имя Ротару впервые обратит внимание чуть позже – спустя полгода. А пока она занята другими делами. В частности, в декабре в концертной студии «Останкино» она принимает участие в записи очередной финальной «Песни года», где исполняет песню «Баллада о матери» («Алексей, Алешенька, сынок») композитора Евгения Мартынова и поэта Андрея Дементьева.
С молодым композитором и певцом Евгением Мартыновым Ротару познакомилась год назад. Мартынов был ее земляком – долгие годы жил и работал в Украине, в Донецке, а консерваторию окончил в Киеве. Однако до 1973 года он был всего лишь руководителем эстрадного оркестра Донецкого Всесоюзного научно-исследовательского института взрывоопасного оборудования. Попутно писал песни, которые разными путями пристраивал к известным исполнителям. Одним из таких суждено было стать певице Майе Кристалинской (она взяла в свой репертуар песню «Березка» Е. Мартынова на стихи С. Есенина). Было это в 1972 году. Тогда же Кристалинская предложила Мартынову положить на музыку стихи Марка Лисянского «У песни есть имя и отчество». Премьера этой песни вскоре состоялась на Всесоюзном радио – в популярнейшей передаче «С добрым утром».
Именно благодаря стараниям Кристалинской в июне 1972 года Мартынову удалось попасть в концертную бригаду «Росконцерта», которая отправилась на гастроли по Сибири и Дальнему Востоку. Тогда же судьба связала Мартынова с московскими поэтами Андреем Дементьевым, Павлом Леонидовым и Давидом Усмановым. Именно с первым в 1972 году и была написана песня «Баллада о матери», которую впервые исполнила по ЦТ в передаче «Алло, мы ищем таланты» молодая певица из Днепропетровска Людмила Артеменко, которая тут же стала лауреатом этого престижного молодежного телетурнира. Однако не ей в итоге суждено будет прогреметь на всю страну с этой песней, а другой исполнительнице – Софии Ротару, у которой было больше шансов и возможностей сотворить из данной композиции всесоюзный хит. В итоге Мартынов решил обратиться к ней с просьбой взять «Балладу о матери» в свой репертуар. На дворе стоял октябрь 1972 года – Ротару тогда гостила в Москве и давала концерты в Театре эстрады. По словам самого Е. Мартынова:
«Первая известная моя песня – «Баллада о матери», на стихи Андрея Дементьева. Родилась она случайно. Мне помог мой бывший педагог Вячеслав Валентинович Паржицкий. Он увидел в одном из журналов стихи о матери и почувствовал в них мелодию. «Вот бы, – говорит, – тебе написать на них песню…» Вместе с мамой мы пересмотрели множество журнальных подшивок, прежде чем отыскали эти стихи (отыскала мама)…
Но песня очень долго не получалась, так как размер стихов Андрея Дементьева был не очень песенный. Как вы знаете, многие песни у нас становятся популярными и любимыми из-за простоты ритмической, то есть: идет запев, например 4 строчки, потом припев, например 8 строчек. Ну вот, для упрощения мне пришлось даже некоторые строчки повторять 2 или 3 раза. Как вы помните, там: «Алексей, Алешенька, сынок! Алексей, Алешенька, сынок! Алексей, Алешенька, сынок! – словно сын ее услышать мог». И это многократное повторение даже усилило драматическое звучание, настроение стихов…
Взял билет и приехал на Центральное телевидение. Мне тогда помогла Гюли Чохели (известная советская джазовая и эстрадная певица, лауреат 1-й премии фестиваля «Сопот-67». – Ф. Р.), чтобы я встретился с искренними людьми, которые могли это все дело прослушать и подсказать мне. Они прослушали песню – она им очень понравилась. Мне сказали: «Ну, теперь давай ищи исполнителя». И как раз в этот момент в Москве гастролировала – в Театре эстрады – София Ротару (речь идет об октябре 1972-го. – Ф. Р.). Я пришел к ней за кулисы, с ней познакомился, сказал: вот, я молодой автор… И она песню прослушала – песня очень понравилась. Она так зажглась, говорит: «Это моя песня!»
Ротару сразу разглядела в «Балладе о матери» прекрасную возможность не только блеснуть своим вокалом, но и вволю «подраматизировать». Ведь сюжет у песни был самый что ни на есть драматический. Пожилая женщина, придя в кино, внезапно узнавала в документальных кадрах военной кинохроники своего погибшего на фронте сына Алексея, Алешеньку. Не в силах справиться со своими чувствами, женщина вскакивала со своего места и на весь зал кричала: «Алексей, Алешенька, сынок!..»
Отметим, что и в этом случае Ротару почти в точности повторила историю, приключившуюся в конце 60-х с Аллой Пугачевой. Дело в том, что в репертуаре последней была почти зеркально похожая на «Балладу о матери» песня такого же драматического накала – «Я иду из кино».
Отметим, что подобный жанр был всегда востребован в русско-советской эстраде, где многие исполнители были не только хорошими певцами или певицами, но и драматическими артистами, старавшимися из каждой песни сделать своеобразный мини-спектакль. Эталоном в этом жанре в дореволюционной России была Иза Кремер, в СССР – Клавдия Шульженко, с которой брала пример и Алла Пугачева. Ее первый опыт на этом поприще случился летом 1966 года, когда в сборном концерте в саду «Эрмитаж» она исполнила ту самую песню – «Я иду из кино», где речь шла о девочке, увидевшей в военной кинохронике своего отца, погибшего на войне (в стихотворении Дементьева, как мы помним, вместо девочки была пожилая мать). Песня была не спета, а именно сыграна Пугачевой, чего от 17-летней певицы практически никто не ожидал. В 1973 году точно так же сыграла песню «Баллада о матери» и София Ротару. Сыграла так проникновенно, что эта композиция стала одной из лучших в ее репертуаре (по сути, это был ее второй русскоязычный хит после «Моего белого города»). И если до этого Ротару в основном воспринималась широким слушателем как мажорная певица, поющая радостные песни вроде «Червоны руты» и «Водограя», то теперь к этому амплуа прибавилось еще одно – певицы, которой по плечу и песня драматического характера. И это последнее признание дорогого стоило.
О драматическом таланте Софии Ротару музыковед Р. Виккерс рассуждает следующим образом:
«…Если раньше мы любовались голосом и внешностью Ротару, то теперь отдаем должное ее раскрывшемуся таланту драматической актрисы. Сюжетная песня, песня-этюд, песня-сценка заняли в ее творчестве важное место. Она поет «Лебединую верность», глубоко переживая трагическую гибель лебедя. Она – очевидец убийства птицы, она – сама эта птица, она – взволнованный рассказчик, делящийся неизлечимой болью со слушателями.
«Баллада о матери» тех же авторов (Е. Мартынова и А. Дементева) – драматическая история о назаживающих ранах давно отгремевшей войны. Крик женщины, увидевшей на миг оживленного киноэкраном своего навеки потерянного сына. Органичное сочетание проникновенной мелодекламации и широкого вокала. В тот вечер, когда я слышал эту песню, несколько рядов в зале занимали ветераны войны, съехавшиеся на традиционный сбор в город, который они освобождали.
Но песня глубоко волнует и тех, кто знает войну только по кинофильмам, и тех, кто еще ничего не знает о ее ужасах. Однажды сын Ротару удивленно спросил:
– Мама, почему ты кричишь: «Алексей, Алешенька, сынок»? Меня ведь Русланом зовут…
Ребенок не сумел отделить образ своей матери-певицы от ее песенно-сценического образа. То же происходит и со взрослыми, «опытными» слушателями.
– Главное – чтобы человек и песня были нераздельны, – не устает повторять Ротару и добивается этого.
Замечательное, на мой взгляд, свойство драматизировать, по-театральному играть песню раскрывает новые выразительные возможности певицы и новые качества самих песен…»
Напомним, что в 1973 году «Баллада о матери» вышла на диске-гиганте Ротару «Баллада о скрипках», а чуть позже и на ее первом миньоне (1974), где звучали еще две песни: «Сказка» (Д. Демьянов – Т. Русев) и «Предвестие» (Р. Братунь – В. Ивасюк).
С песней «Баллада о матери» произошел редкий случай. Громко прозвучав год назад, она тогда почему-то не попала в финальную «Песню года» и угодила в ее шорт-лист только через год. Говорят, это случилось благодаря Брежневу: он услышал песню по радио, мгновенно ее оценил и лично попросил председателя Гостелерадио Сергея Лапина включить ее в финал «Песни года», чтобы лишний раз полюбоваться ее исполнением на экране.
Полный список представленных на «Песне-74» произведений и исполнителей выглядел следующим образом:
«Я вас люблю, столица» (П. Аедоницкий – Ю. Визбор) – Лев Лещенко; «Не повторяется такое никогда» (С. Туликов – М. Пляцковский) – ВИА «Самоцветы»; «Песня о фабричном гудке» (Э. Колмановский – М. Матусовский) – А. Покровский (артист МХАТ); «Выстрадай, Чили» (И. Лученок – Б. Брусников) – Виктор Вуячич; «Поговори со мною, мама» (В. Мигуля – В. Грин) – Валентина Толкунова; «Старый барабанщик» (С. Томин – Е. Долматовский) – Детский хор п/у В. Попова; «Крестики-нолики» (В. Баснер – М. Матусовский) – Таисия Калиниченко и Детский хор; «Самый лучший дом» (Н. Песков – П. Синявский) – Детский хор; «Горячий снег» (А. Пахмутова – М. Львов) – Юрий Гуляев; «В лесу прифронтовом» (В. Баснер – М. Исаковский) – А. Покровский; «Не тревожь ты себя» (В. Соловьев-Седой – М. Исаковский) – Мария Пахоменко; «Баллада о матери» (Е. Мартынов – А. Дементьев) – София Ротару; «Это мы» (О. Фельцман – Р. Гамзатов) – Николай Соловьев; «Воспоминания о полковом оркестре» (Ю. Гуляев – Р. Рождественский) – Юрий Богатиков; «Пока я помню, я живу» (А. Бабаджанян – Р. Рождественский) – Муслим Магомаев; «Травы, травы» (В. Шаинский – И. Юшин) – Геннадий Белов; «Все посвящается тебе» (В. Левашов) – Лев Лещенко; «В ответ на твой обман» (Н. Богословский – М. Танич) – Валерий Золотухин; «Зимняя любовь» (А. Бабаджанян – Р. Рождественский) – Иосиф Кобзон; «Давай поговорим» (Э. Ханок – И. Резник) – Юрий Богатиков; «Там, за облаками» (М. Фрадкин – Р. Рождественский) – ВИА «Самоцветы»; «Шум берез» (К. Орбелян – В. Лазарев) – Виктор Вуячич; «Любовь» (О. Фельцман – Р. Гамзатов) – Сергей Захаров; «Мужчины» (Э. Колмановский – В. Солоухин) – Н. Соловьев; «Торжественная песня» (М. Магомаев – Р. Рождественский) – Муслим Магомаев.
Любопытно отметить, что в той записи «Песня-74», которая транслировалась по ЦТ 1 января 1975 года, в момент показа награждения лауреатскими дипломами не было названо имя композитора – Евгения Мартынова. Почему? Дело в том, что, объявляя его, диктор ошиблась и назвала Мартынова другим именем – Николай. Поэтому, чтобы не тиражировать ошибку, оговорку вырезали из записи целиком – то есть вместе с фамилией композитора.
Возвращаясь к Ротару, сообщим, что в ту пору ее с Мартыновым связывала крепкая дружба. Они частенько встречались либо в Москве, либо «в ридной Украине». При этом муж Ротару Анатолий Евдокименко свою жену к молодому композитору (который, кстати, тогда еще не был женат) не ревновал или не показывал вида, что ревнует. Видимо, сказывалась козерожья натура – Козероги склонны к карьеризму, поэтому на почве голого расчета могут на многое закрывать глаза. По этому поводу послушаем одну историю, которую поведает нам старший брат Анатолия – Валерий Евдокименко:
«Шел 1974 год. Я со своим другом, главным инженером одного из лесокомбинатов Черновцов, пришел к брату и Соне в гости. Сидел там Евгений Мартынов, певец известный, еще были какие-то звезды. И мой друг говорит: «Посмотри, как они с Толиком обращаются». Что такое? Они с ним обращались как с мальчиком на побегушках! Каждый раз, опорожнив одну бутылку, посылали за другой почему-то моего брата. Короче, Толя был талантливый трубач и музыкант! Он был красавец, а они с ним вот так обращались! Мне было страшно обидно. Ну, мой друг не выдержал и едва не подрался со всей компанией! Мы не могли смотреть на то, как при нас его так унижали: «Толян, сгоняй за водочкой еще!»… Мой друг взорвался и отделал этого Мартынова под орех там же…»
Глава 3
«Арлекино» против «Лебединой верности», или Запад против Востока
Всесоюзный конкурс артистов эстрады 1974 года, на котором Алла Пугачева заняла скромное 3-е место, в целом сослужил ей хорошую службу. Поскольку он собрал вокруг себя огромное количество эстрадной братии, в ходе него у Пугачевой завязались весьма перспективные знакомства. Например, именно там она познакомилась с телевизионным режиссером Евгением Гинзбургом, композитором Раймондом Паулсом (его ансамбль занял 2-е место на конкурсе в номинации «Лучшие ансамбли»), с руководителем популярного вокально-инструментального ансамбля «Веселые ребята» Павлом Слободкиным (кстати, дальним родственником ее недавнего коллеги по певческому дуэту Юлия Слободкина). Именно Павел сделал Пугачевой лестное предложение: пригласил стать вокалисткой в его ансамбле. Отказаться от этого было бы верхом безумства – «Веселые ребята» в те годы были одним из самых популярных ВИА. До этого на поприще вокалистки в ансамбле в течение двух лет трудилась Светлана Резанова (та самая, что козырнула своим смелым декольте на «Золотом Орфее-72»), но затем ее пути-дорожки с коллективом разошлись. Как вспоминает сам П. Слободкин:
«Пугачева пришла в «Веселые ребята» простой певицей с перспективой сольных выступлений. Она работала у нас в первом отделении для – как бы это сказать, чтобы не было обидно, – для «разогрева», что ли?
Но уже тогда Алла выделялась своим ремеслом. У нее очень точный слух, и она прекрасно могла спародировать Пьеху, Зыкину, спеть русскую песню, как заправская фольклорная певица. Мы даже собирались вставить в программу такой эксцентричный номер…»
Как гласит легенда, не все «ребята» приняли Пугачеву на ура: например, Александру Барыкину она не приглянулась. А вот другой Александр – Буйнов – приход Пугачевой принял с первого же дня. Говорят, он даже был в нее влюблен. В знак признательности она подарит ему свою фотографию, на обороте которой напишет хулиганскую надпись: «Сашке-какашке от Алки-нахалки».
Именно после конкурса эстрады про Аллу Пугачеву вновь вспомнил композитор Микаэл Таривердиев, который в те дни работал над музыкой и песнями к фильму Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!». В самом конце сентября 74-го съемочная группа вошла в подготовительный период, во время которого выбирались места натурных съемок, подбирались актеры, писалась музыка. Вернее, музыка была написана Таривердиевым чуть раньше, но исполнители ее подбирались именно тогда – на исходе 74-го. Волею судьбы ими стали Сергей Никитин и Алла Пугачева. Отметим, что до этого Таривердиев хотел отдать женскую вокальную партию в фильме своей тогдашней пассии – молодой 25-летней певице Валентине Игнатьевой, которая одно время пела в оркестре Леонида Утесова, а потом устроилась работать в Московский экспериментальный театр-студию Юденича в качестве драматической актрисы. Однако она не бросала и пение, чем и привлекла внимание Таривердиева. По ее же словам:
«Нас с Микаэлом познакомили общие друзья, когда он пришел на один из моих спектаклей и остался на вечерний банкет. И сразу завязался недолгий роман, но какой мощный! Страсть Микаэл мог разжечь в любой женщине… даже самой холодной. А я сама-то была как июльский день… Однажды он приехал ко мне в театр и предложил спеть несколько песен в «Иронии судьбы». Как я тогда намучилась и наплакалась, песни давались с большим трудом. Из-за нехватки времени я успела разучить и записать всего две песни, и на мое место пригласили в то время еще мало известную Аллу Пугачеву. Это теперь я понимаю, какую ошибку совершила!..»
Как мы помним, с Пугачевой Таривердиев был знаком еще по работе над фильмом «Король-Олень» (1970), однако потом он потерял ее из виду и, приступая к «Иронии судьбы», даже в мыслях не имел ее в виду. Но затем… Впрочем, послушаем рассказ самого М. Таривердиева:
«Когда начались съемки «Иронии судьбы», мы стали искать певицу. Я пробовал очень многих. Была такая прелестная певица Валя Пономарева – она пробовалась, еще кто-то. Это было хорошо, но все же не подходило. Тогда я попросил Раису Александровну Лукину, замечательного музыкального редактора, просто легендарного редактора, найти Пугачеву. А Алла как-то после «Короля-Оленя» совершенно пропала. И где она? А бог знает где. Все же нашли ее. Начали мы с ней работать. Работали много, около месяца. Хотя, казалось бы, поет всего четыре романса. Вообще, конечно, ей трудно с нами было. Эльдар требует от нее одного, я – другого. Совсем замучили ее. На каждую песню было сделано по тридцать дублей. За целый день писали по одному романсу. В итоге она записалась замечательно. Эти ее записи не подвержены ни времени, ни моде, ни каким-то другим проходящим вещам. Эти записи уже остались. Записи, которые она делала потом, эстрадные, они оказались подверженными моде, от них уставали, их переставали слушать. А эти остались. И лучше нее никто после этого не спел…»
Однако до выхода «Иронии судьбы» в свет еще целый год, а пока Пугачева мечтает о другом – она хочет попасть на тот самый международный фестиваль эстрадной музыки «Золотой Орфей», на котором два года назад в роли триумфаторши была София Ротару. И у этой мечты Пугачевой есть все шансы осуществиться. Почему?
Поначалу в качестве посланца от СССР был определен представитель одной из национальных республик – армянский певец, которого туда «двигал» известный дирижер, руководитель Эстрадного оркестра Армении Константин Орбелян. Однако с этим посланцем произошла весьма некрасивая история. Как выяснилось, он принадлежал к представителям… сексуальных меньшинств. А сей грех в пуританском советском обществе карался весьма строго – в Уголовном кодексе на этот счет была статья, грозящая обвиняемому тюремным заключением на несколько лет (сегодня все иначе: голубые ничего не боятся и поэтому плотно оккупировали ту же российскую эстраду). Однако дело было даже не в уголовном аспекте этой проблемы, а скорее в идеологическом: как только в Минкульте представили, какая свистопляска может подняться в западной печати, если советский певец-гомосексуалист получит одно из призовых мест, тамошним чиновникам стало дурно. Так ведь можно было и карьеры своей лишиться. В итоге кандидатуру неблагонадежного певца забраковали. И стали искать другого исполнителя.
Когда Алла Пугачева узнала о ситуации вокруг «Золотого Орфея», она бросилась к руководителю «Веселых ребят» Павлу Слободкину. К тому времени их отношения из категории рабочих перетекли в более интимные, поэтому Пугачева имела все основания просить Слободкина замолвить за нее словечко. Тот оказался рыцарем: ради любимой женщины готов был на многое. Однако его миссия имела мало шансов на успех, поскольку слова одного Слободкина было мало, а слово самой певицы мало значило. Даже то, что Пугачева участвовала в конкурсе эстрады и заняла там третье место, мало кого в Минкульте интересовало. Нужен был сильный протеже. И здесь на горизонте возник все тот же Константин Орбелян. Оказывается, увидев Пугачеву на конкурсе эстрады, он отметил ее певческие способности и проникся к ней большой симпатией. Кроме этого, им, видимо, двигало еще одно желание: он хотел хоть как-то загладить свою вину после прокола с певцом-гомосексуалистом. В итоге за Пугачеву в Минкульте ходатайствовали сразу два влиятельных человека: Орбелян и Слободкин.
По условиям «Золотого Орфея» конкурсанты должны были исполнить три песни: одну родную и две болгарского происхождения. С первой у Пугачевой проблем не было – ею стала песня молодого композитора Вячеслава Добрынина на стихи Наума Олева «Помоги мне, дождик». С одной из болгарских песен она тоже определилась достаточно скоро – это была композиция «Я люблю тебя, Ленинград» Ангела Заберского в аранжировке Алексея Мажукова. Однако обе песни никак не тянули на звание хитов, способных принести дебютантке не то что Гран-при, но даже одно из призовых мест. Нужен был настоящий шлягер, который раскрыл бы все грани таланта молодой певицы. Но где его взять? Поиски длились мучительно долго и могли закончиться ничем, если бы не счастливый случай. Кстати, их в жизни Пугачевой всегда происходило на удивление много, что свидетельствует о несомненном вмешательстве Провидения в судьбу певицы.
На дворе стоял то ли конец марта, то ли начало апреля. В эти же самые дни Эльдар Рязанов работал в павильоне «Мосфильма» над «Иронией судьбы» и снимал эпизоды, где Надя Шевелева в исполнении Барбары Брыльской пела песни голосом Аллы Пугачевой (голос певицы звучал из магнитофона). Сама Пугачева тогда репетировала в одном из московских Домов культуры с «Веселыми ребятами». За час до репетиции на полутемную сцену поднялся незнакомый мужчина, назвал свое имя (причем неразборчиво) и протянул певице ноты, пластинку и листок с зарифмованным подстрочником. При этом он сказал: «Я слышал, вы ищете песню? Посмотрите эту – «Арлекино». Может, пригодится». И так же быстро, как появился, этот человек ушел, не оставив после себя никаких координат, кроме неразборчивого имени.
Когда стали подробно разбираться с этим «Арлекино», выяснилось, что это была довольно старенькая песня болгарского автора Эмила Димитрова, с которой он стал победителем «Сопота-64». Текст в ней был не ахти какой, но музыка была вполне пригодной для шлягера. Сначала песню отдали поэту Борису Вахнюку, но его стихотворный вариант не удовлетворил Пугачеву. Тогда за дело взялся Слободкин. С «Веселыми ребятами» работал молодой поэт Борис Баркас, которому и было дано задание придумать добротный текст, который лег бы на новую ритмичную основу. Первые строчки родились чуть ли не сразу:
По острым иглам яркого огня…
Бегу, бегу – дороге нет конца…
На основе нового текста Пугачева придумала и свой сценический образ – грустного клоуна с неустроенной судьбой. Во время работы над песней озарение следовало за озарением. Был придуман знаменитый смех в паузах между куплетами, безвольно болтающиеся в локтях руки и т. д. Короче, при работе над этой песней Пугачева попала именно в ту стихию, в которой чувствовала себя наиболее комфортно. Это был сплав театра и песни, мимики и жеста. Как будет вспоминать потом сама певица:
«В «Арлекино» прекрасная музыка удивительно сочеталась с прекрасным текстом. Там все было слито воедино – и композиторский замысел, и аранжировка, и слова, – там был простор для приложения всех артистических сил. Кропотливо шла работа над аранжировкой, отрабатывалась пластика, жесты, интонация… Случай случаем, но кроме фортуны есть еще и каторжная работа артиста. Только это помогает ему понять, чего он хочет, что ищет в себе на сцене. Я старалась создать образ, когда повстречалась со своим «Арлекино». Нет образа – нет и счастливой встречи с Арлекино. Случай бывает конкретным, а певец без образа неконкретен…»
Заметим, что эта песня точно легла на талант и харизму самой Пугачевой и в итоге станет ее «звездным билетом» в мир большой эстрады и своего рода «маршрутным листом». Ведь первая строчка в «Арлекино» – «По острым иглам яркого огня…» – точно соответствовала тому, что сопутствовало Пугачевой в ее певческой карьере: к своей славе она шла по острым иглам, и чем острее они были, тем сильнее крепло в ней желание взбираться все выше и выше, несмотря ни на что.
В Болгарию, в город Слынчев брег (Солнечный берег) Пугачева отправилась в самом начале июня в составе представительной делегации, в которую вошли: заместитель начальника Управления музыкальных учреждений Минкульта СССР Владимир Ковалев (член жюри), композитор Константин Орбелян (член жюри), Лев Лещенко (почетный гость), Алла Пугачева (участник конкурса). Всех прибывших на фестиваль поселили в гостинице «Сатурн», где также расположился и штаб фестиваля.
Фестиваль стартовал вечером 3 июня в Летнем театре с обязательного конкурса, где участники должны были спеть песню на болгарском языке. Пугачева исполнила «Я люблю тебя, Ленинград», которую до этого исполнял Бисер Киров. Последний, сразу после выступления Пугачевой, лично подошел к ней и признался, что теперь ему придется забросить свой оригинал и петь как она. Но это было мнение пусть авторитетного, но все же одного человека, поскольку на аудиторию в целом (за исключением советских туристов) эта песня большого впечатления не произвела. Да что там болгары – даже наша журналистка Н. Завадская из журнала «Музыкальная жизнь» по поводу этой песни написала следующее:
«Честно говоря, на песне несколько сказалось общее увлечение «цыганочкой» как «обязательной» краской песни «а-ля рюсс» (что, впрочем, не мешает ей быть мелодичной и достаточно эффектной). Аранжировка Алексея Мажукова, с лирической цитатой из песни Соловьева-Седого «Слушай, Ленинград, я тебе спою…», на мой взгляд, могла бы быть очень хороша, если бы не подчеркивала «цыганский» элемент. А вот русский перевод, увы, слабоват! Повезло еще, что, видимо, кроме нас, в него никто и не вслушивался…»
На третий день фестиваля определились возможные претенденты на главные призы. Среди них: англичанин Карл Уэйн, полька Богдана Загурска, гречанка Ксаники Пераки, русская Алла Пугачева. Эта четверка сошлась в решающем раунде конкурсной программы вечером 5 июня. Первым выступил Уэйн, спевший песню Зорницы Поповой «Сколько радости в мире». Как пишет все та же Н. Завадская:
«Уэйн выскакивает на сцену с фальцетным криком, словно не в силах сдержать бьющую в нем через край радость. Это так неожиданно и обаятельно, что невольно хочется кричать вместе с ним. Высокий, тонкий, прекрасно владеющий своим телом артист чувствует себя на эстраде как рыба в воде. Он перекидывает микрофон из руки в руку, высоко подбрасывая его в воздух, – все это вполне в образе песни. При этом Уэйн беспредельно музыкален, заразителен. Да. Прекрасный артист. От него можно ожидать многого…»
