Фаусто Грин
Книжные черви 3
– Ну, ты, конечно, и мамкин аутло!.. – полувосхищённо-полунасмешливо резюмировал он, когда Евгений закончил свой рассказ.
– Кто? – не понял Онегин.
– Вне закона. Бандит и разбойник. Устроил тут настоящий Дикий Запад, ковбой. Давай только не будем грабить поезда и банки.
– А как насчёт тех, кто сам грабит банки? Кажется, это справедливо – воровать у тех, кто сам ворует у людей и живёт нечестно, – медленно проговорил Онегин, накладывая остывшее рагу.
– А, ну так это уже не Дикий Запад, а Шервудский лес, – расплылся в улыбке Родион. – И тем не менее внимательно слушаю.
Глава 33
С момента столь внезапного визита Онегина постыдно полученные ранения Ивана всё ещё давали о себе знать. Трость, некогда бывшая красивым аксессуаром, превратилась в неприятный атрибут. Карамазов понимал, что, скорее всего, навсегда останется хромым.
Путь от кабинета до спальни Иван преодолевал без трости, однако более протяжённые расстояния были для него проблемой. Иван ненавидел, когда кто-то знал о его проблемах, Княжна же стала свидетелем его беспомощности практически с самого начала. В день визита Онегина она планировала серьёзно поговорить с Инквизитором на тему того, что произошло в Барвихе, в частности об улучшении качества командной работы Непримиримых. Однако вместо скандала наткнулась на Ивана, которого на носилках грузили в машину работники скорой помощи.
Мери бросилась следом. Представилась девушкой пострадавшего, и ей позволили ехать с ним до больницы. Трясясь в медицинской «Газели», Княжна только и выдала:
– Надо тебе ноги сломать, чтобы ты больше ни во что не вляпывался!
– Прости, милая, но тут тебя опередили, – горько рассмеялся в ответ Иван.
На огнестрельные ранения врачи обязаны были вызвать полицию. Немного поразмыслив, Иван дал показания, что нападавшего не знает и что из дома пропали деньги и ценные вещи. Разбираться с тем, что это мало того, что его знакомый, так ещё и его бывший сотрудник, у Карамазова не было никаких сил. А месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным.
***
Мери позвонила в дверь. Какое-то время она ждала, пока хозяин квартиры выйдет к ней.
– Добрый вечер, Иван, – спокойно произнесла девушка.
– Рад тебя видеть, – буднично кивнул ей мужчина. – Всё взяла?
Мери сняла увесистый рюкзак и поставила его на пол в прихожей.
– Тогда проходи, – сказал Карамазов и похромал в зал.
Княжна появлялась здесь нечасто. Раз или два в месяц, не более того. Она пересказывала ему всё, что происходило у Непримиримых, жаловалась на Печорина и пыталась скрашивать однообразные будни мужчины, которые он проводил за работой или играя в компьютерные игры.
По привычке она принесла рюкзак на кухню, выставила на стол пакетированное вино и нарезку, после чего забилась в угол. Иван принялся изображать из себя гостеприимного хозяина: любезно предоставил пару кубков, и они начали трапезу.
Обычно Мери болтала без умолку, а он слушал, но в этот раз она была демонстративно молчалива, словно сама хотела, чтобы он спросил.
– Печорин? – предположил Карамазов.
– Да, Печорин. И не только, – чуть ли не залпом осушая кубок, сказала Княжна.
– Так в чём же дело, юная леди? – пытаясь бродить из стороны в сторону, спросил Иван.
– Ну, все вон уезжают на чемпионат мира, а я тут остаюсь, – насупилась гостья.
– Это с твоим фехтованием?
– Да. С моим фехтованием. Второй год буду наблюдать трансляцию из Швеции, давясь своими слезами зависти.
– Там нужно было пройти какие-нибудь отборы, и ты не прошла? – равнодушно поинтересовался Карамазов.
– Нет! – вспылила девушка. – Я одна из лучших в стране. А в некоторых номинациях, вроде меча с баклером, так и вовсе мне нет равных! Барыня запретила выезжать из страны. Ей нужно, чтобы мы все были в зоне её досягаемости.
Иван нахмурился.
– А почему я ничего об этом не знаю?
– Наверное, потому что какое тебе «из страны», ты дальше собственного дома выехать не можешь, – усмехнулась Мери.
– Справедливо, – Иван скривился. – Знаешь, влепить бы тебе хорошую пощёчину за твою дерзость, да каждый раз щажу тебя.
– Ну да, ну да. Пощёчину девушке отвесить – это мы можем, а отмахаться от человека с пистолетом – нет, – немедленно съязвила Княжна.
– Я тебе объяснил: я потерял свои силы. В тот момент я их потерял. Уж не знаю, связано ли это с ранением в Барвихе или ещё с чем-то. Но поверь, выкинуть тебя из квартиры прямо здесь и сейчас мне не составит никакого труда. Меня достало, что ты игнорируешь любые законы гостеприимства.
Княжна закатила глаза.
– Ну вот, говорю же, вы с Печориным просто два брата-акробата.
– Он тоже не понимает, что это у тебя флирт такой? – небрежно бросил Иван и увидел, как смутилась Мери. Он предполагал, конечно, такое развитие событий, но старался о нём не думать.
Девушка немедленно перевела тему:
– Как работа?
Иван залпом допил из бокала вино и посмотрел на девушку с видом полного непонимания и отчаяния. Затем покопался в телефоне и протянул ей.
– Просто прочитай вот это.
Мери, недолго думая, налила себе ещё один кубок вина, подтянула телефон поближе, бесцеремонно откусила кусок сыра и приступила к чтению.
«Это серия романов о детях-инвалидах, прирученных зверях и демоне-короле-фей. Когда дети-инвалиды спасаются от смерти, а помогают им их верные звери в этом, (но по дороге верные звери трагически гибнут), к детям спускается демон-король-фей. Дети никогда не видели солнца, потому что были слепыми, но демон-король-фей обещает излечить их и показать им рыжее светило. В дороге они ссорятся, мирятся, почти излечиваются от своего недуга, очень-очень верят словам демона-короля-фей, но потом в нём побеждает тёмная натура и он их всех жестоко убивает. Кроме одной девушки, которую полюбил. А потом он раскаивается в своём поступке и создаёт с этой героиней свою семью под холмом. Конец».
– Что за бред я только что прочитала?! – Мери залпом выпила ещё один кубок, как точно не подобало леди.
Иван с интересом наблюдал за реакцией девушки.
– Что это?! – повторила Княжна.
– Это, с позволения сказать, синопсис на серию книг одного популярного, прости господи, интернет-писателя. Наши на полном серьёзе планируют это издавать.
– Какой, сука, демон-король-фей, какие слепые дети, какое, к чёрту, солнце?! – продолжала недоумевать Мери.
– На полном серьёзе, это популярно, – наслаждаясь зрелищем её изумления, тонко улыбнулся Иван.
– Накрутка, Иван. Это не может быть популярно. За двести лет люди не могли настолько потерять вкус.
– К сожалению, могли. – Иван отобрал у собеседницы пакет вина, налил в кубок и снова выпил залпом.
– Смотри, там даже раскаяние есть, – не унималась Мери.
– Ага, трагедия, прям по Достоевскому, – уровень иронии и сарказма у Ивана, когда он говорил о Фёдоре Михайловиче, просто зашкаливал.
– Ты это читал? – жадно спросила Княжна.
– Нет, конечно! Я на одном синопсисе уже приговорил бутылку, а на самом тексте мне нужен ящик вина. Которого на этой квартире, кстати, нет.
– Ну, может, человек просто не умеет в сюжеты, может, там хороший язык… – Мери пыталась найти хоть что-то положительное.
Тогда Иван покопался в электронной почте, открыл рукопись и молча предоставил девушке возможность прочитать отрывок, а сам отправился заправлять кальян. Не успел уголь прогореть, как в кабинет вбежала Мери, которая, казалось, сейчас и сама вспыхнет, как уголёк.
– У меня вопрос! – размахивая руками, воскликнула она.
– Да, юная леди? – Иван победоносно ухмылялся.
– А мы, вот мы, вот Володя, или я, или ты, да кто угодно, мы вот не можем нанести визит этому автору и избавить будущую русскую литературу вот от этого?!
– Увы, – грустно вздохнул Инквизитор. – Мы все берём заказы на талантливых. Чистить страну от бездарей в наши обязанности не входит.
– А ты не думал, что мы совершаем ошибку? Вот те, от кого мы избавляемся, они, может быть, смогли бы написать что-то великое, создать кого-нибудь вроде…
– Ага.
– А вот это!..
– Видишь ли, в чём дело. Представь себе ситуацию. Вот бездарь пишет. Вот у него случается сердечный приступ. И вот тут толпа друзей-хомяков начинает кричать, что: «Ах, ох, не стало нашего гения!» И всё. Дальше пиар, реклама, посмертные публикации, а с хорошей мрачной историей, что, мол, писал-писал, был проклят королём-демоном-фей и умер, такое произведение не то что бестселлером станет, ещё и в веках останется. Сколько их таких после смерти прославилось. Вляпалось в историю. Так что, нет. Всё в мире конечно.
В этот момент Мери порывисто обняла мужчину со спины и прошептала, щекоча дыханием ухо:
– И всё позволено…
Иван с интересом посмотрел на тонкие руки, которые обнимали его. Затем хитро и вопросительно – на саму Княжну.
Мери считала, что в подпитом состоянии можно всё списывать на нетрезвость и ничего за это не будет, так что решила позволить себе ряд вольностей и понаблюдать за реакцией Карамазова.
Иван посмотрел на неё сверху вниз. Не успев высказать и слова протеста, почувствовал, как в его губы уже впились требовательным поцелуем. И он ответил.
С момента, как они познакомились. С момента, как их встречи становились чаще. С момента, как он стал единственным человеком, который был готов её слушать, Мери понимала, что находит в нём своё лекарство. Ей самой было интересно, когда же она наконец потеряет всяческий контроль над собой и её тело перехватит инициативу.
Княжна отстранилась, слизывая со своих искусанных губ капельки крови. Иван же демонстративно отвернулся и стал собирать кальян. Повисла неловкая и долгая пауза.
– Я сделала, что давно хотела, – словно пытаясь оправдаться, сказала Княжна.
– Тогда зачем оправдываешься? – пожал плечами Карамазов, уселся в своё кресло и стал раскуривать кальян.
Княжна сходила на кухню и принесла несколько новых пакетов вина. Сев на диван напротив, она осматривала кабинет. На полках среди книг – множество безделушек, весьма милых и необычных, привезённых со всех краёв света, где только этот человек успевал побывать. Не зная, кто хозяин квартиры, Мери скорее бы поверила в то, что им была Панночка. И почти все безделушки – склеены.
– Тут землетрясение прошло?
– Шлюхотрясение, – засмеялся Иван. – Бывшая моего бывшего решила разгромить квартиру. Теперь нет ни соседа-бывшего у меня, ни вещей.
– Я думала, твой бывший – это Ленский, – подколола Мери. И тихо добавила. – Он не объявлялся?
– Пару раз списывались в прошлом месяце. – Иван аккуратно передал трубку кальяна Княжне, так что их пальцы соприкоснулись на несколько секунд дольше положенного.
– Павел Петрович сказал, что Ленский кого-то убил и теперь должен скрыться.
– А ты знаешь, что не «кого-то», а девочку, которая обидела внука Барыни?
Мери закашлялась. Казалось, сейчас она задохнётся от злости. Иван знал, что эта новость Княжне понравится. Ведь она была именно той, кого пытал и ломал Чёрный Человек за то, что она то ли убила, то ли покалечила реального человека, не творца.
– Старая сука! Павел Петрович вскользь упоминал, что какая-то жемчужина пошла не туда…
– Видимо, на лечение. – Иван начал пить вино уже просто из пакета. Заметив взгляд девушки, сказал: – Сейчас допьём это, и я открою свои запасы. Порадую тебя чем-нибудь вкусненьким.
– Хочешь порадовать – убей меня, – грустно сказала Княжна.
– Упей? Это можно, – улыбнулся Инквизитор и достал из бара бутылку «Егермейстера».
– Ты больной – вино с егерем мешать? – стала открещиваться девушка. – Это же даже не по-немецки. А ещё ты пить не умеешь. Ты напиваешься быстрее меня.
Иван вновь затянулся кальяном. Мери, конечно же, была права. А напивался он сейчас, чтобы перестать себя контролировать и думать о последствиях. Последнее, чего ему хотелось – это признаваться себе в том, что Княжна не только развеивала его скуку, но и была странной родственной душой. Но мужчина не собирался ни с кем сближаться. Точнее, он боролся с собой, чтобы этого не делать.
– Зачем тебе смерть?
– Я не хочу жить в том рабстве, на которое меня обрекли.
– У этого рабства есть куча преимуществ. Мы можем делать в этом мире, что хотим. Да, иногда нужно заниматься грязной работой. Но это не так уж плохо, если это делается ради свободы.
– Это у тебя есть эта свобода, – сказала Княжна, выдыхая колечки дыма. – А у меня есть только грязная работа.
– У тебя есть приключения, – улыбнулся Иван.
– Есть, – задумчиво протянула девушка. Затем встала, приблизилась к мужчине и запустила руку в его волосы, требовательно оттягивая голову Карамазова назад.
Такого Иван простить ей не мог. Кончиками пальцев он коснулся запястья молодой особы, перехватывая инициативу. Поднялся из кресла. Княжна попятилась назад к дивану и плавно опустилась на подушки. Опираясь на здоровую ногу, Иван склонился над девушкой, нежно провёл рукой по скуле, переместился к шее и сильно, властно сжал руку. Не ожидая такого развития событий, Княжна рефлекторно влепила мужчине пощёчину. Иван ослабил хватку, Мери тут же сориентировалась, попытавшись ухватиться за Ивана и одновременно скатиться вниз. Через мгновение, лёжа на полу, Карамазов стонал от боли, неудачно задев больной ногой диван, а Княжна победоносно восседала на нём и пила из горла «Егермейстер».
– Никогда, слышишь, никогда так не делай. Это понятно? – в голосе девушки были и злоба, и азарт, и гордость собой.
Иван только недовольно пыхтел.
– А теперь, – передавая бутылку Ивану и снимая с себя майку и бюстгальтер, – как насчёт того, чтобы наконец потрахаться?
– У меня болит голова. И нога, – пробурчал Карамазов, слегка приподнимаясь и выпивая ликёр.
Княжна тут же стянула с него футболку и принялась расстёгивать ремень на штанах.
– Зато всё остальное не болит, – хохотнула пьяная Мери и принялась нежно ласкать вяло сопротивляющегося мужчину.
Княжну хотелось убить прямо на месте за всё, что она себе позволяла, за то, как она вообще не ставила ни во что Ивана и считала, что может его сломать. Однако, глядя на эти оленьи ресницы, огоньки в глазах, на то, как непринуждённо она умудряется раздевать себя, его и успевать запивать это всё алкоголем, Иван скорее развлекался. Очевидно, что за этот год между ними возникла не страсть, но химия. Что все встречи напоминали игру двух пауков, каждый из которых считает противника добычей. И, как назло, в голове Карамазова всплыли слова Володи: «Заводить отношения с Княжной – это всё равно, что разжигать костёр на торфянике».
Горящий торфяник в этот момент уже осталась совершенно без одежды и хитро облизывала губы. Понимая, что нужно хоть как-то оказаться победителем, Иван потянулся, положил обе руки себе под голову и сказал:
– Ладно, давай, удиви меня.
***
За что Чичиков не любил большие города, так это за то, что в них его слишком часто отвлекали потусторонние силы. Ему было жаль всех этих неупокоенных, и он старался как-то облегчить их участь: беседовал, объяснял, что нужно отпустить все планы, и тогда можно будет уйти спокойно. Работал эдаким психотерапевтом для привидений. Но из-за этой своей особенности он постоянно опаздывал на важные встречи и на занятия в институт.
Саша сидел в «Макдональдсе» на Тверской и грустно уплетал чизбургер, листая ленту новостей, когда к нему подсел запыхавшийся Чичиков.
– Что, опять бабулек через дорогу переводил на тот свет? – насмешливо поинтересовался парень.
– Типа того.
– А, ну понятно, – хмыкнул Чацкий и тут же перевёл тему: – Печорин не идиот. Он продал свою машину пару месяцев назад. Так что здесь след обрывается.
– Я сразу говорил, что влезать в голову к ДПС-никам, чтобы те подняли свои базы, было крайне нелепой затеей.
– Уж получше, чем спрашивать каждого встречного мертвяка: «Вы не видели этого человека?» – передразнил Чацкий.
– Саша, к делу. – Времени у Павла было не так много. Его совершенно не устраивала потеря работы, и поэтому он занялся репетиторством, чтобы хоть как-то получать деньги и занять голову какими-то мыслями, кроме депрессивных.
– До Марго он доезжал обычно где-то за двадцать минут. А до Остапа примерно за сорок или около часа. Это сужает круг поисков.
– Как ты узнал?
– Я поехал на бывшую квартиру Остапа. Ну, там, проверить ещё раз, всё ли мы забрали, прежде чем ключ хозяину отдавать… И тут я вдруг кое-что вспомнил. Ося однажды упоминал, что Печорину, когда тот едет к нему из дома, от двери до двери примерно сорок минут. Ну, это если без пробок. Не помню уже сейчас, к чему он мне это рассказывал…
– Хм-м-м… – протянул Чичиков. – Возможно, стоит спросить Васю, может быть, они вместе на машине тоже ехали… Или Вася его мог ждать… Марго живёт в центре, Вася – на северо-западе, Ося жил на юго-востоке… Да ну нафиг, чушь какая-то! Таким манером рассчитать, где жил Печорин, нереально.
– И что ты тогда предлагаешь? – слегка оскорбился за свой план Чацкий.
– Придётся прогуляться по всем кладбищам столицы. Подниму ребят, попрошу помочь. Вдруг кто-нибудь его видел, – задумчиво проговорил Павел.
– А что они все получают за то, что ты их призываешь и они тебе служат? – потрясая картошкой фри, спросил Малыш.
– Я их больше не беспокою, – сказал Паша и зловеще улыбнулся. Настолько зловеще, насколько мог с этим своим максимально безобидным выражением лица.
***
За окном завывал ветер, и, казалось, он пронизывает каждую комнату огромного поместья.
Мэл сидела за большим столом и грустно ковыряла вилкой овощи. Во главе стола находился Ипполит Матвеевич Воробьянинов, аккуратно разрезая стейк из мраморной говядины.
– Как прошёл твой день? – вежливо спросил мужчина. – Что сегодня изучала?
– Твоя репетиторша закошмарила меня дурацкими французскими словами. Мне не нравится французский. Зачем он мне? – капризно отозвалась Мэл.
– Затем, Марья, что всё твоё образование оставляет желать лучшего, – спокойно ответил мужчина.
– Просто верни меня домой, и тогда моё образование перестанет быть твоей заботой, – пробубнила девушка.
– Ты ежедневно об этом просишь, а я ежедневно говорю тебе «нет». Твой побег мы уже проходили, и твоё счастье, что тебя первыми нашли мы, а не местная фауна. Но я говорил тебе: если ты не будешь вести себя, как дурной подросток, я подумаю, как организовать твою встречу с родителями. И замять то, что ты, дорогуша, находишься в розыске. За убийство, напоминаю, лучшей подруги.
– Я и есть дурной подросток, – оскалилась Мэл. – И я не убивала Ви, это сделал Ленский, а значит, вся ваша шайка! А с полицией настоящего убийцу обязательно посадят… – девочка проглотила появившийся в горле ком.
– Однако за эти несколько месяцев ты слегка поумнела, – возразил Киса, пропуская мимо ушей финальные реплики девушки. – Пораскинула мозгами, поняла, что искать тебя никто и не собирается, и решила не буянить. Всяко лучше свободно перемещаться по поместью, чем сидеть взаперти. Мне тоже твоё присутствие здесь не очень-то нравится.
– Боишься, что наличие какого-то подростка в твоём поместье тебе всю репутацию испортит и подтвердит стереотип, что вы, депутаты, сплошь маньяки-педофилы-коррупционеры? – язвительно поинтересовалась Мэл.
– На внучку или дочку мою ты не очень тянешь, это правда, – ничуть не обиделся Воробьянинов. – Дети депутатов, они, знаешь ли, должны в Англии жить или в Италии. А ты взаперти на Урале отдыхаешь. На молодую любовницу тоже как-то не проходишь. Не балерина, не гимнастка, не фотомоделька. И, опять же, золотых яхт я тебе не дарил, как и квартир в Нью-Йорке.
– Очень смешно, – фыркнула девушка.
– Остаются гнусные инсинуации. Радость очередного оппозиционного журналюги, который надумает про меня расследование сделать. Но и это лишь в том случае, если кто-нибудь вообще узнает, что ты здесь.
Мэл потянулась к фруктам и со звоном опрокинула стоящий рядом бокал. Тут же к столу неслышно, как тень, приблизилась женщина в форменном платье и принялась ловко устранять последствия катастрофы, учинённой юной особой.
То, к чему Мэл так и не смогла привыкнуть, так это к тому, что весь обслуживающий персонал в этом поместье был глухонемым. У этих людей была своя жизнь на нижних этажах, все они, жухлые тихие человечки, не обращали никакого внимания на девочку и просто выполняли свои обязанности. Мэл насчитала, что слуг было около двадцати. Ремонтники, повара, уборщики, сантехники – все отличались железной дисциплиной. Девушка даже стала запоминать какие-то жесты, чтобы общаться с прислугой, но это не всегда получалось.
Что касается прислуги в поместье, Воробьянинов давал людям второй шанс. Он потратил какое-то время, чтобы найти бедных и одиноких лиц со всей России, которые готовы были начать другую жизнь. Весь его штат был безмерно благодарен мужчине. Охрана поместья преимущественно состояла из военных, чьи дети, родители или жены были тяжело больны, и лечение стоило баснословных денег. И не всегда должно было проходить в этой стране. Они отдавали верность за жизнь своих близких. Воробьянинова это полностью устраивало.
– Что там нового в Москве? В этих ваших правительствах? – поинтересовалась Мэл.
– Пытаются протащить очередные дурацкие законы. Меня беспокоит министерство образования, – как будто уже разговаривая сам с собой, сказал Киса.
– Что, вас хотят запретить?
– Зря смеёшься. Вы ничего не читаете. Нас постепенно забывают, ненавидят. Так рано или поздно мы перестанем существовать, и никакие жемчужины не смогут поддерживать нашу жизнь.
– Вас не будет, будет кто-то ещё, – легкомысленно пожала плечами Мэл.
– Ты не очень понимаешь. Твоему поколению не нужно думать. Такие, как я, всё решат за вас. Но, в отличие от них, я хочу что-то менять к лучшему.
– Ипполит Матвеевич, я поражаюсь. Вы – группа людей со сверхспособностями – не можете прижать к ногтю правительства всех стран мира и править как вам хочется? Чем вы вообще занимаетесь? Будь у меня хоть одна такая способность, я бы уже давно…
– Получила бы пулю. Была бы сдана в дурку, лежала бы овощем. Сидела бы в тюрьме. Мы сильны, но не бессмертны. Власть не даётся за сверхспособности. Власть не даётся за ум.
– И за что же даётся власть?
– Деньги. У Варвары Петровны нет никаких способностей, кроме долгой жизни. Но Барыня знает про всё, что планируется в этой стране. Ещё в Советском Союзе к ней приезжали партийные деятели. Посоветоваться? Как бы ни так. Вот валюту взять – это всегда пожалуйста. Девяностые? Все бандиты Москвы ходили к ней на поклон. Там вот да, она помогала не деньгами, но нашими силами. И деньги её множились.
– Почему же она не президент, например?
– Зачем? Официальный правитель всегда принимает решения. Решения, которые за него принимают люди с деньгами. Олигархи, корпорации. Всё просто. Деньги, Марья. Далеко ходить не нужно, посмотри на всех, кто работает в этом поместье. Я плачу им, и благодаря деньгам их жизнь становится лучше. А они делают то, что нужно мне.
– Они просто боятся!
– Нет, Марья. Вот давай представим. Я даю тебе столько денег, что ты можешь воплотить всё, что ты захочешь. Хоть метить во власть. Готова бы ты была за эти деньги втихаря убить любого из Книжных Червей?
– Ты прогадал, – Мэл нервно рассмеялась. – Твои деньги не могут вернуть мне Виолетту.
– Ну, а вдруг вернули бы? – глаза Кисы блеснули.
Мэл понимала, что он просто выводит её из себя, что нужно не расплакаться, не закричать, не броситься на него. Она тысячу раз прокручивала в голове сценарий, как могла бы помочь, как могла бы изменить всё, как могла бы сделать так, чтобы Виолетта не умирала. И эти мысли сводили её с ума. И, наконец, от них осталась только глухая боль.
– Нет. Пусть всё идёт своим чередом. Ви не должна была умереть. Её смерть мы исправить не можем, но она делает сильнее тех, кто её любил. И, поверь, мы станем лучшей версией себя. И однажды мы с Женей придём к Ленскому, мы придём к Барыне и прострелим их бошки, Ипполит Матвеевич. И ты прав, вы всё-таки смертны. А значит, всё закончится.
Киса лишь пожал плечами. Изначально ему не очень нравилось участвовать в этом балагане. Непонятная девица, которая хочет сбежать. Несколько смертей коллег, которые произошли, потому что Чёрный Человек совершенно не умеет ничего планировать. Толпа озверевших Книжных Червей. Печорин, которому всё простили. И это не считая того, что Ипполит Матвеевич, будучи депутатом, имел множество других, человеческих проблем и недоброжелателей. И всё же господин Воробьянинов по природе своей был человеком, который в любой жизненной ситуации руководствовался принципом «в хозяйстве всё пригодится». Поэтому он выбрал не воспринимать Мэл только лишь как досадную помеху, не враждовать с надоедливым подростком, а попробовать подкупить её лояльность. В конце концов, девица уже тосковала по семье, ей было одиноко, и вера в то, что её спасут, постепенно ослабевала. Кроме того, Машу пугало то, что она находится в розыске. А уж Ипполит Матвеевич постарался запугать её, как следует. Киса был уверен: девочка скоро перестанет демонстрировать ему столь явное презрение и пойдёт на контакт. Не то чтобы он думал, будто Мэл может быть чем-то полезна – Непримиримым или ему лично, скорее даже он был уверен в обратном, но… Всякое может быть, не так ли? Всё-таки девчонка долгое время тесно общалась практически со всеми Книжными Червями. А он – он участвовал в создании законов, которые ежедневно должны были сдерживать и запугивать весь этот сброд, называемый народом. Неужели он не мог запугать одну девчонку? Мог. И Ипполит Матвеевич наслаждался страхом. Наслаждался умирающей надеждой и своей полной вседозволенностью.
***
Владимир лежал на полу и курил, смотря в потолок. На кухне капала вода, каждая капля, словно метроном, что-то отсчитывала. Минуты, часы, дни? Лишь бы он почувствовал хоть какой-то азарт, лишь бы он почувствовал хоть что-то. Бессонница вновь стала единственным спутником Ленского.
Сегодня, когда он полез на книжную полку в поисках своего блокнота, он заметил, что позади книг торчит лист бумаги. Владимир снял книги с полки и увидел лист. А на нём – стихи. Бережно выведенные слова. Для него.
Первый раз кто-то сделал что-то для него. Конечно, Виолетта, может, и была творцом, но эти строки были ему. Про него. Для него.
В то время как даже его собственный автор относился к нему с издёвкой.
Владимир не понимал природу своих чувств. Он, убивший стольких творцов, сожалел? Несколько месяцев он раз за разом возвращался к воспоминаниям об убийстве Виктории и Виолетты, сравнивал девушек между собой и пытался доказать себе, что они одинаковы. Но всегда находились какие-то детали, которые рушили все его доказательства.
Он напоминал себе механизм, который вот-вот сломается, струну, натянутую до предела, которая вот-вот порвётся. И из него хлынут эмоции, приправленные пустотой. И он испугается этих эмоций. И он испытает всё то, что обожал наблюдать со стороны. Он сам прочувствует свою боль. А Володя не хотел больше чувствовать боль. Он ловил себя на мысли, что больше не хочет чувствовать ничего вовсе.
И всё же, они пришли. Все те слабости человеческие, которые, как Ленский думал, остались в прошлом, в той, иной, книжной жизни. Скорбь, отчаяние, тоска… вина?.. В один из дней эти странные чувства растерзали его небьющееся сердце настолько, что он хотел отправиться к родителям Ви, сдаться в полицию, получить наказание. Заслуженное наказание. Он умолял Чёрного Человека стереть ему память, вот только тот с издёвкой посылал ещё больше кошмаров. Хуже того, когда Шутце был полон решимости поговорить с родителями девочки, Тень возникла рядом. Улыбнулась чересчур ослепительно и предупредила, что как только Ленский это сделает, родители Ви закончат, как она. И любой, с кем Владимир захочет поделиться этим, разделит участь девушки.
Первый раз Ленский почувствовал свою абсолютную беспомощность. В первый раз ему показалось, что Чёрный Человек видит и слышит всё, что делает Владимир. В первый раз Владимир понял, что всё в его нынешней жизни стало ещё хуже, чем в романе. Он вновь зависел от некоего подобия творца, который дал всем им иллюзорную свободу, но превратил жизнь в абсолютный параноидальный ад.
Владимиру казалось, что он сходит с ума, он не мог понять, что реально, а что лишь кошмар, в котором его запер Чёрный Человек.
Но было то, о чём Ленский не знал. Тень всё это время была занята другими делами, и ей не было никакого дела до Владимира Ленского.
