Fedor Mackenzie
А на зорьке качалась сосна…
– Помню, что в Сосновку идём… – тоскливо ответил товарищ.
– Хорошо… – загадочно осматривал порванные полы штанов солдат, – Разрешите, я осмотрю вашего товарища…
Склонившись над Димкой, обнимаемый жестокими лапами Морфея, солдат аккуратно осмотрел рану и поинтересовался…
– Давно у товарища травма?..
– Тридцать седьмой километр… – в бездыханном голосе стали чувствовться нотки слёз, – Ранение "слепое" всё обработано…
– Хорошо… – поднялся солдат, – Для вас будет предоставлена помощь, попрошу минуту…
Как только высокий мужчина проскользнул своими холодными карими глазами по измождённому Мишиному льду, крепкий товарищ пустил по щеке слезу неизмеривого счастья и глубокой неистовой печали, словно дикий зверь, мечущаяся по усталому сердцу…
Через мгновение, из брезентовых палаток, раскинувшиеся аккурат у поста КПП и полуразрушенных деревянных домиков, под командованием того самого солдата, выбежали двое молодых парней с ручными носилками…
Осторожно и оперативно погрузив Димку, они направились прямиком в небольшое трёхэтажное здание, от чьего фасада так и веяло Сталинской натурой…
– А к вам будет ещё несколько вопросов, но вам не стоит бояться… – обратился к Мишке солдат, подзывая пройти за ним в трёхэтажную больницу.
Внутри сталинки так и веяло ностальгическим запахом спирта и пыли, какой был у Мишки в носу вплоть до самой Бури… По, еле освещаемым окнами и масляными фонарями, коридорам сидели хмурые старики, дремлющие дети, тоскующие женщины и строгие солдаты… В конце концов Димка скрылся за дверями "Хирургическое отделение", а Мишку попросили подняться за солдатом на второй этаж, к палатам…
– Могу поинтересоваться вашим именем и фамилией?.. – доставал свой блокнот солдат, – Это для списка "Пропавших", мы записываем некоторые данные, чтобы, знающий вас, человек мог вас найти или хотя бы знать, что вы живы…
Мишка, тоскливо осмотрев коридор, а затем и усталое лицо солдата, неуверенно начал…
– Меня Михаилом звать… Нечаев я…
– Хорошо, вы направлялись в Сосновку… – продолжил тот, – Но не помните откуда?..
– Из Уфы… – внезапно выпалил Миша.
– Уфимские ребята?..
– Ну почти… Мы учились там, работали, а потом Буря…
– Понятно… А товарища как звать?..
– Дима… Сапронов Дима…
– Что произошло с Димой?..
– Хозяев знаете?.. – холодно произнёс Мишка.
Только при одном слове у солдата остекленели глаза и пошёл холодный пот…
– Та ещё тварь… Анархист чёртов…
– Во-во… Я не хотел дать умереть невинному, а по итогу чуть не убил друга…
– Шальная пуля?..
Миша тоскливо кивнул головой…
– Вылечим мы Диму, не переживайте… И вот ещё… Если нам повезёт, то завтра обещалась приехать машина… Но это ещё не точно, так что у вас есть день отлежаться… А часов в шесть утра вас предупредят…
– М-машина?.. – трепетно вопросил Миша.
– Да, нам удалось восстановить пару единиц техники, но и это было огромной удачей, так что не вешайте нос, если завтра не уедете…
Последние слова солдата прозвучали столь жизнеутверждающе, что робкий товарищ, даже оставшись наедине в тёмном коридоре, не отставил мыслей и продолжал надеяться…
Одинокий вздох Мишки тоскливо разнёсся по пустынному коридору, изредка кашляя проснувшимися больными да стуча ботинками редких врачей… Лучики улыбчивого солнца стали любопытно заглядывать в тихий городок да ласкать одинокие окошки… Но тоскливое умиротворение внезапно нарушила старая скрипучая дверь лестничного пролёта, за которым показались те самые парнишки…
Мишка, тревожно оббежав взглядом коллег и бездвижного товарища, нервно проследовал за носилками, остановившись, в итоге, в проходе пустынной палаты…
– Диме надо немного отоспаться и отойти от инъекционной анестезии… – заметил Мишку невысокий парень в потрёпанном халате, – Госпиталь работает в штатном режиме: столовая налево по коридору, а если что случится, на этаже всё время дежурят коллеги…
Но измождённый товарищ ничего не ответил, лишь тоскливо улыбнулся в знак благодарности… Со скрипом присев на соседнюю койку, Мишка закрыл лицо руками и стал ронять скупые мужские слёзы…
За большим ярким окном, словно военный истребитель, с визгом стремительно пролетела стая стрижей, быстро упорхнувшие за ветви многолетних дубов… На балконе угрюмой пятиэтажной хрущёвки, расплескавшая свою холодную тень на пустынную дорогу и часть парковки с брошенными каретами скорой помощи, показался одинокий мужичок… Достав из деревянной тумбы пачку сигарет, тот, немного пощёлкав зажигалкой, тоскливо задымил, обратившись задумчивым взглядом в улыбчивые очи солнышка…
В коридоре необычно запахло тёплой похлёбкой, отдающая в голодный разум безумием и удовольствием от сего аромата… Мишка, аккуратно занеся в палату кружки с куриным бульоном и пластиковую тарелку варёной картошечки с кусочком хлеба, добрыми глазами встречал очнувшегося друга…
– Миша… Я сошёл с ума или я чую горячий суп?.. – простонал Димка.
– Всё правильно ты чуешь… – улыбнулся товарищ, – Как себя чувствуешь хоть?..
– Спина вроде не тревожит… – удивился Димка.
– Это анестезия… – грустно проговорил Миша, – Завтра уже будешь огурчиком, но для этого подкрепиться надо…
Дима, не без помощи локтей и пары рывков, присел на койку и, немного придя в себя, с голодными глазами подобрал со стола кружку ароматного супца… На усталое сердце стал мягко ложится тёплый бальзам, нежно обнимая голодную душу… Спустя такой длинный и мучительный путь было настоящим наслаждением сдувать пар с варёных кусочков картошки да закусывать всякой дрянью, оставшаяся в рюкзаках…
День пролетал словно птица, постепенно сгущая тихий вечер над Малиновкой… С пустынных улиц нежно повеяло ароматом липы, окрыляющий уставший разум… Из глубокого сна устало вышел Мишка и, допив остатки несчастного бульона, медленно подошёл к окну и, под размеренное сопение товарища, стал умиротворённо наблюдать за гоняющимися стрижами да воркующими голубями на балконах хрущёвки…
Неизведанный разум утопал в объятьях тёплого солнца, понемногу осознавая истинную суть Нового мира… Тоска и отчаяние всё же не стали едиными всадниками, дав надежде и любви шанс пробудить в людях потерянную человечность и отбить алчную и бессмысленную жажду нездоровых изменений… И кто как не медик может осознать хрупкость человеческой жизни, и Мишка это понимал, оборачиваясь на спящего товарища, он медленно и тяжело вздыхал, боясь завтрашнего утра, страшного последнего суда, каковым он и был…
Неведомо сколько бы ещё простоял Мишка у большого окна, если бы его спину не окликнул знакомый голос…
– Что расскажете про больного?.. – произнёс парнишка в затёртом халате.
– Вы врач, вы мне расскажите… – грустно улыбнулся Мишка, всё же ответив врачу после тяжкого вздоха, – Дима идёт на поправку, с удовольствием проглотил похлёбку, но правда пару раз болезненно стонал во сне… Но всё равно чувствует моя душа, что завтра ему будет лучше…
– Хорошо… – записывал что-то в свой блокнот парнишка, уже собираясь идти к другой палате.
– А скажите… – в надежде окликнул того Миша, – Про машину ничего не известно?..
– Право, не знаю, но если утром вас разбудят – то знайте, что она подъехала…
Ответ немного приободрил Мишку, хоть и не дав новой информации…
Засыпая под таинственную тишину городов да треск сверчков, сопровождаемый лёгким скрежетом сойки, Мишка вспоминал те посиделки перед школой у их шалаша, первый взгляд глубоких, словно Атлантика, голубых глаз да дышущие жаром свежеиспечённые пирожки с картошкой, горячо любимые нашим товарищам… Мужчина на балконе, закрыв старую дверь, медленно растворился в темноте своей квартиры, постепенно уходя в томные лапы Морфея…
– Гражданин Нечяев и Сапронов… – внезапно разразил тёмное дождливое утро строгий голос, более схожий на солдатский, – Просили передать, что машина подъехала…
Неожиданная радость схватила усталое сердце… Сглотнув ночной ком и немного придя в себя, Мишка взвалил на себя рюкзаки и осторожно помог Димке доковылять до выхода… Перед лестничной клеткой, на остатках проводов, тускло мигала масляная лампа, прощально глядя вслед бравым мужичкам…
Выйдя из пустынного коридора за старую скрипучую дверь, глазам бросилась небольшая толпа людей, сопровождаемая солдатами, снующие туда-сюда с рюкзаками и коробками…
Но помимо строгих голосов и шептания дождя, воздух разрезало знакомое рычание дизельного движка… Томной громадиной вздымался великан дорог над потерянными душами, улыбаясь майскому дождику фирменным бежевым кузовом, кое-где покрытый брызгами и кусками грязи… Грозное дыхание и редкий стон пневматического тормоза возбуждали дремлющий город, заставляя оставшихся его жителей взглянуть на это чудо, выплывшее из мрака башкирских лесов…
К товарищам подбежал солдатик, неожиданно подобравший свободное плечо Димки и доблестно доведя мужичков прямиком до брезентового кузова… Ещё дремлющее в бархате ночи, солнышко щекотало верхушки ёлочек, пуская тусклые лучи по сонным улицам… Послышалось дребезжание водительской двери, после чего, через два коротеньких гудка, усталый КрАЗ 260 тронулся навстречу дождливым дорогам…
Мишка ещё долго глядел вслед, растворяющемуся в тумане, городку, вскоре скрывшийся за пышными тенями ёлочек… Дорога всё хлюпала по лужам, всякий раз расступающиеся перед мощными колёсами… Те редкие машины, что были брошены судьбою на погибель, тоскливо глядели вслед матёрому здоровяку, разрезающий мрак своими тусклыми фарами…
– Непривычно, правда?.. – послышался лёгкий баритон Димки.
– Ещё бы… – улыбнулся Мишка, покачиваясь в такт машине, – Вот так путешествие выдалось…
– Не говори… – выдохнул Дима, – На день раньше уже будем на месте…
Мишка, лишь тоскливо улыбнувшись в ответ, вновь повернулся к необыкновенному пейзажу, открывающийся с небольшого пригорочка, по которому и полз наш бежевый кораблик жизни…
Чёрно-сизое дыхание КрАЗа разносилось по бескрайним лугам, пугая задумавшихся ворон да пробуждая задремавшую природу ревущим движком… Дворники тоскливо насвистывали свою песенку, разгоняя потоки дождя с ветрового стекла по разные стороны… Массивные колёса наматывали на себя грязь и брызгали ею на борта да по обочине, придавая грузовику не то некой брутальности, не то уставший и матёрый вид…
В кузове также царила сонная тоска: из полумрака доносился редкий кашель, на полу да под ногами катались коробки с провизией для родного села, а на поворотах то и дело грузовик стонал и скрипел… Над Мишкой и Димкой будто склонилось десять усталых душ… А майское солнышко, даже не смотря на густые и хмурые тучи, продолжало улыбаться и красить этот белый мир необыкновенными картинами Ренессанса…
– Давно в пути?.. – неожиданно спросил добрый голос напротив Мишки.
– Неделю… – устало ответил тот, как-то подозрительно присматриваясь к знакомым очертаниям мужчины, – А вы?..
– Я… – погрустнел голос, – С февраля в Сосновке не был…
– Дядя Женя… – прошептал Мишка, берясь за лицо.
– Так и знал, что вспомнишь… – улыбнулся тот своими густыми усами, – Откуда идёте, сорванцы?..
– Из Уфы… – приветливо поддержал диалог Димка, – Как от работы и службы оторвались, сразу направились домой…
– Только жаль, что так поздно… – тоскливо договорил Мишка.
– Никто в этой жизни никого не обогнал, но и не отстал… – сделал лирическое отступление Дядя Женя, – Устали с дороги?..
– Дядь Жень, ну ты самое то главное расскажи… – напрягся Мишка, – Как или кто тебя сюда забросил?..
Немного помявшись и глубоко выдохнув, добрый старичок начал…
– Судьба ребят, она всех когда-нибудь да куда-нибудь приведёт… Вот и привела она меня к бандитам… Вышел я, значит, за провизией в лес… Вокруг волки, но чувствуется, что тихо, подозрительно тихо… Потом иду и слышу, что меня свистом кличут, ну я и обомлел… Бандюги напали, и мало того, отобрать ружьё хотели… Оказалось, что это я на их территории охотничал… Вижу затем, крепкого плечистого мужика – главарь их походу… Ну и, поняв то к чему дело идёт, я по дурости и побежал, думал и время есть и меж сосен коней их запутаю, а тот как метко стрельнет… Дальше как в тумане… Окочурился я уже в каком-то доме… Обокрали меня… И тут, сбоку замечаю мужичка ещё одного… "Ты чьих будешь то", говорю, а он мне и поведал, что мы в селе Перепёлкино… То ли так он твердил.... Не помню… Если, говорит, жить хочешь – надо будет тебе карту местных лесов знать и желательно к завтрашнему дню, обокрасть они кого-то хотели… Лагерь иной, по-моему… А я то картографом обучался, знаю те леса, но совесть то грызть будет… И предложил я, значит, Роме – ну мужику тому, бежать как-нибудь из этого ада… А он головой качает, видно тоже хочет, а не знает как… Ну и мы на следующий день и бежали: как к деревеньке какой-то подъезжали, дело к ночи шло, а мы под собой густой овраг видим… С саней в один момент как прыгнем, кубарем по склону… Искали нас, конечно, но повезло нам потом… Видим огни впереди… Сквозь снег хромаем, следы оставляем, голоса ревут и такой ордой мы как раз к этому же армейскому городку в объятия… Спросили с нас, конечно, потом, а мы то мужички хитрые, всё им доложили, пущай помучаются, анархисты хреновы… Может и жизнь чью спасли…